Скажем, пророк Исайя был, по всем признакам, невменяемым; и даже наш Всеблагой Господь — если судить по меркам современной психиатрии — скорее всего в наши дни загремел бы в психушку с диагнозом: крайняя степень проявления комплекса Христа.
Богохульство! — подумал он и рассмеялся. Может быть, эта Симона Арлета и вправду сошла с ума, может быть, она служит Сатане, но у нее есть сила. Власть — это самое главное во вселенной. Даже Бог это понимает.
Чашечка крепкого черного кофе, потом — быстро переодеться в «эфирный» костюм, и — вперед по подземным тоннелям, которые связывали все здания в имении Питерса.
Он вошел в свою частную студию — в свой собор — и занял позицию перед камерой, чтобы записать первую из сегодняшних вдохновляющих проповедей, которую будут крутить все утро по местному кабельному каналу во время рекламных блоков. Усталость и раздражение остались за дверью. Он встал на свое обычное место за позолоченным аналоем. Сцена была абсолютно пуста. Задник — синий экран. По «волшебству» хроматического ключа на телеэкране все будет смотреться так, словно он стоит перед одним из величайших соборов мира, или на фоне Голубого хребта, или любого другого природного чуда света — собора, созданного самим Господом Богом.
Запись была полностью автоматизирована. Три цифровые камеры следили за каждым его движением и передавали картинку прямо на монтажный компьютер, который компоновал кадры и планы, сразу же делал отбивки и подкладывал музыку — странную смесь симфонического нью-эйджа с вестерном и кантри. Техники приходили в студию только к девяти утра.
Из всех своих пастырских и проповеднических обязанностей Дамиан больше всего любил эти студийные записи в одиночестве. Никто на тебя не смотрит, никто тебя не критикует. Потому что когда ты читаешь проповедь перед большой «живой» аудиторией, и все они слушают, как завороженные — глупые овцы, все, как один, — и тянут хором аминь и аллилуйя, все равно среди них найдется хотя бы один человек, которого ты не проймешь. Обязательно будет кто-то, кто сомневается. Кто злорадствует и проклинает тебя в душе. Кто пришел посмотреть на тебя, потому что прочел в газете про тот мерзкий скандал или увидел по телевизору идиотскую «исповедь» этой дешевой, размалеванной шлюхи, которую ушлые репортеры науськали на него в своей зависти и гордыне, дабы облить его грязью и унизить в глазах преданной паствы.
А телекамеры не сомневаются и не завидуют.
Они беспристрастны и движутся выверенно и плавно. Словно под музыку.
Дамиан Питерс уверенно улыбнулся в камеру и открыл Библию наугад. На самом деле это, понятно, была никакая не Библия. Это была бутафория, и он открыл ее не наугад, а на единственной странице с печатным текстом, представлявшим собой просто набор слов старинным готическим шрифтом, который весьма впечатляюще выглядит издалека.
— Мои верные прихожане, — начал он, — друзья мои, моя добрая, щедрая, благочестивая паства... сегодня я собираюсь поговорить о самой, наверное, важной из всех десяти божьих заповедей. Потому что многие полагают ее настолько само собой очевидной, что даже не осознают, когда ее нарушают. «Я Господь Бог твой, и да не будет у тебя других богов, кроме Меня». Я хочу, чтобы вы заглянули в свои сердца и попробовали ответить вот на какой вопрос: что Господь наш имел в виду, когда говорил о других богах? Он говорил о Ваале, о Зевсе, об Аллахе? О поганых языческих идолах, которым жертвовали животных и даже своих детей-первенцев — о кровавых и изуверских варварских божествах? Или есть и другие боги, о которых нам следует помнить, боги, близкие к повседневности. Боги, привычные, как... кредитная карточка? Монстры из «Подземельев драконов»? Рок-звезды, кумиры подростков?
Дамиан Питерс улыбнулся и раскинул руки в своей знаменитой «распятой» позе, над которой газетные карикатуристы вволю поиздевались за последние месяцы. Поднял глаза на монитор и увидел, что сегодняшняя фоновая подложка — Большой каньон с высоты птичьего полета. Он соединил ладони в молитвенном жесте, и виды Большого каньона сменились нарезкой: Элвис Пресли, непристойно двигающий бедрами, Майкл Джексон, совокупляющийся с воздухом, все кадры специально подобраны так, чтобы максимально подчеркнуть вызывающее непотребство жестов, — Дамиан Питерс знал, что для того чтобы удерживать интерес аудитории, следует апеллировать к их самым грязным инстинктам.
Последним был Тимми Валентайн.
— Я хочу, чтобы вы, братья и сестры, посмотрели внимательнее на это существо. Не вполне мужчина, но и не женщина. Не вполне мальчик, но и не мужчина. Посмотрите, как он совращает глазами. Посмотрите, как он одет... как сам Князь Тьмы. А вы вслушивались в слова его песен? Они призывают наших детей к поклонению дьяволу и даже к самоубийству — самому тяжкому из грехов, за который им вечно терпеть наказание в адском огне. Этот мальчик уже давно умер, но сейчас снова восстал в еще большей славе — в грязной пародии на воскресение Господа нашего. И я говорю вам, мои верные прихожане, не дайте себя обмануть, не поклоняйтесь фальшивым богам...
Он огорченно покачал головой. На экране на секунду возник крупный план Валентайна — сатанинского отродья. Как бы мимоходом Дамиан Питерс призвал свою паству не забывать о денежных пожертвованиях в фонд его церкви — обязательная составляющая всех его пятиминутных проповедей, — каковые пожертвования пойдут, разумеется, на благие и богоугодные цели.
Он подумал, что это было идеальным решением проблемы Симоны Арлета, которая выдавливала уже последние капли харизматической энергии из плененного ею духа. Вроде бы он осудил и заклеймил пропавшую рок-звезду, но на самом деле он подстегнул интерес публики к Валентайну и тем самым укрепил его влияние на умы, то есть подпитал силу, которую тянет Симона.
Тем более что, согласно его маркетинговым исследованиям, после показа видеофрагментов с Тимми Валентайном суммы на чеках с пожертвованиями существенно возрастают. Этот мальчик если и не сын Сатаны, то, безусловно, само воплощение Мамона.
Позже, во время обеда, он сам позвонил Симоне. Сейчас он был более собран и мог спокойно выслушивать ее бред.
— И кто эти Боги Хаоса? — спросил он.
Симона сказала:
— Приезжай ко мне вечером, и я тебе все расскажу.
— Сегодня я не могу! Ты что, не помнишь, какой сегодня день? Сегодня у нас намечается большая акция по сбору денег на благотворительность в фонд неизлечимо больных, который мне принесет миллионы. Я не могу тут все бросить и мчаться в пустыню Мохаве. Даже ради тебя, Симона.
— Миллионы, воистину. Ты, Дамиан, живешь в мире иллюзий. Пора бы уже понять, что после того сексуального скандала твой рейтинг скорее всего уже никогда не поднимется на прежний уровень.
— Хрена лысого, мэм. Прошу прощения за мой французский.
— Ты со своим плотным графиком! Я думаю, даже сам Господь Бог, если бы он вдруг захотел с тобой поговорить, сперва должен был бы обратиться к твоему секретарю, а ты бы еще подумал, на какой день его записать на прием.
— Ты же знаешь, Симона, что это не так. Но как пастор Церкви Космической Любви я очень серьезно отношусь к своим обязанностям. Очень и очень серьезно. Да, я сомневаюсь, я наживаюсь, я иду на компромисс с... темными силами... но я всего-навсего человек, дорогая моя, слабый и грешный, как и каждый из нас.
— А Князь Тьмы... ему тоже нужно заранее записываться к тебе на прием, мой милый Дамиан?
— Я не имею сношений с дьяволом.
— Как сказать, дорогой мой Дамиан. Сношения сношениям рознь. Может, мне стоило бы рассказать журналистам об истинной природе той женщины, с которой тебя застали в компрометирующей позиции. Она же была инкубом? Или женщины — это суккубы? Всегда их путаю.
Черт бы побрал эту женщину. Вместе с ее претенциозной таинственностью. Но Дамиан Питерс, который когда-то пленял миллионы сердец, сейчас и вправду терял свою аудиторию — причем с каждым днем все больше. И это ведьма вцепилась в него мертвой хваткой и теперь уже не отпустит.
— Да, кстати, а как Церковь Космической Любви относится к вампирам? — спросила Симона. — И к средствам защиты от оных? Чеснок и распятия? Святую воду я даже не упоминаю. Я знаю, что ты ее отвергаешь, поскольку она есть продукт Римской Блудницы.
Черт бы побрал эту женщину!
Впрочем, по ней давно уже черти плачут. И когда-нибудь точно ее приберут.
Она проклята тысячу раз.
И я, кстати, тоже, подумал Дамиан, щедро намазывая на тост черную икру. Теперь ему надо было сосредоточиться и мысленно отрепетировать свою проповедь на сегодняшнем благотворительном мероприятии.
7
И был вечер, и было утро:
день первый
• ищущие видений •
Мьюриел Хайкс-Бейли.
Принц Пратна.
Сэр Фрэнсис Локк.
Оулсвик.
Терренс.
Стрейтон.
Стивен Майлс.
— Мне эти имена ничего не говорят, — сказала Петра. — Кроме, разве что... Майлс. Майлс... он, кажется, был пианистом?
— Дирижером, — поправил Брайен. — Но это не важно. Они все мертвы. Они охотились на вампиров не ради спасения человечества. Они так забавлялись. Искали острые ощущения.
Они сидели в кафе «Айадайа» уже больше часа. Кроме них, в ресторанчике не было никого. Официантки играли в карты за отдельным столиком в уголке. По телевизору шел репортаж о конкурсе двойников Тимми Валентайна — в записи по CNN или какому-то еще из новостных каналов. Тимми был повсюду. Все были как одержимые. СМИ нашли себе нового идола.
Еду заказывала леди Хит, так что ужин у них получился весьма экзотический; сам Брайен в жизни бы не отважился на подобные кулинарные эксперименты. Обычно он здесь заказывал одно и то же — те немногие блюда, названия которых он был в состоянии произнести. Им принесли очень острый салат каких-то из непонятных морепродуктов, еще более острое карри с мясным фаршем и репой и еще более острый крабовый суп с лимонной травой. Брайену совсем не хотелось есть — он только попробовал всего по чуть-чуть, — а вот Премкхитра и Петра ели с большим аппетитом. Может быть, думал он, это все потому, что те вещи, которые он им сейчас рассказал, были настолько пугающими и странными, что их надо было срочно «заесть» термоядерно-острыми тайскими блюдами.
Теперь, когда они поговорили, отдельные фрагменты начали складываться в целостную картину. Леди Хит подтвердила многое из того, что сказал Брайен, и сама рассказала немало такого, чего он не знал. Брайен видел, что Петра не хочет верить, не решается верить; но ведь двое людей, которые познакомились час назад, а до этого даже не подозревали о существовании друг друга, не могли это выдумать — то есть выдумать можно все что угодно, но тогда почему их истории совпадают? Впрочем, во взгляде Петры было и любопытство. И желание знать. Убийственный инстинкт журналиста.
— Мой дедушка, — сказала Хит. — Мне кажется, он не совсем умер. Когда я была у той женщины-медиума...
— У Симоны Арлета, — пояснила Петра Брайену.
— Мне было видение... мой дедушка... он полз по снегу... он превратился в фи красу! — Леди Хит издала нервный смешок, но Брайен видел, что она очень расстроена, хотя и пытается это скрыть. — Это такое мифологическое чудовище, — объяснила она. — Отрезанная голова, за которой тянется клубок внутренностей. Фи красу ползают по земле, отталкиваясь языком. Мы их проходили на антропологии в университете. А так я про них даже не слышала, хотя родилась в Таиланде. Наверное, я вообще мало знаю про свою страну.
Ей страшно, подумал Брайен. Она поэтому и говорит так много — пытается скрыть свой страх.
— Все нормально, — тихо сказал Брайен. — Нам всем сейчас страшно. — Он помолчал и добавил: — Однажды я уже через все это прошел. Я понимаю, что это противоречит всему, что мы знаем и во что верим... но это правда. Я видел, как мертвецы «оживали» и пили кровь тех, кого они раньше любили. Мне кажется, что иногда мир иллюзий и мифов может проникнуть в наш мир. Именно так появился Тимми Валентайн. Потом он ушел, но теперь хочет вернуться обратно. Я знаю. Мне это сказал вампир. Это правда. Вчера ночью я видел вампира. Я с ним говорил. С вампиром, который был самым обыкновенным ребенком, пока Тимми Валентайн не приехал в Узел. Он играл на игровых автоматах, гонял на велике — как и все остальные мальчишки в том маленьком городке в Айдахо. Мы с ним были вместе... собственно, это мы сожгли город. Я видел, как он забил кол в сердце своего брата-близнеца. Он прошел через ад, этот мальчик. А потом он и сам стал вампиром. Вчера ночью его лучший друг вбил кол ему в сердце, а сегодня мы похоронили его в горах по индейскому обряду.
Брайен и сам понимал, что у него получается истеричная и безумная речь. «Мне никто не поверит, никто, — думал он про себя. — Леди Хит сосредоточенно изучала содержимое своего стакана с ледяным чаем. Петра тоже отводила глаза. Они, наверное, думают, что я сошел с ума».
— Я тебе верю, — сказала наконец Петра.
— Мне страшно, — сказала Хит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Богохульство! — подумал он и рассмеялся. Может быть, эта Симона Арлета и вправду сошла с ума, может быть, она служит Сатане, но у нее есть сила. Власть — это самое главное во вселенной. Даже Бог это понимает.
Чашечка крепкого черного кофе, потом — быстро переодеться в «эфирный» костюм, и — вперед по подземным тоннелям, которые связывали все здания в имении Питерса.
Он вошел в свою частную студию — в свой собор — и занял позицию перед камерой, чтобы записать первую из сегодняшних вдохновляющих проповедей, которую будут крутить все утро по местному кабельному каналу во время рекламных блоков. Усталость и раздражение остались за дверью. Он встал на свое обычное место за позолоченным аналоем. Сцена была абсолютно пуста. Задник — синий экран. По «волшебству» хроматического ключа на телеэкране все будет смотреться так, словно он стоит перед одним из величайших соборов мира, или на фоне Голубого хребта, или любого другого природного чуда света — собора, созданного самим Господом Богом.
Запись была полностью автоматизирована. Три цифровые камеры следили за каждым его движением и передавали картинку прямо на монтажный компьютер, который компоновал кадры и планы, сразу же делал отбивки и подкладывал музыку — странную смесь симфонического нью-эйджа с вестерном и кантри. Техники приходили в студию только к девяти утра.
Из всех своих пастырских и проповеднических обязанностей Дамиан больше всего любил эти студийные записи в одиночестве. Никто на тебя не смотрит, никто тебя не критикует. Потому что когда ты читаешь проповедь перед большой «живой» аудиторией, и все они слушают, как завороженные — глупые овцы, все, как один, — и тянут хором аминь и аллилуйя, все равно среди них найдется хотя бы один человек, которого ты не проймешь. Обязательно будет кто-то, кто сомневается. Кто злорадствует и проклинает тебя в душе. Кто пришел посмотреть на тебя, потому что прочел в газете про тот мерзкий скандал или увидел по телевизору идиотскую «исповедь» этой дешевой, размалеванной шлюхи, которую ушлые репортеры науськали на него в своей зависти и гордыне, дабы облить его грязью и унизить в глазах преданной паствы.
А телекамеры не сомневаются и не завидуют.
Они беспристрастны и движутся выверенно и плавно. Словно под музыку.
Дамиан Питерс уверенно улыбнулся в камеру и открыл Библию наугад. На самом деле это, понятно, была никакая не Библия. Это была бутафория, и он открыл ее не наугад, а на единственной странице с печатным текстом, представлявшим собой просто набор слов старинным готическим шрифтом, который весьма впечатляюще выглядит издалека.
— Мои верные прихожане, — начал он, — друзья мои, моя добрая, щедрая, благочестивая паства... сегодня я собираюсь поговорить о самой, наверное, важной из всех десяти божьих заповедей. Потому что многие полагают ее настолько само собой очевидной, что даже не осознают, когда ее нарушают. «Я Господь Бог твой, и да не будет у тебя других богов, кроме Меня». Я хочу, чтобы вы заглянули в свои сердца и попробовали ответить вот на какой вопрос: что Господь наш имел в виду, когда говорил о других богах? Он говорил о Ваале, о Зевсе, об Аллахе? О поганых языческих идолах, которым жертвовали животных и даже своих детей-первенцев — о кровавых и изуверских варварских божествах? Или есть и другие боги, о которых нам следует помнить, боги, близкие к повседневности. Боги, привычные, как... кредитная карточка? Монстры из «Подземельев драконов»? Рок-звезды, кумиры подростков?
Дамиан Питерс улыбнулся и раскинул руки в своей знаменитой «распятой» позе, над которой газетные карикатуристы вволю поиздевались за последние месяцы. Поднял глаза на монитор и увидел, что сегодняшняя фоновая подложка — Большой каньон с высоты птичьего полета. Он соединил ладони в молитвенном жесте, и виды Большого каньона сменились нарезкой: Элвис Пресли, непристойно двигающий бедрами, Майкл Джексон, совокупляющийся с воздухом, все кадры специально подобраны так, чтобы максимально подчеркнуть вызывающее непотребство жестов, — Дамиан Питерс знал, что для того чтобы удерживать интерес аудитории, следует апеллировать к их самым грязным инстинктам.
Последним был Тимми Валентайн.
— Я хочу, чтобы вы, братья и сестры, посмотрели внимательнее на это существо. Не вполне мужчина, но и не женщина. Не вполне мальчик, но и не мужчина. Посмотрите, как он совращает глазами. Посмотрите, как он одет... как сам Князь Тьмы. А вы вслушивались в слова его песен? Они призывают наших детей к поклонению дьяволу и даже к самоубийству — самому тяжкому из грехов, за который им вечно терпеть наказание в адском огне. Этот мальчик уже давно умер, но сейчас снова восстал в еще большей славе — в грязной пародии на воскресение Господа нашего. И я говорю вам, мои верные прихожане, не дайте себя обмануть, не поклоняйтесь фальшивым богам...
Он огорченно покачал головой. На экране на секунду возник крупный план Валентайна — сатанинского отродья. Как бы мимоходом Дамиан Питерс призвал свою паству не забывать о денежных пожертвованиях в фонд его церкви — обязательная составляющая всех его пятиминутных проповедей, — каковые пожертвования пойдут, разумеется, на благие и богоугодные цели.
Он подумал, что это было идеальным решением проблемы Симоны Арлета, которая выдавливала уже последние капли харизматической энергии из плененного ею духа. Вроде бы он осудил и заклеймил пропавшую рок-звезду, но на самом деле он подстегнул интерес публики к Валентайну и тем самым укрепил его влияние на умы, то есть подпитал силу, которую тянет Симона.
Тем более что, согласно его маркетинговым исследованиям, после показа видеофрагментов с Тимми Валентайном суммы на чеках с пожертвованиями существенно возрастают. Этот мальчик если и не сын Сатаны, то, безусловно, само воплощение Мамона.
Позже, во время обеда, он сам позвонил Симоне. Сейчас он был более собран и мог спокойно выслушивать ее бред.
— И кто эти Боги Хаоса? — спросил он.
Симона сказала:
— Приезжай ко мне вечером, и я тебе все расскажу.
— Сегодня я не могу! Ты что, не помнишь, какой сегодня день? Сегодня у нас намечается большая акция по сбору денег на благотворительность в фонд неизлечимо больных, который мне принесет миллионы. Я не могу тут все бросить и мчаться в пустыню Мохаве. Даже ради тебя, Симона.
— Миллионы, воистину. Ты, Дамиан, живешь в мире иллюзий. Пора бы уже понять, что после того сексуального скандала твой рейтинг скорее всего уже никогда не поднимется на прежний уровень.
— Хрена лысого, мэм. Прошу прощения за мой французский.
— Ты со своим плотным графиком! Я думаю, даже сам Господь Бог, если бы он вдруг захотел с тобой поговорить, сперва должен был бы обратиться к твоему секретарю, а ты бы еще подумал, на какой день его записать на прием.
— Ты же знаешь, Симона, что это не так. Но как пастор Церкви Космической Любви я очень серьезно отношусь к своим обязанностям. Очень и очень серьезно. Да, я сомневаюсь, я наживаюсь, я иду на компромисс с... темными силами... но я всего-навсего человек, дорогая моя, слабый и грешный, как и каждый из нас.
— А Князь Тьмы... ему тоже нужно заранее записываться к тебе на прием, мой милый Дамиан?
— Я не имею сношений с дьяволом.
— Как сказать, дорогой мой Дамиан. Сношения сношениям рознь. Может, мне стоило бы рассказать журналистам об истинной природе той женщины, с которой тебя застали в компрометирующей позиции. Она же была инкубом? Или женщины — это суккубы? Всегда их путаю.
Черт бы побрал эту женщину. Вместе с ее претенциозной таинственностью. Но Дамиан Питерс, который когда-то пленял миллионы сердец, сейчас и вправду терял свою аудиторию — причем с каждым днем все больше. И это ведьма вцепилась в него мертвой хваткой и теперь уже не отпустит.
— Да, кстати, а как Церковь Космической Любви относится к вампирам? — спросила Симона. — И к средствам защиты от оных? Чеснок и распятия? Святую воду я даже не упоминаю. Я знаю, что ты ее отвергаешь, поскольку она есть продукт Римской Блудницы.
Черт бы побрал эту женщину!
Впрочем, по ней давно уже черти плачут. И когда-нибудь точно ее приберут.
Она проклята тысячу раз.
И я, кстати, тоже, подумал Дамиан, щедро намазывая на тост черную икру. Теперь ему надо было сосредоточиться и мысленно отрепетировать свою проповедь на сегодняшнем благотворительном мероприятии.
7
И был вечер, и было утро:
день первый
• ищущие видений •
Мьюриел Хайкс-Бейли.
Принц Пратна.
Сэр Фрэнсис Локк.
Оулсвик.
Терренс.
Стрейтон.
Стивен Майлс.
— Мне эти имена ничего не говорят, — сказала Петра. — Кроме, разве что... Майлс. Майлс... он, кажется, был пианистом?
— Дирижером, — поправил Брайен. — Но это не важно. Они все мертвы. Они охотились на вампиров не ради спасения человечества. Они так забавлялись. Искали острые ощущения.
Они сидели в кафе «Айадайа» уже больше часа. Кроме них, в ресторанчике не было никого. Официантки играли в карты за отдельным столиком в уголке. По телевизору шел репортаж о конкурсе двойников Тимми Валентайна — в записи по CNN или какому-то еще из новостных каналов. Тимми был повсюду. Все были как одержимые. СМИ нашли себе нового идола.
Еду заказывала леди Хит, так что ужин у них получился весьма экзотический; сам Брайен в жизни бы не отважился на подобные кулинарные эксперименты. Обычно он здесь заказывал одно и то же — те немногие блюда, названия которых он был в состоянии произнести. Им принесли очень острый салат каких-то из непонятных морепродуктов, еще более острое карри с мясным фаршем и репой и еще более острый крабовый суп с лимонной травой. Брайену совсем не хотелось есть — он только попробовал всего по чуть-чуть, — а вот Премкхитра и Петра ели с большим аппетитом. Может быть, думал он, это все потому, что те вещи, которые он им сейчас рассказал, были настолько пугающими и странными, что их надо было срочно «заесть» термоядерно-острыми тайскими блюдами.
Теперь, когда они поговорили, отдельные фрагменты начали складываться в целостную картину. Леди Хит подтвердила многое из того, что сказал Брайен, и сама рассказала немало такого, чего он не знал. Брайен видел, что Петра не хочет верить, не решается верить; но ведь двое людей, которые познакомились час назад, а до этого даже не подозревали о существовании друг друга, не могли это выдумать — то есть выдумать можно все что угодно, но тогда почему их истории совпадают? Впрочем, во взгляде Петры было и любопытство. И желание знать. Убийственный инстинкт журналиста.
— Мой дедушка, — сказала Хит. — Мне кажется, он не совсем умер. Когда я была у той женщины-медиума...
— У Симоны Арлета, — пояснила Петра Брайену.
— Мне было видение... мой дедушка... он полз по снегу... он превратился в фи красу! — Леди Хит издала нервный смешок, но Брайен видел, что она очень расстроена, хотя и пытается это скрыть. — Это такое мифологическое чудовище, — объяснила она. — Отрезанная голова, за которой тянется клубок внутренностей. Фи красу ползают по земле, отталкиваясь языком. Мы их проходили на антропологии в университете. А так я про них даже не слышала, хотя родилась в Таиланде. Наверное, я вообще мало знаю про свою страну.
Ей страшно, подумал Брайен. Она поэтому и говорит так много — пытается скрыть свой страх.
— Все нормально, — тихо сказал Брайен. — Нам всем сейчас страшно. — Он помолчал и добавил: — Однажды я уже через все это прошел. Я понимаю, что это противоречит всему, что мы знаем и во что верим... но это правда. Я видел, как мертвецы «оживали» и пили кровь тех, кого они раньше любили. Мне кажется, что иногда мир иллюзий и мифов может проникнуть в наш мир. Именно так появился Тимми Валентайн. Потом он ушел, но теперь хочет вернуться обратно. Я знаю. Мне это сказал вампир. Это правда. Вчера ночью я видел вампира. Я с ним говорил. С вампиром, который был самым обыкновенным ребенком, пока Тимми Валентайн не приехал в Узел. Он играл на игровых автоматах, гонял на велике — как и все остальные мальчишки в том маленьком городке в Айдахо. Мы с ним были вместе... собственно, это мы сожгли город. Я видел, как он забил кол в сердце своего брата-близнеца. Он прошел через ад, этот мальчик. А потом он и сам стал вампиром. Вчера ночью его лучший друг вбил кол ему в сердце, а сегодня мы похоронили его в горах по индейскому обряду.
Брайен и сам понимал, что у него получается истеричная и безумная речь. «Мне никто не поверит, никто, — думал он про себя. — Леди Хит сосредоточенно изучала содержимое своего стакана с ледяным чаем. Петра тоже отводила глаза. Они, наверное, думают, что я сошел с ума».
— Я тебе верю, — сказала наконец Петра.
— Мне страшно, — сказала Хит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61