Просидел он там недолго — дня то ли два, то ли три. А потом началась вполне ожидаемая в подобном случае разборка из серии «кто круче», в ходе которой о старике напрочь забыли. Все забыли, включая тогдашнего смотрителя тюрем… ну, его позже повесили, как водится, но суть не в этом. А суть в том, что когда последний из уцелевших наследничков вспомнил о корнях и решил порадовать папочку вестью о том, что дело рода ди’Флур теперь в надежных руках, последняя обитель оказалась пуста.
Вернее, не совсем пуста. Посреди круглой камеры стоял величественный рыцарь, облаченный в фамильные доспехи рода ди’Флуров, да только под кованым железом были лишь выбеленные временем кости да скалил источенные временем зубы череп, смотря невидящими провалами глазниц сквозь прорези тяжелого шлема. Ну, как уже говорилось, смотрителя тюрем повесили, а поскольку крайнего все же надо было найти, заодно рядышком вздернули и другого слугу, которому надлежало приглядывать за оружейной, хотя он, поминутно поминая Светлую Эрнис, клялся, что еще намедни фамильная реликвия исправно занимала положенное ей место… ну, клятвы клятвами, а факт, как говорится, налицо…
Посовещавшись, наследник и челядь решили, что тут не обошлось без черной магии. Приглашать профессиональных Колдунов для разбирательства не стали — и магов не слишком баловали, и потом, мало ли что они пронюхают. К отцеубийствам ни тогдашний Император, ни последующие с излишней терпимостью не относились, благо сами имели в чем-то схожие проблемы. А потому останки папеньки предали очистительному огню — доспехи сынок в последний момент все же пожалел — да на том дело и закрыли.
Внезапно смотритель хлопнул себя по лбу.
— Ох, уважаемый, беседа наша столь прекрасна, что совсем забыл я о времени, ибо труды каждодневные зовут меня все настойчивей.
— Труды — это весьма серьезно, друг мой. — Душа Дениса пела. Похоже, пытка разговорами подошла к концу. — Ибо лишь трудом своим можем мы заработать достойное место в этой жизни, и…
Он и сам не знал, как закончить фразу, но этого и не понадобилось. Игнасиус последний раз поклонился, пробормотал что-то типа «Не скучайте, уважаемый, нам еще предстоит поговорить о многом» и скрылся за дверью. К чести смотрителя, задвинуть массивный засов он не забыл.
Денис остался один среди мрачных каменных стен. Небольшой язычок пламени над масляным светильником, то ли случайно забытым, то ли намеренно оставленным экс-библиотекарем, немного разгонял тьму. Жаров сел, стараясь не дергать ногой — шипы при каждом неосторожном движении норовили проткнуть кожу и, возможно, уже кое-где сделали свое черное дело. Теперь можно было разглядеть кандалы как следует. Кольцо, обхватывавшее ногу, было заперто на громоздкий замок, дужка которого была толщиной чуть ли не в палец. При необходимости Жаров сумел бы, пожалуй, открыть это архаичное создание местных ремесленников, тем более что его не раздели и даже толком не обыскали. Только оружие отняли — но кольца, крепившие кинжал к поясу, можно было разогнуть, получив при этом пятнадцатисантиметровый кусок толстой проволоки… вряд ли уж замок особо сложен.
Другое дело, что, даже справившись с замком и избавившись от цепей, он вряд ли сможет выбраться из камеры. Дверь — единственный выход отсюда — была надежно заперта снаружи, никаких окон или иных отверстий не было и в помине. Он прислушался — где-то капала вода. Сразу же весь организм просто завопил от желания немедленно глотнуть хотя бы немного жидкости…
Путь к источнику звука было долог — конечно, эти пять шагов в иное время заняли бы мгновения, но сейчас следовало поберечь ногу. Не желая раньше времени избавляться от оков — мало ли, вдруг тюремщику стукнет в голову проведать своего поднадзорного, — он просто оторвал подол рубахи и изобразил из ткани что-то вроде прокладки между шипами и кожей. После этого он смог более или менее спокойно двигаться.
Вода сочилась из отверстия в стене — неглубокая ниша, в которой стояла маленькая оловянная чаша. В чашу капала вода — неспешно, ровно настолько, чтобы наполнять емкость к тому моменту, когда заключенный начнет терять рассудок от жажды. Сейчас чаша была полна, и Денис с наслаждением проглотил холодную чистую воду, подумав, что для полного счастья таких вот емкостей надо выпить подряд три-четыре. Увы, теперь следовало ждать, пока посуда наполнится снова.
Кап… первая капля упала на дно чаши. Кап — вторая.
Теперь следовало бы обдумать, что делать дальше. Из вороха информации, вываленного словоохотливым смотрителем баронских тюрем, полезного было не так уж и много. Прежде всего Жарова поместили в тюрьму для привилегированных лиц — то есть его явно не собираются скормить червям… это, в общем, было ясно и так. Скорее всего ночное нападение связано со все той же объявленной на них Охотой — сомнительно, что Денис успел обзавестись с бароном личными счетами. Во всяком случае, сам он ничего подобного не помнил. Значит, барон намерен получить награду… сам Жаров на его месте попытался бы урвать кусок пожирнее — и его светлость, видимо, поступит так же. То есть попытается продать пленников Живьем и в более-менее приличном состоянии. Итак, какое-то время в запасе есть — но вряд ли его много.
Он мысленно прикинул варианты побега… Приевшийся, набивший оскомину способ с прокапыванием тоннеля отпадал сразу. И времени на это нет, и вряд ли гномы-строители построили башню столь халтурно. Значит, путь графа Монте-Кристо не реализуем. Хотя, вспомнив Дюма, можно прикинуться покойничком — только Денис совсем не был уверен в том, что сумеет изобразить труп с нужной степенью достоверности. Да и в этих диких краях наверняка его ткнут ножом под ребро — для гарантии, так сказать. Нет, этот вариант не слишком перспективен.
Снять кандалы и двинуть ими по голове первому, кто войдет в камеру? Ну… если барон не полный идиот, то вряд ли это будет способствовать побегу. Достаточно иметь вторую дверь на выходе из башни, закрытую на засов, да охранника… Приставить смотрителю нож к горлу и пообещать зарезать его, если не выпустят? Так барон с удовольствием придет посмотреть на этот спектакль. И еще советы давать будет, как побольнее резать.
А интересная история с этим… как его? Берг ди’Флур, прозванный Хитрецом… Денис сел, прислонился спиной к каменной стене и задумался. В рассказе бывшего библиотекаря содержалось определенное рациональное зерно. Если, разумеется, эти преданья старины глубокой воспринимать как истину. Итак, старый барон заключен в темницу… весьма сомнительно, что он соизволил в считанные дни оголиться до костей. И стоит ли тут приплетать черную магию? Но тогда как скелет в парадных фамильных доспехах оказался в наглухо запертой камере?
Признаться, Денис давно был уже готов поверить во все что угодно, и все же в каждом конкретном случае стоило поискать более простые решения. Самым простым в данном случае было предположение о том, что камера была заперта не так уж и наглухо. Особенно учитывая тот факт, что барон строил тюрьму, явно думая о собственном будущем, он просто обязан был принять меры. Зря ли его прозвали Хитрецом…
— Итак, примем в качестве гипотезы, что из этой камеры есть способ бежать. — Размышлять вслух Жарову было проще, тем более что вряд ли хоть один человек в этом замке смог бы понять, о чем он говорит. Несмотря на то что местным языком он уже владел неплохо, частично за счет своих способностей, частично за счет магической помощи Таяны, у которой, видимо, имелись подходящие колдовские приемы на все случаи жизни, думать (в том числе и вслух) он предпочитал на родном языке. — Бежать можно, вопрос лишь в том, как именно. Скорее всего здесь есть потайной ход, который можно открыть изнутри. Барон открыл ход, добрался до оружейной, приволок сюда доспехи, красиво поставил их посреди камеры и ушел. С концами… Это все очень похоже на правду, поскольку в противном случае придется пускать в дело мистику.
Денис встал и, приволакивая скованную ногу, принялся ощупывать каменные стены. Если тут и в самом деле был какой-то скрытый рычаг или кнопка, то запрятаны они были на диво тщательно — везде, куда ни ткнись, ладони встречали только вполне заурядный камень и ничего более. Постепенно он обошел по периметру всю камеру, не пропустив ни одного камня, начиная от пола и заканчивая там, куда мог дотянуться. Ничто не реагировало на нажатия, сдвиг, не отличалось особо по цвету или на ощупь… Да уж, гномы были мастерами своего дела и сумели запрятать дверь как следует… если она вообще не является плодом его, Жарова, воображения.
Он чувствовал, что устал — сказалась почти бессонная ночь. К тому же чуть не час ощупывать камни, таская за собой пудовую цепь… Денис снова опустился на пол камеры, на кучу соломы — спасибо хоть не гнилой. Глаза закрывались сами по себе, и он, мысленно махнув рукой, сдался — утро вечера мудренее. В любом случае отдых необходим.
Сон наползал медленно и неотвратимо. Наверное, Жарову стоило бы удивиться — обстановка вокруг не слишком способствовала расслаблению и умиротворению. По теории, он должен был до полного изнеможения метаться по камере, как тигр в клетке… интересно, здесь есть тигры? Наверное, есть, животный и растительный мир очень похож на Землю. Мысли становились все более и более тягучими и неповоротливыми…
И когда дверь камеры открылась, Жаров уже нисколько не сомневался, что это происходит не на самом деле. Что перед ним — обычный сон.
Вот только обычный ли?
Два бородатых воина в тяжелых кольчугах втолкнули в камеру немолодого, лет пятидесяти, мужчину. От толчка он потерял равновесие, тяжело упал на камни и что-то вполголоса пробормотал — то ли выругался, то ли проклял обидчика. Один из воинов громко помянул Эрнис такими словами, что Светлая богиня наверняка покраснела бы от возмущения, услышь она подобное святотатство, а второй сделал рукой замысловатый жест, отгоняя зло.
— Простите, ваша светлость, — хмуро буркнул он. — Простите. Не со зла.
— Язык бы вырвать, — проворчал первый, тот, что богохульствовал. — Чернокнижникам завсегда язык вырывать надо и пальцы отрезать под корень, дабы чародейство свое подлое не творили.
— Брось, Талег, брось… простите его, ваша светлость, он не ведает, что говорит.
Этот, что пытался быть вежливым, явно занимал в замке более высокое положение. Во всяком случае, его напарник не огрызнулся. Молча покинув на некоторое время камеру, он принес охапку шерстяных одеял и бросил их в угол. Вслед за одеялами появилась корзинка, в которой лежало несколько кусков хлеба, ломоть вяленого мяса и несколько вялых яблок.
— Поскорей бы, Хван, — пробормотал он.
Тот, которого назвали Хваном, принялся заковывать лежащего без движения барона. Бросалось в глаза, что солдат был не в восторге от своей миссии, но не смел пойти против приказа нового владельца замка. Шипованный железный браслет он надел прямо поверх сапога — вряд ли шипы легко пройдут сквозь толстую кожу, а значит, кандалы не причинят узнику лишних страданий. Тот, видимо, понял это безмолвное проявление сочувствия, потому что взглянул из-под седых бровей с явной признательностью.
Укрепив на стене коптящую лампу, воины вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Загремел задвигаемый засов.
Пленник тяжело поднялся на ноги. Глухо загремела железная цепь… Теперь его можно было хорошо рассмотреть — человек мало походил на воина. Спина сутулилась, глаза подслеповато щурились — все признаки ученого, много времени проведшего над книгами. Видать, не зря о бароне ходили слухи, что он связался с чернокнижием. А скорее всего — просто потратив силу и задор молодости, он нашел себе дело по душе, не связанное с риском кровопролития. А была в тех книгах черная магия или нет — кто теперь разберется.
Косматые брови, крючковатый нос… тонкие губы, изогнутые в презрительной ухмылке, явно адресованной тюремщикам. Что ж, их ждет занятный сюрприз. Интересно, есть ли среди этих двоих тот, кому суждено быть повешенным? Жаль, если эта судьба достанется Хвану, он, похоже, не такая уж сволочь. Может быть, просто немного трус.
Прихрамывая, старый барон подошел к дальней от входа стене. Тяжелая цепь волочилась за ним, но узника это, видимо, нисколько не смущало. Денис наблюдал за ним, как зачарованный, не в силах произнести ни звука. Впрочем, он был совершенно уверен, что даже начни он, как буйнопомешанный, скакать по камере и что-нибудь кричать, старый барон его не услышит и не увидит — сон и есть сон, у него, сна, свои законы, которые никому не суждено нарушить.
Сухая ладонь барона легла на камни — те самые камни, которые Жаров ощупывал совсем недавно. Неожиданно ярко блеснул в свете масляной лампы массивный перстень на среднем пальце. Вторая рука тоже коснулась стены, затем колено…
«Вот оно что, — мелькнуло в голове Дениса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Вернее, не совсем пуста. Посреди круглой камеры стоял величественный рыцарь, облаченный в фамильные доспехи рода ди’Флуров, да только под кованым железом были лишь выбеленные временем кости да скалил источенные временем зубы череп, смотря невидящими провалами глазниц сквозь прорези тяжелого шлема. Ну, как уже говорилось, смотрителя тюрем повесили, а поскольку крайнего все же надо было найти, заодно рядышком вздернули и другого слугу, которому надлежало приглядывать за оружейной, хотя он, поминутно поминая Светлую Эрнис, клялся, что еще намедни фамильная реликвия исправно занимала положенное ей место… ну, клятвы клятвами, а факт, как говорится, налицо…
Посовещавшись, наследник и челядь решили, что тут не обошлось без черной магии. Приглашать профессиональных Колдунов для разбирательства не стали — и магов не слишком баловали, и потом, мало ли что они пронюхают. К отцеубийствам ни тогдашний Император, ни последующие с излишней терпимостью не относились, благо сами имели в чем-то схожие проблемы. А потому останки папеньки предали очистительному огню — доспехи сынок в последний момент все же пожалел — да на том дело и закрыли.
Внезапно смотритель хлопнул себя по лбу.
— Ох, уважаемый, беседа наша столь прекрасна, что совсем забыл я о времени, ибо труды каждодневные зовут меня все настойчивей.
— Труды — это весьма серьезно, друг мой. — Душа Дениса пела. Похоже, пытка разговорами подошла к концу. — Ибо лишь трудом своим можем мы заработать достойное место в этой жизни, и…
Он и сам не знал, как закончить фразу, но этого и не понадобилось. Игнасиус последний раз поклонился, пробормотал что-то типа «Не скучайте, уважаемый, нам еще предстоит поговорить о многом» и скрылся за дверью. К чести смотрителя, задвинуть массивный засов он не забыл.
Денис остался один среди мрачных каменных стен. Небольшой язычок пламени над масляным светильником, то ли случайно забытым, то ли намеренно оставленным экс-библиотекарем, немного разгонял тьму. Жаров сел, стараясь не дергать ногой — шипы при каждом неосторожном движении норовили проткнуть кожу и, возможно, уже кое-где сделали свое черное дело. Теперь можно было разглядеть кандалы как следует. Кольцо, обхватывавшее ногу, было заперто на громоздкий замок, дужка которого была толщиной чуть ли не в палец. При необходимости Жаров сумел бы, пожалуй, открыть это архаичное создание местных ремесленников, тем более что его не раздели и даже толком не обыскали. Только оружие отняли — но кольца, крепившие кинжал к поясу, можно было разогнуть, получив при этом пятнадцатисантиметровый кусок толстой проволоки… вряд ли уж замок особо сложен.
Другое дело, что, даже справившись с замком и избавившись от цепей, он вряд ли сможет выбраться из камеры. Дверь — единственный выход отсюда — была надежно заперта снаружи, никаких окон или иных отверстий не было и в помине. Он прислушался — где-то капала вода. Сразу же весь организм просто завопил от желания немедленно глотнуть хотя бы немного жидкости…
Путь к источнику звука было долог — конечно, эти пять шагов в иное время заняли бы мгновения, но сейчас следовало поберечь ногу. Не желая раньше времени избавляться от оков — мало ли, вдруг тюремщику стукнет в голову проведать своего поднадзорного, — он просто оторвал подол рубахи и изобразил из ткани что-то вроде прокладки между шипами и кожей. После этого он смог более или менее спокойно двигаться.
Вода сочилась из отверстия в стене — неглубокая ниша, в которой стояла маленькая оловянная чаша. В чашу капала вода — неспешно, ровно настолько, чтобы наполнять емкость к тому моменту, когда заключенный начнет терять рассудок от жажды. Сейчас чаша была полна, и Денис с наслаждением проглотил холодную чистую воду, подумав, что для полного счастья таких вот емкостей надо выпить подряд три-четыре. Увы, теперь следовало ждать, пока посуда наполнится снова.
Кап… первая капля упала на дно чаши. Кап — вторая.
Теперь следовало бы обдумать, что делать дальше. Из вороха информации, вываленного словоохотливым смотрителем баронских тюрем, полезного было не так уж и много. Прежде всего Жарова поместили в тюрьму для привилегированных лиц — то есть его явно не собираются скормить червям… это, в общем, было ясно и так. Скорее всего ночное нападение связано со все той же объявленной на них Охотой — сомнительно, что Денис успел обзавестись с бароном личными счетами. Во всяком случае, сам он ничего подобного не помнил. Значит, барон намерен получить награду… сам Жаров на его месте попытался бы урвать кусок пожирнее — и его светлость, видимо, поступит так же. То есть попытается продать пленников Живьем и в более-менее приличном состоянии. Итак, какое-то время в запасе есть — но вряд ли его много.
Он мысленно прикинул варианты побега… Приевшийся, набивший оскомину способ с прокапыванием тоннеля отпадал сразу. И времени на это нет, и вряд ли гномы-строители построили башню столь халтурно. Значит, путь графа Монте-Кристо не реализуем. Хотя, вспомнив Дюма, можно прикинуться покойничком — только Денис совсем не был уверен в том, что сумеет изобразить труп с нужной степенью достоверности. Да и в этих диких краях наверняка его ткнут ножом под ребро — для гарантии, так сказать. Нет, этот вариант не слишком перспективен.
Снять кандалы и двинуть ими по голове первому, кто войдет в камеру? Ну… если барон не полный идиот, то вряд ли это будет способствовать побегу. Достаточно иметь вторую дверь на выходе из башни, закрытую на засов, да охранника… Приставить смотрителю нож к горлу и пообещать зарезать его, если не выпустят? Так барон с удовольствием придет посмотреть на этот спектакль. И еще советы давать будет, как побольнее резать.
А интересная история с этим… как его? Берг ди’Флур, прозванный Хитрецом… Денис сел, прислонился спиной к каменной стене и задумался. В рассказе бывшего библиотекаря содержалось определенное рациональное зерно. Если, разумеется, эти преданья старины глубокой воспринимать как истину. Итак, старый барон заключен в темницу… весьма сомнительно, что он соизволил в считанные дни оголиться до костей. И стоит ли тут приплетать черную магию? Но тогда как скелет в парадных фамильных доспехах оказался в наглухо запертой камере?
Признаться, Денис давно был уже готов поверить во все что угодно, и все же в каждом конкретном случае стоило поискать более простые решения. Самым простым в данном случае было предположение о том, что камера была заперта не так уж и наглухо. Особенно учитывая тот факт, что барон строил тюрьму, явно думая о собственном будущем, он просто обязан был принять меры. Зря ли его прозвали Хитрецом…
— Итак, примем в качестве гипотезы, что из этой камеры есть способ бежать. — Размышлять вслух Жарову было проще, тем более что вряд ли хоть один человек в этом замке смог бы понять, о чем он говорит. Несмотря на то что местным языком он уже владел неплохо, частично за счет своих способностей, частично за счет магической помощи Таяны, у которой, видимо, имелись подходящие колдовские приемы на все случаи жизни, думать (в том числе и вслух) он предпочитал на родном языке. — Бежать можно, вопрос лишь в том, как именно. Скорее всего здесь есть потайной ход, который можно открыть изнутри. Барон открыл ход, добрался до оружейной, приволок сюда доспехи, красиво поставил их посреди камеры и ушел. С концами… Это все очень похоже на правду, поскольку в противном случае придется пускать в дело мистику.
Денис встал и, приволакивая скованную ногу, принялся ощупывать каменные стены. Если тут и в самом деле был какой-то скрытый рычаг или кнопка, то запрятаны они были на диво тщательно — везде, куда ни ткнись, ладони встречали только вполне заурядный камень и ничего более. Постепенно он обошел по периметру всю камеру, не пропустив ни одного камня, начиная от пола и заканчивая там, куда мог дотянуться. Ничто не реагировало на нажатия, сдвиг, не отличалось особо по цвету или на ощупь… Да уж, гномы были мастерами своего дела и сумели запрятать дверь как следует… если она вообще не является плодом его, Жарова, воображения.
Он чувствовал, что устал — сказалась почти бессонная ночь. К тому же чуть не час ощупывать камни, таская за собой пудовую цепь… Денис снова опустился на пол камеры, на кучу соломы — спасибо хоть не гнилой. Глаза закрывались сами по себе, и он, мысленно махнув рукой, сдался — утро вечера мудренее. В любом случае отдых необходим.
Сон наползал медленно и неотвратимо. Наверное, Жарову стоило бы удивиться — обстановка вокруг не слишком способствовала расслаблению и умиротворению. По теории, он должен был до полного изнеможения метаться по камере, как тигр в клетке… интересно, здесь есть тигры? Наверное, есть, животный и растительный мир очень похож на Землю. Мысли становились все более и более тягучими и неповоротливыми…
И когда дверь камеры открылась, Жаров уже нисколько не сомневался, что это происходит не на самом деле. Что перед ним — обычный сон.
Вот только обычный ли?
Два бородатых воина в тяжелых кольчугах втолкнули в камеру немолодого, лет пятидесяти, мужчину. От толчка он потерял равновесие, тяжело упал на камни и что-то вполголоса пробормотал — то ли выругался, то ли проклял обидчика. Один из воинов громко помянул Эрнис такими словами, что Светлая богиня наверняка покраснела бы от возмущения, услышь она подобное святотатство, а второй сделал рукой замысловатый жест, отгоняя зло.
— Простите, ваша светлость, — хмуро буркнул он. — Простите. Не со зла.
— Язык бы вырвать, — проворчал первый, тот, что богохульствовал. — Чернокнижникам завсегда язык вырывать надо и пальцы отрезать под корень, дабы чародейство свое подлое не творили.
— Брось, Талег, брось… простите его, ваша светлость, он не ведает, что говорит.
Этот, что пытался быть вежливым, явно занимал в замке более высокое положение. Во всяком случае, его напарник не огрызнулся. Молча покинув на некоторое время камеру, он принес охапку шерстяных одеял и бросил их в угол. Вслед за одеялами появилась корзинка, в которой лежало несколько кусков хлеба, ломоть вяленого мяса и несколько вялых яблок.
— Поскорей бы, Хван, — пробормотал он.
Тот, которого назвали Хваном, принялся заковывать лежащего без движения барона. Бросалось в глаза, что солдат был не в восторге от своей миссии, но не смел пойти против приказа нового владельца замка. Шипованный железный браслет он надел прямо поверх сапога — вряд ли шипы легко пройдут сквозь толстую кожу, а значит, кандалы не причинят узнику лишних страданий. Тот, видимо, понял это безмолвное проявление сочувствия, потому что взглянул из-под седых бровей с явной признательностью.
Укрепив на стене коптящую лампу, воины вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Загремел задвигаемый засов.
Пленник тяжело поднялся на ноги. Глухо загремела железная цепь… Теперь его можно было хорошо рассмотреть — человек мало походил на воина. Спина сутулилась, глаза подслеповато щурились — все признаки ученого, много времени проведшего над книгами. Видать, не зря о бароне ходили слухи, что он связался с чернокнижием. А скорее всего — просто потратив силу и задор молодости, он нашел себе дело по душе, не связанное с риском кровопролития. А была в тех книгах черная магия или нет — кто теперь разберется.
Косматые брови, крючковатый нос… тонкие губы, изогнутые в презрительной ухмылке, явно адресованной тюремщикам. Что ж, их ждет занятный сюрприз. Интересно, есть ли среди этих двоих тот, кому суждено быть повешенным? Жаль, если эта судьба достанется Хвану, он, похоже, не такая уж сволочь. Может быть, просто немного трус.
Прихрамывая, старый барон подошел к дальней от входа стене. Тяжелая цепь волочилась за ним, но узника это, видимо, нисколько не смущало. Денис наблюдал за ним, как зачарованный, не в силах произнести ни звука. Впрочем, он был совершенно уверен, что даже начни он, как буйнопомешанный, скакать по камере и что-нибудь кричать, старый барон его не услышит и не увидит — сон и есть сон, у него, сна, свои законы, которые никому не суждено нарушить.
Сухая ладонь барона легла на камни — те самые камни, которые Жаров ощупывал совсем недавно. Неожиданно ярко блеснул в свете масляной лампы массивный перстень на среднем пальце. Вторая рука тоже коснулась стены, затем колено…
«Вот оно что, — мелькнуло в голове Дениса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77