Так много личных потерь, предметов, мест, которые предстоит оплакать: его разум всё же не является голографией разума человечества.
Уйдёт в небытие и то, что было неведомо ему. Связи, факты, события — одни так и не свершившиеся, другие уже непоправимые. Ковчеги могли спасти только то, что люди знали сами о себе. Позже появятся беженцы, в чьих сердцах никогда даже не промелькнёт надежда на возвращение домой, надежда на восстановление связи с утраченным прошлым.
Они будут зависеть от доброты или каких-то других качеств чужаков, от механического разума, который до сих пор не продемонстрировал особой охоты раскрыть свои карты — от благодетелей не менее таинственных, чем губители планеты.
Жизни. Биллионы людей, влачащих недолговечное существование, подлежащее забвению. Артур не мог постичь до конца картину бытия. Уж лучше мыслить абстрактными категориями. Правда, абстракций и так хватает. То, что представало перед его взором теперь, реально и быстротечно, и от понимания этого разрывалась душа. Позади месяцы неимоверных стараний сжиться с новыми фактами и явлениями, а, между тем, та тяжёлая пора подействовала на него не так сильно, как вид Земли в прозрачной панели космического корабля.
Сеть ничего не объясняла. Спустя некоторое время, когда каждый из свидетелей свыкнется с потерями — может, тогда люди осмыслят подробности гибели родной планеты и произведут её посмертное вскрытие.
В голове мелькали различные образы и картины. Реклама в детских телепередачах, смеющаяся женщина с ожерельем Питера Пена и прилизанными волосами, благопристойные домохозяйки, лица солдат, погибающих во Вьетнаме, президенты, один за другим сменяющиеся перед телекамерой, и напоследок печальный образ Крокермена.
Двухсотдюймовый телескоп в Маунт-Паломаре. Артур никогда не работал с ним, но ему часто доводилось бывать в обсерватории. Шестисотдюймовый — в Мауна-Кеа. Его комната в общежитии Калифорнийского университета. Лицо женщины, с которой он первый раз в жизни занимался любовью на первом курсе. Лекции преподавателей. Радость, которую он испытал в тринадцатилетнем возрасте, определив свойства листа Мёбиуса. Счастье от того, что удалось ухватить концепцию пределов исчисления. Чтение первых статей о чёрных дырах в конце шестидесятых.
Харри. Как всегда, Харри.
Первая встреча с Франсин — девушкой с длинными чёрными волосами в легкомысленном купальнике, которая с грацией сладострастной богини выходит из моря и бежит по ляжу, стряхивает полотенцем песок с лодыжек и бёдер и, смеясь, падает на спину в пяти ярдах от Артура.
Не всё потеряно.
Марти тронул его за руку.
— Папа, что это?
Земной шар не изменился с виду, но Марти что-то заметил, да и некоторые другие начали шептаться, показывая на панель.
Над Тихим океаном разрасталось серебристо-белое пятно, как плесень в чашке Петри. Такие же сгустки появились над западной частью Соединённых Штатов и видимым районом Австралии. Через несколько минут Земля предстала перед ними в непроницаемом одеянии бело-серого цвета. Туманная масса медленно, как минутная стрелка, вздымалась волнами, почти такими же, какие бывают на поверхности водоёмов. Завеса над Северным полюсом переливалась всеми цветами; яркие пятна постоянно меняли свои очертания и напоминали пламя свечи на ветру. Там буйствовало северное сияние. Непонятные разрушительные процессы происходили в динамо-машине внутреннего механизма планеты.
Артур представлял, как взрыв распространится от сверхжаркого радиоактивного субъядра к внешнему ядру — туда, где формируется магнитное поле Земли. Сжатая расплавленная масса будет все больше и больше уплотняться, приближаясь к переднему краю рвущегося наружу потока. Ударная волна достигнет земной коры, изменит рельеф океанического дня, уже и так ослабленного серией термоядерных взрывов, сдвинет материки — а они в десять раз толще дна океанов, — сомнёт их, приподняв на сотни футов или несколько миль. Вода спадёт, разлившись по материкам… И все это сейчас, наверно, уже происходит за облаками.
Поверхность Земли предельно нагрелась, атмосфера бурлит, как вода в чайнике. Большая часть человечества уже погибла по время землетрясений, ужасных штормов и наводнений. Вскоре породы уже не смогут выдержать давление и тогда Земля…
— Боже, — выдохнул Рубен.
Артур посмотрел на него; лицо молодого человека выражало одновременно восхищение и ужас.
Тучи рассеялись. Сквозь изуродованную толщу атмосферы они увидели грязную булькающую массу, освещённую адским светом магмы, фонтаном бьющей из трещин шириной в несколько сот миль. Края материковых и океанических платформ столкнулись друг с другом и, слившись в одно целое, измявшись как тряпка, теперь видоизменялись, как газ или жидкость.
Уже не видно следов человеческой деятельности. Города — если они кое-где и выстояли, что маловероятно — слишком малы. Большая часть Европы и Азии находится на другой стороне земного шара, вне поля зрения, но их, очевидно, постигла та же судьба, что и районы, видимые с корабля — Восточную Азию, запад Соединённых Штатов и Австралию. На самом деле, эти огромные участки уже неразличимы: непонятно, где океан, где суша. Есть только зоны скопления полупрозрачного сверхжаркого пара, более холодных облаков, исковерканные котловины, полные грязи, сквозь которую прорываются струи серо-коричневой магмы и то здесь, то там — белые пятна плазмы, уже проложившей себе путь из недр Земли.
— Она сейчас взорвётся? — спросил Марти.
Артур покачал головой, не в силах вымолвить хоть слово.
Несмотря на то, что расстояние между Землёй и ковчегом непрерывно увеличивалось, видно было, как планеты набухала, но со скоростью минутной стрелки.
Артур посмотрел на часы. Они наблюдают уже пятнадцать минут; время пролетело мгновенно.
Земля опять выглядит, как драгоценный камень, но теперь, скорее, как огромный круглый сверкающий опал — оранжевый с коричневым и тёмно-красным, испещрённый призрачными блестящими зелёными или белыми бликами. Земная кора постепенно исчезает, превращаясь в базальтовую лаву, медленно растекающуюся извилистыми струями по коричнево-красному фону. Теперь уже ничего нельзя различить, кроме цвета. Умирающая Земля стала непостижимой абстракцией, жуткой и прекрасной.
Теперь, когда появились длинные белые и зелёные чрезвычайно яркие спирали, конец очевиден. Кромка планеты больше не является гладкой дугой, глубокие впадины выделяются на фоне чёрного неба. Из них на высоту в сотни миль поднимаются потоки пара, пронизывают мутные остатки атмосферы и бледно-серым веером растекаются в космосе.
Такие вулканы, наверное, дымили по всей планете в её младенческие годы. Но с тех пор Земля не выдавала ничего подобного. А сейчас вновь из исковерканного шара вырываются один за другим столбы огня и пара. Вместе со спиралевидными струями плазмы, завершившими витки внутри Земли, на поверхность, как реактивные снаряды, вылетают гигантские обломки пород, они мчатся с гигантской скоростью, падают и вновь тонут в кипящей массе.
Ни одна частица земной коры ещё не взметнулась вверх со скоростью, равной или превышающей восемнадцать тысяч миль в час — то есть, с орбитальной скоростью. Пока ещё они взлетают на второй космической, гораздо меньшей, но тенденция уже ясна.
Бесчисленные полыхающие глыбы величиной с остров сыпятся на поверхность Земли. На месте их падения появляются пузыри. Эти болиды поднялись на сотни, даже тысячи миль, а потом упали, оставляя позади тучи мелких осколков. Судя по кромке шара, расплавленные снаряды с каждым разом взлетают все выше и выше. Энегрии хватает на то, чтобы вырвать их из тела Земли.
Родина. Внезапно Артур посмотрел на происходящее другими глазами: абстракция стала конкретным образом. Блеск звёзд, мерцающих за горящей раздувшейся Землёй, наполнился угрозой, словно сверкающие злобой волчьи глаза в незнакомом ночном лесу. Артур вспомнил фразу, услышанную на плёнке Харри, и изменил её по-своему: «Ребёнок, заблудившийся влесу, кричит во всю мочь, зовя на помощь, и волки сбегаются на его голос…»
Артур не мог плакать, не мог испытывать никаких эмоций, кроме глубокой резкой мучительной боли.
Родина. Родина.
Марти, приоткрыв рот, уставился на панель округлившимися глазами. Артур видел такое выражение на его лице, когда тот смотрел утреннюю программу мультфильмов по телевизору. Только теперь ребёнок был в большем напряжении, и в необычно внимательном взгляде сквозило удивление.
Земля неимоверно раздулась. Под вспученной корой и мантией появились петлистые щели, полыхающие белым и зелёным огнём. Они раздвинулись до ширины каналов или автомагистралей, и беспорядочно опутывают однообразную красную поверхность. Описывая длинные — в сотню миль, как радиус Земли — изящные дуги, огромные болиды взмывают в небо и не возвращаются, а, светясь, кружатся вокруг сражённой насмерть планеты.
Уже прошло двадцать пять минут. Ноги Артура затекли, одежда вымокла от пота. В кабине, где царили ужас, скорбь и молчание, стоял тяжёлый животный запах.
Нет сомнения, все кого он знал когда-то, погибли, их тела затеряны в общей неразберихе Апокалипсиса — каждое место, где он когда-то бывал, все плёнки с его голосом или голосами близких, все дети, вместе с которыми рос Марти. Каждый в ковчеге внезапно почувствовал себя в вакууме. Артуром овладело отчётливое ощущение разрыва, потери — будто оборвалась духовная связь с родом человеческим, близкое присутствие которого он всегда осознавал.
Светящиеся дороги и каналы, наполненные высвобожденной плазмой, теперь протянулись на тысячи миль. Выброшенное наружу испаряющееся вещество Земли вздыбилось и закружилось, приняв форму яйцевидного купола — длинная ось расположена под прямым углом к оси вращения. С краёв купола скатываются огромные круглые куски кварца, никеля и железа.
На фоне ослепительно яркой плазмы крутящиеся остатки мантии и уплотнённого ядра отбрасывают длинные тени в околоземное пространство, видимые сквозь множащиеся тучи пара и мелких обломков. Планета похожа на маяк, невыносимо ярко горящий в дымке тумана. Яйцевидный плазменный купол неумолимо выталкивает на поверхность всё, что ни повстречается. Он растворяет, разрушает и уничтожает то, что осталось, расщепляет все это, чтобы потом отдать во власть неотразимого потока элементарных частиц.
Два часа. Артур взглянул на часы. Сквозь толстый слой пара ярко блестела Луна — удалённая на миллионы миль и, кажется, непричастная к разыгравшейся трагедии. Но размеры приливных волн сократятся, и хотя, подумал Артур, Луна давно уже сформировалась, это изменение вызовет, по крайней мере, колебания лунных пород.
Артур вновь посмотрел на мёртвую Землю. Блеск плазмы постепенно тускнел. Эфемерные розовые, оранжевые и серо-голубые блики придавали планете сходство с жемчужиной или с детским пластмассовым мячом, освещённым изнутри. Диаметр плазменного купола и завесы, сотканной из обломков и пыли, уже превысил тридцать тысяч миль. Овал купола продолжал удлиняться, стягивая новым поясом астероидов обрубленные края дуги.
Прозрачная панель, словно сжалившись над зрителями, стала светонепроницаемой.
Почти половина свидетелей бессильно повалилась на пол. Так замирают марионетки, когда кукольник неожиданно отпускает верёвки… Артур подхватил Франсин и сжал плечо сына, не в состоянии говорить. Потом он обошёл всех своих спутников, чтобы оказать им необходимую помощь.
В дверях показался робот медного цвета и поплыл по кабине. За ним следовали десятки землян с тележками, заставленными едой, бутылками с водой и лекарствами.
Таков Закон.
Эти слова снова и снова звучали в памяти Артура, он мысленно повторял их, помогая прийти в себя тем, кто упал.
Таков Закон.
Марти не отходил от отца. Вместе с ним он стоял на коленях перед молодой женщиной и, пока Артур поддерживал её голову, поднёс к губам упавшей металлическую чашку с водой.
— Папа, — сказал мальчик. — Куда мы отправимся теперь?
Agnus Dei
Ребёнок, настигнутый волками в лесу, замертво падает на землю, и больше уже ничто не нарушает тишину долгой ночи.
«Нью-Марс газет», 21 декабря 2397 года. Редакционная статья. Автор Франсин Гордон.
В центре внимания сегодня — сообщения из Главного Ковчега. Ещё четыреста человек, в основном, родом из Евразии, очнулись от глубокого сна и готовятся к отправке на Нью-Марс, в этом им помогают Нянюшки. (Кстати, не забылось ли, кто первый назвал роботов Нянюшками? Рубен Бордз, тогда девятнадцатилетний паренёк, ныне — руководитель Разведывательной Миссии на Новой Венере, куда он отправился, проснувшись восемь лет назад). Численность населения нашей планеты уже достигла отметки 12250; Нянюшки довольны нами, и, я надеюсь, не зря.
Сегодня Нью-Марс празднует первую годовщину автономии. Нянюшки больше не опекают нас;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Уйдёт в небытие и то, что было неведомо ему. Связи, факты, события — одни так и не свершившиеся, другие уже непоправимые. Ковчеги могли спасти только то, что люди знали сами о себе. Позже появятся беженцы, в чьих сердцах никогда даже не промелькнёт надежда на возвращение домой, надежда на восстановление связи с утраченным прошлым.
Они будут зависеть от доброты или каких-то других качеств чужаков, от механического разума, который до сих пор не продемонстрировал особой охоты раскрыть свои карты — от благодетелей не менее таинственных, чем губители планеты.
Жизни. Биллионы людей, влачащих недолговечное существование, подлежащее забвению. Артур не мог постичь до конца картину бытия. Уж лучше мыслить абстрактными категориями. Правда, абстракций и так хватает. То, что представало перед его взором теперь, реально и быстротечно, и от понимания этого разрывалась душа. Позади месяцы неимоверных стараний сжиться с новыми фактами и явлениями, а, между тем, та тяжёлая пора подействовала на него не так сильно, как вид Земли в прозрачной панели космического корабля.
Сеть ничего не объясняла. Спустя некоторое время, когда каждый из свидетелей свыкнется с потерями — может, тогда люди осмыслят подробности гибели родной планеты и произведут её посмертное вскрытие.
В голове мелькали различные образы и картины. Реклама в детских телепередачах, смеющаяся женщина с ожерельем Питера Пена и прилизанными волосами, благопристойные домохозяйки, лица солдат, погибающих во Вьетнаме, президенты, один за другим сменяющиеся перед телекамерой, и напоследок печальный образ Крокермена.
Двухсотдюймовый телескоп в Маунт-Паломаре. Артур никогда не работал с ним, но ему часто доводилось бывать в обсерватории. Шестисотдюймовый — в Мауна-Кеа. Его комната в общежитии Калифорнийского университета. Лицо женщины, с которой он первый раз в жизни занимался любовью на первом курсе. Лекции преподавателей. Радость, которую он испытал в тринадцатилетнем возрасте, определив свойства листа Мёбиуса. Счастье от того, что удалось ухватить концепцию пределов исчисления. Чтение первых статей о чёрных дырах в конце шестидесятых.
Харри. Как всегда, Харри.
Первая встреча с Франсин — девушкой с длинными чёрными волосами в легкомысленном купальнике, которая с грацией сладострастной богини выходит из моря и бежит по ляжу, стряхивает полотенцем песок с лодыжек и бёдер и, смеясь, падает на спину в пяти ярдах от Артура.
Не всё потеряно.
Марти тронул его за руку.
— Папа, что это?
Земной шар не изменился с виду, но Марти что-то заметил, да и некоторые другие начали шептаться, показывая на панель.
Над Тихим океаном разрасталось серебристо-белое пятно, как плесень в чашке Петри. Такие же сгустки появились над западной частью Соединённых Штатов и видимым районом Австралии. Через несколько минут Земля предстала перед ними в непроницаемом одеянии бело-серого цвета. Туманная масса медленно, как минутная стрелка, вздымалась волнами, почти такими же, какие бывают на поверхности водоёмов. Завеса над Северным полюсом переливалась всеми цветами; яркие пятна постоянно меняли свои очертания и напоминали пламя свечи на ветру. Там буйствовало северное сияние. Непонятные разрушительные процессы происходили в динамо-машине внутреннего механизма планеты.
Артур представлял, как взрыв распространится от сверхжаркого радиоактивного субъядра к внешнему ядру — туда, где формируется магнитное поле Земли. Сжатая расплавленная масса будет все больше и больше уплотняться, приближаясь к переднему краю рвущегося наружу потока. Ударная волна достигнет земной коры, изменит рельеф океанического дня, уже и так ослабленного серией термоядерных взрывов, сдвинет материки — а они в десять раз толще дна океанов, — сомнёт их, приподняв на сотни футов или несколько миль. Вода спадёт, разлившись по материкам… И все это сейчас, наверно, уже происходит за облаками.
Поверхность Земли предельно нагрелась, атмосфера бурлит, как вода в чайнике. Большая часть человечества уже погибла по время землетрясений, ужасных штормов и наводнений. Вскоре породы уже не смогут выдержать давление и тогда Земля…
— Боже, — выдохнул Рубен.
Артур посмотрел на него; лицо молодого человека выражало одновременно восхищение и ужас.
Тучи рассеялись. Сквозь изуродованную толщу атмосферы они увидели грязную булькающую массу, освещённую адским светом магмы, фонтаном бьющей из трещин шириной в несколько сот миль. Края материковых и океанических платформ столкнулись друг с другом и, слившись в одно целое, измявшись как тряпка, теперь видоизменялись, как газ или жидкость.
Уже не видно следов человеческой деятельности. Города — если они кое-где и выстояли, что маловероятно — слишком малы. Большая часть Европы и Азии находится на другой стороне земного шара, вне поля зрения, но их, очевидно, постигла та же судьба, что и районы, видимые с корабля — Восточную Азию, запад Соединённых Штатов и Австралию. На самом деле, эти огромные участки уже неразличимы: непонятно, где океан, где суша. Есть только зоны скопления полупрозрачного сверхжаркого пара, более холодных облаков, исковерканные котловины, полные грязи, сквозь которую прорываются струи серо-коричневой магмы и то здесь, то там — белые пятна плазмы, уже проложившей себе путь из недр Земли.
— Она сейчас взорвётся? — спросил Марти.
Артур покачал головой, не в силах вымолвить хоть слово.
Несмотря на то, что расстояние между Землёй и ковчегом непрерывно увеличивалось, видно было, как планеты набухала, но со скоростью минутной стрелки.
Артур посмотрел на часы. Они наблюдают уже пятнадцать минут; время пролетело мгновенно.
Земля опять выглядит, как драгоценный камень, но теперь, скорее, как огромный круглый сверкающий опал — оранжевый с коричневым и тёмно-красным, испещрённый призрачными блестящими зелёными или белыми бликами. Земная кора постепенно исчезает, превращаясь в базальтовую лаву, медленно растекающуюся извилистыми струями по коричнево-красному фону. Теперь уже ничего нельзя различить, кроме цвета. Умирающая Земля стала непостижимой абстракцией, жуткой и прекрасной.
Теперь, когда появились длинные белые и зелёные чрезвычайно яркие спирали, конец очевиден. Кромка планеты больше не является гладкой дугой, глубокие впадины выделяются на фоне чёрного неба. Из них на высоту в сотни миль поднимаются потоки пара, пронизывают мутные остатки атмосферы и бледно-серым веером растекаются в космосе.
Такие вулканы, наверное, дымили по всей планете в её младенческие годы. Но с тех пор Земля не выдавала ничего подобного. А сейчас вновь из исковерканного шара вырываются один за другим столбы огня и пара. Вместе со спиралевидными струями плазмы, завершившими витки внутри Земли, на поверхность, как реактивные снаряды, вылетают гигантские обломки пород, они мчатся с гигантской скоростью, падают и вновь тонут в кипящей массе.
Ни одна частица земной коры ещё не взметнулась вверх со скоростью, равной или превышающей восемнадцать тысяч миль в час — то есть, с орбитальной скоростью. Пока ещё они взлетают на второй космической, гораздо меньшей, но тенденция уже ясна.
Бесчисленные полыхающие глыбы величиной с остров сыпятся на поверхность Земли. На месте их падения появляются пузыри. Эти болиды поднялись на сотни, даже тысячи миль, а потом упали, оставляя позади тучи мелких осколков. Судя по кромке шара, расплавленные снаряды с каждым разом взлетают все выше и выше. Энегрии хватает на то, чтобы вырвать их из тела Земли.
Родина. Внезапно Артур посмотрел на происходящее другими глазами: абстракция стала конкретным образом. Блеск звёзд, мерцающих за горящей раздувшейся Землёй, наполнился угрозой, словно сверкающие злобой волчьи глаза в незнакомом ночном лесу. Артур вспомнил фразу, услышанную на плёнке Харри, и изменил её по-своему: «Ребёнок, заблудившийся влесу, кричит во всю мочь, зовя на помощь, и волки сбегаются на его голос…»
Артур не мог плакать, не мог испытывать никаких эмоций, кроме глубокой резкой мучительной боли.
Родина. Родина.
Марти, приоткрыв рот, уставился на панель округлившимися глазами. Артур видел такое выражение на его лице, когда тот смотрел утреннюю программу мультфильмов по телевизору. Только теперь ребёнок был в большем напряжении, и в необычно внимательном взгляде сквозило удивление.
Земля неимоверно раздулась. Под вспученной корой и мантией появились петлистые щели, полыхающие белым и зелёным огнём. Они раздвинулись до ширины каналов или автомагистралей, и беспорядочно опутывают однообразную красную поверхность. Описывая длинные — в сотню миль, как радиус Земли — изящные дуги, огромные болиды взмывают в небо и не возвращаются, а, светясь, кружатся вокруг сражённой насмерть планеты.
Уже прошло двадцать пять минут. Ноги Артура затекли, одежда вымокла от пота. В кабине, где царили ужас, скорбь и молчание, стоял тяжёлый животный запах.
Нет сомнения, все кого он знал когда-то, погибли, их тела затеряны в общей неразберихе Апокалипсиса — каждое место, где он когда-то бывал, все плёнки с его голосом или голосами близких, все дети, вместе с которыми рос Марти. Каждый в ковчеге внезапно почувствовал себя в вакууме. Артуром овладело отчётливое ощущение разрыва, потери — будто оборвалась духовная связь с родом человеческим, близкое присутствие которого он всегда осознавал.
Светящиеся дороги и каналы, наполненные высвобожденной плазмой, теперь протянулись на тысячи миль. Выброшенное наружу испаряющееся вещество Земли вздыбилось и закружилось, приняв форму яйцевидного купола — длинная ось расположена под прямым углом к оси вращения. С краёв купола скатываются огромные круглые куски кварца, никеля и железа.
На фоне ослепительно яркой плазмы крутящиеся остатки мантии и уплотнённого ядра отбрасывают длинные тени в околоземное пространство, видимые сквозь множащиеся тучи пара и мелких обломков. Планета похожа на маяк, невыносимо ярко горящий в дымке тумана. Яйцевидный плазменный купол неумолимо выталкивает на поверхность всё, что ни повстречается. Он растворяет, разрушает и уничтожает то, что осталось, расщепляет все это, чтобы потом отдать во власть неотразимого потока элементарных частиц.
Два часа. Артур взглянул на часы. Сквозь толстый слой пара ярко блестела Луна — удалённая на миллионы миль и, кажется, непричастная к разыгравшейся трагедии. Но размеры приливных волн сократятся, и хотя, подумал Артур, Луна давно уже сформировалась, это изменение вызовет, по крайней мере, колебания лунных пород.
Артур вновь посмотрел на мёртвую Землю. Блеск плазмы постепенно тускнел. Эфемерные розовые, оранжевые и серо-голубые блики придавали планете сходство с жемчужиной или с детским пластмассовым мячом, освещённым изнутри. Диаметр плазменного купола и завесы, сотканной из обломков и пыли, уже превысил тридцать тысяч миль. Овал купола продолжал удлиняться, стягивая новым поясом астероидов обрубленные края дуги.
Прозрачная панель, словно сжалившись над зрителями, стала светонепроницаемой.
Почти половина свидетелей бессильно повалилась на пол. Так замирают марионетки, когда кукольник неожиданно отпускает верёвки… Артур подхватил Франсин и сжал плечо сына, не в состоянии говорить. Потом он обошёл всех своих спутников, чтобы оказать им необходимую помощь.
В дверях показался робот медного цвета и поплыл по кабине. За ним следовали десятки землян с тележками, заставленными едой, бутылками с водой и лекарствами.
Таков Закон.
Эти слова снова и снова звучали в памяти Артура, он мысленно повторял их, помогая прийти в себя тем, кто упал.
Таков Закон.
Марти не отходил от отца. Вместе с ним он стоял на коленях перед молодой женщиной и, пока Артур поддерживал её голову, поднёс к губам упавшей металлическую чашку с водой.
— Папа, — сказал мальчик. — Куда мы отправимся теперь?
Agnus Dei
Ребёнок, настигнутый волками в лесу, замертво падает на землю, и больше уже ничто не нарушает тишину долгой ночи.
«Нью-Марс газет», 21 декабря 2397 года. Редакционная статья. Автор Франсин Гордон.
В центре внимания сегодня — сообщения из Главного Ковчега. Ещё четыреста человек, в основном, родом из Евразии, очнулись от глубокого сна и готовятся к отправке на Нью-Марс, в этом им помогают Нянюшки. (Кстати, не забылось ли, кто первый назвал роботов Нянюшками? Рубен Бордз, тогда девятнадцатилетний паренёк, ныне — руководитель Разведывательной Миссии на Новой Венере, куда он отправился, проснувшись восемь лет назад). Численность населения нашей планеты уже достигла отметки 12250; Нянюшки довольны нами, и, я надеюсь, не зря.
Сегодня Нью-Марс празднует первую годовщину автономии. Нянюшки больше не опекают нас;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59