Изменения в диалогах были, что называется, косметическими — когда работаешь над таким крупнобюджетным проектом и хочешь работать и дальше, приходится мириться с тем, что всякие важные самодовольные дяди тоже хотят приложить к нему руку. Он также переговорил с Эйнджелом Тоддом и его психопаткой-мамашей. Облизать пару задниц — с него не убудет. Потом он вернулся к себе. В лифте играла песня Тимми Валентайна. Господи, нигде нет покоя. Одна строчка накрепко засела в голове:
Я буду ждать на Вампирском Узле
И выпью душу твою до дна.
Солнце уже садилось. Сквозь щель в задернутых занавесках сочились мягкие сумерки. Шеннон лежала в той же позе, в какой он ее оставил. Не сдвинулась ни на дюйм. Ему не терпелось снова залезть на нее. Он быстро разделся и забрался на кровать. Опять стал трогать ее и ласкать. Но теперь ощущения были другими. Не то чтобы совсем неприятными... но и приятными их тоже не назовешь. Теперь ее тело не откликалось на его прикосновения. Оно было холодным, как замороженный кусок мяса. И теперь от нее попахивало — разложением и гнилью. Он вдруг испугался. А вдруг она какая-нибудь больная?! Некоторые болезни сопровождаются неприятным запахом. Например, рак. А рак бывает побочным симптомом...
«Господи! А я не использовал презерватив», — подумал Арон, покрываясь холодным потом. Его била дрожь. Но откуда бы взяться СПИДу в Паводке, штат Айдахо! Они здесь, наверное, и сексом-то занимаются только, чтобы зачать ребенка. В законном браке. И все же...
Арон нервно вскочил с кровати и бросился к шкафу. Презервативы лежали в пиджаке, во внутреннем кармане. Он взял один и закрыл зеркальную дверцу. Содрал упаковку и принялся надевать штуку на член. Его взгляд случайно скользнул по зеркалу, и он вдруг увидел, что на кровати никого нет.
Он обернулся. Шеннон лежала на месте.
Опять посмотрел в зеркало.
Пустая кровать. И отблески заката на шторах — кроваво-красные в черных пятнышках.
Я буду ждать на Вампирском Узле
И выпью душу твою до дна.
Он сделал глубокий вдох. Сердце бешено колотилось в груди. Ему было страшно. До усрачки. Вот именно, до усрачки, подумал он. Презерватив повис на опавшем члене. Он повернулся, чтобы посмотреть на Шеннон. Последние лучи солнца растворились в сумерках. Она медленно открыла глаза и проговорила ровным бесстрастным голосом:
— Я все чувствую, Арон. Я до сих пор чувствую тебя во мне. Что ты со мной сделал? Я была мертвой весь день, и ты весь день меня трахал.
— Я...
— Все нормально. Я по-прежнему мертвая. И то, что было во мне твоего, оно тоже умрет. Но я по-прежнему его чувствую. Сгусток огня, который бился в холодную стену моего влагалища.
— Шеннон, хватит со мной играть. — Он боялся повернуться обратно к зеркалу. Наверное, ему все это померещилось. На самом деле Тимми Валентайн не был вампиром... обычный мальчишка с хорошим имиджмейкером, вот и все.
— Я уже перешла ту черту, когда можно и нужно играть. — Она улыбнулась. Странно, как это он раньше не замечал, какие острые у нее зубы. — Я мертва, и мне одиноко, и теперь я уже навсегда отрезана от Бога... я все поняла, когда подавилась облаткой.
— Господи...
— Это забавно. Ты мне сразу понравился, с первого взгляда. Мне даже в голову не приходило, что мы с тобой встретимся в церкви. Я думала, ты не ходишь в церковь. Ты — большой человек в Голливуде и все такое, а у вас у всех только и разговоров, что о кокаине и извращенном сексе. Но теперь я тебя не боюсь. Я все чувствовала. Как ты занимался со мной любовью. Хотя и спала смертным сном. Именно так — сном смерти. Наверное, все мертвецы что-то чувствуют, если кто-то живой занимается с ними любовью. Так они прикасаются к тени жизни. О Арон, я хочу пить твою кровь.
— У тебя как с головой?
Да, наверное, в этом все дело. Ей надо бы показаться хорошему психиатру. Он попятился к двери.
— Не уходи.
Он отчаянно шарил рукой у себя за спиной, пытаясь нащупать дверную ручку, но почему-то не находил ее.
— Не уходи! — Она спрыгнула с кровати. Бесшумно и плавно, как кошка. Ее глаза были желтыми, с узкими прорезями зрачков. — Я не хочу причинять тебе боль... ты должен понять... но иначе нельзя... нельзя. — Она была уже рядом. Она двигалась с нечеловеческой скоростью. Она схватила его за плечи и буквально пригвоздила к двери. Он по-прежнему пытался нащупать дверную ручку. Есть! Вот она! Он попробовал открыть дверь, но она была на цепочке.
— Помогите, — выдавил он. То есть он хотел закричать, но получился лишь сдавленный стон. «Это все не на самом деле. Со мной не может произойти ничего такого. Господи Боже, я каждое воскресенье хожу на мессу. Шесть дней в неделю я испорченный и развращенный мудак, как и все, но в воскресенье — я по-прежнему милый, послушный золотоволосый мальчик, послушный сын своей мамочки, служка в церкви, который звонит в колокольчик, возвещая, что хлеб — это теперь плоть Христова, а вино — его кровь... кровь... кровь...»
Ее руки сомкнулись на его теле железным кольцом.
— Давай, милый, — проговорила Шеннон, и ее голос был как механическая пародия на страстные сексуальные завлекания, — ты весь день трахал мертвое тело... и теперь пришла очередь мертвеца... ночь — моя... и мне одиноко, мне так одиноко... мне нужно, чтобы кто-то был рядом... мама всегда говорила, что ей очень хочется, чтобы рядом со мной был приятный и добрый молодой человек, хороший католик, и ты — первый, кого я нашла, кому я действительно не безразлична...
Арон резко дернулся и вырвался из ее объятий. Но бежать было некуда. Он растерянно остановился посередине комнаты. Она рванулась за ним, схватила за плечи сзади и впечатала со всего маху лицом в зеркальную дверцу шкафа. Арон видел лишь собственное отражение — видел только себя, прижатого к зеркалу какой-то невидимой силой.
— Хочешь сбежать? — сказала она ему в ухо. — Да, есть одно место, куда ты можешь сбежать. Знаешь, где это место? Посмотри вперед... посмотри, посмотри, посмотри... и увидишь, откуда он вышел... где он сошел с...
Лоб был разбит. Арон это понял только теперь. Кровь затекала в глаза. Он чувствовал, как ее ногти вонзаются ему в спину. По спине текли пот и кровь.
— Господи! — простонал он. — Господи, Господи...
И тут он увидел Иисуса.
Или кого-то очень похожего. Сквозь завесу из собственной крови, в глубинах зеркала, за мерцанием отраженных сумерек... он увидел молоденького мальчика, распятого на кресте, рельефный силуэт на фоне солнца, которое только-только начало выходить из полного затмения.
Зеркало плавилось... зеркало таяло, обращаясь в туман... он вдруг почувствовал под ногами влажную землю и человеческие черепа... Шеннон прижалась к нему всем телом, и он понял — она пьет из него жизнь...
— Господи... — прошептал он.
И мальчик сошел с креста и раскрыл Арону объятия, и кровь текла из пяти священных ран. У мальчика было лицо Тимми Валентайна. На его дрожащих губах — пятна смазанной крови. В глазах — свет вечной несмерти.
Арон упал в объятия своего спасителя — он падал и падал... и это падение растянулось навечно.
* * *
• наплыв •
Что-то ударилось в дверь номера снизу, у самого пола. Из щели под дверью просочился противный запах. Пи-Джей и Хит переглянулись, и каждый без лишних слов сделал то, что диктовали традиции их культуры — у них у каждого был свой способ, чтобы защитить и себя, и другого. Хит достала из сумки веревку сайсин и прилепила ее поперек двери скотчем. Пи-Джей вытряхнул на пол свои священные камни и сложил из них круг, заключив в него себя и Хит.
В дверь продолжали ломиться. Пи-Джей с Хит ждали, что будет дальше.
— Премкхитра, — скрипучий старческий голос.
— Не сейчас, — сказал Пи-Джей Хит. — Он явился со злыми намерениями. Нам надо как-то его обмануть. Его послали за нами — кто-то желает нам зла.
— Но он же мой дедушка...
— Да. — Пи-Джей взял ее за руку и отвел на диван. — Но еще не время.
* * *
• наплыв: зеркала •
Брайен и Петра сидели в ресторане отеля. Просто сидели и даже не разговаривали. Ждали. Сами не знали — чего. Вскоре к ним присоединился и Эйнджел. Вошел в их кабинку, обитую красным винилом, и сел рядом с Петрой.
— А где твоя мама, Эйнджел? — спросил Брайен.
— Потерялась где-то в тумане, — ответил тот.
Подошла официантка, и Эйнджел заказал мороженое с горячей сливочной помадкой.
— Сначала надо поесть нормально, — сказала Петра. Он начал было возражать, но все-таки послушно изменил заказ на куриный салат. Брайен до сих пор поражался тому, как быстро Петра стала для Эйнджела почти как мама. Они нуждались друг в друге. Они были друг другу необходимы. И Брайен пока что не понял, как он сам вписывается во все это. Он пока был не готов к роли папы в этом странном союзе. Пока еще — нет. Он вообще был не из тех мужчин, из которых получаются хорошие папы.
В ресторан вошел Джонатан Бэр и направился прямиком к их кабинке.
— Привет, Эйнджел, — сказал он.
— Привет, — сказал Эйнджел.
— Это и есть твой друг-писатель?
— Ага.
— Дзоттоли, верно? Послушайте, а вы никогда не писали сценарии для кино?
— Пробовал, но так ничего и не сделал. — Про себя Брайен подумал, что, может быть, стоит с ним познакомиться ближе, с этим Бэром. Кто знает, как это отразится на его дальнейшей карьере.
— Только не говорите, что вы снова уволили сценариста, — сказал Эйнджел.
— Хуже.
Петра быстро взглянула на Брайена. Но он уже и сам все понял.
— Он умер, да? — Он посмотрел на Эйнджела. Эйнджел плакал. Как маленький. Он тоже понял, что произошло. Он не должен был ничего знать. Но, кажется, он все знал. — В каком он номере?
— В восемьсот пятом. Полицию уже вызвали, — сказал Джонатан. — Хотя приедут они не так скоро. Они из соседнего города едут. Можно сходить посмотреть. Не хотите? Я такого кошмара в жизни не видел. Какое-то жуткое самоубийство или что-то вроде того.
Они поднялись из-за стола и чуть ли не бегом бросились к выходу. Не стали даже дожидаться заказов. Официантка уставилась на них во все глаза.
— Мы скоро вернемся, так что не отменяйте заказы, — сказал ей Брайен на ходу.
Несколько человек ошивалось в коридоре, рядом с дверью в номер 805. Большинство вроде бы персонал отеля. Но был и один продюсер — стоял чуть в сторонке, разговаривал по мобильному телефону. Брайен думал, что народ будет биться в истерике и вопить, но все просто стояли, глядя на дверь совершенно пустыми глазами, как массовка в «Рассвете мертвецов». Дверь была распахнута настежь, и никто не пытался их остановить. Брайен, Петра и Эйнджел вошли в номер. Эйнджел включил свет.
У нас дома мы бы так просто сюда не вошли, подумал Брайен. Но здесь все по-другому. Здесь никогда ничего не случается. Здесь даже машины не закрывают, когда бросают их на улице...
— О Господи, — прошептала Петра.
Эйнджел вообще ничего не сказал.
Брайен ждал совершенно другого. Прежде всего — постель. Развороченная постель, от которой буквально веяло сексом. На полу лежала разбросанная одежда — женская одежда. И к тому же нарядная. Такая, которую надевают на праздник или, скажем, когда собираются в церковь. Но женщины не было. Рядом с кроватью, между кроватью и шкафом, темнела лужа крови. А сам Арон Магир был в дверце шкафа. Именно так — в дверце шкафа.
Его тело было наполовину утоплено в зеркале, как будто он пытался пройти сквозь него, но застрял посередине. Локти торчали наружу. Он был абсолютно голый. Все зеркало было заляпано кровью. Смотрелось все это так, как будто стекло растаяло, чтобы пропустить его внутрь, а потом вновь затвердело... сомкнувшись прямо на нем.
— Он хотел разыскать Тимми, — тихо проговорил Эйнджел.
Идея была совершенно безумной, но в ней была своя логика. Льюис Кэрролл. «Алиса в Зазеркалье» и все такое.
— А женщина здесь была, она кто? — спросил Брайен.
— И где она теперь? — добавила Петра.
И тут снаружи раздались шаги. В номер вошел рослый лысеющий полисмен.
— Ладно, — сказала он с порога. — Без паники, мы обо всем позаботимся. — Он посмотрел на Брайена, Петру и Эйнджела. — Я Дэвид Карсон. Вам, ребята, что-нибудь известно?
— Нет, — сказал Брайен.
Карсон увидел тело.
— Срань господня, — вырвалось у него. — Все остальное, должно быть, с той стороны. — Он открыл дверцу шкафа. Внутри не было ничего, кроме одежды. И на дверце с той стороны тоже не было ничего. Просто гладкая поверхность. Арон Магир не прошел через зеркало. Он просто исчез. То есть наполовину. — Будь я проклят, — сказал Карсон. — Это что, вы, киношники, так шутите? Со спецэффектами балуетесь или что?
Эйнджел пододвинулся ближе к Брайену с Петрой. Взял их обоих за руки и прошептал:
— Должно быть, он умер как раз на пути туда. Вот почему он не прошел.
— На пути куда? — так же шепотом спросила Петра.
— В зеркало. На ту сторону. Туда, где Тимми по-прежнему жив.
В номер вошли еще несколько полицейских, и Брайен с Петрой и Эйнджелом потихонечку выбрались в коридор и направились к лифтам. У них за спиной щелкали фотокамеры.
Они поехали сразу наверх. Есть никому не хотелось — так что не было смысла спускаться обратно в ресторан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61