Кроме того, волшебник был худ как щепка и стоял ссутулившись, как будто у него совершенно не было сил.
В целом, не особо впечатляющее зрелище — что сам волшебник, что его комната. И тем не менее именно тут находился источник вибрации всех семи планов: я ощущал его сильнее, чем когда бы то ни было. У меня аж зубы шатались от этой вибрации.
— Усади его, — распорядился мой хозяин. — Можно на диван. Смахни весь этот мусор на пол. Хорошо.
Сам он уселся на край стола, одну ногу поставил на пол, другой непринужденно болтал в воздухе.
— Так вот, господин Кавка, — продолжал он, обращаясь к своему пленнику на безупречном чешском, — времени у меня мало. Надеюсь, вы согласитесь со мной сотрудничать.
Волшебник смотрел на него усталым взглядом. Услышав его слова, он заметно пожал плечами.
— Предупреждаю вас, — продолжал мальчишка, — я весьма могущественный волшебник. Я повелеваю множеством ужасных созданий. Это существо, которое вы видите перед собой, — тут я расправил плечи и угрожающе выпятил грудь, — всего лишь слабейший и наименее грозный из моих рабов.
На это я ссутулился и опустил плечи.
— Если вы не сообщите мне нужные сведения, вам же будет хуже.
Господин Кавка издал невразумительный звук. Он покачал головой и закатил глаза. Парень посмотрел на меня:
— Как ты думаешь, что это означает?
— А я откуда знаю? Я бы предложил вынуть кляп и попросить объяснить поподробнее.
— Ладно. Но если он произнесет хотя бы слог какого-то заклинания, убей его на месте!
В дополнение к этим словам мальчишка постарался скорчить грозную мину — от этого лицо у него сделалось такое, словно у него разыгралась язва. Я вынул тряпку. Волшебник некоторое время откашливался и отплевывался. Ничего вразумительного он по-прежнему не говорил.
Натаниэль постучал костяшками пальцев по свободному от бумаг краешку стола.
— Слушайте внимательно, господин Кавка! Я хочу, чтобы вы ответили на все мои вопросы. Предупреждаю, молчание вам ничем не поможет. Для начала…
— Я знаю, зачем вы пришли! — выпалил волшебник с силой реки, прорвавшей плотину. Голос его звучал одновременно вызывающе, угнетенно и бесконечно устало. — Можете не объяснять. Это из-за манускрипта! Ну разумеется! Как это может быть чем-то еще, когда в последние полгода я только и занимался, что его тайнами? За это время он высосал всю мою жизнь — он украл мою молодость! Моя кожа увядает с каждым штрихом, проведенным по бумаге. Манускрипт! Что же еще?
Натаниэль был несколько ошарашен.
— Манускрипт? Ну да, возможно. Однако позвольте мне изложить…
— Я поклялся хранить тайну, — продолжал господин Кавка. — Мне грозили смертью, но какая мне теперь разница? Одного раза было вполне достаточно. А двух раз ни один человек не вынесет. Взгляните, как иссякли мои силы…
Он поднял руки и продемонстрировал свои связанные запястья — они походили на палочки и тряслись, кожа была такой тонкой, что на просвет можно было разглядеть отдельные кости.
— Видите, что он натворил со мной? А ведь до того я был полон жизни!
— Да… но что?..
— Я точно знаю, кто вы такой, — говорил волшебник, не обращая внимания на моего хозяина. — Вы — агент британского правительства. Я ждал, что со временем вы явитесь, хотя, честно говоря, не предполагал, что это будет кто-то настолько юный и неопытный. Но, в сущности, все это совершенно не важно. Мне все равно.
Он тяжело вздохнул.
— Он у вас за спиной, на столе.
Парень оглянулся назад, протянул руку и взял лежащую на столе бумажку. Он тут же вскрикнул от боли и выронил ее из рук.
— Уй-я! Да он под напряжением! Эта уловка…
— Не демонстрируй лишний раз своей юности и неопытности, — сказал я. — А то мне за тебя неудобно. Ты что, сам не видишь, что это за вещь? Любой, если он только не слеп, сказал бы тебе, что это центр всей магической активности в Праге. Неудивительно, что тебя тряхануло. Вынь из кармана свой щегольской платочек, возьми манускрипт платочком и разгляди его повнимательнее. А потом скажи мне, что это такое.
Я-то, разумеется, это уже понял. Мне и раньше доводилось видеть такие штуки. Однако приятно было посмотреть, как этот самоуверенный мальчишка дрожит от страха и от растерянности покорно выполняет мои инструкции, как он оборачивает руку своим аляповатым платочком и осторожно-осторожно берет документ. Это был манускрипт большого формата, написанный на куске телячьего пергамента, по всей видимости, высушенного и выделанного в полном соответствии со старинными технологиями, — плотный лист кремового цвета, безупречно гладкий и буквально потрескивающий от силы. Сила исходила не от самого материала, а от слов, на нем написанных. Они были начертаны необычными чернилами, наполовину алыми, наполовину черными, и красиво струились справа налево, от низа страницы к ее верхней части — строка за строкой замысловатых письмен, начертанных каллиграфическим почерком. Глаза мальчишки расширились от изумления. Он чувствовал, сколько искусства и труда вложено в эту работу, даже если не мог прочесть сами письмена. Быть может, он выразил бы свое изумление, если бы мог вставить хоть слово. Однако волшебник, старый Кавка, не унимался — он продолжал тараторить, как попугай:
— Манускрипт еще не окончен, сами видите. Не хватает еще полстроки. Мне предстоит трудиться всю ночь напролет — впрочем, для меня эта ночь в любом случае будет последней, потому что он наверняка меня убьет, если даже чернила не высосут из меня всю кровь до капли. Видите пробел наверху — маленькую прямоугольную рамочку? Его владелец должен будет вписать туда свое имя. Это вся кровь, которую придется израсходовать ему, чтобы управлять этим созданием. Ему хорошо, да! А вот бедному Кавке — не очень.
— А как его имя? — поинтересовался я.
Я нахожу, что лучше сразу брать быка за рога.
— Владельца? — Кавка рассмеялся хриплым смехом безумной старой птицы. — Не знаю. Никогда с ним не встречался.
Мальчишка тем временем все еще глазел на манускрипт, точно завороженный.
— Еще один голем… — медленно произнес он. — Это надо будет вложить ему в рот, чтобы оживить его. Он вливает в рукопись кровь своей жизни, которая и будет питать голема…
Он поднял взгляд на Кавку, и на лице его отразились ужас и изумление.
— Но зачем вы это делаете? спросил он. — Это же убивает вас!
Я махнул ему рукой.
— Нам не это надо знать, — сказал я. — Нам надо выяснить — кто. Время уходит, рассвет уже близко.
Но волшебник снова заговорил. Взгляд его сделался слегка остекленевшим — похоже, он уже видел нас не вполне отчетливо.
— Ради Карла, разумеется, — сказал он. — И ради Мии. Мне обещали, что, если я создам эти существа, Карл и Мия вернутся живыми и невредимыми. Вы должны понять, что я сам в это не верю, но я не могу отказаться от своей последней надежды. Быть может, он выполнит свое обещание. Быть может, нет. Быть может, они уже мертвы.
Он зашелся жутким кашлем, сотрясавшим все его тело.
— По правде говоря, боюсь, что так оно и есть…
Парень поднял брови.
— Карл, Мия? Не понимаю.
— Это все, что осталось от моей семьи, — сказал волшебник. — Ужасно жаль, что они пропали. Мир несправедлив. Но если вам предложат лучик света, вы потянетесь к нему — даже вы, проклятый британец, должны это понять. Я не мог пренебречь единственным шансом вновь увидеть их лица.
— А где же они, ваши родные? — спросил Натаниэль.
— Ха! — Тут волшебник шевельнулся, и глаза у него на миг вспыхнули. — Откуда я знаю? В какой-нибудь забытой богом плавучей тюрьме? В лондонском Тауэре? А быть может, их кости уже сожжены и погребены? Это ведь твоя вотчина, мальчишка-англичанин — скажи мне, где они? Ты ведь из британского правительства, не так ли?
Мой хозяин кивнул.
— Тот человек, кого вы ищете, не желает вашему правительству ничего хорошего, — Кавка снова закашлялся. — Впрочем, это вы и сами знаете. Потому вы и здесь. Наше правительство тоже убило бы меня, если бы знало, что я наделал. Им вовсе не хочется, чтобы был создан новый голем — они боятся, что это навлечет на Прагу нового Глэдстоуна с новым ужасным посохом.
— Я так понимаю, — уточнил парень, — что ваши родственники — чешские шпионы? Они отправились в Англию?
Волшебник кивнул:
— И были пойманы. Я о них ничего не знаю. А потом ко мне явился некий господин и сказал, что его наниматель вернет их мне живыми и невредимыми, если я открою тайну голема. Если я создам нужный для этого пергамент. Что мне оставалось делать? Как поступил бы любой отец на моем месте?
Мой хозяин, против обыкновения, молчал. Против обыкновения, и я молчал тоже. Я смотрел на изможденное лицо и руки Кавки, на его потускневшие глаза, видел в них бесконечные часы, проведенные над книгами и рукописями, видел, как он каплю за каплей вливал свою жизнь в этот манускрипт ради призрачной надежды, что его родные вернутся к нему.
— Первый манускрипт я завершил месяц тому назад, — продолжал Кавка. — Именно тогда посланец изменил свои требования. Теперь нужны были два голема. Тщетно я возражал, что это меня убьет, что я не доживу до того, чтобы снова увидеть Мию и Карла… Он жесток. Он не пожелал меня слушать.
— Расскажите нам об этом посланце, — внезапно сказал мальчишка. — И если ваши дети живы, я вам их верну. Я это гарантирую.
Умирающий человек сделал титаническое усилие. Его взгляд сфокусировался на моем хозяине, из тусклого он сделался энергичным и пристальным. Он тщательно оценивал Натаниэля.
— Вы слишком молоды, чтобы давать подобные обещания, — прошептал Кавка.
— Я уважаемый член правительства, — возразил Натаниэль. — Я обладаю необходимой властью…
— Да, но можно ли вам доверять? — Кавка тяжело вздохнул. — Вы ведь все-таки британец! Я лучше спрошу у вашего демона.
И, не сводя глаз с Натаниэля, спросил:
— Что скажешь? Можно ли ему верить?
Я надул щеки и с шумом выпустил воздух.
— Вопрос сложный. Он ведь волшебник. А значит, по определению продаст свою родную бабушку на мыло. Однако же он все-таки чуточку менее испорчен, чем большинство из них. Возможно. Самую малость.
Натаниэль взглянул на меня:
— Ну, спасибо, Бартимеус. Поддержал, нечего сказать!
— Всегда пожалуйста!
Но, к моему удивлению, Кавка кивнул:
— Хорошо, мальчик. Оставляю это на твоей совести. В любом случае я не доживу до того, чтобы встретиться с ними. По правде говоря, я одной ногой стою в могиле. И мне плевать и на него, и на тебе. По мне, так можете рвать друг другу глотки до тех пор, пока вся Британия не будет лежать в руинах. Однако я расскажу тебе то, что я знаю, и покончим на этом.
Он снова слабо закашлялся, уронив голову на грудь.
— Однако можешь быть уверен в одном: манускрипта я теперь не закончу. И по улицам Лондона не будут бродить целых два голема.
— М-да, вот это жаль! — откликнулся низкий голос.
НАТАНИЭЛЬ
29
Откуда он тут взялся, Натаниэль понять не мог. Ни одна из двух сетей магических уз не была потревожена, и никто — ни Натаниэль, ни Кавка, ни даже Бартимеус — не заметил, как он вошел в дом. Однако он был тут и стоял, небрежно привалившись к лестнице, что вела на чердак, и сложив на груди мускулистые руки.
Натаниэль разинул рот. Оттуда не вырвалось ни слова, только испуганное аханье: он узнал этого человека.
Бородатый наемник! Убийца, работавший на Саймона Лавлейса!
Два года тому назад, после событий в Хедлхэм-Холле, наемнику удалось скрыться. Правительственные агенты охотились за ним повсюду, в Британии и по всей Европе, однако все было напрасно — его и след простыл. Со временем полиция сдалась — дело было закрыто, и поиски прекращены. Но Натаниэль ничего не забыл. Жуткий образ — наемник, выступающий из тьмы кабинета Лавлейса с Амулетом Самарканда в руках, в куртке, заляпанной кровью убитого человека, — навеки запечатлелся в его памяти. И много лет висел в его душе, словно туча.
И вот теперь убийца стоял в двух метрах от него, по очереди меряя холодным взглядом всех присутствующих.
От него, как и прежде, исходило ощущение злобной энергии. Он был высокий, мускулистый, голубоглазый, с густыми, нависающими бровями. Бороду он немного укоротил, зато его черные волосы сделались длиннее, доставая почти до плеч. Одет он был во все черное — свободная рубашка, утепленный китель, брюки, расширяющиеся пузырями выше колена, и высокие ботфорты. Его всепоглощающая уверенность оглушила Натаниэля, точно удар кулака. Натаниэль тут же осознал, насколько он слаб и беззащитен, насколько бессильны его руки…
— Не трудись нас представлять, Кавка, — сказал человек. Говорил он низким голосом, с ленцой и с расстановкой. — Мы все трое — старые знакомые.
Старик издал долгий, тяжелый вздох. Что он им хотел сказать, осталось неизвестным.
— Это в любом случае невозможно. Я не знаю ваших имен.
— Так ведь не в именах дело!
Возможно, джинн и был напуган, но, если так, он не подал виду.
— Я вижу, сапоги вы себе вернули, — заметил он.
Темные брови сдвинулись.
— Я ведь говорил, что ты за это заплатишь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
В целом, не особо впечатляющее зрелище — что сам волшебник, что его комната. И тем не менее именно тут находился источник вибрации всех семи планов: я ощущал его сильнее, чем когда бы то ни было. У меня аж зубы шатались от этой вибрации.
— Усади его, — распорядился мой хозяин. — Можно на диван. Смахни весь этот мусор на пол. Хорошо.
Сам он уселся на край стола, одну ногу поставил на пол, другой непринужденно болтал в воздухе.
— Так вот, господин Кавка, — продолжал он, обращаясь к своему пленнику на безупречном чешском, — времени у меня мало. Надеюсь, вы согласитесь со мной сотрудничать.
Волшебник смотрел на него усталым взглядом. Услышав его слова, он заметно пожал плечами.
— Предупреждаю вас, — продолжал мальчишка, — я весьма могущественный волшебник. Я повелеваю множеством ужасных созданий. Это существо, которое вы видите перед собой, — тут я расправил плечи и угрожающе выпятил грудь, — всего лишь слабейший и наименее грозный из моих рабов.
На это я ссутулился и опустил плечи.
— Если вы не сообщите мне нужные сведения, вам же будет хуже.
Господин Кавка издал невразумительный звук. Он покачал головой и закатил глаза. Парень посмотрел на меня:
— Как ты думаешь, что это означает?
— А я откуда знаю? Я бы предложил вынуть кляп и попросить объяснить поподробнее.
— Ладно. Но если он произнесет хотя бы слог какого-то заклинания, убей его на месте!
В дополнение к этим словам мальчишка постарался скорчить грозную мину — от этого лицо у него сделалось такое, словно у него разыгралась язва. Я вынул тряпку. Волшебник некоторое время откашливался и отплевывался. Ничего вразумительного он по-прежнему не говорил.
Натаниэль постучал костяшками пальцев по свободному от бумаг краешку стола.
— Слушайте внимательно, господин Кавка! Я хочу, чтобы вы ответили на все мои вопросы. Предупреждаю, молчание вам ничем не поможет. Для начала…
— Я знаю, зачем вы пришли! — выпалил волшебник с силой реки, прорвавшей плотину. Голос его звучал одновременно вызывающе, угнетенно и бесконечно устало. — Можете не объяснять. Это из-за манускрипта! Ну разумеется! Как это может быть чем-то еще, когда в последние полгода я только и занимался, что его тайнами? За это время он высосал всю мою жизнь — он украл мою молодость! Моя кожа увядает с каждым штрихом, проведенным по бумаге. Манускрипт! Что же еще?
Натаниэль был несколько ошарашен.
— Манускрипт? Ну да, возможно. Однако позвольте мне изложить…
— Я поклялся хранить тайну, — продолжал господин Кавка. — Мне грозили смертью, но какая мне теперь разница? Одного раза было вполне достаточно. А двух раз ни один человек не вынесет. Взгляните, как иссякли мои силы…
Он поднял руки и продемонстрировал свои связанные запястья — они походили на палочки и тряслись, кожа была такой тонкой, что на просвет можно было разглядеть отдельные кости.
— Видите, что он натворил со мной? А ведь до того я был полон жизни!
— Да… но что?..
— Я точно знаю, кто вы такой, — говорил волшебник, не обращая внимания на моего хозяина. — Вы — агент британского правительства. Я ждал, что со временем вы явитесь, хотя, честно говоря, не предполагал, что это будет кто-то настолько юный и неопытный. Но, в сущности, все это совершенно не важно. Мне все равно.
Он тяжело вздохнул.
— Он у вас за спиной, на столе.
Парень оглянулся назад, протянул руку и взял лежащую на столе бумажку. Он тут же вскрикнул от боли и выронил ее из рук.
— Уй-я! Да он под напряжением! Эта уловка…
— Не демонстрируй лишний раз своей юности и неопытности, — сказал я. — А то мне за тебя неудобно. Ты что, сам не видишь, что это за вещь? Любой, если он только не слеп, сказал бы тебе, что это центр всей магической активности в Праге. Неудивительно, что тебя тряхануло. Вынь из кармана свой щегольской платочек, возьми манускрипт платочком и разгляди его повнимательнее. А потом скажи мне, что это такое.
Я-то, разумеется, это уже понял. Мне и раньше доводилось видеть такие штуки. Однако приятно было посмотреть, как этот самоуверенный мальчишка дрожит от страха и от растерянности покорно выполняет мои инструкции, как он оборачивает руку своим аляповатым платочком и осторожно-осторожно берет документ. Это был манускрипт большого формата, написанный на куске телячьего пергамента, по всей видимости, высушенного и выделанного в полном соответствии со старинными технологиями, — плотный лист кремового цвета, безупречно гладкий и буквально потрескивающий от силы. Сила исходила не от самого материала, а от слов, на нем написанных. Они были начертаны необычными чернилами, наполовину алыми, наполовину черными, и красиво струились справа налево, от низа страницы к ее верхней части — строка за строкой замысловатых письмен, начертанных каллиграфическим почерком. Глаза мальчишки расширились от изумления. Он чувствовал, сколько искусства и труда вложено в эту работу, даже если не мог прочесть сами письмена. Быть может, он выразил бы свое изумление, если бы мог вставить хоть слово. Однако волшебник, старый Кавка, не унимался — он продолжал тараторить, как попугай:
— Манускрипт еще не окончен, сами видите. Не хватает еще полстроки. Мне предстоит трудиться всю ночь напролет — впрочем, для меня эта ночь в любом случае будет последней, потому что он наверняка меня убьет, если даже чернила не высосут из меня всю кровь до капли. Видите пробел наверху — маленькую прямоугольную рамочку? Его владелец должен будет вписать туда свое имя. Это вся кровь, которую придется израсходовать ему, чтобы управлять этим созданием. Ему хорошо, да! А вот бедному Кавке — не очень.
— А как его имя? — поинтересовался я.
Я нахожу, что лучше сразу брать быка за рога.
— Владельца? — Кавка рассмеялся хриплым смехом безумной старой птицы. — Не знаю. Никогда с ним не встречался.
Мальчишка тем временем все еще глазел на манускрипт, точно завороженный.
— Еще один голем… — медленно произнес он. — Это надо будет вложить ему в рот, чтобы оживить его. Он вливает в рукопись кровь своей жизни, которая и будет питать голема…
Он поднял взгляд на Кавку, и на лице его отразились ужас и изумление.
— Но зачем вы это делаете? спросил он. — Это же убивает вас!
Я махнул ему рукой.
— Нам не это надо знать, — сказал я. — Нам надо выяснить — кто. Время уходит, рассвет уже близко.
Но волшебник снова заговорил. Взгляд его сделался слегка остекленевшим — похоже, он уже видел нас не вполне отчетливо.
— Ради Карла, разумеется, — сказал он. — И ради Мии. Мне обещали, что, если я создам эти существа, Карл и Мия вернутся живыми и невредимыми. Вы должны понять, что я сам в это не верю, но я не могу отказаться от своей последней надежды. Быть может, он выполнит свое обещание. Быть может, нет. Быть может, они уже мертвы.
Он зашелся жутким кашлем, сотрясавшим все его тело.
— По правде говоря, боюсь, что так оно и есть…
Парень поднял брови.
— Карл, Мия? Не понимаю.
— Это все, что осталось от моей семьи, — сказал волшебник. — Ужасно жаль, что они пропали. Мир несправедлив. Но если вам предложат лучик света, вы потянетесь к нему — даже вы, проклятый британец, должны это понять. Я не мог пренебречь единственным шансом вновь увидеть их лица.
— А где же они, ваши родные? — спросил Натаниэль.
— Ха! — Тут волшебник шевельнулся, и глаза у него на миг вспыхнули. — Откуда я знаю? В какой-нибудь забытой богом плавучей тюрьме? В лондонском Тауэре? А быть может, их кости уже сожжены и погребены? Это ведь твоя вотчина, мальчишка-англичанин — скажи мне, где они? Ты ведь из британского правительства, не так ли?
Мой хозяин кивнул.
— Тот человек, кого вы ищете, не желает вашему правительству ничего хорошего, — Кавка снова закашлялся. — Впрочем, это вы и сами знаете. Потому вы и здесь. Наше правительство тоже убило бы меня, если бы знало, что я наделал. Им вовсе не хочется, чтобы был создан новый голем — они боятся, что это навлечет на Прагу нового Глэдстоуна с новым ужасным посохом.
— Я так понимаю, — уточнил парень, — что ваши родственники — чешские шпионы? Они отправились в Англию?
Волшебник кивнул:
— И были пойманы. Я о них ничего не знаю. А потом ко мне явился некий господин и сказал, что его наниматель вернет их мне живыми и невредимыми, если я открою тайну голема. Если я создам нужный для этого пергамент. Что мне оставалось делать? Как поступил бы любой отец на моем месте?
Мой хозяин, против обыкновения, молчал. Против обыкновения, и я молчал тоже. Я смотрел на изможденное лицо и руки Кавки, на его потускневшие глаза, видел в них бесконечные часы, проведенные над книгами и рукописями, видел, как он каплю за каплей вливал свою жизнь в этот манускрипт ради призрачной надежды, что его родные вернутся к нему.
— Первый манускрипт я завершил месяц тому назад, — продолжал Кавка. — Именно тогда посланец изменил свои требования. Теперь нужны были два голема. Тщетно я возражал, что это меня убьет, что я не доживу до того, чтобы снова увидеть Мию и Карла… Он жесток. Он не пожелал меня слушать.
— Расскажите нам об этом посланце, — внезапно сказал мальчишка. — И если ваши дети живы, я вам их верну. Я это гарантирую.
Умирающий человек сделал титаническое усилие. Его взгляд сфокусировался на моем хозяине, из тусклого он сделался энергичным и пристальным. Он тщательно оценивал Натаниэля.
— Вы слишком молоды, чтобы давать подобные обещания, — прошептал Кавка.
— Я уважаемый член правительства, — возразил Натаниэль. — Я обладаю необходимой властью…
— Да, но можно ли вам доверять? — Кавка тяжело вздохнул. — Вы ведь все-таки британец! Я лучше спрошу у вашего демона.
И, не сводя глаз с Натаниэля, спросил:
— Что скажешь? Можно ли ему верить?
Я надул щеки и с шумом выпустил воздух.
— Вопрос сложный. Он ведь волшебник. А значит, по определению продаст свою родную бабушку на мыло. Однако же он все-таки чуточку менее испорчен, чем большинство из них. Возможно. Самую малость.
Натаниэль взглянул на меня:
— Ну, спасибо, Бартимеус. Поддержал, нечего сказать!
— Всегда пожалуйста!
Но, к моему удивлению, Кавка кивнул:
— Хорошо, мальчик. Оставляю это на твоей совести. В любом случае я не доживу до того, чтобы встретиться с ними. По правде говоря, я одной ногой стою в могиле. И мне плевать и на него, и на тебе. По мне, так можете рвать друг другу глотки до тех пор, пока вся Британия не будет лежать в руинах. Однако я расскажу тебе то, что я знаю, и покончим на этом.
Он снова слабо закашлялся, уронив голову на грудь.
— Однако можешь быть уверен в одном: манускрипта я теперь не закончу. И по улицам Лондона не будут бродить целых два голема.
— М-да, вот это жаль! — откликнулся низкий голос.
НАТАНИЭЛЬ
29
Откуда он тут взялся, Натаниэль понять не мог. Ни одна из двух сетей магических уз не была потревожена, и никто — ни Натаниэль, ни Кавка, ни даже Бартимеус — не заметил, как он вошел в дом. Однако он был тут и стоял, небрежно привалившись к лестнице, что вела на чердак, и сложив на груди мускулистые руки.
Натаниэль разинул рот. Оттуда не вырвалось ни слова, только испуганное аханье: он узнал этого человека.
Бородатый наемник! Убийца, работавший на Саймона Лавлейса!
Два года тому назад, после событий в Хедлхэм-Холле, наемнику удалось скрыться. Правительственные агенты охотились за ним повсюду, в Британии и по всей Европе, однако все было напрасно — его и след простыл. Со временем полиция сдалась — дело было закрыто, и поиски прекращены. Но Натаниэль ничего не забыл. Жуткий образ — наемник, выступающий из тьмы кабинета Лавлейса с Амулетом Самарканда в руках, в куртке, заляпанной кровью убитого человека, — навеки запечатлелся в его памяти. И много лет висел в его душе, словно туча.
И вот теперь убийца стоял в двух метрах от него, по очереди меряя холодным взглядом всех присутствующих.
От него, как и прежде, исходило ощущение злобной энергии. Он был высокий, мускулистый, голубоглазый, с густыми, нависающими бровями. Бороду он немного укоротил, зато его черные волосы сделались длиннее, доставая почти до плеч. Одет он был во все черное — свободная рубашка, утепленный китель, брюки, расширяющиеся пузырями выше колена, и высокие ботфорты. Его всепоглощающая уверенность оглушила Натаниэля, точно удар кулака. Натаниэль тут же осознал, насколько он слаб и беззащитен, насколько бессильны его руки…
— Не трудись нас представлять, Кавка, — сказал человек. Говорил он низким голосом, с ленцой и с расстановкой. — Мы все трое — старые знакомые.
Старик издал долгий, тяжелый вздох. Что он им хотел сказать, осталось неизвестным.
— Это в любом случае невозможно. Я не знаю ваших имен.
— Так ведь не в именах дело!
Возможно, джинн и был напуган, но, если так, он не подал виду.
— Я вижу, сапоги вы себе вернули, — заметил он.
Темные брови сдвинулись.
— Я ведь говорил, что ты за это заплатишь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72