Хотя он все равно получится таким, каким должен получиться.
Шли в Капернаум - по новой иерархии. Впереди - Иешуа, чуть сзади - Петр и Иоанн, самые близкие ученики Мессии, если верить евангелистам.
Иоанн спросил Петра - непривычно робко, будто и не надеясь на ответ, который только что не получил:
– Не обманывай меня, Кифа. Ты знал, как будет сегодня. И знаешь, как будет дальше. Так?
И Петр ответил - серьезно и максимально честно:
– Я знаю, как должно быть. А как будет - знает только Бог. Иоанн помолчал, осмысливая услышанное. Спросил снова:
– Ты когда-нибудь расскажешь мне, как должно быть? Петр молчал. Иоанн не переспрашивал. Так, в тишине, дошли до Капернаума, до дома Филиппа. И тут Петр решился:
– Когда-нибудь расскажу, Йоханан. И очень надеюсь, что ты сумеешь все понять. Только не торопи меня...
В конце концов, что он терял, давая обещание? Ничего ровным счетом. Ему очень нужен был в проекте - а дальше больше! - помощник, соратник, единомышленник. Техники - не в счет, они - вне действия, а внутри действия только он, Петр, и никого рядом. Трудно? Не то слово. Как говорится: знал бы соломки подстелил бы... А Иоанн?.. Если он и вправду - другой, не яростный и бескомпромиссный вчерашний Предтеча, а спокойный и мудрый сегодняшний Богослов, то почему бы и нет? Лучшей кандидатуры Петр и не желал...
Как там в вечной, столетья не умирающей книге Владимира Ивановича Даля?.. Поживем - увидим. Время покажет. Что хорошо, то не скоро. Этой песни - конца нет...
ДЕЙСТВИЕ-3. ЭПИЗОД- 1
ИУДЕЯ, ИЕРУСАЛИМ, 25 год от Р.Х., месяц Адар
Доморощенная гвардия Иешуавступила в Иершалаим в середине марта, или по-местному в самом конце месяца Адар. Город не сопротивлялся, напротив, встретил Машиаха с соратниками гостеприимно: тихой и ясной погодой, призывными криками торговцев, навязчивым людским гамом - непременным атрибутом столицы, и теплом нагретого весенним солнцем камня мостовых.
Теперь их было девять: Иешуа, Петр, Иоанн, с измененными Мастером чертами лица - легко измененными, почти неуловимо, а все ж никто в нем не должен распознать Крестителя, он теперь просто ученик; Андрей, который согласно Истории окажется через много лет Первозванным, рыбаки Фома и Иаков, бывший зилот Иуда, Левий-мытарь, и совсем молодой паренек из Каны по имени Натаниэль или просто Натан. Ему Иешуа вылечил ногу, неправильно сросшуюся после травмы: парень до встречи с Машиахом сильно и уродливо хромал. Выпрямившаяся на глазах у изумленного народа кость заставила Петра в очередной раз мысленно, - а, точнее уже, бессмысленно! - воззвать к небу: о Боги! Что же еще сможет эта матрица? Под Богами, очевидно, подразумевался шеф Службы Времени Дэнис, знавший про матрицу нечто, не положенное никому. Или тоже ни хрена не знавший и поэтому все затемнивший донельзя... Определение "бессмысленно" для Петра - не случайно. К собственному опасению - а, скорее, даже к некоему подспудному страху, - он давно понял, что глупо удивляться все новым и новым проявлениям матрицы в действиях Иешуа, надо просто быть всегда готовым к ним - любым! Как говорили древние, кстати, может, и недалекие современники сотоварищей Петра: "Nil admirari!" - "Ничему не удивляться!"...
Да, о Натане. После чуда, происшедшего с ногой, Натан сам попросился в ученики к Иешуа, а тот не отказал.
Они пришли в Иершалаимпо дороге, тысячи раз исхоженной галилеянами, вытекавшей узкими ручейками из городишек и деревушек северной приозерной земли, ручейками, сливавшимися в итоге в одну реку-дорогу, долгую, упиравшуюся в северные, естественно, городские ворота, по мере приближения к городу обраставшую все большим количеством хижин, лачуг и прочих сооружений, в которых шла жизнь абсолютно такая же, как и внутри городских стен. Но эти места не считались городом. В лучшем случае - пригород. Здесь жили те, кому в городе по тем или иным причинам жить было нельзя - чистильщики одежды со своими зловонными чанами, пожароопасные кузнецы, скотники, державшие в обширных загонах овец для жертвоприношений... Еще здесь обреталось немало тех, кто не хотел бы часто попадаться на глаза представителям закона - римской претории уследить бы за порядком в городе, а уж до трущоб руки точно не скоро дойдут.
Петр с интересом наблюдал за реакцией Натана и Яакова - из всех только они посещали Иерусалим впервые. Громада стены, опоясывающей город, величие башен, многоязыкая разноголосица - все это ошеломило их до крайности. Они вертели головами, то и дело останавливались, терялись в толпе, нагоняя, отставали опять. Классический, хотя и хамоватый, термин - деревня...
Интересный момент: у сопровождающих Машиаха людей, простых, в общем-то от сохи ребят, не было ни грамма напыщенности и высокомерия от осознания того, что они - свита. История знает множество примеров, когда члены свиты были куда пафоснее своего хозяина. Вернее: обратных примеров почти нет, Петр, во всяком случае, не вспомнил. Свита делает вождя. Свита играет короля... Затертые до дыр поговорки. Но всегда работающие. Даже если король - гол. Даже если никакого короля - нет. Свита - самодостаточна. А эти - непосредственны, как дети: охают, удивляясь, кричат, теребят друг друга за одежду - смотри, смотри! Казалось бы малообразованный крестьянин или рыбак должен моментально вздернуть нос: как же, я нахожусь среди избранных! Я приближен к Великому Чудотворцу, которого знает каждый в Галилее. А теперь еще и в Иершалаим пришли - а ну, скорей любите нас! Ничего подобного. Не ведающие, что за фрукт - слава, ученики Иешуа являют мудрость, которая должна быть присуща людям, уже прошедшим непростое испытание славой. И кстати, что редко, вышедшим из него без потерь. Хотя и сам Иешуа не очень похож на требующего великих почестей - идет себе простой, скромно одетый человек, каких здесь многие тысячи, а вокруг - друзья. Просто друзья. Или все же иначе, нереалистичнее - пока друзья... Но Мастер явно ощущал присутствующую у этих "друзей" скрытую гордость, похожую на ту, что испытывает солдат-новобранец, которого только что зачислили в элитное подразделение. Для него слово "счесть" далеко не пустой звук, и он готов за эту честь голову сложить, если понадобится.
Эх, хорошо бы, не понадобилось... Но охрана у Иешуа подобралась неплохая.
Петр предполагал, что ему и всем остальным ученикам придется исполнять некие охранные функции. По крайней мере во время визита в Иерусалим. Уж больно воинственно был настроен Иешуа. Всю дорогу теоретизировал на тему, как, в принципе, можно захватить город небольшим отрядом воинов, кому, как и где располагаться, какие объекты занимать в первую очередь. С Иудой они быстро нашли общий язык на этой почве. Оно и понятно - зилоты в своих кругах частенько ведут такие беседы. Но все, конечно, понимают, что занять город - не штука: если нет никаких праздников, количество легионеров там минимально. А вот удержать захваченное - это уже нереально: за пару дней к городу подтянется огромное войско римских солдат. А они свое дело знают - им города брать не впервой. Так что зилотам оставалось лишь горестно вздыхать, понимая, что многотысячную армию бесстрашных бойцов собрать не удастся. Да и устраивало их, как считал Петр, состояние постоянной партизанской войны. Его прелесть - в термине "постоянной". То есть - непрекращающейся. И, по сути, неостановимой. Никем... Но поупражняться в теории - не зазорно.
Слушая эти беседы, Иоанн загадочно ухмылялся в короткую бороду и качал головой.
А Иешуа подозрительно нравились такие разговоры. У него зажигались глаза, он размахивал руками, объясняя, как следует действовать во время штурма, чертил на песке схемы захвата Храма и дворца Ирода.
Откуда в нем столько воинственности-то? Петр недоумевал: рядовой плотник довольно грамотно, выстраивает - пусть безнадежно теоретически! - военную операцию, над которой даже во время Петра - пацифичное насквозь время трудился бы целый штаб. Помнится, в начале XX века в России уже была похожая история - недоучившийся, обиженный за брата разночинец, с группой единомышленников, за одну ночь захватил власть в столице, а затем и во всей стране. Это оказалось нетрудно - была бы идеология. А уж под ее знаменами сплотятся голодные солдаты, крестьяне и прочий трудовой и тоже вечно обиженный и недовольный люд. Кем-кем, а уж идеологом Иешуа мог быть знатным. Харизматическая личность, слова, подкрепленные делами. Не успел оглянуться, а за тобой уже толпа народа идет.
Кстати, тогда в России, во время революции, среди соратников главного смутьяна, неустанно трудился некий тип со странной фамилией Парвус - личность таинственная и Историей плохо изученная. Точнее, совсем неизученная. Оно и понятно - хороший Мастер Службы Времени не должен светиться уж особо сильно, Парвусом был Мастер-Двенадцать Карл. Среди коллег известный как Карл Двенадцатый. Неплохой мужик, настоящий бюргер с пивным пузом, свойский, не замкнутый, как большинство Мастеров, Петр с ним давно дружит...
– Господин! Господин! - Петра вырвал из раздумий тонкий детский голос. Господин, купите голубя!
Чумазый пацаненок лет шести протягивал Петру активно трепыхающуюся птицу. Голубь, видимо, был только что пойман и с неволей своей пока не смирился. Мастер рассмеялся: доходный бизнес нашел парнишка - ловить голубей и продавать их вдали от Храма за бесценок, перебивая доход торговцев голубями, которые сбывали свой живой товар в Царской Галерее - в непосредственной близости от места жертвоприношения.
– Нет, малыш, мне твоя птица не нужна. - Мастер похлопал паренька по тощему плечу. - Спасибо.
Ребенок, ничуть не разочарованный, отстал от Петра. Иешуа, заметивший эту сцену, улыбнулся и загадочно произнес:
– Голубь - птица хорошая. Святая.
И отвернулся.
Сколько раз Петр бывал в Иершалаиме, пока идет операция? Он не знает.Может, и знают какие-то Техники в Службе, а сам он уже со счета сбился. Сотню раз, не меньше, И каждый раз Храм останавливал на себе взгляд много повидавшего Мастера. Пора бы привыкнуть уже, ан нет - Храм гипнотизирует, как хороший паранорм. Вот и теперь, когда из-за домов, неожиданно нырнувших вниз, к подножию Сиона, стала видна Святая гора Мориа с белоснежной громадой Храма на ней, Петр невольно застыл, в очередной раз пораженный красотой зрелища. Что уж говорить о впечатлительных Натане и Яакове - они вообще дар речи потеряли.
– Нравится? - по-хозяйски спросил их Иешуа. Те закивали:
– Да! Да! Конечно нравится! Он такой... такой...
– Красивый! - по-простому помог им Фома. Все согласились, хотя и понимали, что это слово слишком слабо, чтобы сказать так о Храме.
– Он может стать вашим. - Иешуа задумчиво смотрел на белую башню. - Это для меня совсем нетрудно. Легко.
Ученики насторожились - Машиах опять говорит что-то странное, а значит, важное.
– Только зачем? - Иешуа обернулся, посмотрел вопросительно. - Ответьте, он вам нужен? Я могу его вам подарить, если вы скажете, нужен вам Храм или нет?
Вконец ошарашенные галилеяне испуганно молчали. Странные вопросы задает Машиах.
Обстановку разрядил Петр:
– Да, Учитель. Конечно. Хозяин Храма обладает властью. Властью духовной, которая превыше любой другой власти. Только этот Храм принадлежит Богу - как ты можешь им распоряжаться?
Говоря, Петр сканировал мысли Иешуа: тот не поставил блок. Мысли были странные.
"...Он принадлежит Богу... Именно поэтому я могу им распоряжаться... разрушить... построить..."
Однако вслух было сказано совсем другое:
– Это они думают, что Храм принадлежит Богу. - Иешуа повел рукой вокруг, как бы показывая на людей. - Так думаете вы. А я знаю, что в этом Храме никогда не было настоящего духа, настоящей веры. Поэтому он недостоин стоять здесь. Из его камней нельзя даже построить жилье - они осквернены человеческими заблуждениями, обманом, кровью!
По малоприятному обыкновению уже, Иешуа начал повышать голос.
– Люди в этом Храме приносят жертвы Богу, имя которого он" боятся произнести. Опомнитесь, люди! Бог не живет в Храме. Он среди вас! Он везде! Подними камень - там Бог. Преломи ветку дерева - там Бог! Зачерпни в горсть воды из реки - и там Он... Этот Храм - не святое место. Это место, где не прозвучало ни слова правды. А Бог - это правда! На этом месте должен стоять другой Храм, в тысячу раз прекраснее. Потому что он будет истинным! А это... нагромождение камней, скрепленных кровью человеческой. Кто его построил?! Ирод! Человек, перерезавший половину своей же родни, разве может дать что-либо хорошее, святое? Вдумайтесь, слепцы безверные!
Безверные и так стояли в задумчивости. Фома даже перевернул носком ноги булыжник, наполовину вросший в землю, и, ничего под ним не найдя - в смысле, следов Бога, - вернул его обратно.
Следующие десять минут прошли в полном безмолвии. Даже балагурившие раньше Натан и Яаков молчали, изредка поглядывая на Иешуа. А он как будто и не бушевал только что - шел себе спокойно, как на прогулке, мурлыкал что-то под нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Шли в Капернаум - по новой иерархии. Впереди - Иешуа, чуть сзади - Петр и Иоанн, самые близкие ученики Мессии, если верить евангелистам.
Иоанн спросил Петра - непривычно робко, будто и не надеясь на ответ, который только что не получил:
– Не обманывай меня, Кифа. Ты знал, как будет сегодня. И знаешь, как будет дальше. Так?
И Петр ответил - серьезно и максимально честно:
– Я знаю, как должно быть. А как будет - знает только Бог. Иоанн помолчал, осмысливая услышанное. Спросил снова:
– Ты когда-нибудь расскажешь мне, как должно быть? Петр молчал. Иоанн не переспрашивал. Так, в тишине, дошли до Капернаума, до дома Филиппа. И тут Петр решился:
– Когда-нибудь расскажу, Йоханан. И очень надеюсь, что ты сумеешь все понять. Только не торопи меня...
В конце концов, что он терял, давая обещание? Ничего ровным счетом. Ему очень нужен был в проекте - а дальше больше! - помощник, соратник, единомышленник. Техники - не в счет, они - вне действия, а внутри действия только он, Петр, и никого рядом. Трудно? Не то слово. Как говорится: знал бы соломки подстелил бы... А Иоанн?.. Если он и вправду - другой, не яростный и бескомпромиссный вчерашний Предтеча, а спокойный и мудрый сегодняшний Богослов, то почему бы и нет? Лучшей кандидатуры Петр и не желал...
Как там в вечной, столетья не умирающей книге Владимира Ивановича Даля?.. Поживем - увидим. Время покажет. Что хорошо, то не скоро. Этой песни - конца нет...
ДЕЙСТВИЕ-3. ЭПИЗОД- 1
ИУДЕЯ, ИЕРУСАЛИМ, 25 год от Р.Х., месяц Адар
Доморощенная гвардия Иешуавступила в Иершалаим в середине марта, или по-местному в самом конце месяца Адар. Город не сопротивлялся, напротив, встретил Машиаха с соратниками гостеприимно: тихой и ясной погодой, призывными криками торговцев, навязчивым людским гамом - непременным атрибутом столицы, и теплом нагретого весенним солнцем камня мостовых.
Теперь их было девять: Иешуа, Петр, Иоанн, с измененными Мастером чертами лица - легко измененными, почти неуловимо, а все ж никто в нем не должен распознать Крестителя, он теперь просто ученик; Андрей, который согласно Истории окажется через много лет Первозванным, рыбаки Фома и Иаков, бывший зилот Иуда, Левий-мытарь, и совсем молодой паренек из Каны по имени Натаниэль или просто Натан. Ему Иешуа вылечил ногу, неправильно сросшуюся после травмы: парень до встречи с Машиахом сильно и уродливо хромал. Выпрямившаяся на глазах у изумленного народа кость заставила Петра в очередной раз мысленно, - а, точнее уже, бессмысленно! - воззвать к небу: о Боги! Что же еще сможет эта матрица? Под Богами, очевидно, подразумевался шеф Службы Времени Дэнис, знавший про матрицу нечто, не положенное никому. Или тоже ни хрена не знавший и поэтому все затемнивший донельзя... Определение "бессмысленно" для Петра - не случайно. К собственному опасению - а, скорее, даже к некоему подспудному страху, - он давно понял, что глупо удивляться все новым и новым проявлениям матрицы в действиях Иешуа, надо просто быть всегда готовым к ним - любым! Как говорили древние, кстати, может, и недалекие современники сотоварищей Петра: "Nil admirari!" - "Ничему не удивляться!"...
Да, о Натане. После чуда, происшедшего с ногой, Натан сам попросился в ученики к Иешуа, а тот не отказал.
Они пришли в Иершалаимпо дороге, тысячи раз исхоженной галилеянами, вытекавшей узкими ручейками из городишек и деревушек северной приозерной земли, ручейками, сливавшимися в итоге в одну реку-дорогу, долгую, упиравшуюся в северные, естественно, городские ворота, по мере приближения к городу обраставшую все большим количеством хижин, лачуг и прочих сооружений, в которых шла жизнь абсолютно такая же, как и внутри городских стен. Но эти места не считались городом. В лучшем случае - пригород. Здесь жили те, кому в городе по тем или иным причинам жить было нельзя - чистильщики одежды со своими зловонными чанами, пожароопасные кузнецы, скотники, державшие в обширных загонах овец для жертвоприношений... Еще здесь обреталось немало тех, кто не хотел бы часто попадаться на глаза представителям закона - римской претории уследить бы за порядком в городе, а уж до трущоб руки точно не скоро дойдут.
Петр с интересом наблюдал за реакцией Натана и Яакова - из всех только они посещали Иерусалим впервые. Громада стены, опоясывающей город, величие башен, многоязыкая разноголосица - все это ошеломило их до крайности. Они вертели головами, то и дело останавливались, терялись в толпе, нагоняя, отставали опять. Классический, хотя и хамоватый, термин - деревня...
Интересный момент: у сопровождающих Машиаха людей, простых, в общем-то от сохи ребят, не было ни грамма напыщенности и высокомерия от осознания того, что они - свита. История знает множество примеров, когда члены свиты были куда пафоснее своего хозяина. Вернее: обратных примеров почти нет, Петр, во всяком случае, не вспомнил. Свита делает вождя. Свита играет короля... Затертые до дыр поговорки. Но всегда работающие. Даже если король - гол. Даже если никакого короля - нет. Свита - самодостаточна. А эти - непосредственны, как дети: охают, удивляясь, кричат, теребят друг друга за одежду - смотри, смотри! Казалось бы малообразованный крестьянин или рыбак должен моментально вздернуть нос: как же, я нахожусь среди избранных! Я приближен к Великому Чудотворцу, которого знает каждый в Галилее. А теперь еще и в Иершалаим пришли - а ну, скорей любите нас! Ничего подобного. Не ведающие, что за фрукт - слава, ученики Иешуа являют мудрость, которая должна быть присуща людям, уже прошедшим непростое испытание славой. И кстати, что редко, вышедшим из него без потерь. Хотя и сам Иешуа не очень похож на требующего великих почестей - идет себе простой, скромно одетый человек, каких здесь многие тысячи, а вокруг - друзья. Просто друзья. Или все же иначе, нереалистичнее - пока друзья... Но Мастер явно ощущал присутствующую у этих "друзей" скрытую гордость, похожую на ту, что испытывает солдат-новобранец, которого только что зачислили в элитное подразделение. Для него слово "счесть" далеко не пустой звук, и он готов за эту честь голову сложить, если понадобится.
Эх, хорошо бы, не понадобилось... Но охрана у Иешуа подобралась неплохая.
Петр предполагал, что ему и всем остальным ученикам придется исполнять некие охранные функции. По крайней мере во время визита в Иерусалим. Уж больно воинственно был настроен Иешуа. Всю дорогу теоретизировал на тему, как, в принципе, можно захватить город небольшим отрядом воинов, кому, как и где располагаться, какие объекты занимать в первую очередь. С Иудой они быстро нашли общий язык на этой почве. Оно и понятно - зилоты в своих кругах частенько ведут такие беседы. Но все, конечно, понимают, что занять город - не штука: если нет никаких праздников, количество легионеров там минимально. А вот удержать захваченное - это уже нереально: за пару дней к городу подтянется огромное войско римских солдат. А они свое дело знают - им города брать не впервой. Так что зилотам оставалось лишь горестно вздыхать, понимая, что многотысячную армию бесстрашных бойцов собрать не удастся. Да и устраивало их, как считал Петр, состояние постоянной партизанской войны. Его прелесть - в термине "постоянной". То есть - непрекращающейся. И, по сути, неостановимой. Никем... Но поупражняться в теории - не зазорно.
Слушая эти беседы, Иоанн загадочно ухмылялся в короткую бороду и качал головой.
А Иешуа подозрительно нравились такие разговоры. У него зажигались глаза, он размахивал руками, объясняя, как следует действовать во время штурма, чертил на песке схемы захвата Храма и дворца Ирода.
Откуда в нем столько воинственности-то? Петр недоумевал: рядовой плотник довольно грамотно, выстраивает - пусть безнадежно теоретически! - военную операцию, над которой даже во время Петра - пацифичное насквозь время трудился бы целый штаб. Помнится, в начале XX века в России уже была похожая история - недоучившийся, обиженный за брата разночинец, с группой единомышленников, за одну ночь захватил власть в столице, а затем и во всей стране. Это оказалось нетрудно - была бы идеология. А уж под ее знаменами сплотятся голодные солдаты, крестьяне и прочий трудовой и тоже вечно обиженный и недовольный люд. Кем-кем, а уж идеологом Иешуа мог быть знатным. Харизматическая личность, слова, подкрепленные делами. Не успел оглянуться, а за тобой уже толпа народа идет.
Кстати, тогда в России, во время революции, среди соратников главного смутьяна, неустанно трудился некий тип со странной фамилией Парвус - личность таинственная и Историей плохо изученная. Точнее, совсем неизученная. Оно и понятно - хороший Мастер Службы Времени не должен светиться уж особо сильно, Парвусом был Мастер-Двенадцать Карл. Среди коллег известный как Карл Двенадцатый. Неплохой мужик, настоящий бюргер с пивным пузом, свойский, не замкнутый, как большинство Мастеров, Петр с ним давно дружит...
– Господин! Господин! - Петра вырвал из раздумий тонкий детский голос. Господин, купите голубя!
Чумазый пацаненок лет шести протягивал Петру активно трепыхающуюся птицу. Голубь, видимо, был только что пойман и с неволей своей пока не смирился. Мастер рассмеялся: доходный бизнес нашел парнишка - ловить голубей и продавать их вдали от Храма за бесценок, перебивая доход торговцев голубями, которые сбывали свой живой товар в Царской Галерее - в непосредственной близости от места жертвоприношения.
– Нет, малыш, мне твоя птица не нужна. - Мастер похлопал паренька по тощему плечу. - Спасибо.
Ребенок, ничуть не разочарованный, отстал от Петра. Иешуа, заметивший эту сцену, улыбнулся и загадочно произнес:
– Голубь - птица хорошая. Святая.
И отвернулся.
Сколько раз Петр бывал в Иершалаиме, пока идет операция? Он не знает.Может, и знают какие-то Техники в Службе, а сам он уже со счета сбился. Сотню раз, не меньше, И каждый раз Храм останавливал на себе взгляд много повидавшего Мастера. Пора бы привыкнуть уже, ан нет - Храм гипнотизирует, как хороший паранорм. Вот и теперь, когда из-за домов, неожиданно нырнувших вниз, к подножию Сиона, стала видна Святая гора Мориа с белоснежной громадой Храма на ней, Петр невольно застыл, в очередной раз пораженный красотой зрелища. Что уж говорить о впечатлительных Натане и Яакове - они вообще дар речи потеряли.
– Нравится? - по-хозяйски спросил их Иешуа. Те закивали:
– Да! Да! Конечно нравится! Он такой... такой...
– Красивый! - по-простому помог им Фома. Все согласились, хотя и понимали, что это слово слишком слабо, чтобы сказать так о Храме.
– Он может стать вашим. - Иешуа задумчиво смотрел на белую башню. - Это для меня совсем нетрудно. Легко.
Ученики насторожились - Машиах опять говорит что-то странное, а значит, важное.
– Только зачем? - Иешуа обернулся, посмотрел вопросительно. - Ответьте, он вам нужен? Я могу его вам подарить, если вы скажете, нужен вам Храм или нет?
Вконец ошарашенные галилеяне испуганно молчали. Странные вопросы задает Машиах.
Обстановку разрядил Петр:
– Да, Учитель. Конечно. Хозяин Храма обладает властью. Властью духовной, которая превыше любой другой власти. Только этот Храм принадлежит Богу - как ты можешь им распоряжаться?
Говоря, Петр сканировал мысли Иешуа: тот не поставил блок. Мысли были странные.
"...Он принадлежит Богу... Именно поэтому я могу им распоряжаться... разрушить... построить..."
Однако вслух было сказано совсем другое:
– Это они думают, что Храм принадлежит Богу. - Иешуа повел рукой вокруг, как бы показывая на людей. - Так думаете вы. А я знаю, что в этом Храме никогда не было настоящего духа, настоящей веры. Поэтому он недостоин стоять здесь. Из его камней нельзя даже построить жилье - они осквернены человеческими заблуждениями, обманом, кровью!
По малоприятному обыкновению уже, Иешуа начал повышать голос.
– Люди в этом Храме приносят жертвы Богу, имя которого он" боятся произнести. Опомнитесь, люди! Бог не живет в Храме. Он среди вас! Он везде! Подними камень - там Бог. Преломи ветку дерева - там Бог! Зачерпни в горсть воды из реки - и там Он... Этот Храм - не святое место. Это место, где не прозвучало ни слова правды. А Бог - это правда! На этом месте должен стоять другой Храм, в тысячу раз прекраснее. Потому что он будет истинным! А это... нагромождение камней, скрепленных кровью человеческой. Кто его построил?! Ирод! Человек, перерезавший половину своей же родни, разве может дать что-либо хорошее, святое? Вдумайтесь, слепцы безверные!
Безверные и так стояли в задумчивости. Фома даже перевернул носком ноги булыжник, наполовину вросший в землю, и, ничего под ним не найдя - в смысле, следов Бога, - вернул его обратно.
Следующие десять минут прошли в полном безмолвии. Даже балагурившие раньше Натан и Яаков молчали, изредка поглядывая на Иешуа. А он как будто и не бушевал только что - шел себе спокойно, как на прогулке, мурлыкал что-то под нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81