И тогда, если что-нибудь случится, мы сможем отреагировать незамедлительно.
Министры откликнулись неодобрительным фырканьем и принялись наперебой возражать. Это предложение попросту смехотворно: улицы и так патрулируются следящими шарами, да и полисменов на улицах предостаточно; для управления могущественными джиннами потребуется слишком много энергии… Помалкивал лишь премьер-министр — да еще мистер Мейкпис. Драматург сидел и явно веселился от души, наблюдая за министрами.
Наконец мистер Деверокс призвал всех к тишине.
— Мне кажется, что у нас недостаточно улик. Это преступление — дело рук Сопротивления? Может быть, да, может быть, нет. Стоит ли вводить дополнительные патрули? Кто знает? Как бы то ни было, я принял решение. Мэндрейк, в прошлом вы доказали, что способны на многое. Докажите это еще раз. Организуйте это наблюдение сами и выследите преступника. И Сопротивление тоже не упускайте из виду. Если департамент внутренних дел не справится с заданием, — тут он многозначительно взглянул на Натаниэля и госпожу Уайтвелл, — нам придется передать это дело другим организациям. А пока что отправляйтесь к себе и постарайтесь отобрать своих демонов как можно тщательнее. Что же касается остальных — сегодня День Основателя, и нам положено праздновать. Идемте обедать!
Госпожа Уайтвелл молчала до тех пор, пока деревня Ричмонд не скрылась позади.
— Вы нажили себе могущественного врага в лице Дюваля, — сказала она наконец. — Да и остальным вы, похоже, не по душе. Но на данный момент это наименьшая из ваших проблем.
Она смотрела в окно на темные деревья и поля, мало-помалу тонущие в сумерках.
— Я в вас верю, Джон, — продолжала она. — Эта ваша идея вполне может оказаться плодотворной. Поговорите с Тэллоу, расшевелите свой департамент, разошлите демонов.
Она поправила длинной тонкой рукой прическу.
— Сама я, к сожалению, этой проблемой заняться не смогу. У меня слишком много дел в связи с подготовкой к американским кампаниям. Но если — если! — вам все-таки удастся обнаружить этого злодея, если вы сумеете обелить департамент внутренних дел, вы будете хорошо вознаграждены…
Она не стала договаривать, что произойдет в противном случае. Все и без того было ясно. Натаниэль чувствовал, что надо что-то ответить.
— Да, мэм, — сказал он севшим голосом. — Спасибо.
Госпожа Уайтвелл медленно кивнула. Она взглянула на Натаниэля — и, невзирая на все его восхищение наставницей, невзирая на все уважение, которое он к ней питал, невзирая на то, что он столько лет прожил в ее доме, юноша внезапно ощутил, что она смотрит на него совершенно равнодушно, словно бы откуда-то издалека. Так парящий в воздухе ястреб мог бы взглянуть на тощего кролика, прикидывая, стоит ли на него охотиться. Натаниэль внезапно остро ощутил, как он молод и уязвим, как он беззащитен перед ее могуществом.
— Времени у нас мало, — сказала наставница. — Надеюсь, у вас есть под рукой толковый демон?
БАРТИМЕУС

10

Разумеется, я, как всегда, попытался воспротивиться.
Я использовал всю свою энергию для того, чтобы противостоять призыву, однако заклятие оказалось чересчур мощным: каждый его слог был точно гарпун, вонзающийся в мою сущность, стягивающий ее воедино, влекущий меня вовне. В течение трех кратких секунд мягкое тяготение Иного Места помогало мне сопротивляться — а потом, внезапно, его поддержка исчезла, и я оторвался от него, точно ребенок от груди матери.
Моя сущность в долю мгновения собралась воедино, растянулась до бесконечности и, секундой позже, вырвалась в мир, в знакомую и ненавистную темницу пентакля.
Где, следуя законам, возникшим в незапамятные времена, я тут же воплотился.
Передо мной открывался богатый выбор. Чем мне стать? Призыв был чрезвычайно мощным — неведомый волшебник явно опытен, так что вряд ли его смутит ревущий ураган или скелет с глазницами, затянутыми паутиной. Так что я избрал деликатную, утонченную внешность, дабы изумить его своей неповторимой изощренностью.
Идея была действительно оригинальной, хотя не мне бы говорить. В воздухе повис огромный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги. В воздухе распространился тончайший аромат благородного дерева и неуловимый, эфирный звук арф и скрипок. Внутри пузыря восседала прекрасная дева, в круглых очочках на точеном носике. Дева невозмутимо огляделась по сторонам.
И возмущенно взвыла.
— Ты!
— Погоди, Бартимеус…
— Ты!!!
Эфирная музыка оборвалась с мерзким чваком; вместо нежных ароматов потянуло тухлятиной. Личико прекрасной девы побагровело, глаза выпучились, точно пара вареных яиц, стекло в очочках пошло трещинами. Дивный ротик, подобный розовому бутону, оскалился острыми желтыми клыками, которые скрежетали от злости. В радужном пузыре заплясали языки пламени, и сам пузырь угрожающе вспух, словно вот-вот лопнет.
Он завертелся так стремительно, что воздух загудел.
— Послушай минуточку…
— Мы же договаривались! Мы оба принесли клятву!
— Ну, строго говоря, это не совсем так…
— Ах вот как?! Что, забыл уже? Времени-то ведь немного прошло, а? Там, в Ином Месте, я, конечно, сбился со счета, но ты практически не изменился. Ты все еще мальчишка!
Парень вытянулся во весь рост.
— Я теперь высокопоставленный член правительства…
— Ты даже еще не начал бриться! Сколько же лет прошло — два, три?
— Два года восемь месяцев.
— Ага, это, стало быть, тебе всего четырнадцать. И ты уже вызвал меня снова!
— Да, но погоди минутку. Я ведь тогда так и не принес клятвы. Я просто отпустил тебя, и все. Я не говорил…
— … Что больше не станешь меня вызывать? Но это отчетливо подразумевалось! Я должен был забыть твое имя, а ты — мое! Уговор дороже денег! А теперь…
Лицо прекрасной девы во вращающемся пузыре стремительно возвращалось вспять по ступеням эволюции: покатый лоб ушел назад и порос шерстью, на клыкастой морде загорелись красные звериные глазки. Круглые очочки были тут как-то не к месту, поэтому когтистая лапа сгребла их и засунула в пасть, где острые зубы перетерли их в порошок.
Мальчишка поднял руку.
— Ты, главное, не суетись, выслушай меня сначала.
— Ах, выслушать? Почему это я должен тебя слушать, когда у меня еще с того раза вся сущность ноет? Должен тебе сказать, я предполагал, что мне понадобится куда больше, чем два года…
— Два года и восемь месяцев!
— .. . Чем два вшивых человеческих года, чтобы оправиться от общения с тобой! Нет, я, конечно, знал, что рано или поздно какой-нибудь придурок в остроконечной шляпе вызовет меня снова, но я не думал, что это будет тот же самый придурок, что и в прошлый раз!
— У меня нет остроконечной шляпы! — надулся мальчишка.
— И тем не менее ты придурок! Я знаю твое истинное имя, а ты вытаскиваешь меня обратно в этот мир помимо моей воли! Ну что ж, прекрасно: я растрезвоню его во всеуслышание, пока не смогу убраться отсюда!
— Нет! Ты же поклялся…
— С моей клятвой покончено! Она утратила силу, развеялась, расточилась, пошла прахом, попала не по адресу! Ты не подумал, что не ты один можешь так поступить, а, малый?
От девичьего личика не осталось и следа. Свирепый зверь скалился на него изнутри пузыря, словно пытаясь вырваться наружу.
— Помолчи хоть минуту, дай объяснить! Я тебе услугу оказываю!
— Да ну? Услугу? Бесценная, должно быть, услуга! Это надо слышать!
— В таком случае, помолчи хоть полсекунды и дай мне сказать.
— Ладно! Чудесно! Я весь внимание.
— Хорошо.
— Я буду нем, как могила. Кстати, ты в курсе, что это твоя могила?
— В таком случае…
— И посмотрим, сумеешь ли ты выдумать хоть какое-нибудь оправдание, которое стоило бы услышать, потому как я в этом сильно сомневаюсь…
— Заткнись, будь так любезен!!! Волшебник внезапно вскинул руку, и я ощутил давление на внешнюю сторону пузыря. Я временно прекратил орать.
Он перевел дух, пригладил волосы и поправил манжеты, хотя никакой нужды в этом не было.
— Так вот, — начал он. — Я действительно стал на два года старше, как ты верно угадал. Но я еще и стал на два года опытнее. И должен предупредить тебя, что, если ты не будешь вести себя как следует, я не стану использовать Направленное Ущемление. Нет. Ты когда-нибудь испытывал Выворачивание Кожи? А Раздирание Сущности? Испытывал, конечно. С такими личностями, как ты, это единственное средство. Вот то-то. Не испытывай же мое терпение.
— Это все мы уже проходили, — ответил я. — Только не забывай: ты знаешь мое имя, но и я знаю твое. Попытаешься меня наказать — я отвечу тебе тем же. Так что никто не выиграет. Обоим придется плохо.
Парень вздохнул и кивнул:
— Это верно. Видимо, нам обоим следует успокоиться.
Он скрестил руки на груди и несколько секунд мрачно созерцал мой пузырь.
Я, в свою очередь, мрачно наблюдал за ним. Лицо его выглядело все таким же бледным и изможденным — по крайней мере, та часть лица, которая была мне видна, потому что минимум половина его была завешена настоящей гривой. Могу поклясться, он не знался с ножницами с тех самых пор, как я видел его в последний раз; жуткие патлы ниспадали ему на плечи черной сальной Ниагарой.
Что же касается остального, мальчишка, несомненно, сделался малость покрепче, но не столько вырос, сколько вытянулся, точно сорняк, и притом весьма нескладно. Как будто какой-то великан ухватил его за голову и за ноги, рванул разок, а потом плюнул и бросил: торс узкий, как веретено, руки-ноги длинные и словно растут не оттуда, а стопы и кисти больше подошли бы горилле.
Его костюм только подчеркивал нескладность фигуры: щегольской пиджак, такой тесный, как будто его нарисовали прямо на голом теле, дурацкое длиннющее черное пальто, ботинки с кинжально-острыми носами, а из нагрудного кармана торчит носовой платок с кружевами, размером с небольшой тент. Сразу было видно, что самому мальчишке кажется, будто выглядит он сногсшибательно.
Тут было над чем поязвить, но я решил оставить это на будущее. Я быстро оглядел комнату — это оказалось какое-то специальное помещение для вызывания духов, вероятно, в правительственном здании. Пол был выстелен чем-то вроде искусственного дерева, абсолютно гладким, без сучков и щелей, явно идеально подходящим для создания пентаклей. В углу стоял шкаф со стеклянными дверцами, где хранились мелки, линейки, циркули, свечи и бумага. В соседнем шкафу стояли баночки и бутылочки с несколькими десятками благовоний. И больше в комнате не было ничего. Стены были выкрашены в белый цвет. Квадратное окно в одной из стен смотрело в темное ночное небо. Комнату освещала унылая гроздь голых лампочек, свисающих с потолка. Единственная дверь была железной и запиралась изнутри на засов.
Мальчишка наконец закончил размышлять, снова поправил манжеты и нахмурил лоб. Лицо его слегка скривилось — то ли он старался выглядеть повнушительнее, то ли страдал несварением желудка, что именно — сказать трудно.
— Бартимеус, — торжественно сказал он, — слушай внимательно. Поверь мне, я глубоко сожалею о том, что пришлось снова тебя вызвать, но выбора у меня не было. Здешние обстоятельства изменились, и возобновление знакомства пойдет на пользу нам обоим.
Он сделал паузу — похоже, решил, что я захочу вставить конструктивное замечание. Фигушки. Пузырь остался непрозрачным и неподвижным.
— В целом, — продолжал он, — ситуация проста. Правительство, частью которого я ныне являюсь, планирует этой зимой высадить в американских колониях большое войско. Война, по всей вероятности, дорого обойдется обеим сторонам, но, поскольку колонии упрямо отказываются повиноваться воле Лондона, избежать кровопролития, увы, не удастся. Мятежники хорошо организованы, и у них имеются свои волшебники, некоторые из них даже весьма могущественны. Чтобы одолеть их, мы высылаем большой отряд магов-воинов в сопровождении джиннов и меньших демонов.
Тут я подал голос. Посреди пузыря раскрылся рот.
— Проиграете вы эту войну! Ты в Америке бывал? А я там жил двести лет — с перерывами, правда. Там такая глушь — конца-краю не видать. Мятежники отступят, втянут вас в бесконечную партизанскую войну и рано или поздно обескровят.
— Нет, мы не проиграем, но выиграть будет трудно, в этом ты прав. Немало людей и джиннов погибнет там.
— Людей-то уж точно.
— И джиннов всегда гибнет не меньше. Разве не так? Ты в свое время побывал во многих битвах. Ты знаешь, как это бывает. Так что я действительно оказываю тебе услугу. Старший архивариус прошерстил летописи и составил список всех демонов, которые могут пригодиться в американской кампании. Твое имя там тоже есть.
Большая кампания? Списки демонов? Ой, что-то не верится! Но я не стал возражать вслух, надеясь вытянуть из него побольше сведений. Пузырь дернулся движением, отдаленно напоминающим пожатие плеч.
— Ну и ладно, — сказал пузырь. — Америка мне всегда нравилась. Она уж всяко лучше, чем этот лондонский свинарник, который ты зовешь своей родиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72