— Мы пропали, — простонал бард, бессильно опустившись на скамью. — Если это так, тогда мы пропали…
— Не хнычь, бери весло! — рявкнул травник. Очередная волна ударила в борт, и брызги окатили их обоих с ног до головы. — Греби, мать твою! Греби!!!
Теперь корабль шел наперерез волне и ветру, качаясь вдоль и поперек. Яльмар передал руль Хуфнагелю, погрозил ему для верности кулаком размером с барабан и тоже сел за весла. Гребли все, даже Герта. Лицо Вильяма покраснело от натуги, толстяк Винцент хрипло ругался через стиснутые зубы. Раненых оставили на попеченье Орге — маленький гном, несмотря на свою силу и выносливость, не доставал до весла. Тила Яльмар тоже отогнал присматривать за Риком.
— Что все это значит? — спросил Жуга у Вильяма. — Что там такое?
— Гудвин сэндс… — мучительно выдохнул тот в коротких паузах между гребками. Вытер о плечо соленые брызги со щеки. — Сэр Гудвин… пожиратель кораблей…
— Что?
— Ничего… Там мель, движущиеся пески. Засасывают все, что туда попадает. Там ежегодно гибнут корабли, оттуда… невозможно выбраться. Там, друг на друге лежат когги и драккары викингов, дромоны… и шебеки рыцарей, рыбачьи баркасы и шнявы, а еще глубже, придавленные их весом… покоятся римские триремы и плоты самых первых мореходов… Там… смерть…
За цветистым слогом барда не сразу улавливался страшный смысл сказанного. Вильям остался верен себе — даже в минуту опасности поэт в нем пересиливал человека. Тем не менее, травник похолодел.
— А кто звонит в колокол?
— Никто. Это плавучий маяк… Уже наверное, третий или четвертый… Не знаю, сколько их было, их все поглотили пески… Раскачивает волнами… Звонит… Предупреждает об опасности… — Вильям на краткое мгновение примолк, затем втихую истерически хихикнул. — Сказать по-честному, Жуга, хоть и не хочется, а только мы — в глубокой жопе.
— Ничего. Бездонных задниц не бывает, авось выберемся… Греби!
Миновал час. Потом другой. Занимался медленный морской рассвет. Мореходы постепенно выбивались из сил. Яльмар греб так, что трещало весло, и то и дело оглядывался. Судя по выражению его лица, дела обстояли все хуже и хуже. Несмотря на все усилия гребцов звон страшного колокола приближался. Ветер не утихал, темные валы, казалось, стали еще выше.
— Не выгребем, — пробормотал он. — Шторм гонит нас обратно. Черт! Не может быть, чтоб дважды так не повезло. Ах, Рэйо, Рэйо… Жуга! Ты слышишь меня? Ты можешь что-нибудь сделать?
Тот не ответил. Герта взглянула на Яльмара, молча покачала головой. Во взгляде ее была лишь пустота и обреченность.
— Такой шторм нам не унять, — сказала она.
— Жуга!
— Яльмар, это бесполезно! Никто не сможет проделать такое!
— К черту! — травник вдруг встал и отбросил весло. Рванул завязки на груди, одним движением сбросил меховую куртку, свитер и остался в одной рубахе. Набрал полную грудь воздуха, подставил брызгам лицо, с шумом выдохнул. Раскинул руки, балансируя на палубе, закрыл глаза. На краткое мгновение он сосредоточился, собираясь с мыслями, и страшным срывающимся голосом стал выкрикивать заклинания.
— Прекрати! — вскричала Герта. — Прекрати, ты убьешь себя!
Но травник ее уже не слушал. Слова летели в темноту, каким-то непонятным образом вплетаясь в грохот бури, сливаясь воедино с ней. Заклятие было сложным, в несколько ступеней, со множеством «хвостов» и огрехов, но оно действовало. Здесь не могла помочь любая школа, Жуга импровизировал, подхватывал ритм шторма, изменял его, ослаблял, усиливал, сам становился этим ветром, этими волнами. Каждый звук ударял, как плеть. Гертруда отказывалась верить собственным глазам, хотя прекрасно понимала, что он делает.
Травник ворочал горы.
На топе мачты загорелись призрачные голубые огоньки, мореходы разразились криками ужаса. Ветер закружил, завыл, захохотал, луна вышла из-за туч и спряталась опять. Корабль закружило. Недалеко от кнорра прямо в воду ударила молния, затем еще одна и еще. Оглушительным раскатом грохнул гром. Казалось, что две бури объединили свои силы, чтоб разломать корабль, на палубе которого стоял и ткал заклятие шторма маленький, насквозь промокший, ослепленный молниями человек.
— Получается! — закричал подобравшийся к травнику Орге. — Клянусь Имиром, Жуга, у тебя получается!
Ревущий водокрут утих. Ветер менял направление. Волны закурчавились пеной. Буря уходила на север. «Парус! — вопил Яльмар. — Ставьте парус, сукины дети!»
Это было последнее, что Жуга услышал в эту ночь.
Дальше была темнота.
ОСКОЛКИ
«Есть странствия и странствия. Еще никто не сумел определить различия в этих странствиях.»
Лецзы Защита Разбойников.
Портовый Лондон — каменная набережная и грязный, угрюмый ряд причалов на Темзе таял в тумане. Рыжеватый, липкий, ни на что не похожий, туман застилал все вокруг, пропитывал одежду, стекал водою в сапоги. Силуэты кораблей казались плоскими и размытыми, глаз видел их нечетко, будто через слой воды. Мираж, внезапно всплывший в темноте пропавший остров, затонувшая земля, обитель призраков и снов.
Туман и ночь.
Британия.
Зима.
Портовая таверна с якорем на вывеске обслуживала посетителей всю ночь. Мерцающий огонь ее фонаря манил и привлекал заблудших во тьме как маяк. Всем, у кого в кармане завалялась пара медяков, а в сердце поселилась меланхолия и сырость, «Адмиралтейский Якорь» предлагал простой и действенный набор лекарств — огонь, горячий грог, нехитрая еда и долгий разговор под зажженную трубку. Таверна была низкого пошиба, портовые чинуши и агенты-перекупщики смотрели на нее свысока и брезговали заходить, но лоцманы, вернувшиеся с выручкой китобои и ошивающиеся без дела матросы и грузчики считали подобный курс лечения вполне приемлемым для тела и не слишком обременительным для кошелька. Подобная публика бывала шумноватой, однако сегодня здесь было тихо — два матроса, не дошедшие домой, два докера и какой-то малый неизвестного занятия, уснувший прямо у камина. Из трубы вился дымок. Три облезлых собаки неопределенной породы и такой же неопределенной масти расположились у крыльца в надежде на случайную подачку, роняли слюну и жадно принюхивались к запаху гороховой похлебки, сочившемуся из-за неплотно закрытых дверей. Внезапно одна из них вскинула голову, а вслед за ней насторожили уши две другие. Со стороны набережной послышались шаги. Людей было много, и псы без лишней суеты поспешили освободить дорогу: собаки по собственному опыту знали, что лай и шум хозяин «Якоря» не приветствовал.
Дверь хлопнула, впуская целую толпу. Хозяин «Якоря» — Джейкоб Слоу по прозвищу «Блэк Джек» поднял голову и внутренне напрягся: скандинавы. От этих можно было ждать чего угодно — выпить викинги любили, но их топоры порой служили очень веским аргументом при расплате за выпивку, еду и поломанную мебель. Хозяин снова оглядел вошедших. Одиннадцать человек и с ними женщина. Заросшие, в шкурах, они шумно располагались за столами, стряхивали на пол воду с меховых одежд, скалили зубы, чему-то усмехаясь. Столкнули со скамейки на пол спящего бездельника; тот не стал протестовать. В маленькой таверне сразу стало тесно.
Хозяин торопливо вышел из-за занавески и направился к столам, на ходу припоминая скандинавскую речь, но тут один из викингов — невысокий темноволосый парень, гордо вскинув перевязанную голову, заговорил с ним по-английски, избавив его от необходимости путаться в словах и коверкать язык.
— Еды и выпивки, — сказал он. — Мне — горячий грог, остальным пива.
— Хо, пива! — поддержал его (и тоже — на английском) высокий светловолосый бородач. Встряхнул плечами. — Это дело, это ты верно сказал, Вильям. Эй, хозяин! Неси всего, что есть, и побольше. Плачу вперед. Держи!
Джек поймал кошелек на лету.
— Сделаем, как скажете, — кивнул он, взвешивая кошель в руке. — У нас сегодня есть похлебка, мясо, яйца… Для бабы что прикажете подать?
Женщина и севший рядом с ней молодой рыжий парень со шрамом на виске переглянулись. Парень что-то сказал светловолосому. Тот выслушал, поскреб небритый подбородок, кивнул и повернулся к хозяину. Махнул рукой.
— Хег с тобой, давай яичницу. Яиц разбей десятка два, а иначе смысла нету жрать. Да чтоб глазки были целы! Сам пересчитаю. А мне и остальным тащи свою похлебку, и чего там у тебя еще. Но только, чтоб, едри ее, горячая была! Ты понял?
— Понял.
У здоровяка варяга и вправду был норвежский выговор. А вот заговоривший первым парень с перевязанной башкой, похоже, был откуда-то с британских островов. Не лондонец. Южанин. Из Солсбери или из Борнмута. Хотя, если поразмыслить, в портовых кварталах выговор другой. «Солсбери, — решил наконец трактирщик. — Или где-то рядом. Местный.» Мимоходом отдавая распоряжения повару и наполняя кружки темным октябрьским элем, трактирщик продолжал украдкою присматриваться к вновь прибывшим. Собственно викингами были трое или четверо. Остальные представляли собою довольно странную смесь. Женщина, плешивый толстяк и дылда в шляпе были, похоже, из Фландрии или Зеландии (мягкий выговор, растянутые гласные…), темноволосый здоровенный парень — с побережья Балтики. Откуда прибыли рыжий со шрамом любитель яичницы и невысокий кряжистый темноволосый бородач с тяжелым топором, оставалось загадкой — у первого был выговор, абсолютно не похожий на все, что Джеку доводилось слышать ранее, второй молчал и лишь задумчиво смотрел в огонь. Загадкой был и еще один, высокий, длинномордый, с руками, как лопаты; был, пока не бросил пару слов в ответ кому-то. Голландец.
Будет о чем поговорить. Блэк Джек напрягся и припомнил, что сегодня вечером в «Якоре» уже ходили разговоры про норвежский кнорр, ошвартовавшийся у западных причалов, там, где Темза делает поворот на Грейс-Таррок. Должно быть, эти люди были именно оттуда. Странный, словно бы составленный из разных кусков экипаж. Лоскутки. Мозаика.
Осколки.
Пена хлынула через край. Джек поморщился, торопливо закрыл кран. Помотал головой, прогоняя ненужные мысли, подхватил запотевшие кружки — по пять в каждую руку — и потащил их к столам.
— Хреновые дела, — Яльмар громко рыгнул и вытер губы рукавом. — Четверых потеряли, да еще и буря потрепала. На, держи свою яичницу.
— Скажи спасибо, что вообще не утонули, — огрызнулся травник. Принюхался. — Что за сыр?
Вильям, расположившийся рядом, нагнулся ближе к сковородке.
— Чеддер. Дай-ка тоже отщипну.
— А что, — между тем ухмыльнулся Яльмар и тоже подцепил со сковородки ломтик мяса. — И скажу: спасибо. Тебе тут много кто сказать спасибо должен… А, зараза, пережаренное. Словно рукавицу жуешь. Эй, трактирщик!
— Да ладно тебе. Скажи лучше, зачем ты пленных отпустил?
— А что с них взять? Голытьба. Можно бы в рабство продать, да некогда возиться. Да и что за них дадут? А возить с собой — одна угроза. Охраняй их, корми… Верно, Сигурд?
— Твоя правда, — рассеянно кивнул сидевший до этого молча Сигурд.
Яльмар повернулся к травнику.
— Вот видишь.
— Но нас мало.
— В путешествии, которое нам предстоит, — проговорил варяг, задумчиво катая по столу шарик сероватого хлебного мякиша, — большая команда ничем не лучше маленькой. В открытом море больше полагаешься на ветер, чем на весла.
Он подрисовал к пивной лужице два перешейка, добавил парочку мысов и островов и двинул хлебный катышек в обход изображенных таким образом земель. Жуга рассеянно смотрел куда-то мимо его рук, на грубо вырезанное в столешнице сердечко. Старый стол был весь буквально испещрен белесыми бороздками рисунков. Рядом с сердцем неизвестный резчик изобразил корявую русалку с непомерными грудями, а еще дальше, полустертые, виднелись очертания человеческого черепа и буквы «К».
— Мы двинемся вдоль восточного берега, мимо Скоттландии, потом мимо Оркнейских островов, и дальше повернем на запад, — объяснял тем временем варяг. — Здесь есть течения и постоянные ветра. Надеюсь, выдержим. Если все пойдет как надо, весла нам понадобятся только чтоб причалить и отчалить. В конце концов, можно нанять еще пару-тройку моряков. Эх, знал бы, что за брабантские кружева здесь такую цену дают, накупил бы их побольше…
— Я тебе советовала, — сказала Герта, — но ты не послушал.
— Да знаю, — отмахнулся тот.
Яльмар сетовал не зря. В шторм груз побился — зеркала, стекло, бутылки. Конечно же, не весь, примерно пятая часть, но и это было неприятно. Впрочем, это были мелочи. Продав побрякушки, тряпки, немного железа и разобравшись с пошлиной, Яльмар закупился дешевым деревом, которое теперь грузили в трюм и на палубу. Сперва варяг самолично осматривал каждое бревно и доску, потом ему это недоело и он поручил прием товара Магнусу. К сегодняшнему вечеру погрузка была закончена.
Все три дня, проведенные в Лондоне, Жуга прожил в гостинице довольно далеко отсюда, на улице с названием «Олд Черч стрит». Компанию ему составила одна лишь Герта, остальные моряки, предвидя долгую опасную дорогу, расслаблялись в меру сил, умения и средств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90