Несмотря на разницу в телосложении, глаза у обоих были серо-карие, а волосы — цвета лесного ореха. Казалось, перед братьями один и тот же человек, только с разницей в возрасте. Главным из двоих явно был здоровяк.
— Меня звать Пилхаммер, — важно представился он. — А всех бродяг у нас положено отводить на Главный Вокзал для регистрации.
— Но мы только хотим пройти через вашу страну, — возразил Картер. — И к тому же мы очень торопимся.
— Таков закон, — ответил Пилхаммер.
— Ладно, — вздохнул Картер. — Я — Картер Андерсон. А это — мой брат Даскин.
Пилхаммер кивнул:
— Проходите.
Они следом за ним поднялись по лестнице. Все помещения в Иннмэн-Пике оказались коричневыми — да-да, именно коричневыми. Не ореховыми, не охристыми, не кирпичными, а коричневыми. На полу лежали новенькие, с иголочки, коричневые ковры, стены были покрыты свежей коричневой краской, на окнах висели свежевыстиранные коричневые шторы, по стенам висели картины с изображениями коричневых человечков, резвящихся на коричневых холмах. Все вокруг было выкрашено в коричневый цвет. И у стражников поверх доспехов были накинуты коричневые плащи с капюшонами.
— А почему ваша страна называется Иннмэн-Пик? — поинтересовался Картер.
— Посторонние разговоры до регистрации запрещены, — отозвался Пилхаммер, бросил на Картера извиняющийся взгляд и добавил: — Таков закон.
— Строгие у вас, значит, законы, сэр, — сделал вывод Даскин.
Братья переглянулись, и Картер незаметно сунул руку в карман, где у него лежал пистоль. Даскин кивнул и последовал примеру брата.
Окон в коридорах не было, а за светильниками явно давно не ухаживали. Тусклый свет едва пробивался сквозь пожелтевшее от времени и пыли стекло. Навстречу путникам попадались другие обитатели Иннмэн-Пика, такие же тусклые и бесцветные, как стражники: мужчины в вылинявших рубахах, женщины в скучных коричневых платьях без оборок и вышивки. Девушки, все как на подбор, были коротко стрижены, и ни одна из них не улыбнулась встречным. Но больше всего удивила братьев кучка детишек не старше шести лет. В коричневых балахончиках, похожие на строгих монахов, с мордашками, по-обезьяньи мудрыми, они послушно семенили следом за угрюмой старухой, одетой точно так же, — наверное, то была их учительница.
Прошагав примерно с час по унылому коридору, они свернули в короткий переход и вскоре оказались в помещении, которое Пилхаммер назвал станцией. Вдоль каменных стен валялось с полдюжины матрасов, накрытых грязными одеялами.
— Тут заночуем, — объявил Пилхаммер.
Картер пощупал постель. Она показалась ему слишком мягкой.
— Я лучше свое одеяло расстелю, — сказал он и раскатал одеяло прямо на каменном полу.
— Мы ляжем снаружи, — оповестил братьев Кейпкот.
— Так мы, что же, ваши пленники? — поинтересовался Картер. — Вы нас стеречь собираетесь?
— Таков закон, — откликнулся Кейпкот. — У нас еда кое-какая имеется, можем поделиться.
— Не откажемся, — кивнул Даскин. — У нас припасы на исходе.
Стражники не стали трапезничать с братьями. Они выделили им фляжку, краюху черного хлеба и какой-то плод с бронзовой кожурой, который назвали «обоа». Затем они удалились за дверь, но за собой ее не заперли. Картер и Даскин перебрались к дальней стене, где могли переговариваться так, чтобы стражники их не подслушали, и уселись на пол перекусить.
— Нужно будет ночью спать по очереди, — прошептал Картер.
— Лучше бы связать их и дальше пойти, — буркнул Даскин.
— Я уже думал об этом, но далеко нам не уйти — ты же видел, как они тут одеваются. Нас сразу узнают и изловят.
Даскин откусил хлеба и скривился.
— Гадость какая! Как тина болотная!
Картер отхлебнул из фляжки, принюхался.
— И это пойло не лучше. Не вода, не вино, не разберешь что. Лучше уж своей едой обойтись.
Братья достали из дорожных мешков сушеное мясо и перекусили. Даскин вызвался подежурить первым, а Картер улегся спать. Размышлять о намерениях стражников они не стали.
Наутро стражники не слишком торопились трогаться, — так что братья уже проснулись и встали к тому времени, как за ними явился Кейпкот. Позавтракали вместе, но трапеза была скучна — стражники по-прежнему играли в молчанку. Однако почему-то Картеру показалось, что, если бы не строгие законы, Пилхаммер мог оказаться вполне компанейским малым. При ближайшем рассмотрении он производил впечатление запуганного слуги сурового хозяина.
Перекусив, братья в сопровождении стражников немедленно тронулись в путь по безликим коридорам, все дальше углубляясь в Иннмэн-Пик. К полудню проход сделался шире, и шагнув за двери, Картер и Даскин к полной неожиданности оказались на открытом пространстве под пасмурным небом. Сверкали молнии, грохотал гром, моросил мелкий дождик. Перед ними простиралось поле, со всех сторон ограниченное постройками Высокого Дома. Посреди поля возвышался песчаниковый холм, очертаниями напоминавший оголенный череп. Входы в пещеры казались пустыми глазницами. Вокруг холма расположился унылый пропыленный городок. Все домики были одного цвета с песчаником, из которого сложен холм. В окрестных полях росли какие-то злаки, но даже они были коричневыми, словно пожухшая после заморозков трава. От двери к городку вела проселочная дорога.
— Наверное, это и есть тот пик, в честь которого названа страна, — предположил Картер.
— Какой пик, такая и страна, — хмыкнул Даскин. Забывшись, Пилхаммер проговорил:
— Он не всегда был такой. Пока они его не изрыли, был красивый.
— Кто это «они»? — спросил Картер.
— Не важно. Придет время — сами увидите.
По проселку добрались до железнодорожной станции, где стоял бледно-желтый паровозик, из трубы которого валил черный дым. Вооруженные солдаты загоняли в вагоны мужчин и женщин в коричневых одеждах. Возле паровоза стояли двое в темных плащах — такие братьям доводилось видеть на анархистах. Стояли они вполоборота — присматривали за теми, кого усаживали в вагоны. Картер и Даскин втянули головы в плечи и поспешно проскочили мимо.
— Чем дальше — тем хуже, — констатировал Картер вполголоса. — Думаю, ты был прав. Надо было дать деру, когда была такая возможность.
Но теперь, когда кругом было столько солдат, о побеге и думать не приходилось. Число солдат поистине изумляло: их было намного больше, чем горожан. Братьев вели по оккупированному городку, по убогим улочкам, поражавшим не столько нищетой, сколько падением нравов. И всюду путникам встречались солдаты. Они хохотали, болтали, ели и пили. Неожиданно Картер резко остановился и пристально вгляделся в шеренгу маршировавших навстречу солдат.
— В чем дело? — спросил Даскин.
Картер не спускал глаз с солдат, а потом так же неожиданно вышел из задумчивости.
— А? Ты что-то спросил?
— На что ты так уставился?
— На то, что нам, вероятно, поможет. — Но тут с ними поравнялся Кейпкот, и Картер поспешно пробормотал: — Потом объясню.
Они пошли дальше и вскоре добрались до пика. Наверх вела вырубленная в песчанике лестница, по которой беспрепятственно гулял пронизывающий ветер. Наконец, измученные, тяжело дыша, пленники вошли в левую «глазницу» и оказались в туннеле с гладкими стенами. Воздух здесь, невзирая на дождь, был сухим, словно всю влагу из него высосали. У входа в пещеру завывал ветер, и казалось, что этот вой издавал гигантский череп.
Туннель вывел пленников и стражников в просторный зал, где на небольшом возвышении стоял деревянный трон. На троне сидел старик в простом коричневом платье. Он больше был похож на чиновника, нежели на короля. Его седые волосы торчали в разные стороны, очки сползли на самый кончик носа. Он производил впечатление добродушного и запуганного человека. Старик поднялся со своего более чем скромного трона, поклонился вошедшим в пояс и жестом предложил им сесть за грубо сработанный стол.
— Добрый день, господа, — произнес он тоненьким дребезжащим голоском. — Я — Сеттлфрост, Главный Управляющий распределением, перераспределением, доставкой и конфискацией Великого Королевства Иннмэн-Пик, а также Куэрни, Липпенпоста и Нижнего Гена. До меня дошли вести о вашем прибытии.
Картер оглянулся на Пилхаммера и Кейпкота.
— Ваши воины действуют оперативно. Я — Картер Андерсон, а это — мой брат Даскин. Я — Хозяин Эвенмера.
Сеттлфрост побледнел.
— Мои воины не так оперативны, как мне хотелось бы. Сержант Пилхаммер, можете вернуться на свой пост.
Пилхаммер растерялся, вытаращился на Картера так, словно хотел что-то сказать, но только ошарашенно кивнул и маршевым шагом удалился. За ним тем же манером убрался Кейпкот.
Как только за ними закрылась дверь, Сеттлфрост нервно забегал по залу.
— Я знал, что вы придете, знал! — восклицал он, заламывая руки. — Я им говорил: так нельзя, ничего из этого хорошего не получится. И вот вы пришли, чтобы наказать меня по заслугам. Наверное, вы меня казните. Поначалу мне казалось, что все хорошо. Мы занялись организацией нашей жизни, а они все твердили, что так всем будет лучше. Говорили, что все мы станем членами великого братства, все будем равны — мужчины, женщины и дети, и все будут счастливы. И поначалу все и вправду шло хорошо. После того как они куда-то дели нашего короля, мы построили железную дорогу, перекрасили все комнаты, всех нагрузили работой, назначили уйму управляющих и начальников. Казалось, впереди нас ждет счастливое будущее. Вы, надеюсь, понимаете, что намерения у нас были самые благие?
Разглагольствования старика несколько обескуражили Картера.
— С благих намерений все, как правило, и начинается, — вздохнул он.
— Да, — обрадованно кивнул старик. — Вначале все было так… возвышенно. Кругом висели знамена, транспаранты, устраивались торжества, и еды всем хватало. А потом явились эти — в широких плащах и шляпах с опущенными полями, набрали наших ребят в солдаты — а я сам до сих пор диву даюсь, откуда их столько взялось. И стали твориться странные вещи. Столько деньжищ угрохали на праздники, а дохода никакого не получили. Мы пытались вводить программы развития промышленности, экономические реформы, но чем больше прилагали усилий, тем хуже становилось положение. То и дело приходилось увеличивать налоги. Потом мы стали открывать игорные дома, чтобы доход от этого бизнеса тратить на повышение жалованья учителей, дабы те втолковывали детям азы Великого Плана анархистов, но дети учились все хуже и хуже. Проводились исследования. Создавались всевозможные комитеты, звучали бесконечные речи, и все это Полицейский называл «Великой Сетью Коммуникации». В общем, куча говорильни, а дела — чуть. Во имя интеллектуальной свободы и по наущениям анархистов, проповедовавших реалистическое изображение людских страданий, наши писатели и художники в таких красках описывали людские несовершенства, что в конце концов народ поверил, что так оно и есть и что тут ничего не изменить. Когда у нас закончились разноцветные краски, мы стали все красить в коричневый цвет, в том числе и одежду. А однажды поутру мы проснулись и увидели, что Иннмэн-Пик превратился в этот жуткий череп. Представить только — величественная гора так неузнаваемо изменилась всего за одну ночь! Но мы ни в чем не виноваты! Просто… солдаты… их было такое множество!
Картер в упор смотрел на беспомощного старика.
— Все, о чем вы говорите, строилось на песке. Вы не могли не понимать, что анархисты беззастенчиво грабят вашу страну. Неужели никто не осмелился восстать против них? Неужели народ все время безмолвствовал?
— О нет, однажды мы восстали! Клянусь, восстали!
— Так, значит, вы на положении пленника? — спросил Картер.
Сеттлфрост затравленно огляделся по сторонам.
— Не говорите об этом вслух, — прошептал он. — Я должен считаться лидером.
— Давно они вас держат здесь?
Сеттлфрост закрыл лицо руками.
— Почти что с самого начала. Иногда выпускают, чтобы я произносил речи, но на самом деле всем правят анархисты и их солдаты. Они явились пять лет назад, но тогда не было Хозяина, чтобы он открыл нам глаза и указал на наши ошибки. А теперь… теперь они охраняют все входы и выходы. К тому же в последнее время они стали еще сильнее. Запирают двери, которые потом нипочем не отопрешь, и отпирают те, про которые мы думали, что их никому никогда не открыть. А из какого-то вонючего подпола по ночам лезут всякие твари — живые, но нелюди. И люди начали исчезать. Мы все в страхе.
— Анархисты знают, что мы здесь? — спросил Даскин.
— А-а-а… У нас такой порядок… мы обязаны сообщать им о появлении всех вновь прибывших. Сегодня утром было послано донесение. Вы должны понять — никто не предупредил меня о том, что вы — Хозяин.
Даскин, пылая гневом, хлопнул ладонью по столу.
— Разглагольствуете о благородстве, а сами замыслили предательство!
— Простите меня! — взмолился Сеттлфрост.
— Как мы можем бежать? — спросил Картер.
— Вниз ведет единственный путь.
Они вскочили и бросились в обратный путь по туннелю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50