– Я не могу предложить вам поклясться в верности мне, – продолжал я, – потому что лишь немногим богаче вас. А бесполезный хозяин – плохой хозяин.
Я помолчал, с радостью отметив, что он не бросился уверять меня, что будет служить мне и без жалованья. Так поступил бы человек, готовый сказать что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Затем я продолжил:
– Но я должен взять с вас слово, что вы не будете служить врагам короля. Со своей же стороны, я дам слово вернуть вам Эфинг или другое поместье из тех, что король пожалует мне, если он вообще что-либо пожалует мне.
Какое-то мгновение он подумал, а потом медленно сказал:
– Я обещаю вам не служить никому, кто имеет дело с королем Дэвидом и императрицей Матильдой и стремится свергнуть короля Стефана, но я не могу обещать вообще не противостоять вам. Я должен сохранить себе право опекать Мелли. Она сказала мне, что вы были добры к ней, но я не слишком хорошо знаю вас, сэр Бруно, а Мелли – моя основная забота.
– Тогда мы легко договоримся, – сказал я, улыбаясь. – Я скажу вам правду: вначале я хотел жениться на ней не более, чем она хотела выйти за меня замуж. Но теперь Мелюзина мне очень дорога, и я сделаю все возможное, чтобы защитить ее. Но есть и еще одна вещь, о которой я вам хочу рассказать. Когда мы брали штурмом Улль, я был первым человеком, которого увидела Мелюзина. Она… она, кажется, не помнит этого, но если она вспомнит, то это может вызвать в ней ненависть…
– Я, разумеется, не буду потакать такой глупости, – ответил сэр Джеральд на мой немой вопрос, но потом нахмурился. – Если вы не… не сделали ей зла, ведь нет?
– Я не прикасался к ней, я даже не подходил к ней и не говорил с нею. Да и никто не мог причинит ей вреда. Король Стефан немедленно взял ее под свою защиту, – заверил я сэра Джеральда. Я был рад что могу сказать хорошее про своего сюзерена, тем более то, что могут подтвердить слуги Улля.
– Тогда у Мелли нет причин злиться на вас. И воспоминания о том, что вы подчинились приказу своего сюзерена, не должны настраивать ее против вас. Вы повиновались своему сюзерену, а я – своему, и Мелли должна научиться понимать такие вещи. Я знаю, женщины не понимают этого, но не нарушу своего слова из-за того, что вы тогда подчинились приказу. Я попытаюсь объяснить ей, что сэр Малькольм гордился бы вами, поскольку вы честно исполняли свой долг.
Я с облегчением вздохнул. Я был уверен, что Мелюзина доверяет этому человеку, и знал, как она любит своего отца. Возможно, сэр Джеральд сможет убедить ее, что я лишил ее Улля не по собственной воле. Сэр Джеральд кивнул, понимая мое облегчение, и сказал мне, что если Мелюзина захочет поговорить с ним, то он останется до завтрашнего утра. Он колебался, и мне показалось: он хочет попросить меня устроить ему еще одну встречу с Мелюзиной (она была последним звеном, связывающим старика с прошлым). Но он только нахмурился, словно поняв собственную глупость, и попросил меня передать Мелюзине: он потребует отчета у Тома и управляющих других имений, чтобы напомнить им, что у Улля есть хозяин.
Я поблагодарил сэра Джеральда и, когда тот повернулся, чтобы уходить, позвал его и сказал, что если у него возникнут проблемы с его врагами, если его предадут, а это очень возможно, особенно поскольку он намеревается заниматься делами в Улле, то пусть он напишет мне два письма – одно во дворец королю, а другое в Джернейв, – и тогда одно из них обязательно дойдет. Я объяснил ему: не уверен, что смогу помочь, но у меня есть шанс рассказать о нем королю, и тогда, возможно, король Стефан пощадит нашего с Мелюзиной друга.
Мы пробыли в Улле всего лишь несколько дней, и все это время Мелюзина, как и обещала, таскала меня по горам. Мы поднимались на Белый Склон и на некоторые другие горы. Я должен признаться, что никогда бы не увидел их вершин, если бы не энтузиазм моей жены. Мы взбирались на продуваемые ветром утесы и любовались там красотами дикой природы. Однако когда мое внимание не было полностью поглощено попытками подняться на вершину по тропинкам, слишком узкими даже для мыши, я замечал, что в этих местах полным-полно соколов.
Я решил, что Улль может иметь великолепных соколов, которые могут поспорить с джернейвскими. Потом снова вернулся к этой мысли, когда мы проезжали устье Грисдала и Реку Братьев, где я видел, как кружили отличные птицы. Казалось, что отец Мелюзины не использовал этих источников дохода. Возможно, он не любил соколиную охоту, и, я знал, что у него не было друзей в высокогорных районах, но уж я-то смогу этим заняться. Я вспомнил, как сэр Оливер использовал красивых натренированных птиц, которыми Одрис наполняла соколиные клетки Джернейва. Часто эти соколы приносили Джернейву хороший доход и покупали мир и благосостояние. Я смогу сделать это же в Улле, а королевская служба научила меня, как делать людям подарки.
Конечно, я не позволю Мелюзине взбираться на утесы и деревья, как это делала Одрис, но Одрис с удовольствием может научить этому наших… Мои мысли оборвались. Что это такое? Я уже хотел назвать людей Улля «нашими людьми». Я должен прекратить мечтать о такой «легкодостижимой» вещи, как Улль. Как бы потом мена не постигло разочарование: часто мечты разбиваются в реальной жизни, но осколки еще долго терзают душу. В любом случае, соколы скоро улетят на юг, потому что погода меняется и воды Улля покрываются тонкой коркой льда.
Этим утром Мелюзина, взглянув в окно, сказала, что мы должны поскорее уезжать, потому что ночью или на следующее утро пойдет снег, а если он засыплет перевалы, то мы окажемся в ловушке. Я не стал спорить, зная, что Мелюзина редко ошибается насчет камберлендской погоды, и пошел извиниться перед сэром Джайлсом за наш внезапный отъезд. Сэр Джайлс только пожал плечами и проворчал, что нам действительно повезло, потому что мы можем избежать ужасов камберлендской зимы. Я посочувствовал ему, но не предложил уехать с нами, не поставив никого в известность. Если он уедет и уйдет с поста управляющего, то может быть назначен другой человек – еще хуже, или, знающий Камберленд и умеющий работать с людьми. А если поместье станет процветать и аккуратно платить налоги в королевскую казну, то нам будет куда труднее получить его.
Кроме того, я вовсе не разделял его ненависть к зимним месяцам. Много долгих и снежных зим я провел в Джернейве, сидя с Одрис и сэром Оливером перед ревущим камином, и эти воспоминания стали самыми дорогими моему сердцу. Оно трепетало при мысли, что я смогу так же проводить зимы в Улле с Мелюзиной.
Порою эта мечта казалась мне несбыточной, но я не мог противостоять своему желанию получить Улль. Мы с Мелюзиной часто обсуждали, как убедить королеву в том, что в Улле Мелюзина будет не более опасна для Стефана, чем при дворе. Мы никак не могли найти ответ на вопрос, как мы можем доказать что-то, что зависит только от мыслей и чувств Мелюзины. Но даже эти бесплодные беседы доставляли мне радость. Впрочем, для меня было радостью просто находиться рядом с Мелюзиной.
У нас с ней было достаточно времени для объятий и разговоров перед камином, потому что Мелюзина оказалась права насчет снега. Мы не были пойманы в «ловушку», но двухдневная дорога заняла пять дней. Даже когда мы выбрались из гор, дороги все равно представляли собой чуть подмерзшие лужи слякоти. Еще раньше я послал Корми в Джернейв за нашими сундуками, и теперь когда мы встретились с ним в Йорке, я не один раз пожалел о том, что нам надо везти дворцовые одежды, потому что повозка не позволяла укорачивать путь на склонах гор. Даже на такой хорошей дороге, как Вотинг Стрит, на которую мы выехали южнее Лестера, несколько раз едва не увязли в грязи. Мы не смогли добраться в Лондон раньше третьего января и въехали в город так поздно, что решили остановиться недалеко от Олдерских ворот, а не пробираться сквозь темень ночи в Вестминстер, где нас не ждали и где, вполне вероятно, мы могли бы не найти ночлега.
Рождество отпраздновали в каком-то маленьком городке. А когда выехали, я снова потерял счет дням и не утруждал себя вопросами, поняв, что мы не сможем двигаться быстрее, чем раньше. Мое настроение падало с каждым днем; я знал, что просрочил свой отпуск, и решил, что бесполезно считать дни. Я почувствовал облегчение, когда в вечер нашего приезда узнал, что святки еще не прошли, и мы не так уж сильно опоздали. На следующее утро я встал рано и вместо того, чтобы немедленно броситься к королю, оставил спящую Мелюзину и отправился в Вест Чип, где купил пару длинных сережек, ожерелье, так искусно сделанное из золотой проволоки, что оно казалось шнурком, усыпанным мелким жемчугом, и крошечный, украшенный драгоценными камнями ножик для ногтей. Я не мог не купить этот ножик, как напоминание о реакции Мелюзины на нашу свадьбу.
Я не отдавал себе отчета в том, как долго выбирал подарки и торговался с продавцом. Они стоили гораздо больше, чем я ожидал, но я не мог купить Мелюзине дешевую фальшивку. Проволока в ожерелье была действительно золотая, а жемчуг и драгоценные камни – безупречны по цвету и форме. Я надеялся услышать от Мелюзины резкие слова из-за моего отсутствия, но она едва выслушала мои извинения, приказав мне быстро сменить одежду на дворцовую, которую уже приготовила. Мелюзина уже была в дворцовом платье, а вся остальная одежда была упакована, так что мы могли сразу двинуться в путь.
Я очень удивился и напомнил Мелюзине, как она говорила, что считает службу у королевы чем-то вроде плена, но она не обращала внимания на мои замечания и уклончиво отвечала прямые вопросы. Я гадал: неужели Мелюзина злиться из-за моего необъясненного отсутствия? Я ведь только сказал ей, что ходил по делам. Ну что ж, если Мелюзина все-таки злится на меня, то у меня в кошельке есть средство, которое смягчит ее, и я с радостью его применю.
Весь наш короткий путь я был в приятных раздумьях о том, как и когда я преподнесу Мелюзине подарки. Нам было недалеко ехать, потому что королевский дворец в Вестминстере находился не более чем в половине лье от нашего ночлега. И хотя улицы были запружены людьми, лошадьми, собаками, мулами, повозками и телегами, мы быстро добрались до цели. Затем я нашел место, где оставить своих людей и повозку, и провел Мелюзину и Эдну через переполненный дворцовый двор. Мы едва успели к обеду и пошли: я – к королевскому камергеру, а Мелюзина – к фрейлине королевы, чтобы объявить о своем приезде.
Я не знаю какой прием оказали Мелюзине, но Джеффри Глимптонский, камергер короля, был явно не доволен моим приездом и проворчал, что не знает, сможет ли найти для меня местечко. Все, что он смог предложить, так это койку в королевской спальне. Места для моих людей не оказалось: Вестминстер был переполнен, потому что каждый лорд в стране счел своим долгом явиться ко двору на Рождество. Несмотря на неудобства, вызванные столпотворением во дворе, я был рад этому известию, потому что оно означало конец восстаниям. Это столпотворение говорило о том, что все признали власть короля.
Стефан оказался более радушным. Он только ухмыльнулся на жалобы своего камергера. У него было явно хорошее настроение. Он заключил меня в свои медвежьи объятия и лишь улыбнулся в ответ на мои слова, что я должен признать твою вину. Стефан сказал, что сейчас у него нет времени ыслушивать мои признания, но приказал мне явиться к «ему после ужина и отправил искать ночлег для моих тюдей. В этот день я даже не обедал. Все время до обеда у меня было занято завершением не терпящих отлагательства дел. Ни одна страница из посланий, которые я отправил Мелюзине, чтобы предупредить ее, что я должен ночевать в королевской спальне, не вернулась, и я подумал, что мальчишки, которых я посылал, наверное, были перехвачены более влиятельным лицом и направлены с другими поручениями. Я не сопровождал своих людей и не наблюдал, как мой сундук будет размещен в королевской спальне. А сундук Мелюзины равнодушные слуги трижды посылали не туда, куда следовало, пока Эдна не увидела и не направила моих людей.
Я чуть не бросился на шею Эдне и чуть не расцеловал ее, когда увидел, что она возвращается вместе с моими людьми. Я уже потерял надежду, что они ее найдут, и стал бояться, что мне придется просить разрешение на вход в спальню королевы, чтобы объяснить все Мелюзине и передать ей одежды. Мне не хотелось идти туда, чтобы не привлекать внимания королевы. Я знал, что королева если заметит меня, то набросится с вопросами, на которые я не хочу отвечать, пока не переговорил с королем. А теперь Эдна может передать Мелюзине, чтобы она искала ночлег у королевы. Была и еще проблема, которую Эдна тоже может решить. Она знает город, и если я пошлю ее с Фечином на поиски ночлега и конюшни, то расторопная служанка не позволит обмануть его.
Эдна выслушала меня, кивая, задала пару вопросов о том, где я хочу разместить людей, какая цена и какой размер помещения наиболее подходящие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Я помолчал, с радостью отметив, что он не бросился уверять меня, что будет служить мне и без жалованья. Так поступил бы человек, готовый сказать что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Затем я продолжил:
– Но я должен взять с вас слово, что вы не будете служить врагам короля. Со своей же стороны, я дам слово вернуть вам Эфинг или другое поместье из тех, что король пожалует мне, если он вообще что-либо пожалует мне.
Какое-то мгновение он подумал, а потом медленно сказал:
– Я обещаю вам не служить никому, кто имеет дело с королем Дэвидом и императрицей Матильдой и стремится свергнуть короля Стефана, но я не могу обещать вообще не противостоять вам. Я должен сохранить себе право опекать Мелли. Она сказала мне, что вы были добры к ней, но я не слишком хорошо знаю вас, сэр Бруно, а Мелли – моя основная забота.
– Тогда мы легко договоримся, – сказал я, улыбаясь. – Я скажу вам правду: вначале я хотел жениться на ней не более, чем она хотела выйти за меня замуж. Но теперь Мелюзина мне очень дорога, и я сделаю все возможное, чтобы защитить ее. Но есть и еще одна вещь, о которой я вам хочу рассказать. Когда мы брали штурмом Улль, я был первым человеком, которого увидела Мелюзина. Она… она, кажется, не помнит этого, но если она вспомнит, то это может вызвать в ней ненависть…
– Я, разумеется, не буду потакать такой глупости, – ответил сэр Джеральд на мой немой вопрос, но потом нахмурился. – Если вы не… не сделали ей зла, ведь нет?
– Я не прикасался к ней, я даже не подходил к ней и не говорил с нею. Да и никто не мог причинит ей вреда. Король Стефан немедленно взял ее под свою защиту, – заверил я сэра Джеральда. Я был рад что могу сказать хорошее про своего сюзерена, тем более то, что могут подтвердить слуги Улля.
– Тогда у Мелли нет причин злиться на вас. И воспоминания о том, что вы подчинились приказу своего сюзерена, не должны настраивать ее против вас. Вы повиновались своему сюзерену, а я – своему, и Мелли должна научиться понимать такие вещи. Я знаю, женщины не понимают этого, но не нарушу своего слова из-за того, что вы тогда подчинились приказу. Я попытаюсь объяснить ей, что сэр Малькольм гордился бы вами, поскольку вы честно исполняли свой долг.
Я с облегчением вздохнул. Я был уверен, что Мелюзина доверяет этому человеку, и знал, как она любит своего отца. Возможно, сэр Джеральд сможет убедить ее, что я лишил ее Улля не по собственной воле. Сэр Джеральд кивнул, понимая мое облегчение, и сказал мне, что если Мелюзина захочет поговорить с ним, то он останется до завтрашнего утра. Он колебался, и мне показалось: он хочет попросить меня устроить ему еще одну встречу с Мелюзиной (она была последним звеном, связывающим старика с прошлым). Но он только нахмурился, словно поняв собственную глупость, и попросил меня передать Мелюзине: он потребует отчета у Тома и управляющих других имений, чтобы напомнить им, что у Улля есть хозяин.
Я поблагодарил сэра Джеральда и, когда тот повернулся, чтобы уходить, позвал его и сказал, что если у него возникнут проблемы с его врагами, если его предадут, а это очень возможно, особенно поскольку он намеревается заниматься делами в Улле, то пусть он напишет мне два письма – одно во дворец королю, а другое в Джернейв, – и тогда одно из них обязательно дойдет. Я объяснил ему: не уверен, что смогу помочь, но у меня есть шанс рассказать о нем королю, и тогда, возможно, король Стефан пощадит нашего с Мелюзиной друга.
Мы пробыли в Улле всего лишь несколько дней, и все это время Мелюзина, как и обещала, таскала меня по горам. Мы поднимались на Белый Склон и на некоторые другие горы. Я должен признаться, что никогда бы не увидел их вершин, если бы не энтузиазм моей жены. Мы взбирались на продуваемые ветром утесы и любовались там красотами дикой природы. Однако когда мое внимание не было полностью поглощено попытками подняться на вершину по тропинкам, слишком узкими даже для мыши, я замечал, что в этих местах полным-полно соколов.
Я решил, что Улль может иметь великолепных соколов, которые могут поспорить с джернейвскими. Потом снова вернулся к этой мысли, когда мы проезжали устье Грисдала и Реку Братьев, где я видел, как кружили отличные птицы. Казалось, что отец Мелюзины не использовал этих источников дохода. Возможно, он не любил соколиную охоту, и, я знал, что у него не было друзей в высокогорных районах, но уж я-то смогу этим заняться. Я вспомнил, как сэр Оливер использовал красивых натренированных птиц, которыми Одрис наполняла соколиные клетки Джернейва. Часто эти соколы приносили Джернейву хороший доход и покупали мир и благосостояние. Я смогу сделать это же в Улле, а королевская служба научила меня, как делать людям подарки.
Конечно, я не позволю Мелюзине взбираться на утесы и деревья, как это делала Одрис, но Одрис с удовольствием может научить этому наших… Мои мысли оборвались. Что это такое? Я уже хотел назвать людей Улля «нашими людьми». Я должен прекратить мечтать о такой «легкодостижимой» вещи, как Улль. Как бы потом мена не постигло разочарование: часто мечты разбиваются в реальной жизни, но осколки еще долго терзают душу. В любом случае, соколы скоро улетят на юг, потому что погода меняется и воды Улля покрываются тонкой коркой льда.
Этим утром Мелюзина, взглянув в окно, сказала, что мы должны поскорее уезжать, потому что ночью или на следующее утро пойдет снег, а если он засыплет перевалы, то мы окажемся в ловушке. Я не стал спорить, зная, что Мелюзина редко ошибается насчет камберлендской погоды, и пошел извиниться перед сэром Джайлсом за наш внезапный отъезд. Сэр Джайлс только пожал плечами и проворчал, что нам действительно повезло, потому что мы можем избежать ужасов камберлендской зимы. Я посочувствовал ему, но не предложил уехать с нами, не поставив никого в известность. Если он уедет и уйдет с поста управляющего, то может быть назначен другой человек – еще хуже, или, знающий Камберленд и умеющий работать с людьми. А если поместье станет процветать и аккуратно платить налоги в королевскую казну, то нам будет куда труднее получить его.
Кроме того, я вовсе не разделял его ненависть к зимним месяцам. Много долгих и снежных зим я провел в Джернейве, сидя с Одрис и сэром Оливером перед ревущим камином, и эти воспоминания стали самыми дорогими моему сердцу. Оно трепетало при мысли, что я смогу так же проводить зимы в Улле с Мелюзиной.
Порою эта мечта казалась мне несбыточной, но я не мог противостоять своему желанию получить Улль. Мы с Мелюзиной часто обсуждали, как убедить королеву в том, что в Улле Мелюзина будет не более опасна для Стефана, чем при дворе. Мы никак не могли найти ответ на вопрос, как мы можем доказать что-то, что зависит только от мыслей и чувств Мелюзины. Но даже эти бесплодные беседы доставляли мне радость. Впрочем, для меня было радостью просто находиться рядом с Мелюзиной.
У нас с ней было достаточно времени для объятий и разговоров перед камином, потому что Мелюзина оказалась права насчет снега. Мы не были пойманы в «ловушку», но двухдневная дорога заняла пять дней. Даже когда мы выбрались из гор, дороги все равно представляли собой чуть подмерзшие лужи слякоти. Еще раньше я послал Корми в Джернейв за нашими сундуками, и теперь когда мы встретились с ним в Йорке, я не один раз пожалел о том, что нам надо везти дворцовые одежды, потому что повозка не позволяла укорачивать путь на склонах гор. Даже на такой хорошей дороге, как Вотинг Стрит, на которую мы выехали южнее Лестера, несколько раз едва не увязли в грязи. Мы не смогли добраться в Лондон раньше третьего января и въехали в город так поздно, что решили остановиться недалеко от Олдерских ворот, а не пробираться сквозь темень ночи в Вестминстер, где нас не ждали и где, вполне вероятно, мы могли бы не найти ночлега.
Рождество отпраздновали в каком-то маленьком городке. А когда выехали, я снова потерял счет дням и не утруждал себя вопросами, поняв, что мы не сможем двигаться быстрее, чем раньше. Мое настроение падало с каждым днем; я знал, что просрочил свой отпуск, и решил, что бесполезно считать дни. Я почувствовал облегчение, когда в вечер нашего приезда узнал, что святки еще не прошли, и мы не так уж сильно опоздали. На следующее утро я встал рано и вместо того, чтобы немедленно броситься к королю, оставил спящую Мелюзину и отправился в Вест Чип, где купил пару длинных сережек, ожерелье, так искусно сделанное из золотой проволоки, что оно казалось шнурком, усыпанным мелким жемчугом, и крошечный, украшенный драгоценными камнями ножик для ногтей. Я не мог не купить этот ножик, как напоминание о реакции Мелюзины на нашу свадьбу.
Я не отдавал себе отчета в том, как долго выбирал подарки и торговался с продавцом. Они стоили гораздо больше, чем я ожидал, но я не мог купить Мелюзине дешевую фальшивку. Проволока в ожерелье была действительно золотая, а жемчуг и драгоценные камни – безупречны по цвету и форме. Я надеялся услышать от Мелюзины резкие слова из-за моего отсутствия, но она едва выслушала мои извинения, приказав мне быстро сменить одежду на дворцовую, которую уже приготовила. Мелюзина уже была в дворцовом платье, а вся остальная одежда была упакована, так что мы могли сразу двинуться в путь.
Я очень удивился и напомнил Мелюзине, как она говорила, что считает службу у королевы чем-то вроде плена, но она не обращала внимания на мои замечания и уклончиво отвечала прямые вопросы. Я гадал: неужели Мелюзина злиться из-за моего необъясненного отсутствия? Я ведь только сказал ей, что ходил по делам. Ну что ж, если Мелюзина все-таки злится на меня, то у меня в кошельке есть средство, которое смягчит ее, и я с радостью его применю.
Весь наш короткий путь я был в приятных раздумьях о том, как и когда я преподнесу Мелюзине подарки. Нам было недалеко ехать, потому что королевский дворец в Вестминстере находился не более чем в половине лье от нашего ночлега. И хотя улицы были запружены людьми, лошадьми, собаками, мулами, повозками и телегами, мы быстро добрались до цели. Затем я нашел место, где оставить своих людей и повозку, и провел Мелюзину и Эдну через переполненный дворцовый двор. Мы едва успели к обеду и пошли: я – к королевскому камергеру, а Мелюзина – к фрейлине королевы, чтобы объявить о своем приезде.
Я не знаю какой прием оказали Мелюзине, но Джеффри Глимптонский, камергер короля, был явно не доволен моим приездом и проворчал, что не знает, сможет ли найти для меня местечко. Все, что он смог предложить, так это койку в королевской спальне. Места для моих людей не оказалось: Вестминстер был переполнен, потому что каждый лорд в стране счел своим долгом явиться ко двору на Рождество. Несмотря на неудобства, вызванные столпотворением во дворе, я был рад этому известию, потому что оно означало конец восстаниям. Это столпотворение говорило о том, что все признали власть короля.
Стефан оказался более радушным. Он только ухмыльнулся на жалобы своего камергера. У него было явно хорошее настроение. Он заключил меня в свои медвежьи объятия и лишь улыбнулся в ответ на мои слова, что я должен признать твою вину. Стефан сказал, что сейчас у него нет времени ыслушивать мои признания, но приказал мне явиться к «ему после ужина и отправил искать ночлег для моих тюдей. В этот день я даже не обедал. Все время до обеда у меня было занято завершением не терпящих отлагательства дел. Ни одна страница из посланий, которые я отправил Мелюзине, чтобы предупредить ее, что я должен ночевать в королевской спальне, не вернулась, и я подумал, что мальчишки, которых я посылал, наверное, были перехвачены более влиятельным лицом и направлены с другими поручениями. Я не сопровождал своих людей и не наблюдал, как мой сундук будет размещен в королевской спальне. А сундук Мелюзины равнодушные слуги трижды посылали не туда, куда следовало, пока Эдна не увидела и не направила моих людей.
Я чуть не бросился на шею Эдне и чуть не расцеловал ее, когда увидел, что она возвращается вместе с моими людьми. Я уже потерял надежду, что они ее найдут, и стал бояться, что мне придется просить разрешение на вход в спальню королевы, чтобы объяснить все Мелюзине и передать ей одежды. Мне не хотелось идти туда, чтобы не привлекать внимания королевы. Я знал, что королева если заметит меня, то набросится с вопросами, на которые я не хочу отвечать, пока не переговорил с королем. А теперь Эдна может передать Мелюзине, чтобы она искала ночлег у королевы. Была и еще проблема, которую Эдна тоже может решить. Она знает город, и если я пошлю ее с Фечином на поиски ночлега и конюшни, то расторопная служанка не позволит обмануть его.
Эдна выслушала меня, кивая, задала пару вопросов о том, где я хочу разместить людей, какая цена и какой размер помещения наиболее подходящие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81