Что-то скрежетнуло, Фред крякнул. Потом раздался громкий треск и удар, а сразу вслед за этим — скрип старых петель.
— А я-то думал, тут проблемы! — в голосе Фреда слышалось удовлетворение. — Она даже не ржавая!
Он вернулся на свое место в процессии, и, не тратя лишних слов, группа прошла в дверь и притворила ее за собой. Они очутились в нефе Вестминстерского аббатства.
Ник поправил покрывало на своем фонаре, так, чтобы тот отбрасывал только узкий кружок света на пол. Они немного выждали, пока глаза привыкнут к тусклому освещению. В соборе было не так уж темно: постепенно Китти начала различать призрачные силуэты высоких стрельчатых окон напротив них, в северной стене нефа. Постепенно их очертания становились все четче: их подсвечивали далекие огни города, в том числе фары проезжающих мимо автомобилей. На стеклах окон были изображены непонятные фигуры, но свет был недостаточно силен, чтобы их разглядеть. Снаружи не доносилось ни звука. Китти чувствовала себя так, словно находится в огромном коконе.
Поблизости от нее виднелась каменная колонна. Капитель ее терялась где-то во мраке свода. Вдоль нефа через равные промежутки тянулись другие такие же колонны, у оснований которых громоздились многочисленные темные пятна самой причудливой формы. При виде этих пятен у Китти засосало под ложечкой — все это были памятники и гробницы.
Приглушенный стук известил их о том, что мистер Пеннифезер двинулся вперед. Его чуть слышный шепот из-под маски пробудил целый рой отзвуков, которые пошли гулять взад-вперед среди каменных колонн.
— Ну, быстрей! За мной!
И они заторопились через неф вслед за слабым пятнышком света. Мистер Пеннифезер шагал первым, настолько быстро, насколько мог, а прочие следовали за ним по пятам. Стенли отклонился влево. Когда они проходили очередное бесформенное пятно тьмы, Стенли из любопытства поднял свой фонарь — и шарахнулся с воплем. По стенам заметались тени. Отголоски его крика еще долго стояли у всех в ушах. .
Мистер Пеннифезер развернулся в его сторону; Китти выхватила нож; в руках Фреда и Ника сверкнули серебристые диски.
— В чем дело? — прошептала Китти, еле слыша себя из-за стука собственного сердца.
Жалобный голос из темноты:
— Тут, рядом с нами… там… там привидение!
— Привидений не бывает. Подними фонарь!
Стенли повиновался, с явной неохотой. Дрожащий свет фонаря озарил нишу, в которой высился каменный постамент. На обращенной к ним стороне постамента была высечена арка, а в ней — скелет, закутанный в саван и потрясающий копьем.
— А-а! — растерянно протянул Стенли. — Это статуя…
— Идиот! — прошептала Китти. — Это просто чья-то гробница. Ты погромче заорать не мог?
— Идемте, — мистер Пеннифезер уже двинулся дальше. — Мы теряем время.
Когда они прошли неф до конца, обогнули массивную колонну и свернули в северный трансепт, гробниц, теснящихся между колонн, сделалось еще больше. Ник и Стенли время от времени поднимали свои фонари, чтобы посветить на могилы — где-то тут должна была находиться и гробница Глэдстоуна. Многие статуи были точными, в человеческий рост изображениями усопших волшебников: одни восседали в резных креслах, изучая пергаментные свитки, другие стояли в героических позах, в длинных, складчатых одеяниях, и их бледные лица с резкими чертами взирали незрячими глазами на торопящихся мимо людей. Одна из волшебниц держала в руках клетку с унылой лягушкой внутри; эта женщина была, для разнообразия, изображена смеющейся. И даже Китти, невзирая на ее стальную решимость, сделалось не по себе. Чем скорей они отсюда уйдут, тем лучше…
— Вот! — прошептал мистер Пеннифезер.
Скромная статуя из белого мрамора — человек, стоящий на невысоком, круглом пьедестале. Чело его было нахмурено, на лице запечатлелась суровая озабоченность. На нем была развевающаяся мантия, а под ней — старомодный костюм с высоким жестким воротничком. Пальцы небрежно сцеплены перед собой. На пьедестале значилось всего одно слово, глубоко врезанное в мрамор:
ГЛЭДСТОУН
Это прославленное имя произвело впечатление даже на отчаянных грабителей. Они сгрудились в кучку, стараясь держаться на почтительном расстоянии от статуи. Мистер Пеннифезер негромко сказал:
— Ключ от гробницы — у меня в кармане. Вход — вон в той колонне. Маленькая бронзовая дверца. Китти, Энн — у вас самые острые глаза. Найдите дверцу и замочную скважину на ней. Согласно… — он с трудом подавил приступ кашля, — согласно архивам, скважина должна быть где-то слева.
Китти с Энн обогнули статую и приблизились к колонне. Энн направила на колонну свет своего фонарика. Они осторожно пошли вокруг колонны, и вот в луче фонарика блеснул металл. Они подступили вплотную. Металлическая панель была невысока: метра полтора в высоту, — и довольно узка. Никаких украшений на ней не было, если не считать цепочки мелких заклепок, шедшей вдоль краев.
— Нашла! — шепнула Китти.
Крошечная дырочка была у левого края дверцы, примерно посередине. Энн поднесла фонарик поближе: замочная скважина заросла паутиной.
Мистер Пеннифезер привел остальных, и все столпились у колонны.
— Николас, — сказал он, — готовьте Плащ.
Минуты две Китти вместе со всеми неподвижно стояла в темноте, ровно дыша сквозь шерстяные волокна маски и дожидаясь, пока Ник все приготовит. Изредка раздавалось приглушенное гудение, говорящее о том, что снаружи, по Парламентской площади, прокатил лимузин. А в остальном было тихо, если не считать того, что мистер Пеннифезер деликатно покашливал, закрываясь перчаткой.
Ник прочистил горло.
— Готово.
В этот момент они услышали вой сирен. Вой все нарастал, потом пронесся по Вестминстерскому мосту и растаял в ночи. Наконец мистер Пеннифезер коротко кивнул.
— Давайте, — сказал он. — Подойдите ближе, а не то Плащ вас не защитит.
Ни Китти, ни остальных уговаривать не пришлось. Они сдвинулись в тесный кружок, лицами внутрь, плечом к плечу. В середине круга стоял Ник, который держал в одной руке гладкую шкатулку черного дерева, а в другой — небольшой молоточек. Мистер Пеннифезер кивнул:
— Ключ у меня. В тот момент, когда Плащ нас укроет, я поверну ключ в замке. И когда это произойдет, стойте и не двигайтесь — что бы ни случилось.
Ник занес молоточек и с размаху опустил его на крышку черной шкатулки. Крышка распалась надвое, треск разнесся по собору, точно пистолетный выстрел. Из шкатулки вылетел поток желтых частиц, которые закружились в воздухе, мерцая своим собственным светом. Они взмыли над их головами на высоту примерно четырех метров, а потом посыпались в стороны и вниз, точно вода из фонтана, падая на каменный пол и растворяясь в нем. А из шкатулки летели все новые частицы, вздымаясь вверх и осыпаясь вниз, образуя бледный светящийся шатер, который накрыл их всех.
Мистер Пеннифезер достал маленький золотой ключик. С удивительным проворством, но не забывая следить, чтобы его рука оставалась внутри светящегося купола, он воткнул ключ в замочную скважину, провернул его и отдернул руку, как от гремучей змеи.
Они ждали. Никто не шевельнул ни единым мускулом. Скулы Китти омывал холодный нот.
Бронзовая дверца беззвучно распахнулась внутрь. За ней открылась чернота, из которой медленно поплыл наружу светящийся зеленый шарик. Приближаясь к отверстию, он внезапно ускорил движение и одновременно увеличился в размерах с редкостно отталкивающим шипением. Еще миг — и в трансепт вылетело ярко-зеленое облако, озарившее все статуи и памятники, точно вспышка пламени. Люди съежились под своим защитным Плащом, пока Моровое Заклятие выжигало воздух вокруг них, поднявшись до середины стен трансепта. Они были в безопасности, главное — не покидать пределов купола; но, несмотря на это, в ноздри им ударил такой сильный запах мерзости и гниения, что они с трудом сдерживали тошноту.
— Надеюсь, — прохрипел мистер Пеннифезер, пока зеленое облако металось взад-вперед по собору, — Плащ протянет дольше, чем Моровое Заклятие. Ну, а если нет — боюсь, Стенли, следующие скелеты, которые ты увидишь, будут наши собственные.
Внутри Плаща сделалось очень жарко. Китти чувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Девушка закусила губу и постаралась сосредоточиться — потерять сейчас сознание было поистине смерти подобно.
Моровое Заклятие развеялось с удивительной внезапностью. Зеленое облако как будто втянулось внутрь, точно оно за неимением жертвы было вынуждено пожрать само себя. Только что весь трансепт был залит его жутким светом, а в следующий миг оно испарилось, и вновь воцарилась тьма.
Прошла минута. С носа Китти капал пот. Все они по-прежнему не шевелили ни единым мускулом.
Потом мистер Пеннифезер внезапно разразился хохотом. Это был пронзительный, почти истерический смех, от которого у Китти волосы встали дыбом. В нем звучали торжествующие нотки, несколько выходящие за пределы нормального. Девушка инстинктивно отшатнулась и выступила за пределы Плаща. Минуя желтый покров, она ощутила покалывание, а потом — ничего. С минуту она озиралась по сторонам, потом перевела дух.
— Ну что, гробница открыта, — сказала она.
БАРТИМЕУС
27
Вечерело. Владельцы мелких кофеен в переулочках рядом с площадью наконец-то зашевелились, засветили фонари, висящие над дверьми, и утащили внутрь деревянные стулья, которые целый день стояли на мостовой. Перезвон вечерних колоколов поплыл над городом из-под черных шпилей старого Тынского собора, где покоится мой старый приятель Тихо, и улицы заполнились говором пражан, возвращающихся по домам.
Парень большую часть дня просидел за столиком с белой скатертью у входа в трактир, читая одну за другой чешские газеты и дешевые книжонки. Когда он поднимал голову, ему открывался хороший вид на Староместскую площадь, на которую выходила улица в десятке метров оттуда; а когда он опускал голову, ему открывался еще лучший вид на нагромождение пустых кофейных чашек и тарелок, заваленных колбасными шкурками и крошками от крендельков — остатками его послеполуденной трапезы.
Я сидел за тем же столиком. На мне были огромные темные очки и навороченный костюм, почти такой же, как у него. В знак солидарности я положил и себе один кренделек и разломал его на кусочки, чтобы сделать вид, будто я его ел. Хотя, разумеется, я ничего не ел и не пил.
Староместская площадь была одним из самых просторных открытых пространств в восточной части города: неровная мостовая из ярких булыжников, усеянная пешеходами и цветочными лотками. Стайки птиц лениво перелетали с места на место перед фасадами элегантных пятиэтажных домов, из тысячи труб вился дымок… Сцена была настолько мирная, насколько только можно желать, и тем не менее мне было не по себе.
— Прекратишь ты ерзать, или нет? — Парень хлопнул книжкой об стол. — Я из-за тебя не могу сосредоточиться!
— Ничего не могу с этим поделать, — ответил я. — Слишком уж мы на виду!
— Нам ничто не угрожает, расслабься.
Я украдкой огляделся по сторонам.
— Это тебе так кажется. Лучше бы мы подождали в отеле!
Парень покачал головой:
— Я бы с ума сошел, если бы еще хоть немного просидел в этой блошиной яме. Я на этой постели спать не могу, такая она пыльная. А еще на мне всю ночь пировала стая клопов — я буквально слышал, как они с меня сыплются каждый раз, стоит мне чихнуть.
— Ну, если тебе кажется, что ты слишком пыльный, мог бы принять ванну.
Парень вроде как смутился.
— Чем-то мне не нравится эта ванна. Вид у нее какой-то… хищный. В любом случае, Прага — достаточно безопасное место: тут и магии-то практически не осталось. Ты ведь за все время, что мы тут сидим, так ничего и не видел — ни единого беса, ни единого джинна, ни единого заклятия. А мы в самом центре города! Вряд ли кто-то увидит, кто ты такой на самом деле. Расслабься.
Я пожал плечами:
— Ну, как скажешь. В конце концов, не мне придется бегать по стенкам и не меня солдаты будут тыкать пиками в зад.
Но он не слушал. Он снова взял свою книжонку и, сосредоточенно хмурясь, принялся читать дальше. А я вернулся к своему прежнему занятию, то есть принялся проверять и перепроверять все планы.
Вот ведь в чем штука: парень был абсолютно прав — за весь день мы так и не видели ничего магического. Это не значит, что поблизости не имелось представителей властей: на площадь время от времени забредали несколько солдат в темно-синих формах, блестящих сапогах и отполированных до блеска фуражках. Один раз они даже остановились у столика моего хозяина и потребовали наши документы. Хозяин достал свой фальшивый паспорт, а я навел на них Пелену, так что они забыли, чего хотели, и пошли дальше своей дорогой. Однако мы не видели ни одного из проявлений магии, столь характерных для Лондона: ни поисковых шаров, ни фолиотов, замаскированных под голубей, ничего. Все выглядело абсолютно невинным.
Однако, при всем при том, я ощущал мощную магию где-то по соседству, неподалеку от того места, где мы находились, магию, действующую одновременно на всех планах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— А я-то думал, тут проблемы! — в голосе Фреда слышалось удовлетворение. — Она даже не ржавая!
Он вернулся на свое место в процессии, и, не тратя лишних слов, группа прошла в дверь и притворила ее за собой. Они очутились в нефе Вестминстерского аббатства.
Ник поправил покрывало на своем фонаре, так, чтобы тот отбрасывал только узкий кружок света на пол. Они немного выждали, пока глаза привыкнут к тусклому освещению. В соборе было не так уж темно: постепенно Китти начала различать призрачные силуэты высоких стрельчатых окон напротив них, в северной стене нефа. Постепенно их очертания становились все четче: их подсвечивали далекие огни города, в том числе фары проезжающих мимо автомобилей. На стеклах окон были изображены непонятные фигуры, но свет был недостаточно силен, чтобы их разглядеть. Снаружи не доносилось ни звука. Китти чувствовала себя так, словно находится в огромном коконе.
Поблизости от нее виднелась каменная колонна. Капитель ее терялась где-то во мраке свода. Вдоль нефа через равные промежутки тянулись другие такие же колонны, у оснований которых громоздились многочисленные темные пятна самой причудливой формы. При виде этих пятен у Китти засосало под ложечкой — все это были памятники и гробницы.
Приглушенный стук известил их о том, что мистер Пеннифезер двинулся вперед. Его чуть слышный шепот из-под маски пробудил целый рой отзвуков, которые пошли гулять взад-вперед среди каменных колонн.
— Ну, быстрей! За мной!
И они заторопились через неф вслед за слабым пятнышком света. Мистер Пеннифезер шагал первым, настолько быстро, насколько мог, а прочие следовали за ним по пятам. Стенли отклонился влево. Когда они проходили очередное бесформенное пятно тьмы, Стенли из любопытства поднял свой фонарь — и шарахнулся с воплем. По стенам заметались тени. Отголоски его крика еще долго стояли у всех в ушах. .
Мистер Пеннифезер развернулся в его сторону; Китти выхватила нож; в руках Фреда и Ника сверкнули серебристые диски.
— В чем дело? — прошептала Китти, еле слыша себя из-за стука собственного сердца.
Жалобный голос из темноты:
— Тут, рядом с нами… там… там привидение!
— Привидений не бывает. Подними фонарь!
Стенли повиновался, с явной неохотой. Дрожащий свет фонаря озарил нишу, в которой высился каменный постамент. На обращенной к ним стороне постамента была высечена арка, а в ней — скелет, закутанный в саван и потрясающий копьем.
— А-а! — растерянно протянул Стенли. — Это статуя…
— Идиот! — прошептала Китти. — Это просто чья-то гробница. Ты погромче заорать не мог?
— Идемте, — мистер Пеннифезер уже двинулся дальше. — Мы теряем время.
Когда они прошли неф до конца, обогнули массивную колонну и свернули в северный трансепт, гробниц, теснящихся между колонн, сделалось еще больше. Ник и Стенли время от времени поднимали свои фонари, чтобы посветить на могилы — где-то тут должна была находиться и гробница Глэдстоуна. Многие статуи были точными, в человеческий рост изображениями усопших волшебников: одни восседали в резных креслах, изучая пергаментные свитки, другие стояли в героических позах, в длинных, складчатых одеяниях, и их бледные лица с резкими чертами взирали незрячими глазами на торопящихся мимо людей. Одна из волшебниц держала в руках клетку с унылой лягушкой внутри; эта женщина была, для разнообразия, изображена смеющейся. И даже Китти, невзирая на ее стальную решимость, сделалось не по себе. Чем скорей они отсюда уйдут, тем лучше…
— Вот! — прошептал мистер Пеннифезер.
Скромная статуя из белого мрамора — человек, стоящий на невысоком, круглом пьедестале. Чело его было нахмурено, на лице запечатлелась суровая озабоченность. На нем была развевающаяся мантия, а под ней — старомодный костюм с высоким жестким воротничком. Пальцы небрежно сцеплены перед собой. На пьедестале значилось всего одно слово, глубоко врезанное в мрамор:
ГЛЭДСТОУН
Это прославленное имя произвело впечатление даже на отчаянных грабителей. Они сгрудились в кучку, стараясь держаться на почтительном расстоянии от статуи. Мистер Пеннифезер негромко сказал:
— Ключ от гробницы — у меня в кармане. Вход — вон в той колонне. Маленькая бронзовая дверца. Китти, Энн — у вас самые острые глаза. Найдите дверцу и замочную скважину на ней. Согласно… — он с трудом подавил приступ кашля, — согласно архивам, скважина должна быть где-то слева.
Китти с Энн обогнули статую и приблизились к колонне. Энн направила на колонну свет своего фонарика. Они осторожно пошли вокруг колонны, и вот в луче фонарика блеснул металл. Они подступили вплотную. Металлическая панель была невысока: метра полтора в высоту, — и довольно узка. Никаких украшений на ней не было, если не считать цепочки мелких заклепок, шедшей вдоль краев.
— Нашла! — шепнула Китти.
Крошечная дырочка была у левого края дверцы, примерно посередине. Энн поднесла фонарик поближе: замочная скважина заросла паутиной.
Мистер Пеннифезер привел остальных, и все столпились у колонны.
— Николас, — сказал он, — готовьте Плащ.
Минуты две Китти вместе со всеми неподвижно стояла в темноте, ровно дыша сквозь шерстяные волокна маски и дожидаясь, пока Ник все приготовит. Изредка раздавалось приглушенное гудение, говорящее о том, что снаружи, по Парламентской площади, прокатил лимузин. А в остальном было тихо, если не считать того, что мистер Пеннифезер деликатно покашливал, закрываясь перчаткой.
Ник прочистил горло.
— Готово.
В этот момент они услышали вой сирен. Вой все нарастал, потом пронесся по Вестминстерскому мосту и растаял в ночи. Наконец мистер Пеннифезер коротко кивнул.
— Давайте, — сказал он. — Подойдите ближе, а не то Плащ вас не защитит.
Ни Китти, ни остальных уговаривать не пришлось. Они сдвинулись в тесный кружок, лицами внутрь, плечом к плечу. В середине круга стоял Ник, который держал в одной руке гладкую шкатулку черного дерева, а в другой — небольшой молоточек. Мистер Пеннифезер кивнул:
— Ключ у меня. В тот момент, когда Плащ нас укроет, я поверну ключ в замке. И когда это произойдет, стойте и не двигайтесь — что бы ни случилось.
Ник занес молоточек и с размаху опустил его на крышку черной шкатулки. Крышка распалась надвое, треск разнесся по собору, точно пистолетный выстрел. Из шкатулки вылетел поток желтых частиц, которые закружились в воздухе, мерцая своим собственным светом. Они взмыли над их головами на высоту примерно четырех метров, а потом посыпались в стороны и вниз, точно вода из фонтана, падая на каменный пол и растворяясь в нем. А из шкатулки летели все новые частицы, вздымаясь вверх и осыпаясь вниз, образуя бледный светящийся шатер, который накрыл их всех.
Мистер Пеннифезер достал маленький золотой ключик. С удивительным проворством, но не забывая следить, чтобы его рука оставалась внутри светящегося купола, он воткнул ключ в замочную скважину, провернул его и отдернул руку, как от гремучей змеи.
Они ждали. Никто не шевельнул ни единым мускулом. Скулы Китти омывал холодный нот.
Бронзовая дверца беззвучно распахнулась внутрь. За ней открылась чернота, из которой медленно поплыл наружу светящийся зеленый шарик. Приближаясь к отверстию, он внезапно ускорил движение и одновременно увеличился в размерах с редкостно отталкивающим шипением. Еще миг — и в трансепт вылетело ярко-зеленое облако, озарившее все статуи и памятники, точно вспышка пламени. Люди съежились под своим защитным Плащом, пока Моровое Заклятие выжигало воздух вокруг них, поднявшись до середины стен трансепта. Они были в безопасности, главное — не покидать пределов купола; но, несмотря на это, в ноздри им ударил такой сильный запах мерзости и гниения, что они с трудом сдерживали тошноту.
— Надеюсь, — прохрипел мистер Пеннифезер, пока зеленое облако металось взад-вперед по собору, — Плащ протянет дольше, чем Моровое Заклятие. Ну, а если нет — боюсь, Стенли, следующие скелеты, которые ты увидишь, будут наши собственные.
Внутри Плаща сделалось очень жарко. Китти чувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Девушка закусила губу и постаралась сосредоточиться — потерять сейчас сознание было поистине смерти подобно.
Моровое Заклятие развеялось с удивительной внезапностью. Зеленое облако как будто втянулось внутрь, точно оно за неимением жертвы было вынуждено пожрать само себя. Только что весь трансепт был залит его жутким светом, а в следующий миг оно испарилось, и вновь воцарилась тьма.
Прошла минута. С носа Китти капал пот. Все они по-прежнему не шевелили ни единым мускулом.
Потом мистер Пеннифезер внезапно разразился хохотом. Это был пронзительный, почти истерический смех, от которого у Китти волосы встали дыбом. В нем звучали торжествующие нотки, несколько выходящие за пределы нормального. Девушка инстинктивно отшатнулась и выступила за пределы Плаща. Минуя желтый покров, она ощутила покалывание, а потом — ничего. С минуту она озиралась по сторонам, потом перевела дух.
— Ну что, гробница открыта, — сказала она.
БАРТИМЕУС
27
Вечерело. Владельцы мелких кофеен в переулочках рядом с площадью наконец-то зашевелились, засветили фонари, висящие над дверьми, и утащили внутрь деревянные стулья, которые целый день стояли на мостовой. Перезвон вечерних колоколов поплыл над городом из-под черных шпилей старого Тынского собора, где покоится мой старый приятель Тихо, и улицы заполнились говором пражан, возвращающихся по домам.
Парень большую часть дня просидел за столиком с белой скатертью у входа в трактир, читая одну за другой чешские газеты и дешевые книжонки. Когда он поднимал голову, ему открывался хороший вид на Староместскую площадь, на которую выходила улица в десятке метров оттуда; а когда он опускал голову, ему открывался еще лучший вид на нагромождение пустых кофейных чашек и тарелок, заваленных колбасными шкурками и крошками от крендельков — остатками его послеполуденной трапезы.
Я сидел за тем же столиком. На мне были огромные темные очки и навороченный костюм, почти такой же, как у него. В знак солидарности я положил и себе один кренделек и разломал его на кусочки, чтобы сделать вид, будто я его ел. Хотя, разумеется, я ничего не ел и не пил.
Староместская площадь была одним из самых просторных открытых пространств в восточной части города: неровная мостовая из ярких булыжников, усеянная пешеходами и цветочными лотками. Стайки птиц лениво перелетали с места на место перед фасадами элегантных пятиэтажных домов, из тысячи труб вился дымок… Сцена была настолько мирная, насколько только можно желать, и тем не менее мне было не по себе.
— Прекратишь ты ерзать, или нет? — Парень хлопнул книжкой об стол. — Я из-за тебя не могу сосредоточиться!
— Ничего не могу с этим поделать, — ответил я. — Слишком уж мы на виду!
— Нам ничто не угрожает, расслабься.
Я украдкой огляделся по сторонам.
— Это тебе так кажется. Лучше бы мы подождали в отеле!
Парень покачал головой:
— Я бы с ума сошел, если бы еще хоть немного просидел в этой блошиной яме. Я на этой постели спать не могу, такая она пыльная. А еще на мне всю ночь пировала стая клопов — я буквально слышал, как они с меня сыплются каждый раз, стоит мне чихнуть.
— Ну, если тебе кажется, что ты слишком пыльный, мог бы принять ванну.
Парень вроде как смутился.
— Чем-то мне не нравится эта ванна. Вид у нее какой-то… хищный. В любом случае, Прага — достаточно безопасное место: тут и магии-то практически не осталось. Ты ведь за все время, что мы тут сидим, так ничего и не видел — ни единого беса, ни единого джинна, ни единого заклятия. А мы в самом центре города! Вряд ли кто-то увидит, кто ты такой на самом деле. Расслабься.
Я пожал плечами:
— Ну, как скажешь. В конце концов, не мне придется бегать по стенкам и не меня солдаты будут тыкать пиками в зад.
Но он не слушал. Он снова взял свою книжонку и, сосредоточенно хмурясь, принялся читать дальше. А я вернулся к своему прежнему занятию, то есть принялся проверять и перепроверять все планы.
Вот ведь в чем штука: парень был абсолютно прав — за весь день мы так и не видели ничего магического. Это не значит, что поблизости не имелось представителей властей: на площадь время от времени забредали несколько солдат в темно-синих формах, блестящих сапогах и отполированных до блеска фуражках. Один раз они даже остановились у столика моего хозяина и потребовали наши документы. Хозяин достал свой фальшивый паспорт, а я навел на них Пелену, так что они забыли, чего хотели, и пошли дальше своей дорогой. Однако мы не видели ни одного из проявлений магии, столь характерных для Лондона: ни поисковых шаров, ни фолиотов, замаскированных под голубей, ничего. Все выглядело абсолютно невинным.
Однако, при всем при том, я ощущал мощную магию где-то по соседству, неподалеку от того места, где мы находились, магию, действующую одновременно на всех планах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72