— При нынешней расстановке сил мы теряем плацдарм. Два крупных наступления Больших Уродов могут слиться в одно.
— Да, знаю. Я ведь тоже смотрю на экран с картой. Релхосту совершенно не нравилось то, что он там видел. Если Большим Уродам удастся объединить свои удары, они лишат поддержки его главные штурмовые силы, которые наконец-то начали обстреливать пригороды Чикаго. Боевые действия там тоже были дорогостоящими. Укрывшись среди развалин городов, тосевиты дрались, как ссвапи на Работев-2, защищающие свои норы.
— Если не можете прислать танки, пришлите хотя бы вертолеты, чтобы можно было уничтожить больше тосевитской бронетехники.
Релхост решил, что, если Зингибер обратится к нему еще с одной подобной идиотской просьбой, он сместит его с должности.
— Свободных вертолетов у нас еще меньше, чем танков. Эти жалкие тосевиты придумали перемещать свою противовоздушную артиллерию с максимально доступной скоростью, прицепляя ее к легким бронемашинам, а иногда даже к тягловым животным. Вертолеты защищены только против пуль стрелкового оружия. Установка дополнительной брони сделала бы их слишком тяжелыми и лишила возможности летать.
— Тогда пусть нам доставят танки хоть из какого-нибудь места на этой гадостной планете, — сказал Зингибер.
— А про службу снабжения вы забыли? Танки настолько большие и тяжелые, что даже самый большой транспортный самолет может поднять на борт только два из них. Мы привезли на Тосев-3 лишь несколько таких самолетов, ибо не предвидели особой потребности в них. К тому же транспортные самолеты не вооружены и беззащитны перед недавней тосевитской вспышкой боевых действий в воздухе. Достаточно одной из их юрких машин ускользнуть от радаров наших истребителей, как она собьет транспортный самолет вместе с танками на борту.
— Но если мы не получим подкрепления хоть откуда-нибудь, то проиграем сражение, — сказал Зингибер. — Если нужно, пусть доставят танки хоть на космическом корабле…
— Сажать космический корабль посреди зоны боевых действий? Он не имеет защиты против артиллерии, и одному лишь Императору известно, какие еще пакости способны изобрести Большие Уроды. Должно быть, вы шутите. — Релхост принял тяжелое решение:
— Хорошо, я выведу несколько танков из состава главных штурмовых сил… может, даже больше, чем несколько. Когда они выправят положение у вас, то смогут вернуться.
«Надеюсь, что смогут», — подумал он. Танки не способны двигаться без горючего, а тосевиты делали все, что только можно, чтобы помешать снабжению их топливом. Да, ни кто не любит службу снабжения, но армии, игнорирующие ее, погибают.
Конечно, у тосевитов тоже есть проблемы с топливом. Для своего наступления они накопили огромные запасы той отвратно пахнущей жидкости, на которой работают их машины, но предприятия, производящие горючее, не были защищены от нападения. Релхост снова взглянул на карту. Он надеялся, что Раса вскоре нанесет удар по этим предприятиям.
***
Двое Больших Уродов в длинных черных пальто и черных широкополых шляпах катили тележку с боеприпасами в направлении звена истребителей. Гефрон не обратил на них внимания — чтобы самцы Расы смогли сосредоточить свои усилия на завоевании Тосев-3, на тосевитов возложили всякие вспомогательные работы.
Гефрон отдавал Ролвару и Ксаролу, пилотам звена истребителей, которым он командовал, последние краткие распоряжения:
— Помните, это очень важная операция. Нам нужно нанести сокрушительные удары по тосевитскому месту, называемому Плоешти. Большие Уроды Дойчланда значительную часть своего топлива получают оттуда.
— Будет исполнено, — хором ответили пилоты.
— Мне было приказано сообщить вам лишь это, — продолжал Гефрон. — От себя добавлю, что я хотел бы посвятить сегодняшний полет духу моего предшественника, командовавшего этим звеном, командиру полета Теэрцу. Мы внесем свой вклад в то, чтобы Большие Уроды лишились возможности убивать или захватывать в плен храбрых самцов, подобных Теэрцу, истинной участи которого мы до сих пор не знаем. Благодаря нам завоевание Тосев-3 должно приблизиться к завершению.
— Будет исполнено, — снова хором отозвались пилоты.
***
Мордехай Анелевич, в сопровождении Натана Бродского, шел по Новолипской улице мимо пустых корпусов военных заводов. Еврейский боевой командир давно уже привык гулять по Варшаве. Так он выслушивал сведения, которые хотел уберечь от ушей ящеров. Его нынешняя прогулка служила той же цели. Бродский, работающий чернорабочим в аэропорту, неплохо усвоил язык ящеров.
— Тут нет никакого сомнения, — говорил Бродский. Полы его пальто хлестали по лодыжкам, он едва поспевал за быстрыми шагами Анелевича. — Их цель — Плоешти. Они говорят об уничтожении всех нефтеочистительных заводов нацистов. Я понял, что это важно. Сказал начальнику-ящеру, что заболел, и пошел прямо к тебе.
— Да, — ответил Анелевич. — Ты не ошибся, это важно. Теперь я должен сообразить, что с этим делать дальше. — Он остановился. — Пойдем-ка назад, ко мне в штаб-квартиру.
Бродский послушно повернул. Теперь Анелевич шагал, опустив голову и засунув от холода руки в карманы. Он действительно обдумывал очень серьезные вещи. Какое-либо сотрудничество с немцами по-прежнему сводило ему рот самой отвратительной оскоминой. Он до сих пор сомневался, правильно ли поступил, отпустив того проклятого майора танковых войск и позволив ему увезти в седельной сумке ровно половину взрывчатого металла.
Теперь еще это. Если ящеры разбомбят Плоешти, нацистская военная машина со скрежетом остановится. Не имея собственных запасов нефти, немцы отчаянно нуждались в той, которую получали из Румынии. Нацисты не прекращали воевать против ящеров и даже постоянно добивались успехов. Никто не может отрицать, что немцы являются умелыми солдатами и толковыми стратегами.
«Допустим, в конце концов Германия победит. Успокоятся ли они в пределах своих границ? — Анелевич презрительно хмыкнул:
— Держи карман шире! Но предположим, немцы… предположим, человечество проиграет. Позволят ли ящеры людям быть кем-либо, кроме лесорубов и водоносов? Это тоже еще вопрос».
Еврейский боевой командир завернул за угол, последний перед зданием, которое занимали его люди. Перед входом, среди многих других велосипедов, стоял и его. Увидев свою двухколесную машину, Анелевич понял, какое решение надо принять. Он похлопал Бродского по плечу:
— Спасибо, Натан, что сообщил мне. Я обо всем позабочусь.
— Что ты собираешься предпринять? — спросил Бродский. Анелевич не ответил. В отличие от Бродского, он понимал необходимость строгой секретности. То, что другой еврей не знает, он не сможет рассказать. Анелевич вскочил на велосипед и быстро покатил к одному дому, находящемуся за пределами гетто. Там он постучал в дверь. Дверь открыла полька.
— Можно мне от вас позвонить? — спросил он. — Извините, но боюсь, это не терпит отлагательств.
У женщины округлились глаза. Среди тех, кто включен в планы на случай чрезвычайных обстоятельств, лишь очень немногие ожидают, что такие обстоятельства когда-либо наступят. Однако спустя мгновение полька кивнула:
— Да, конечно. Входите. Телефон в прихожей. Анелевич знал, где находится телефон; аппарат устанавливали его люди. Он покрутил ручку, дожидаясь ответа телефонистки. Когда та ответила, он сказал:
— Прошу вас, соедините меня с телефонисткой номер три-два-семь.
Послышались щелчки переключателей на пульте, затем раздался голос:
— Три-два-семь на линии, говорите.
— Алло. Это Ицхак Бауэр. Мне нужно заказать разговор с моим дядей Михаэлем в Сату-Маре. Срочно.
Эта телефонистка также была из числа его людей. Вымышленное имя служило сигналом того, что нужно спешить. И она не мешкала. Не колеблясь, телефонистка ответила:
— Попытаюсь вас соединить. Это может занять некоторое время.
— Пожалуйста, как можно быстрее.
С того места где Анелевич стоял у телефона, он мог дотянуться до стула. Мордехай пододвинул стул и плюхнулся на него. До войны польская международная телефонная связь работала плохо. Теперь она стала еще хуже. Анелевич держал трубку у самого уха. Пока там было тихо, но в любую секунду могли послышаться щелчки и короткие фразы телефонисток.
Время ползло медленно. Полька принесла Анелевичу чашку кофе, точнее, варево с привкусом подгорелой каши, которое заменяло кофе. Анелевич давно привык к этому эрзацу, к тому же жидкость была теплой. Но если его не соединят в ближайшие минуты, все дальнейшие усилия окажутся ни к чему, ибо к тому моменту ящеры уже сбросят бомбы на Плоешти и полетят обратно.
«Сколько нужно времени, чтобы заполнить бомбовые отсеки их самолетов?» — раздумывал Анелевич. Это было самой главной переменной величиной. Полет отсюда до маленького городка, расположенного к северу от Бухареста, невдалеке от румынской столицы, не займет много времени. Особенно при той скорости, с которой летают истребители ящеров.
Послышались новые щелчки, приглушенный разговор, затем стало слышно так хорошо, словно телефонистка номер три-два-семь сидела у него на коленях:
— Сату-Маре на проводе.
Анелевич услышал голос другой телефонистки, более отдаленный, говорящей по-немецки, со странным акцентом:
— Алло, Варшава! С кем желаете говорить?
— С моим дядей Михаэлем, точнее, с Михаэлем Шпигелем, — сказал Анелевич. — Скажите ему, что звонит его племянник Ицхак.
Насколько он понимал, подполковник Михаэль Шпигель командовал нацистским гарнизоном в Сату-Маре — в городе на самом севере Румынии, по-прежнему находящемся в руках немцев.
— Сейчас соединю. Пожалуйста, подождите, — сказала румынская телефонистка.
Анелевич услышал новые щелчки и наконец звонок телефона. Трубку взяли, и энергичный мужской голос произнес:
— Ицхак? Это ты? Вот уж не ожидал тебя услышать. «Я тоже не ожидал, что придется звонить тебе, нацистская сволочь», — подумал Анелевич. От чистого немецкого выговора Шпигеля у него сжались зубы — условный рефлекс. Однако он заставил себя сказать:
— Да, это я, дядя Михаэль. Я подумал, что вам не мешает узнать, что вашим друзьям хочется получить от вашей семьи какое-то количество кулинарного жира. Столько, сколько сможете отдать.
Он чувствовал, насколько неуклюж условный язык, который приходилось придумывать на ходу. К счастью, Шпигель быстро сообразил, что к чему. Немец ответил почти сразу же:
— Нам придется подготовить этот жир для них. Когда примерно они приедут?
— Не удивлюсь, если они уже выехали, — ответил Анелевич. — Простите меня, но я сам лишь недавно узнал об их намерении.
— Такова жизнь. Мы сделаем то, что сможем. Хай… До свидания.
В трубке стало тихо.
«Начал говорить „хайль Гитлер“, — подумал Анелевич. — Если ящеры прослушивают линию, чертовски хорошо, что он вовремя прикусил язык».
Едва Анелевич положил трубку, как хозяйка высунула голову в прихожую.
— Все в порядке? — встревоженно спросила она.
— Надеюсь, что да, — ответил Анелевич, но почувствовал, что вынужден добавить:
— Если у вас есть родственники, у которых вы можете пожить, неплохо было бы к ним перебраться.
Выцветшие голубые глаза польки снова округлились. Она кивнула.
— Я попрошу кого-нибудь передать это моему мужу, — сказала она. — А теперь вам лучше уйти.
Анелевич поспешно покинул дом. Ему было неприятно подвергать опасности мирную семью и в особенности — когда делается это ради нацистов. «Надеюсь, я поступил правильно, — думал он, садясь на велосипед. — Интересно, всегда ли я буду в этом уверен?»
***
На верхнем дисплее, который располагался с внутренней стороны козырька истребителя и отражался в глазах Гефрона, появились вспышки.
— Должно быть, кто-то из Больших Уродов на поверхности обнаружил нас,
— сказал командир полета. — Они поднимают в воздух свои самолеты, чтобы не позволить нам подобраться к Плоешти.
Рот его широко раскрылся, нелепость такой мысли забавляла Гефрона.
Двое других пилотов его звена подтвердили, что их электроника также показывает тосевитские самолеты.
— Они поднимают много своих машин, — заметил Ксарол.
— Это горючее имеет для них огромное значение, — ответил Гефрон. — Они знают, что должны защитить свои заводы. Но не знают лишь того, что все равно у них ничего не получится. Придется нам показать им бессмыслицу их затеи.
Гефрон присмотрелся к показателям векторов скорости у самолетов Больших Уродов. Две машины были новыми реактивными моделями, которые Дойчланд недавно начал поднимать в воздух. Эти самолеты были достаточно быстрыми и доставляли немало хлопот, если на них стояли радары. Судя по данным на дисплее, у тех машин, которые шли к ним на перехват, радары были.
— Я займусь истребителями, — сказал он своим товарищам. — Вы возьмете на себя самолеты с пропеллерами. Сбейте несколько и продолжайте полет. У нас нет времени долго развлекаться в этих местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Да, знаю. Я ведь тоже смотрю на экран с картой. Релхосту совершенно не нравилось то, что он там видел. Если Большим Уродам удастся объединить свои удары, они лишат поддержки его главные штурмовые силы, которые наконец-то начали обстреливать пригороды Чикаго. Боевые действия там тоже были дорогостоящими. Укрывшись среди развалин городов, тосевиты дрались, как ссвапи на Работев-2, защищающие свои норы.
— Если не можете прислать танки, пришлите хотя бы вертолеты, чтобы можно было уничтожить больше тосевитской бронетехники.
Релхост решил, что, если Зингибер обратится к нему еще с одной подобной идиотской просьбой, он сместит его с должности.
— Свободных вертолетов у нас еще меньше, чем танков. Эти жалкие тосевиты придумали перемещать свою противовоздушную артиллерию с максимально доступной скоростью, прицепляя ее к легким бронемашинам, а иногда даже к тягловым животным. Вертолеты защищены только против пуль стрелкового оружия. Установка дополнительной брони сделала бы их слишком тяжелыми и лишила возможности летать.
— Тогда пусть нам доставят танки хоть из какого-нибудь места на этой гадостной планете, — сказал Зингибер.
— А про службу снабжения вы забыли? Танки настолько большие и тяжелые, что даже самый большой транспортный самолет может поднять на борт только два из них. Мы привезли на Тосев-3 лишь несколько таких самолетов, ибо не предвидели особой потребности в них. К тому же транспортные самолеты не вооружены и беззащитны перед недавней тосевитской вспышкой боевых действий в воздухе. Достаточно одной из их юрких машин ускользнуть от радаров наших истребителей, как она собьет транспортный самолет вместе с танками на борту.
— Но если мы не получим подкрепления хоть откуда-нибудь, то проиграем сражение, — сказал Зингибер. — Если нужно, пусть доставят танки хоть на космическом корабле…
— Сажать космический корабль посреди зоны боевых действий? Он не имеет защиты против артиллерии, и одному лишь Императору известно, какие еще пакости способны изобрести Большие Уроды. Должно быть, вы шутите. — Релхост принял тяжелое решение:
— Хорошо, я выведу несколько танков из состава главных штурмовых сил… может, даже больше, чем несколько. Когда они выправят положение у вас, то смогут вернуться.
«Надеюсь, что смогут», — подумал он. Танки не способны двигаться без горючего, а тосевиты делали все, что только можно, чтобы помешать снабжению их топливом. Да, ни кто не любит службу снабжения, но армии, игнорирующие ее, погибают.
Конечно, у тосевитов тоже есть проблемы с топливом. Для своего наступления они накопили огромные запасы той отвратно пахнущей жидкости, на которой работают их машины, но предприятия, производящие горючее, не были защищены от нападения. Релхост снова взглянул на карту. Он надеялся, что Раса вскоре нанесет удар по этим предприятиям.
***
Двое Больших Уродов в длинных черных пальто и черных широкополых шляпах катили тележку с боеприпасами в направлении звена истребителей. Гефрон не обратил на них внимания — чтобы самцы Расы смогли сосредоточить свои усилия на завоевании Тосев-3, на тосевитов возложили всякие вспомогательные работы.
Гефрон отдавал Ролвару и Ксаролу, пилотам звена истребителей, которым он командовал, последние краткие распоряжения:
— Помните, это очень важная операция. Нам нужно нанести сокрушительные удары по тосевитскому месту, называемому Плоешти. Большие Уроды Дойчланда значительную часть своего топлива получают оттуда.
— Будет исполнено, — хором ответили пилоты.
— Мне было приказано сообщить вам лишь это, — продолжал Гефрон. — От себя добавлю, что я хотел бы посвятить сегодняшний полет духу моего предшественника, командовавшего этим звеном, командиру полета Теэрцу. Мы внесем свой вклад в то, чтобы Большие Уроды лишились возможности убивать или захватывать в плен храбрых самцов, подобных Теэрцу, истинной участи которого мы до сих пор не знаем. Благодаря нам завоевание Тосев-3 должно приблизиться к завершению.
— Будет исполнено, — снова хором отозвались пилоты.
***
Мордехай Анелевич, в сопровождении Натана Бродского, шел по Новолипской улице мимо пустых корпусов военных заводов. Еврейский боевой командир давно уже привык гулять по Варшаве. Так он выслушивал сведения, которые хотел уберечь от ушей ящеров. Его нынешняя прогулка служила той же цели. Бродский, работающий чернорабочим в аэропорту, неплохо усвоил язык ящеров.
— Тут нет никакого сомнения, — говорил Бродский. Полы его пальто хлестали по лодыжкам, он едва поспевал за быстрыми шагами Анелевича. — Их цель — Плоешти. Они говорят об уничтожении всех нефтеочистительных заводов нацистов. Я понял, что это важно. Сказал начальнику-ящеру, что заболел, и пошел прямо к тебе.
— Да, — ответил Анелевич. — Ты не ошибся, это важно. Теперь я должен сообразить, что с этим делать дальше. — Он остановился. — Пойдем-ка назад, ко мне в штаб-квартиру.
Бродский послушно повернул. Теперь Анелевич шагал, опустив голову и засунув от холода руки в карманы. Он действительно обдумывал очень серьезные вещи. Какое-либо сотрудничество с немцами по-прежнему сводило ему рот самой отвратительной оскоминой. Он до сих пор сомневался, правильно ли поступил, отпустив того проклятого майора танковых войск и позволив ему увезти в седельной сумке ровно половину взрывчатого металла.
Теперь еще это. Если ящеры разбомбят Плоешти, нацистская военная машина со скрежетом остановится. Не имея собственных запасов нефти, немцы отчаянно нуждались в той, которую получали из Румынии. Нацисты не прекращали воевать против ящеров и даже постоянно добивались успехов. Никто не может отрицать, что немцы являются умелыми солдатами и толковыми стратегами.
«Допустим, в конце концов Германия победит. Успокоятся ли они в пределах своих границ? — Анелевич презрительно хмыкнул:
— Держи карман шире! Но предположим, немцы… предположим, человечество проиграет. Позволят ли ящеры людям быть кем-либо, кроме лесорубов и водоносов? Это тоже еще вопрос».
Еврейский боевой командир завернул за угол, последний перед зданием, которое занимали его люди. Перед входом, среди многих других велосипедов, стоял и его. Увидев свою двухколесную машину, Анелевич понял, какое решение надо принять. Он похлопал Бродского по плечу:
— Спасибо, Натан, что сообщил мне. Я обо всем позабочусь.
— Что ты собираешься предпринять? — спросил Бродский. Анелевич не ответил. В отличие от Бродского, он понимал необходимость строгой секретности. То, что другой еврей не знает, он не сможет рассказать. Анелевич вскочил на велосипед и быстро покатил к одному дому, находящемуся за пределами гетто. Там он постучал в дверь. Дверь открыла полька.
— Можно мне от вас позвонить? — спросил он. — Извините, но боюсь, это не терпит отлагательств.
У женщины округлились глаза. Среди тех, кто включен в планы на случай чрезвычайных обстоятельств, лишь очень немногие ожидают, что такие обстоятельства когда-либо наступят. Однако спустя мгновение полька кивнула:
— Да, конечно. Входите. Телефон в прихожей. Анелевич знал, где находится телефон; аппарат устанавливали его люди. Он покрутил ручку, дожидаясь ответа телефонистки. Когда та ответила, он сказал:
— Прошу вас, соедините меня с телефонисткой номер три-два-семь.
Послышались щелчки переключателей на пульте, затем раздался голос:
— Три-два-семь на линии, говорите.
— Алло. Это Ицхак Бауэр. Мне нужно заказать разговор с моим дядей Михаэлем в Сату-Маре. Срочно.
Эта телефонистка также была из числа его людей. Вымышленное имя служило сигналом того, что нужно спешить. И она не мешкала. Не колеблясь, телефонистка ответила:
— Попытаюсь вас соединить. Это может занять некоторое время.
— Пожалуйста, как можно быстрее.
С того места где Анелевич стоял у телефона, он мог дотянуться до стула. Мордехай пододвинул стул и плюхнулся на него. До войны польская международная телефонная связь работала плохо. Теперь она стала еще хуже. Анелевич держал трубку у самого уха. Пока там было тихо, но в любую секунду могли послышаться щелчки и короткие фразы телефонисток.
Время ползло медленно. Полька принесла Анелевичу чашку кофе, точнее, варево с привкусом подгорелой каши, которое заменяло кофе. Анелевич давно привык к этому эрзацу, к тому же жидкость была теплой. Но если его не соединят в ближайшие минуты, все дальнейшие усилия окажутся ни к чему, ибо к тому моменту ящеры уже сбросят бомбы на Плоешти и полетят обратно.
«Сколько нужно времени, чтобы заполнить бомбовые отсеки их самолетов?» — раздумывал Анелевич. Это было самой главной переменной величиной. Полет отсюда до маленького городка, расположенного к северу от Бухареста, невдалеке от румынской столицы, не займет много времени. Особенно при той скорости, с которой летают истребители ящеров.
Послышались новые щелчки, приглушенный разговор, затем стало слышно так хорошо, словно телефонистка номер три-два-семь сидела у него на коленях:
— Сату-Маре на проводе.
Анелевич услышал голос другой телефонистки, более отдаленный, говорящей по-немецки, со странным акцентом:
— Алло, Варшава! С кем желаете говорить?
— С моим дядей Михаэлем, точнее, с Михаэлем Шпигелем, — сказал Анелевич. — Скажите ему, что звонит его племянник Ицхак.
Насколько он понимал, подполковник Михаэль Шпигель командовал нацистским гарнизоном в Сату-Маре — в городе на самом севере Румынии, по-прежнему находящемся в руках немцев.
— Сейчас соединю. Пожалуйста, подождите, — сказала румынская телефонистка.
Анелевич услышал новые щелчки и наконец звонок телефона. Трубку взяли, и энергичный мужской голос произнес:
— Ицхак? Это ты? Вот уж не ожидал тебя услышать. «Я тоже не ожидал, что придется звонить тебе, нацистская сволочь», — подумал Анелевич. От чистого немецкого выговора Шпигеля у него сжались зубы — условный рефлекс. Однако он заставил себя сказать:
— Да, это я, дядя Михаэль. Я подумал, что вам не мешает узнать, что вашим друзьям хочется получить от вашей семьи какое-то количество кулинарного жира. Столько, сколько сможете отдать.
Он чувствовал, насколько неуклюж условный язык, который приходилось придумывать на ходу. К счастью, Шпигель быстро сообразил, что к чему. Немец ответил почти сразу же:
— Нам придется подготовить этот жир для них. Когда примерно они приедут?
— Не удивлюсь, если они уже выехали, — ответил Анелевич. — Простите меня, но я сам лишь недавно узнал об их намерении.
— Такова жизнь. Мы сделаем то, что сможем. Хай… До свидания.
В трубке стало тихо.
«Начал говорить „хайль Гитлер“, — подумал Анелевич. — Если ящеры прослушивают линию, чертовски хорошо, что он вовремя прикусил язык».
Едва Анелевич положил трубку, как хозяйка высунула голову в прихожую.
— Все в порядке? — встревоженно спросила она.
— Надеюсь, что да, — ответил Анелевич, но почувствовал, что вынужден добавить:
— Если у вас есть родственники, у которых вы можете пожить, неплохо было бы к ним перебраться.
Выцветшие голубые глаза польки снова округлились. Она кивнула.
— Я попрошу кого-нибудь передать это моему мужу, — сказала она. — А теперь вам лучше уйти.
Анелевич поспешно покинул дом. Ему было неприятно подвергать опасности мирную семью и в особенности — когда делается это ради нацистов. «Надеюсь, я поступил правильно, — думал он, садясь на велосипед. — Интересно, всегда ли я буду в этом уверен?»
***
На верхнем дисплее, который располагался с внутренней стороны козырька истребителя и отражался в глазах Гефрона, появились вспышки.
— Должно быть, кто-то из Больших Уродов на поверхности обнаружил нас,
— сказал командир полета. — Они поднимают в воздух свои самолеты, чтобы не позволить нам подобраться к Плоешти.
Рот его широко раскрылся, нелепость такой мысли забавляла Гефрона.
Двое других пилотов его звена подтвердили, что их электроника также показывает тосевитские самолеты.
— Они поднимают много своих машин, — заметил Ксарол.
— Это горючее имеет для них огромное значение, — ответил Гефрон. — Они знают, что должны защитить свои заводы. Но не знают лишь того, что все равно у них ничего не получится. Придется нам показать им бессмыслицу их затеи.
Гефрон присмотрелся к показателям векторов скорости у самолетов Больших Уродов. Две машины были новыми реактивными моделями, которые Дойчланд недавно начал поднимать в воздух. Эти самолеты были достаточно быстрыми и доставляли немало хлопот, если на них стояли радары. Судя по данным на дисплее, у тех машин, которые шли к ним на перехват, радары были.
— Я займусь истребителями, — сказал он своим товарищам. — Вы возьмете на себя самолеты с пропеллерами. Сбейте несколько и продолжайте полет. У нас нет времени долго развлекаться в этих местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102