Незадолго до того, как он укрылся в развалинах фабрики, в ее фасад попала бомба. Обломки кирпичей составляли часть уличного завала, через который пробирался танк ящеров. Остолоп пополз туда, где некогда находилось окно, а теперь просто зияла дыра. Неимоверно острые осколки стекла рвали брюки и царапали колени.
Соблюдая все меры предосторожности, Дэниелс выглянул наружу. Танк находился где-то ярдах в тридцати к востоку — сбавил ход, проталкиваясь сквозь обгоревшие грузовики, поставленные американцами в качестве заграждений. Командир танка был не из трусливых. Несмотря на винтовочную стрельбу, он стоял, высунувшись из башни, чтобы видеть происходящее вокруг.
К Дэниелсу командир был повернут спиной. Мальчишкой Остолоп много охотился на белок и опоссумов, поставляя мясо к семейному столу. Сейчас он приложил к плечу винтовку, выстрелил и увидел, как из головы ящера брызнул красный туман. Остолоп тут же покинул свою огневую позицию.
— Пришпилил этого сукина сына! — закричал он сквозь ружейную канонаду и грохот взрывов.
Остальные американцы, скрывающиеся в развалинах фабрики, ответили ликующими возгласами. Такая зримая боевая удача выпадала им слишком редко. Будь солдаты ящеров под стать их потрясающим машинам, люди давным-давно проиграли бы эту войну.
Но долго наслаждаться своим снайперским выстрелом Остолопу не удалось. Пулемет танка начал хлестать по фабрике. Дэниелс схоронился за глыбой еще одного разрушенного станка, благодарный толстым кускам чугуна и стали, спасающим его от летающей смерти.
— Хорошая работа. Остолоп! — прокричал сержант Шнейдер. — Ты вывел танк из наступления. В конце концов, с точки зрения стратегии то, что нас отсюда выбьют, особого значения не имеет.
«Интересно, — подумал Остолоп, — я что, буду менее мертв, если меня убьют в результате какой-нибудь стратегически незначительной операции?» Его всегда удивляло, что, скрючившись под пулеметным огнем, Шнейдер был по-прежнему способен думать и говорить как профессиональный солдат.
Снаружи полыхнуло горячее желтое зарево, словно посреди улицы взошло солнце. Оно сопровождалось грохотом, за которым последовал еще более сильный грохот разорвавшегося снаряда, выпущенного из танкового орудия. На Дэниелса посыпались куски кирпича. Деревянная балка, которая раздавила бы его, как букашку, вместо этого сама разлетелась в щепки, ударившись о станок, служивший ему прикрытием.
Танк выпустил по фабрике еще два снаряда. Остолоп орал во все горло, но не слышал ни себя, ни других. Может, он вообще оглох? В настоящий момент это заботило его меньше всего. Остолоп обнаружил, что намочил штаны, но и на это ему тоже было наплевать. Когда он попытался выбраться, руки и ноги настолько дрожали, что он едва мог шевельнуться.
— Контузия, — произнес Дэниелс, ощущая слова на губах, но совершенно не слыша их.
В окопах Первой мировой после шквального огня немцев у солдат случались контузии. Товарищи подтрунивали над ними, но не особенно зло. Да и контузия вскоре проходит…
Дэниелс считал чудом то, что вообще остался жив.
— Эй, Шнейдер! — крикнул он. — Ты думаешь, мы достаточно отвлекли внимание этих долбаных ящеров?
Ответа Шнейдера Дэниелс не услышал, чему не удивился — он не слышал даже собственного вопроса. Дэниелс бросил взгляд туда, где прятался сержант. Все прочие шутки застряли у него в горле. От ветерана остались лишь брызги крови и беспорядочно валяющиеся куски мяса.
Дэниелс хватанул ртом воздух.
— Боже, — прошептал он.
По меркам этой идиотской войны, Шнейдер был самым лучшим из всех солдат, каких он только знал. И лучшим из всех старших сержантов, с которыми Дэниелс служил во Франции. Хорошего солдата всегда можно отличить от плохого. Хорошие солдаты, пока живут, учатся новому, а плохие лишь суетятся и повторяют все те же ошибки. Когда видишь хорошего солдата мертвым, это напоминает тебе, что и тебя может ждать такой же конец. Подобных напоминаний Остолопу не хотелось.
Он почувствовал резкий запах дыма, которого прежде не было. Вот тебе еще одно напоминание, — о том, что существуют более отвратительные способы умереть, чем смерть от осколков, разносящих тебя на куски. По крайней мере Шнейдер так и не узнал, что лишило его жизни. А если будешь поджариваться живьем, у тебя с избытком хватит времени на сожаления. Трясущиеся конечности Дэниелса мгновенно заработали — если и не на все сто, то достаточно сносно.
Он обвел глазами сумрачное помещение фабричного цеха (теперь, правда, куда менее сумрачное, поскольку ящеры добавили свежих пробоин в фасадной стене), разыскивая товарищей, скрывавшихся здесь вместе с ним. Двоим было некуда спешить; они погибли такой же ужасной смертью, как и Шнейдер. Троим или четверым повезло, как самому Дэниелсу, и теперь они стремились как можно быстрее спастись от пожара. Еще двое были ранены и бились на полу, словно пойманная рыба на дне лодки.
У Остолопа оба деда воевали в войне между штатами и оба, как то любят старики, рассказывали о ней внуку, слушавшему их с широко раскрытыми глазами. Он помнил, как дед с отцовской стороны (у того была длинная седая борода с желтыми полосами от табака возле рта) говорил о битве в прериях и о том, как раненые добивали себя сами, прежде чем это сделает огонь вражеских ружей.
Эти воспоминания — они многие годы не всплывали в его памяти — подсказали Дэниелсу, что он должен делать. Он бросился вперед, схватил одного из раненых и потащил прочь от надвигающегося огня, к полуразрушенной стене, которая могла прикрыть беднягу на время.
— Спасибо, — еле слышно сказал раненый.
— Все нормально.
Дэниелс быстро перевязал самые серьезные из его ран, затем отправился вытаскивать другого товарища. Винтовку пришлось повесить на плечо: второй раненый потерял сознание, и его надо было тащить на себе. Не успел Остолоп взвалить его на плечи, как среди развалин появился и засновал один из солдат ящеров.
Дэниелс был уверен: все кончено. Через какое-то время, которое показалось ему вечностью, хотя на самом деле прошли считанные секунды, ящер опустил дуло оружия вниз и свободной рукой сделал жест: мол, вытаскивай своего раненого друга отсюда.
Иногда, но далеко не всегда немцы во Франции проявляли такое великодушие; иногда, но также далеко не всегда американцы отвечали тем же. Дэниелс никогда не ожидал столкнуться с проявлением великодушия со стороны существа, похожего на чудовищ из сериалов, которые любили смотреть его игроки.
— Благодарю, — сказал он ящеру, хотя знал, что тот не поймет. Затем крикнул своим товарищам, прячущимся среди развалин:
— Ребята, не стреляйте в этого! Он хороший!
Шатаясь под тяжестью второго раненого. Остолоп отнес его к стене, где лежал первый. Тем временем ящер медленно вышел за пределы фабрики. Никто не выстрелил в него.
Это крошечное перемирие длилось где-то полминуты. Остолоп опустил раненого солдата на землю и тут обнаружил, что тот не дышит. Он схватил парня за руку, палец нащупал точку на сухожилии. Пульса не было. Когда он выпустил руку солдата, та безжизненно упада.
— М-да, вот дерьмо, — упавшим голосом сказал он. Момент необычного товарищества пропал впустую, затерявшись среди отбросов, называющихся войной.
В здании снова появились ящеры. Они с бедра палили из автоматического оружия, никуда конкретно не целясь, но заставляя американцев не поднимать головы. В ответ раздались лишь несколько винтовочных выстрелов. «Тот, кто стреляет первым, имеет преимущество», — подумал Дэниелс. Он усвоил эту истину в окопах, и она по-прежнему казалась верной.
Неожиданно Дэниелс осознал: «теперь, когда Шнейдер мертв, среди солдат он — старший по званию. Будучи тренером, он отвечал и за большее число людей, но ставки там не были столь высоки. Там никто не убивал тебя за крученый мяч, как бы на трибунах ни орали об этом.
Первый раненый подавал явные признаки жизни.
— Ложись! — крикнул Остолоп.
Он начал выбираться ползком, таща раненого за собой. Сейчас только попробуй встать, и шальная пуля тебе гарантирована.
Позади него рухнула балка. Пламя затрещало, затем загудело у самой спины Дэниелса. Он попробовал ползти быстрее.
— Сюда! — крикнул кто-то.
Он изменил направление. Навстречу потянулись руки, чтобы помочь затащить раненого за большой сейф. Металлические стенки и кипы высыпавшихся бумаг, наверное, могли бы выдержать даже попадание снаряда из танковой пушки ящеров. Остолоп тоже забрался за сейф и лег, шумно дыша, словно пес в летний день где-нибудь на Миссисипи.
— Смитти там еще жив? — спросил солдат, помогавший ему забраться сюда.
— Сдается мне, что он был мертв уже тогда, когда я взвалил его на плечи, — покачал головой Дэниелс. — Жалко парня.
Он ничего не сказал про ящера, опустившего свое оружие. У Остолопа было странное чувство, что заговори он об этом — и пропадет все волшебство, будто бы оберегавшее развалины фабрики и их самих от гибели.
Солдат — его звали Бак Рисберг — махнул рукой в сторону огня:
— Пожар сдерживает ящеров.
— Хорошо, хоть что-то может их сдержать. — Дэниелс поморщился. В этом бою он быстро становился циником. «Старею, — подумал он. — Старею?! Черт побери, я уже стар». Но как бы там ни было, теперь командовать ему. Он заставил мысли вернуться к непосредственным заботам. — Давай-ка, вытаскивай Хэнка из этой дерьмовщины, — приказал он Рисбергу. — Где-то в двух кварталах к северу отсюда должен быть фельдшер, если только ящеры не укокошили его. Но ты все равно попытайся.
— Хорошо, Остолоп.
То неся на себе, то волоча потерявшего сознание Хэнка, Рисберг начал выбираться с передовой. Горящая балка освещала путь и заодно служила преградой, которую ящеры не решались преодолеть.
На фабрику и прилегающую улицу с визгом сыпались снаряды, но уже не из танковых пушек, а с западной стороны. Это продолжали стрелять остающиеся в строю американские батареи, что находились на острове Столпс-Айленд, посреди Фокс-Ривер. Артиллеристы обрушивали огонь на головы своих же солдат, надеясь, что одновременно бьют и по врагу. Дэниелс восхищался их решимостью, но ему не хотелось оказаться «принимающим» в этой игре.
Артобстрел заставил ящеров, сунувшихся было на фабрику, прекратить огонь и затаиться. «Фактически, — рассуждал Остолоп, — они сейчас делают то же самое, что и я».
Приставив к плечу винтовку Спрингфилда, Остолоп чувствовал свою неполноценность. Должно быть, такое же ощущение было и у деда Дэниелса, если тому когда-нибудь приходилось сражаться против янки, вооруженных магазинными винтовками Генри, паля по ним из своей древней однострелки, заряжавшейся с дула.
Неожиданно сзади раздалась длинная очередь. Неужели за какую-то чертову секунду ящеры успели обойти его с тыла? Но дело здесь было не только в том, что стрельба ящеров отличалась большей упорядоченностью. То, из чего стреляли, по звуку не походило на оружие пришельцев. Когда же Дэниелс сообразил, в чем тут дело, то крикнул:
— Эй, парень с пулеметом! Двигай свою задницу сюда! Через минуту рядом с ним плюхнулся незнакомый солдат.
— Откуда они лупят, капрал? — спросил он.
— Вот оттуда. Во всяком случае последний раз стреляли с того места, — ответил, махнув рукой. Остолоп.
Ручной пулемет начал строчить. Этот солдат был не из подразделения Дэниелса. Он выпустил длинную очередь, не менее полусотни пуль, словно боялся, что ему придется платить за весь неизрасходованный боекомплект. Где-то сзади, слева от Дэниелса, ударил другой пулемет. Усмехнувшись недоуменному выражению на лице Остолопа, солдат сказал:
— У нас, капрал, весь взвод имеет такие штучки. Лупят достаточно хорошо, чтобы заставить этих чешуйчатых сукиных сынов дважды подумать, прежде чем переть на нас.
Ручной пулемет, стрелявший револьверными патронами сорок пятого калибра, имел точность попадания лишь в радиусе около двухсот ярдов. Однако в уличном бою или при стрельбе среди зданий, как сейчас, кучность огня значила намного больше, чем точность. Поскольку американское стрелковое оружие не могло сравниться с автоматами ящеров, ручные пулеметы, вероятно, были лучшим из того, что есть.
— Да, во Франции штурмовые отряды немцев иногда тоже таскали такие штучки. Но я без особых раздумий бил и по ним.
Пулеметчик повернулся к нему: .
— Так, значит, ты бывал там? Мне кажется, здесь похуже.
— Пожалуй, да, — после короткого размышления ответил Дэниелс., — Не думай, что там было весело, но всегда легче хвататься за длинный конец палки. А все эти пиф-паф среди фабричных развалин — прежде мне казалось, что они ничем не отличаются от окопов. Но сейчас я все больше убеждаюсь, что ошибался.
Где-то почти над самой крышей послышался рокот самолета.
— Наши, — с радостным изумлением произнес пулеметчик.
Дэниелс разделял его чувства: американских самолетов сейчас было крайне мало. В течение нескольких секунд самолет обрушивал на наступающих ящеров шквал пулеметного огня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102