Не обладая нужной суммой денег и не считая себя вправе делиться трудовой копейкой с малознакомыми людьми, я спросил его, что же это за учреждение направляет человека к Черному морю и при этом не обеспечивает его содержанием.
Человек тогда заплакал и признался, что уже три дня ничего не ел. Увидев слезы на его глазах, я отвел человека в кафе на открытом воздухе, где купил ему тарелку супа и порцию шашлыка. Насытив свой аппетит, человек проникся ко мне благодарностью и потому рассказал удивительную историю своей жизни, которую подкрепил соответствующими документами и удостоверением личности.
Вкратце эта история заключается в следующем.
Известный в истории царь Иван Васильич Грозный однажды вызвал к себе своих ученых и техников, в том числе заграничного происхождения, и потребовал от них создания ничего иного, как Машины времени. Оказывается, в последние годы жизни царя мучили опасения о том, как его потомки воспримут память о нем. Для того чтобы быть уверенным, что ученые и техники все-таки изобретут нужную машину и не станут отговариваться низким уровнем современной им науки, Иван IV (Грозный) указал, что в случае неудачи их ждет смертная казнь. И все мольбы ученых и беспокойство их о том, как будет развиваться наука в случае их четвертования, Иван Грозный отверг как не имеющие принципиального значения.
В таких условиях ученые и техники были вынуждены изобрести Машину времени, хотя к моменту завершения работы примерно 80% их поплатилось жизнью или убежало в Запорожскую Сечь.
Оставшихся в живых ученых, а также ряд дипломатов царь направил в будущее на полном казенном довольствии, снабдив документами и выписками из столбцов для того, чтобы они создавали благоприятное представление о деятельности этого монарха.
Однако результат этого начинания оказался сравнительно незначительным, так как ученые и дипломаты предпочитали не возвращаться за премиями и наградами, а оставались на месте командировки.
Со смертью Ивана Грозного деятельность дезинформаторов не прекратилась. Перемена правительства не влечет отказа от научных достижений. Борис Годунов захватил не только трон, но и идеи.
Мой собеседник приступил к работе уже после смерти Ивана Грозного, с воцарением Бориса Годунова. В его задачу входило убеждать потомков в том, что царь Борис не причастен к гибели царевича Дмитрия. Для этой цели посланец Бориса Годунова получил диплом Архивного института, защитил кандидатскую диссертацию по знакомому ему периоду и теперь неустанно выступает на научных дискуссиях и в популярных журналах, обеливая жестокого монарха. Он был бы рад остаться у нас и преподавать в каком-нибудь техникуме, но привязанность к семье, детям, престарелым родителям, оставшимся заложниками в суровом XVII веке, заставляет его выполнять надоевшие и неприятные обязанности.
В Ялте лже-кандидат оказался ввиду того, что должен был встретить там своего сообщника, доставляющего его кмандировочные и нужные (большей частью изготовленные в Пыточном приказе) документы, которые лже-кандидат «открывает» в наших архивах.
После удовлетворения голода мой случайный знакомый показал мне удостоверение личности, подписанное лично Борисом Годуновым, и под видом посещения туалета скрылся от меня.
Дорогая редакция, я ни в коем случае не намерен утверждать, что опубликованная Вами статья принадлежит перу этого лазутчика. Однако чувствую моим долгом обратить Ваше внимание на возможность подобных инцидентов в будущем. К сожалению, мне неизвестно имя этого человека. Не знаю я и где они скрывают Машину времени.
На всякий случай сообщаю Вам приметы агента царя Бориса Годунова. На вид он среднего возраста, скорее пожилого, нервный в манерах, в белой водолазке, в брюках-джинс и с бородой. Он похож на некоторых народных депутатов, но не такой нервный.
В случае, если кто-то отвечает этому описанию, берегитесь!
С уважением, Николай Ложкин.
Пенсионер, г. Великий Гусляр.
Вирусы не отстирываются
У профессора Минца своеобразное чувство юмора. В прошлом году оно спасло Землю от страшной опасности, хотя с таким же успехом могло ее погубить. Началось все невинно, на стадионе.
С недавнего времени Минц и его друг Корнелий Удалов зачастили на футбол. Начали болеть за команду «Речник», и сами посмеивались над своим увлечением, называя его старческой причудой.
Ксения походы не одобряла. Несмотря на свой солидный возраст, она продолжала ревновать Корнелия. К тому же рыбалка и грибная охота приносили дому прибыль, а стадион - разорение.
– Мы с тобой теперь на хозрасчете, - объяснила она свою позицию мужу. - Будем жить по замкнутому циклу. Что съел - возврати в хозяйство!
Удалов был поражен такой житейской хваткой Ксении и скромно предложил:
– Давай тогда туалет на дачу перевезем.
– Зачем? - не поняла Ксения.
– Ну не горшки же полные на автобусе возить! Если приспичило - едем на дачу...
Развить свою мысль он не успел, потому что ему пришлось, прихрамывая от радикулита, бежать прочь из дома, спасаясь от скалки. Впрочем, и это входило в интересы хитроумного Удалова. Он попросил политического убежища в квартире Льва Христофоровича, откуда они вместе пошли на стадион.
Именно там на профессора Минца, гениального изобретателя и без пяти минут лауреата Нобелевской премии, снизошло озарение.
Озарение было вызвано туманом, опустившимся на трибуны, и хлопьями, плывущими над полем, так что некоторые игроки появлялись по пояс из белой гущи, а от других были видны только одни ноги.
– Куда же бьет! - кричал рядом с ним Удалов. - Куда же он бьет, если ворот не видно?
– Так и вратарь его не видит, - ответил разумный Саша Грубин, сидевший рядом с Удаловым. - Они равны. Но на уровне анекдота.
И тут Минц воскликнул:
– Вот так и поступим! То-то будет смешно!
Закричал он громко, на стадионе так не высказываются. Туда приходят смотреть и кричать, а не выступать.
Но ругаться на Минца не стали, люди здесь свои, обычные, приходят на стадион и в солнце, и в непогоду. Мест на «Речнике» всего две тысячи, да и половины не заполняется. Нет в Великом Гусляре достаточного увлечения футболом. То ли дело в пятидесятые годы!
Люди оборачивались, видели, что это изгаляется лысый профессор с Пушкинской улицы. Ну и пусть себе изгаляется.
– Ты чего? - спросил Удалов.
– Нашел решение, - просто ответил Минц.
– Тогда отложи его в мозжечок, - посоветовал Удалов. - Футбол кончится, тогда и займешься наукой. Каждому овощу свое время.
Тут начал накрапывать сентябрьский дождик, зонтика у друзей не было, они растянули на троих плащ Грубина и смотрели из-под его козырька, как с правительственной трибуны. Слава богу, дождик прибил туман и стало видно, что происходит на поле и почему наши опять проигрывают.
После матча они вышли со стадиона и медленно побрели толпой к выходу из парка, потом, так и не опуская плаща, до Пушкинской, до дома № 16. Дождь разошелся и приходилось перепрыгивать через свежие лужи. В такой обстановке не особенно поговоришь, так что дотерпели до дома, где Минц позвал друзей побаловаться чайком.
Еще чай не закипел, как Удалов первым спросил:
– Признавайся, Лев Христофорович, что ты на этот раз приготовил человечеству в подарок?
– Нет, не в подарок, а в наказание! - ответил профессор и заразительно засмеялся, - они еще пожалеют, что хотели устроить у нас соревнование чекистов!
– Проще, Лев Христофорович, - попросил Грубин. - А то мы, простые труженики, тебя не понимаем.
– Куда уж проще! Савичей знаете?
– Еще бы не знать!
– Они меня рассмешили! Сначала приходит ко мне Ванда и просит знаете о чем? Просит установить на ее любимом муже подслушивающее устройство.
– Это еще зачем?
– А затем, что он по ее подозрениям, завел себе любовницу из числа продавщиц ее супермаркета и даже намеревается улететь с продавщицей на Багамские острова.
– И в самом деле смешно, - сказал Грубин. - Савичу уже седьмой десяток...
– Возраст не помеха, мой юный друг, - ответил Минц, и Удалов не сдержал улыбки, потому что Грубину тоже было не двадцать лет.
– Так что же тебя так рассмешило? - настаивал Удалов.
– А то, что муж Ванды Никита Савич побывал у меня на следующий день и спросил, не могу ли я установить на его жене подслушивающее устройство.
– Неужели тоже взревновал?
– Хуже ему не дает покоя ее богатство. Он уверен, что она заработанные в супермаркете деньги прячет от него и транжирит в оргиях разврата! Смешно?
– Очень смешно, - согласился Удалов, но не засмеялся, а Грубин тоже смеяться не стал.
Минц вздохнул и заметил:
– Чувство юмора у вас плохо развито.
– Не в этом дело, - сказал Грубин.
– Мы их знаем практически с детства, - пояснил Удалов. - Я с Савичем в школу ходил.
– Что вы мне хотите доказать? - удивился Минц. - Что люди не меняются или что все, кто ходил с тобой в школу, застрахован от ошибок и лишен недостатков?
Удалов не стал спорить. Спор получился бы пустым. Из класса Удалова вышел один полковник, один секретарь обкома в Томске, а двое отсидели сроки. Это о чем-то говорит? Ни о чем.
– Так какая идея посетила вас на стадионе? - спросил Саша Грубин.
– Очень смешная, - признался Минц. - Чудесная идея. Я решил удовлетворить обе просьбы!
– Два магнитофона поставишь? - спросил Удалов.
– Что мы видели на стадионе? Мы видели недостаточно, - сказал Минц. Он стоял перед ними, выставив живот, сплетя пальцы рук за спиной и покачивая лысой головой. - Мы видели туман и части человеческих тел. И я вспомнил, что подобная картина привиделась мне сегодня утром в этом кабинете. Я тогда работал с вирусом «Н-5», генетическим уродцем, который мне удалось выделить во время поездки к небольшому озеру Чистому в районе закрытого города Малаховка-18. В это озеро в течение последних сорока лет сбрасывали атомные отходы несколько секретных заводов и военно-исследовательских институтов. И тем не менее в этом озере смогли выжить три типа вирусов, штамм одного из них послужил основой для вируса «Н-5». Понятно ли я рассказываю, дорогие друзья?
– Непонятно, зачем ты нам рассказываешь, - признался Удалов. - А в остальном понятно.
– Сейчас объясню. Обнаружилось, причем совершенно неожиданно для меня, что предметы, обработанные этим вирусом, в значительной степени теряют... теряют...
Минц поднялся со стула и подошел к большому рабочему столу. Он принялся возить по нему ладонями, как слепой, отыскивающий чернильницу.
– Так я и думал! - воскликнул он, нащупав нечто невидимое и подняв двумя пальцами. - Видите?
– Нет, - откликнулся Грубин.
– Что и требовалось доказать! Этот платок сегодня утром был обыкновенным. Днем, когда мы уходили на стадион, он частично потерял видимость, как футболист в тумане. Сейчас же он стал совершенно невидимым.
– Не может быть! - обрадовался Удалов. - Значит, теперь разрешена загадка невидимости, над которой бились несколько тысяч лет лучшие умы планеты?
– Не так громко, мой друг, не так громко. Лучшие умы бились над чем угодно, но не над культурой вируса «Н-5», что означает «Невидимка, пятый штамм». Над ней бился ваш покорный слуга.
– Надо скорее поделиться с человечеством!
– Зачем? - Минц поднял левую бровь. - Зачем, коллега?
– Чтобы невидимость стала... - и Удалов осекся. Ему в голову приходили различные способы использовать невидимость в быту и общественной жизни, но были они в лучшем случае неправильными. В воображении Корнелия возник невидимый шпион, подкрадывающийся к советскому заводу, невидимый враг, переползающий нашу границу, невидимый вор, вторгающийся в мирный дом... Но если наоборот?
– Наоборот? - прочел мысли Удалова Минц. - Пускай наш вор ползет в ночи и грабит дома? Пускай наш невидимый шпион или наш невидимый сержант... тебе приятнее?
– Как патриоту приятнее, - признался Удалов. - Но как нормальному человеку - не по себе.
– Вот и я не спешу выпустить джина из бутылки, - сказал Минц. - Надо еще очень крепко подумать. А пока пускай у меня появятся подопытные кролики...
– Савичи?
– Савичи. По крайней мере вреда не будет. Вместо магнитофонов предложим им шапки-невидимки.
– И они навсегда останутся невидимыми? - спросил Грубин.
– По моим расчетам, продолжительность жизни вируса в свежем воздухе - трое суток. Так что Савичи и испугаться не успеют.
– За трое суток может многое произойти, - тихо промолвил Грубин.
О, как он был прав!
Но, охваченные весельем, представляющие себе, в каком смешном положении окажутся взаимно подозрительные супруги Савичи, как они будут наказаны за недоверчивость, друзья Грубина не прислушались к предупреждению Кассандры...
На следующий день Минц позвонил Савичу и назначил ему свидание на двенадцать.
Тот примчался, потный, несмотря на то, что день был прохладен. Ветер принес с севера холод наступающей осени, а птицы спешили к югу, летя зигзагами, чтобы не подстрелили.
– Где? - спросил он с порога. - Она опять пришла в двенадцать! И от нее пахло мужскими духами «Арамис»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235
Человек тогда заплакал и признался, что уже три дня ничего не ел. Увидев слезы на его глазах, я отвел человека в кафе на открытом воздухе, где купил ему тарелку супа и порцию шашлыка. Насытив свой аппетит, человек проникся ко мне благодарностью и потому рассказал удивительную историю своей жизни, которую подкрепил соответствующими документами и удостоверением личности.
Вкратце эта история заключается в следующем.
Известный в истории царь Иван Васильич Грозный однажды вызвал к себе своих ученых и техников, в том числе заграничного происхождения, и потребовал от них создания ничего иного, как Машины времени. Оказывается, в последние годы жизни царя мучили опасения о том, как его потомки воспримут память о нем. Для того чтобы быть уверенным, что ученые и техники все-таки изобретут нужную машину и не станут отговариваться низким уровнем современной им науки, Иван IV (Грозный) указал, что в случае неудачи их ждет смертная казнь. И все мольбы ученых и беспокойство их о том, как будет развиваться наука в случае их четвертования, Иван Грозный отверг как не имеющие принципиального значения.
В таких условиях ученые и техники были вынуждены изобрести Машину времени, хотя к моменту завершения работы примерно 80% их поплатилось жизнью или убежало в Запорожскую Сечь.
Оставшихся в живых ученых, а также ряд дипломатов царь направил в будущее на полном казенном довольствии, снабдив документами и выписками из столбцов для того, чтобы они создавали благоприятное представление о деятельности этого монарха.
Однако результат этого начинания оказался сравнительно незначительным, так как ученые и дипломаты предпочитали не возвращаться за премиями и наградами, а оставались на месте командировки.
Со смертью Ивана Грозного деятельность дезинформаторов не прекратилась. Перемена правительства не влечет отказа от научных достижений. Борис Годунов захватил не только трон, но и идеи.
Мой собеседник приступил к работе уже после смерти Ивана Грозного, с воцарением Бориса Годунова. В его задачу входило убеждать потомков в том, что царь Борис не причастен к гибели царевича Дмитрия. Для этой цели посланец Бориса Годунова получил диплом Архивного института, защитил кандидатскую диссертацию по знакомому ему периоду и теперь неустанно выступает на научных дискуссиях и в популярных журналах, обеливая жестокого монарха. Он был бы рад остаться у нас и преподавать в каком-нибудь техникуме, но привязанность к семье, детям, престарелым родителям, оставшимся заложниками в суровом XVII веке, заставляет его выполнять надоевшие и неприятные обязанности.
В Ялте лже-кандидат оказался ввиду того, что должен был встретить там своего сообщника, доставляющего его кмандировочные и нужные (большей частью изготовленные в Пыточном приказе) документы, которые лже-кандидат «открывает» в наших архивах.
После удовлетворения голода мой случайный знакомый показал мне удостоверение личности, подписанное лично Борисом Годуновым, и под видом посещения туалета скрылся от меня.
Дорогая редакция, я ни в коем случае не намерен утверждать, что опубликованная Вами статья принадлежит перу этого лазутчика. Однако чувствую моим долгом обратить Ваше внимание на возможность подобных инцидентов в будущем. К сожалению, мне неизвестно имя этого человека. Не знаю я и где они скрывают Машину времени.
На всякий случай сообщаю Вам приметы агента царя Бориса Годунова. На вид он среднего возраста, скорее пожилого, нервный в манерах, в белой водолазке, в брюках-джинс и с бородой. Он похож на некоторых народных депутатов, но не такой нервный.
В случае, если кто-то отвечает этому описанию, берегитесь!
С уважением, Николай Ложкин.
Пенсионер, г. Великий Гусляр.
Вирусы не отстирываются
У профессора Минца своеобразное чувство юмора. В прошлом году оно спасло Землю от страшной опасности, хотя с таким же успехом могло ее погубить. Началось все невинно, на стадионе.
С недавнего времени Минц и его друг Корнелий Удалов зачастили на футбол. Начали болеть за команду «Речник», и сами посмеивались над своим увлечением, называя его старческой причудой.
Ксения походы не одобряла. Несмотря на свой солидный возраст, она продолжала ревновать Корнелия. К тому же рыбалка и грибная охота приносили дому прибыль, а стадион - разорение.
– Мы с тобой теперь на хозрасчете, - объяснила она свою позицию мужу. - Будем жить по замкнутому циклу. Что съел - возврати в хозяйство!
Удалов был поражен такой житейской хваткой Ксении и скромно предложил:
– Давай тогда туалет на дачу перевезем.
– Зачем? - не поняла Ксения.
– Ну не горшки же полные на автобусе возить! Если приспичило - едем на дачу...
Развить свою мысль он не успел, потому что ему пришлось, прихрамывая от радикулита, бежать прочь из дома, спасаясь от скалки. Впрочем, и это входило в интересы хитроумного Удалова. Он попросил политического убежища в квартире Льва Христофоровича, откуда они вместе пошли на стадион.
Именно там на профессора Минца, гениального изобретателя и без пяти минут лауреата Нобелевской премии, снизошло озарение.
Озарение было вызвано туманом, опустившимся на трибуны, и хлопьями, плывущими над полем, так что некоторые игроки появлялись по пояс из белой гущи, а от других были видны только одни ноги.
– Куда же бьет! - кричал рядом с ним Удалов. - Куда же он бьет, если ворот не видно?
– Так и вратарь его не видит, - ответил разумный Саша Грубин, сидевший рядом с Удаловым. - Они равны. Но на уровне анекдота.
И тут Минц воскликнул:
– Вот так и поступим! То-то будет смешно!
Закричал он громко, на стадионе так не высказываются. Туда приходят смотреть и кричать, а не выступать.
Но ругаться на Минца не стали, люди здесь свои, обычные, приходят на стадион и в солнце, и в непогоду. Мест на «Речнике» всего две тысячи, да и половины не заполняется. Нет в Великом Гусляре достаточного увлечения футболом. То ли дело в пятидесятые годы!
Люди оборачивались, видели, что это изгаляется лысый профессор с Пушкинской улицы. Ну и пусть себе изгаляется.
– Ты чего? - спросил Удалов.
– Нашел решение, - просто ответил Минц.
– Тогда отложи его в мозжечок, - посоветовал Удалов. - Футбол кончится, тогда и займешься наукой. Каждому овощу свое время.
Тут начал накрапывать сентябрьский дождик, зонтика у друзей не было, они растянули на троих плащ Грубина и смотрели из-под его козырька, как с правительственной трибуны. Слава богу, дождик прибил туман и стало видно, что происходит на поле и почему наши опять проигрывают.
После матча они вышли со стадиона и медленно побрели толпой к выходу из парка, потом, так и не опуская плаща, до Пушкинской, до дома № 16. Дождь разошелся и приходилось перепрыгивать через свежие лужи. В такой обстановке не особенно поговоришь, так что дотерпели до дома, где Минц позвал друзей побаловаться чайком.
Еще чай не закипел, как Удалов первым спросил:
– Признавайся, Лев Христофорович, что ты на этот раз приготовил человечеству в подарок?
– Нет, не в подарок, а в наказание! - ответил профессор и заразительно засмеялся, - они еще пожалеют, что хотели устроить у нас соревнование чекистов!
– Проще, Лев Христофорович, - попросил Грубин. - А то мы, простые труженики, тебя не понимаем.
– Куда уж проще! Савичей знаете?
– Еще бы не знать!
– Они меня рассмешили! Сначала приходит ко мне Ванда и просит знаете о чем? Просит установить на ее любимом муже подслушивающее устройство.
– Это еще зачем?
– А затем, что он по ее подозрениям, завел себе любовницу из числа продавщиц ее супермаркета и даже намеревается улететь с продавщицей на Багамские острова.
– И в самом деле смешно, - сказал Грубин. - Савичу уже седьмой десяток...
– Возраст не помеха, мой юный друг, - ответил Минц, и Удалов не сдержал улыбки, потому что Грубину тоже было не двадцать лет.
– Так что же тебя так рассмешило? - настаивал Удалов.
– А то, что муж Ванды Никита Савич побывал у меня на следующий день и спросил, не могу ли я установить на его жене подслушивающее устройство.
– Неужели тоже взревновал?
– Хуже ему не дает покоя ее богатство. Он уверен, что она заработанные в супермаркете деньги прячет от него и транжирит в оргиях разврата! Смешно?
– Очень смешно, - согласился Удалов, но не засмеялся, а Грубин тоже смеяться не стал.
Минц вздохнул и заметил:
– Чувство юмора у вас плохо развито.
– Не в этом дело, - сказал Грубин.
– Мы их знаем практически с детства, - пояснил Удалов. - Я с Савичем в школу ходил.
– Что вы мне хотите доказать? - удивился Минц. - Что люди не меняются или что все, кто ходил с тобой в школу, застрахован от ошибок и лишен недостатков?
Удалов не стал спорить. Спор получился бы пустым. Из класса Удалова вышел один полковник, один секретарь обкома в Томске, а двое отсидели сроки. Это о чем-то говорит? Ни о чем.
– Так какая идея посетила вас на стадионе? - спросил Саша Грубин.
– Очень смешная, - признался Минц. - Чудесная идея. Я решил удовлетворить обе просьбы!
– Два магнитофона поставишь? - спросил Удалов.
– Что мы видели на стадионе? Мы видели недостаточно, - сказал Минц. Он стоял перед ними, выставив живот, сплетя пальцы рук за спиной и покачивая лысой головой. - Мы видели туман и части человеческих тел. И я вспомнил, что подобная картина привиделась мне сегодня утром в этом кабинете. Я тогда работал с вирусом «Н-5», генетическим уродцем, который мне удалось выделить во время поездки к небольшому озеру Чистому в районе закрытого города Малаховка-18. В это озеро в течение последних сорока лет сбрасывали атомные отходы несколько секретных заводов и военно-исследовательских институтов. И тем не менее в этом озере смогли выжить три типа вирусов, штамм одного из них послужил основой для вируса «Н-5». Понятно ли я рассказываю, дорогие друзья?
– Непонятно, зачем ты нам рассказываешь, - признался Удалов. - А в остальном понятно.
– Сейчас объясню. Обнаружилось, причем совершенно неожиданно для меня, что предметы, обработанные этим вирусом, в значительной степени теряют... теряют...
Минц поднялся со стула и подошел к большому рабочему столу. Он принялся возить по нему ладонями, как слепой, отыскивающий чернильницу.
– Так я и думал! - воскликнул он, нащупав нечто невидимое и подняв двумя пальцами. - Видите?
– Нет, - откликнулся Грубин.
– Что и требовалось доказать! Этот платок сегодня утром был обыкновенным. Днем, когда мы уходили на стадион, он частично потерял видимость, как футболист в тумане. Сейчас же он стал совершенно невидимым.
– Не может быть! - обрадовался Удалов. - Значит, теперь разрешена загадка невидимости, над которой бились несколько тысяч лет лучшие умы планеты?
– Не так громко, мой друг, не так громко. Лучшие умы бились над чем угодно, но не над культурой вируса «Н-5», что означает «Невидимка, пятый штамм». Над ней бился ваш покорный слуга.
– Надо скорее поделиться с человечеством!
– Зачем? - Минц поднял левую бровь. - Зачем, коллега?
– Чтобы невидимость стала... - и Удалов осекся. Ему в голову приходили различные способы использовать невидимость в быту и общественной жизни, но были они в лучшем случае неправильными. В воображении Корнелия возник невидимый шпион, подкрадывающийся к советскому заводу, невидимый враг, переползающий нашу границу, невидимый вор, вторгающийся в мирный дом... Но если наоборот?
– Наоборот? - прочел мысли Удалова Минц. - Пускай наш вор ползет в ночи и грабит дома? Пускай наш невидимый шпион или наш невидимый сержант... тебе приятнее?
– Как патриоту приятнее, - признался Удалов. - Но как нормальному человеку - не по себе.
– Вот и я не спешу выпустить джина из бутылки, - сказал Минц. - Надо еще очень крепко подумать. А пока пускай у меня появятся подопытные кролики...
– Савичи?
– Савичи. По крайней мере вреда не будет. Вместо магнитофонов предложим им шапки-невидимки.
– И они навсегда останутся невидимыми? - спросил Грубин.
– По моим расчетам, продолжительность жизни вируса в свежем воздухе - трое суток. Так что Савичи и испугаться не успеют.
– За трое суток может многое произойти, - тихо промолвил Грубин.
О, как он был прав!
Но, охваченные весельем, представляющие себе, в каком смешном положении окажутся взаимно подозрительные супруги Савичи, как они будут наказаны за недоверчивость, друзья Грубина не прислушались к предупреждению Кассандры...
На следующий день Минц позвонил Савичу и назначил ему свидание на двенадцать.
Тот примчался, потный, несмотря на то, что день был прохладен. Ветер принес с севера холод наступающей осени, а птицы спешили к югу, летя зигзагами, чтобы не подстрелили.
– Где? - спросил он с порога. - Она опять пришла в двенадцать! И от нее пахло мужскими духами «Арамис»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235