– Я говорю тебе, я знаю Дэвида. Бели он подпишет договор и поклянется, то сдержит клятву и не будет больше поддерживать Матильду.
– Возможно, – пожал плечами Стефан.
– Милорд, есть еще одна причина предложить договор сейчас, – вставил Солсбери, пока Винчестер не принялся опять настаивать, что Дэвид – человек слова. – Мы, как и вы, надеемся, что Роберт Глостерский не сможет найти вход в Англию и беспокойство, вызванное его отказом подчиниться, закончится, но если снова вспыхнет восстание, то у нас уже будет гораздо меньше шансов заставить короля Дэвида подписать соглашение, выгодное для нас.
Стефан засмеялся, и у меня упало сердце. Я желал мира на севере даже более страстно, чем епископы. Нортумберленд был моим домом. И люди из Алника и Джернейва, с которыми я вместе сражался, могут погибнуть. Погибнут также и невиновные, такие, как маленькая путана из Алника, который, наверно, будет разрушен во время сражения. Поэтому мне хотелось, чтобы король послушался Винчестера, хотя я знал, что с военной точки зрения доводы епископа неубедительны.
Но то, что сказал Солсбери, было уже совершенно другим. Это правда, что Роберт Глостерский не проявил большого желания участвовать в планах своей сестры, но он ведь может изменить свое мнение. Правда и то, что восстания против Стефана не носили характер организованной силы и потому легко подавлялись. Но это тоже может измениться. И если, упаси Бог, Роберт Глостерский найдет способ высадиться в Англии и объединит восставших в мощную, организованную силу, то, конечно, Дэвид откажется подписать невыгодный для него договор. У него будет слишком большой шанс с помощью Роберта Глостерского вернуть все, что он потерял.
Мои худшие опасения подтвердились, когда король сделал неприличный жест и воскликнул:
– Роберт Глостерский? У Омаля будет достаточно времени, чтобы очистить Нортумберленд и захватить половину Шотландии, пока Роберт Глостерский догадается, что ему делать.
– Не будьте так уверены в этом, милорд, – предупредил Солсбери. – Теперь, когда он в компании с Жоффреем Анжуйским, он может решиться действовать. Жоффрей Анжуйский – это человек твердых решений, у него хорошо подвешен язык и убедительная манера говорить. Он сможет поднять Роберта. К тому же у Жоффрея есть свои причины подстрекать непорядки в Англии: если вы будете сражаться здесь, то не сможете воевать с ним в Нормандии.
– Ничего не расшевелит Глостера, – насмехался Стефан. – А если он и попытается приплыть, то корабли Мод остановят его в проливе. И даже если нет, берег все равно закрыт для него. Более того, я уже обезвредил всех тех, кто может примкнуть к нему.
Я знал, что легкомысленный оптимизм, а возможно, и оставшаяся злость после того, как однажды его брат обвинил в трусости отца, ослепляли короля и лишали возможности видеть правду в предупреждениях Солсбери. Я боялся, что, чем больше они будут спорить, тем более упрямым станет Стефан. И мои опасения подтвердились. Спор продолжался еще какое-то время. Епископы сдались только тогда, когда Стефан окончательно потерял чувство юмора и закричал, что не собирается демонстрировать слабость. Я не посмел вмешиваться, но, открыв дверь, чтобы выпустить епископов, вышел за ними в большой зал.
– Милорды, – обратился я, – позвольте мне сказать вам пару слов.
– В чем дело, Бруно? – любезно спросил лорд Винчестер, хотя секундой раньше его губы были сжаты в тонкую линию.
– Если вы пожелаете довести вопрос о договоре до внимания королевы… – Я помедлил, будучи не в состоянии говорить так много, но, думаю, епископы поняли, что я говорил об особенной почтительности Стефана к мнению Мод, а потом добавил с надеждой: – Женщины всегда желают мира.
– У женщин нет ни малейшего ума, – сердито проворчал Солсбери и прошел мимо.
Винчестер попытался улыбнуться и покачал головой.
– Мод слишком скована желаниями Стефана, – сказал он и тоже прошел мимо.
Я думаю, они оба ошибались, но мне ничего не оставалось; как надеяться, что Стефан окажется прав. Я попытался выкинуть это из головы, но позже утром, когда явился паж и попросил меня проследовать к королеве, стал надеяться, что лорд Винчестер, который хорошо знал Мод, все-таки поговорил с ней. Даже если Мод разозлилась из-за моего вмешательства и поэтому вызвала меня, она все равно подумает о преимуществах скорейшего заключения мира с королем Дэвидом. И если она решит, что выгоднее заключить мир сейчас, то сможет убедить в этом Стефана.
В приемной короля было еще несколько просителей, но уже незначительных, и я посчитал неважным, если кто-нибудь из них будет обижен. Поэтому я вошел к королю и спросил, могу ли я сходить к королеве до обеда. Он сразу же разрешил, но даже не посмотрел мне в глаза и воздержался от дразнящих замечаний, что несколько удивило меня. Еще больше удивил меня паж, который предложил мне следовать за ним, хотя я отлично знал покои королевы. Однако он вывел меня в сад, где я увидел одиноко гуляющую Мод.
– Мадам?
Королева обернулась на звук моего голоса. Я поклонился, и она осмотрела меня. Казалось, что она сердита, но я действовал, как считал лучшим, и выдержал ее взгляд не вздрагивая и не меняясь в лице.
– Мелюзина сказала мне, что ты настаиваешь на том, чтобы взять ее на север. Это правда?
Я был так удивлен этим вопросом (вместо того, что ожидал), что какое-то время безмолвно смотрел на королеву, и Мод резко повторила свой вопрос.
– Да, – ответил я, не зная, что делать, кроме как подтвердить, что Мелюзина поедет со мной.
– Я думала, что ты будешь разумнее, – усмехнулась королева. – Неужели она совсем вскружила тебе голову?
Тем временем ко мне вернулся мой разум, и я честно ответил:
– Я так не думаю. Это была не идея Мелюзины ехать со мной. Она не знала, что я должен везти благодарности короля сэру Эспеку, Омалю и другим, и очень удивилась, когда я сказал ей, что просил у короля разрешения взять ее с собой и получил его.
Мод смотрела мне в лицо так, как если бы ее взгляд мог проникнуть сквозь покровы моего тела и увидеть мою душу. Я попытался смягчить бесстрастную маску, которую носил с детства, сначала для того, чтобы прятать свой страх от отца, а потом – чтобы спрятать ото всех свою слабость. Но теперь я хотел, чтобы Мод прочла мои мысли и узнала, что я говорю правду. Я хотел показать королеве, что Мелюзина никогда не сможет поколебать во мне мою верность королю и королеве.
– А зачем? – спросила королева.
– Я хочу познакомить Мелюзину с моей… с леди Одрис Джернейвской. – Какой-то миг я колебался, а потом решил, что могу говорить откровенно, не боясь обидеть королеву. – У меня нет ни земель, ни другого источника дохода, ничего, кроме доброго расположения короля. Если обстоятельства сложатся так, что заставят Милорда снизить расходы, а вы не сможете держать при себе Мелюзину, то у меня не будет средств, чтобы содержать жену. В этом случае или если я погибну на королевской службе, я хочу, чтобы она смогла поехать в Джернейв, где будет в безопасности. И зная это, я спокойно смогу продолжить службу у короля, невзирая ни на что, кроме своей клятвы в верности.
– Но ведь в худшем случае ты сможешь послать ее в Джернейв независимо от того, представлена она хозяйке или нет, – холодно ответила Мод, внимательно наблюдая за мной. – Я знаю, леди Одрис – твоя сестра, и она достаточно любит тебя, чтобы принять твою жену и без предварительного знакомства.
Я снова удивленно посмотрел на королеву.
– Да, мадам, Одрис примет ее ради меня, – сказал я, – но что будет чувствовать Мелюзина, осознавая себя предметом сострадания, посланная в чужое для нее место без представления, не имея никакого понятия, что эти люди чувствуют по отношению ко мне. Она – моя жена, а не собака, чтобы ее посылали из одной конуры в другую без всякого объяснения. Мне с ней жить до конца жизни, и моя жизнь будет куда приятней, если я смогу сделать свою жену счастливой, привязать ее к себе добрым отношением, добиться, чтобы она охотно слушалась меня. Ее ненависть ко мне никому не принесет пользы. Неужели вы думаете, что, ненавидя меня, она не будет ненавидеть вас со Стефаном за то, что вы привязали ее ко мне на всю жизнь?
Королева опустила глаза и какое-то время шла молча, жестом пригласив меня следовать за нею.
– Конечно, это правда, что для всех лучше, если Мелюзина не будет ненавидеть тебя, – со вздохом согласилась Мод. – Мы знали, что ты будешь добр к ней. И это было одной из причин, по которой мы со Стефаном выбрали тебя на роль ее мужа. Но поведение Мелюзины смущает меня.
Она снова вздохнула.
– Я не видела раньше никого, кто мог бы так безошибочно и долго притворяться. Такая отчаянная решительность подразумевает такую же большую цель. А я не вижу другой цели, кроме поднятия восстания в Камберленде. И теперешнее время – лучшее для осуществления такой цели. Мятежники, даже когда они спокойны, все равно мятежники. Все, что им нужно, это только восстание во всем графстве. Они снова возьмутся за оружие, а шотландцы бросятся поддерживать своих дорогих друзей в Камберленде, и… – Ее голос задрожал, и она замолчала, глядя вперед, в мрачное будущее.
Я слушал с возрастающим восторгом, понимая, что Мод выстроила мрачные крепости на влажном песке страха. Не то, чтобы я полностью отклонил мысль о вреде восстания в Камберленде, и о подозрениях королевы относительно Мелюзины. Просто я не верил в возможность кого бы то ни было, тем более женщины, поднять восстание в Камберленде после чистки, которую устроил там король в начале года. А что касается Мелюзины, то вполне возможно, что она стремится достигнуть какой-то цели, но я был вполне уверен, что эта цель имеет большое значение только для нее самой.
Я не мог рассказать королеве о попытке Мелюзины убить меня, потому что Мод, испытывая предубеждение против Мелюзины, могла потребовать, чтобы моя бедная жена была наказана. Впрочем, эта попытка была еще одним доказательством того, что в действиях Мелюзины нет большей цели, чем окончательное спасение от страха и отчаяния. Она должна была знать, что, будь это попытка успешной, убийца поплатился бы своей жизнью, а это бы означало провал всякого политического движения, связанного с ее присутствием в Камберленде. Таким образом, если бы у Мелюзины были на уме политические цели, то она бы не пыталась убить меня. Никакие ее действия с момента нашего перемирия не давали ни малейшего повода думать, что она переполнена политическими идеями.
Но хотя все это свидетельствовало в пользу Мелюзины, я не мог не обратить внимания на опасения королевы. У Мод было тонкое чутье на людей, и я не должен придерживаться только своего мнения. Однако я не мог согласиться, что решением проблемы будет запереть Мелюзину в клетку. Я просто возненавижу ее от постоянной необходимости быть ее сторожем. Лучше будет отвезти Мелюзину в Камберленд и там решить все сомнения насчет ее целей.
– Я уверяю вас, мадам, Мелюзина не собирается поднимать восстание в Камберленде, – сказал я, остановившись перед королевой так, что она тоже остановилась и смотрела на меня. – Я убью ее, если это будет нужно, – мрачно пообещал я, – и поклянусь вам в этом любой клятвой.
Мне было легко это пообещать. Я был совершенно уверен, что у Мелюзины только личные цели – немного мира и счастья после всех страхов и горя, которые она перенесла. И возможно, еще возвращение своего поместья. Но если я ошибаюсь, то выполню свое обещание, данное королеве. Ведь если Мелюзина способна на такую страшную ложь, то она действительно дьявол и будет лучше убить ее.
ГЛАВА 12
Мелюзина
Проснувшись наутро, после того, как Бруно сказал, что отвезет меня в Улль, я еще несколько минут продолжала лежать с закрытыми глазами, напряженно вслушиваясь. Я не могла точно вспомнить, что говорила и делала но знала, что дала полную волю своему отчаянию. Бруно, мой муж, был ко мне так же добр и нежен, как отец… Нет! Я не должна позволять себе считать его таким же добрым и нежным. А что, если он убил папу и Дональда?..
В комнате раздавалось слабое дыхание, но не было никакого движения. Мог ли это Бруно сидеть и наблюдать за мной? Что я ему скажу? Мог ли человек, убивший отца и брата, проявлять такую заботу обо мне? Да, конечно, мог, если он хотел править в Улле, и он мне так прямо и сказал, что это было именно то, чего он хотел. Слезы жгли мои глаза под закрытыми веками. Мне нужно будет прохладнее поблагодарить его, а затем прогнать.
Справившись со слезами, я открыла глаза, но только Эдна сидела на сундуке, уставившись в окно. Инстинктивно, как каждое существо спасается от боли, так и я убежала от проблемы, возникшей в результате доброты моего мужа, к гораздо более простой – что делать с Эдной. Использовав ночной горшок и умывшись, она очень ловко прислуживала мне, причем делала это молча, хотя всякий раз, когда я отворачивалась, я ощущала на себе ее взгляд. Когда она начала одевать меня, я рассказала ей, как от Бруно узнала о том, что она больше не может заниматься своей профессией, и спросила почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Возможно, – пожал плечами Стефан.
– Милорд, есть еще одна причина предложить договор сейчас, – вставил Солсбери, пока Винчестер не принялся опять настаивать, что Дэвид – человек слова. – Мы, как и вы, надеемся, что Роберт Глостерский не сможет найти вход в Англию и беспокойство, вызванное его отказом подчиниться, закончится, но если снова вспыхнет восстание, то у нас уже будет гораздо меньше шансов заставить короля Дэвида подписать соглашение, выгодное для нас.
Стефан засмеялся, и у меня упало сердце. Я желал мира на севере даже более страстно, чем епископы. Нортумберленд был моим домом. И люди из Алника и Джернейва, с которыми я вместе сражался, могут погибнуть. Погибнут также и невиновные, такие, как маленькая путана из Алника, который, наверно, будет разрушен во время сражения. Поэтому мне хотелось, чтобы король послушался Винчестера, хотя я знал, что с военной точки зрения доводы епископа неубедительны.
Но то, что сказал Солсбери, было уже совершенно другим. Это правда, что Роберт Глостерский не проявил большого желания участвовать в планах своей сестры, но он ведь может изменить свое мнение. Правда и то, что восстания против Стефана не носили характер организованной силы и потому легко подавлялись. Но это тоже может измениться. И если, упаси Бог, Роберт Глостерский найдет способ высадиться в Англии и объединит восставших в мощную, организованную силу, то, конечно, Дэвид откажется подписать невыгодный для него договор. У него будет слишком большой шанс с помощью Роберта Глостерского вернуть все, что он потерял.
Мои худшие опасения подтвердились, когда король сделал неприличный жест и воскликнул:
– Роберт Глостерский? У Омаля будет достаточно времени, чтобы очистить Нортумберленд и захватить половину Шотландии, пока Роберт Глостерский догадается, что ему делать.
– Не будьте так уверены в этом, милорд, – предупредил Солсбери. – Теперь, когда он в компании с Жоффреем Анжуйским, он может решиться действовать. Жоффрей Анжуйский – это человек твердых решений, у него хорошо подвешен язык и убедительная манера говорить. Он сможет поднять Роберта. К тому же у Жоффрея есть свои причины подстрекать непорядки в Англии: если вы будете сражаться здесь, то не сможете воевать с ним в Нормандии.
– Ничего не расшевелит Глостера, – насмехался Стефан. – А если он и попытается приплыть, то корабли Мод остановят его в проливе. И даже если нет, берег все равно закрыт для него. Более того, я уже обезвредил всех тех, кто может примкнуть к нему.
Я знал, что легкомысленный оптимизм, а возможно, и оставшаяся злость после того, как однажды его брат обвинил в трусости отца, ослепляли короля и лишали возможности видеть правду в предупреждениях Солсбери. Я боялся, что, чем больше они будут спорить, тем более упрямым станет Стефан. И мои опасения подтвердились. Спор продолжался еще какое-то время. Епископы сдались только тогда, когда Стефан окончательно потерял чувство юмора и закричал, что не собирается демонстрировать слабость. Я не посмел вмешиваться, но, открыв дверь, чтобы выпустить епископов, вышел за ними в большой зал.
– Милорды, – обратился я, – позвольте мне сказать вам пару слов.
– В чем дело, Бруно? – любезно спросил лорд Винчестер, хотя секундой раньше его губы были сжаты в тонкую линию.
– Если вы пожелаете довести вопрос о договоре до внимания королевы… – Я помедлил, будучи не в состоянии говорить так много, но, думаю, епископы поняли, что я говорил об особенной почтительности Стефана к мнению Мод, а потом добавил с надеждой: – Женщины всегда желают мира.
– У женщин нет ни малейшего ума, – сердито проворчал Солсбери и прошел мимо.
Винчестер попытался улыбнуться и покачал головой.
– Мод слишком скована желаниями Стефана, – сказал он и тоже прошел мимо.
Я думаю, они оба ошибались, но мне ничего не оставалось; как надеяться, что Стефан окажется прав. Я попытался выкинуть это из головы, но позже утром, когда явился паж и попросил меня проследовать к королеве, стал надеяться, что лорд Винчестер, который хорошо знал Мод, все-таки поговорил с ней. Даже если Мод разозлилась из-за моего вмешательства и поэтому вызвала меня, она все равно подумает о преимуществах скорейшего заключения мира с королем Дэвидом. И если она решит, что выгоднее заключить мир сейчас, то сможет убедить в этом Стефана.
В приемной короля было еще несколько просителей, но уже незначительных, и я посчитал неважным, если кто-нибудь из них будет обижен. Поэтому я вошел к королю и спросил, могу ли я сходить к королеве до обеда. Он сразу же разрешил, но даже не посмотрел мне в глаза и воздержался от дразнящих замечаний, что несколько удивило меня. Еще больше удивил меня паж, который предложил мне следовать за ним, хотя я отлично знал покои королевы. Однако он вывел меня в сад, где я увидел одиноко гуляющую Мод.
– Мадам?
Королева обернулась на звук моего голоса. Я поклонился, и она осмотрела меня. Казалось, что она сердита, но я действовал, как считал лучшим, и выдержал ее взгляд не вздрагивая и не меняясь в лице.
– Мелюзина сказала мне, что ты настаиваешь на том, чтобы взять ее на север. Это правда?
Я был так удивлен этим вопросом (вместо того, что ожидал), что какое-то время безмолвно смотрел на королеву, и Мод резко повторила свой вопрос.
– Да, – ответил я, не зная, что делать, кроме как подтвердить, что Мелюзина поедет со мной.
– Я думала, что ты будешь разумнее, – усмехнулась королева. – Неужели она совсем вскружила тебе голову?
Тем временем ко мне вернулся мой разум, и я честно ответил:
– Я так не думаю. Это была не идея Мелюзины ехать со мной. Она не знала, что я должен везти благодарности короля сэру Эспеку, Омалю и другим, и очень удивилась, когда я сказал ей, что просил у короля разрешения взять ее с собой и получил его.
Мод смотрела мне в лицо так, как если бы ее взгляд мог проникнуть сквозь покровы моего тела и увидеть мою душу. Я попытался смягчить бесстрастную маску, которую носил с детства, сначала для того, чтобы прятать свой страх от отца, а потом – чтобы спрятать ото всех свою слабость. Но теперь я хотел, чтобы Мод прочла мои мысли и узнала, что я говорю правду. Я хотел показать королеве, что Мелюзина никогда не сможет поколебать во мне мою верность королю и королеве.
– А зачем? – спросила королева.
– Я хочу познакомить Мелюзину с моей… с леди Одрис Джернейвской. – Какой-то миг я колебался, а потом решил, что могу говорить откровенно, не боясь обидеть королеву. – У меня нет ни земель, ни другого источника дохода, ничего, кроме доброго расположения короля. Если обстоятельства сложатся так, что заставят Милорда снизить расходы, а вы не сможете держать при себе Мелюзину, то у меня не будет средств, чтобы содержать жену. В этом случае или если я погибну на королевской службе, я хочу, чтобы она смогла поехать в Джернейв, где будет в безопасности. И зная это, я спокойно смогу продолжить службу у короля, невзирая ни на что, кроме своей клятвы в верности.
– Но ведь в худшем случае ты сможешь послать ее в Джернейв независимо от того, представлена она хозяйке или нет, – холодно ответила Мод, внимательно наблюдая за мной. – Я знаю, леди Одрис – твоя сестра, и она достаточно любит тебя, чтобы принять твою жену и без предварительного знакомства.
Я снова удивленно посмотрел на королеву.
– Да, мадам, Одрис примет ее ради меня, – сказал я, – но что будет чувствовать Мелюзина, осознавая себя предметом сострадания, посланная в чужое для нее место без представления, не имея никакого понятия, что эти люди чувствуют по отношению ко мне. Она – моя жена, а не собака, чтобы ее посылали из одной конуры в другую без всякого объяснения. Мне с ней жить до конца жизни, и моя жизнь будет куда приятней, если я смогу сделать свою жену счастливой, привязать ее к себе добрым отношением, добиться, чтобы она охотно слушалась меня. Ее ненависть ко мне никому не принесет пользы. Неужели вы думаете, что, ненавидя меня, она не будет ненавидеть вас со Стефаном за то, что вы привязали ее ко мне на всю жизнь?
Королева опустила глаза и какое-то время шла молча, жестом пригласив меня следовать за нею.
– Конечно, это правда, что для всех лучше, если Мелюзина не будет ненавидеть тебя, – со вздохом согласилась Мод. – Мы знали, что ты будешь добр к ней. И это было одной из причин, по которой мы со Стефаном выбрали тебя на роль ее мужа. Но поведение Мелюзины смущает меня.
Она снова вздохнула.
– Я не видела раньше никого, кто мог бы так безошибочно и долго притворяться. Такая отчаянная решительность подразумевает такую же большую цель. А я не вижу другой цели, кроме поднятия восстания в Камберленде. И теперешнее время – лучшее для осуществления такой цели. Мятежники, даже когда они спокойны, все равно мятежники. Все, что им нужно, это только восстание во всем графстве. Они снова возьмутся за оружие, а шотландцы бросятся поддерживать своих дорогих друзей в Камберленде, и… – Ее голос задрожал, и она замолчала, глядя вперед, в мрачное будущее.
Я слушал с возрастающим восторгом, понимая, что Мод выстроила мрачные крепости на влажном песке страха. Не то, чтобы я полностью отклонил мысль о вреде восстания в Камберленде, и о подозрениях королевы относительно Мелюзины. Просто я не верил в возможность кого бы то ни было, тем более женщины, поднять восстание в Камберленде после чистки, которую устроил там король в начале года. А что касается Мелюзины, то вполне возможно, что она стремится достигнуть какой-то цели, но я был вполне уверен, что эта цель имеет большое значение только для нее самой.
Я не мог рассказать королеве о попытке Мелюзины убить меня, потому что Мод, испытывая предубеждение против Мелюзины, могла потребовать, чтобы моя бедная жена была наказана. Впрочем, эта попытка была еще одним доказательством того, что в действиях Мелюзины нет большей цели, чем окончательное спасение от страха и отчаяния. Она должна была знать, что, будь это попытка успешной, убийца поплатился бы своей жизнью, а это бы означало провал всякого политического движения, связанного с ее присутствием в Камберленде. Таким образом, если бы у Мелюзины были на уме политические цели, то она бы не пыталась убить меня. Никакие ее действия с момента нашего перемирия не давали ни малейшего повода думать, что она переполнена политическими идеями.
Но хотя все это свидетельствовало в пользу Мелюзины, я не мог не обратить внимания на опасения королевы. У Мод было тонкое чутье на людей, и я не должен придерживаться только своего мнения. Однако я не мог согласиться, что решением проблемы будет запереть Мелюзину в клетку. Я просто возненавижу ее от постоянной необходимости быть ее сторожем. Лучше будет отвезти Мелюзину в Камберленд и там решить все сомнения насчет ее целей.
– Я уверяю вас, мадам, Мелюзина не собирается поднимать восстание в Камберленде, – сказал я, остановившись перед королевой так, что она тоже остановилась и смотрела на меня. – Я убью ее, если это будет нужно, – мрачно пообещал я, – и поклянусь вам в этом любой клятвой.
Мне было легко это пообещать. Я был совершенно уверен, что у Мелюзины только личные цели – немного мира и счастья после всех страхов и горя, которые она перенесла. И возможно, еще возвращение своего поместья. Но если я ошибаюсь, то выполню свое обещание, данное королеве. Ведь если Мелюзина способна на такую страшную ложь, то она действительно дьявол и будет лучше убить ее.
ГЛАВА 12
Мелюзина
Проснувшись наутро, после того, как Бруно сказал, что отвезет меня в Улль, я еще несколько минут продолжала лежать с закрытыми глазами, напряженно вслушиваясь. Я не могла точно вспомнить, что говорила и делала но знала, что дала полную волю своему отчаянию. Бруно, мой муж, был ко мне так же добр и нежен, как отец… Нет! Я не должна позволять себе считать его таким же добрым и нежным. А что, если он убил папу и Дональда?..
В комнате раздавалось слабое дыхание, но не было никакого движения. Мог ли это Бруно сидеть и наблюдать за мной? Что я ему скажу? Мог ли человек, убивший отца и брата, проявлять такую заботу обо мне? Да, конечно, мог, если он хотел править в Улле, и он мне так прямо и сказал, что это было именно то, чего он хотел. Слезы жгли мои глаза под закрытыми веками. Мне нужно будет прохладнее поблагодарить его, а затем прогнать.
Справившись со слезами, я открыла глаза, но только Эдна сидела на сундуке, уставившись в окно. Инстинктивно, как каждое существо спасается от боли, так и я убежала от проблемы, возникшей в результате доброты моего мужа, к гораздо более простой – что делать с Эдной. Использовав ночной горшок и умывшись, она очень ловко прислуживала мне, причем делала это молча, хотя всякий раз, когда я отворачивалась, я ощущала на себе ее взгляд. Когда она начала одевать меня, я рассказала ей, как от Бруно узнала о том, что она больше не может заниматься своей профессией, и спросила почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81