..
Могила оказалась просто роскошной. Петр постарался поточнее запомнить ее местоположение, чтобы - вдруг да выпадет такое! - поискать ее, настоящую, буде когда-либо попадет в Иерусалим... Вообще-то надо бы попасть. Уволиться к такой-то матери или хотя бы взять положенный за минувшие годы отпуск и махнуть в современный ему Иерусалим, в Галилею - пройтись по знакомым маршрутам, посмотреть, что сможет узнать. Мечты, мечты... А могила была даже, если можно так выразиться, двухкомнатной. В первой положено скорбеть живым родичам, приходящим помянуть усопшего, во второй - место самому усопшему, да не просто в комнате, а в специальной нише, дополнительно проделанной в стене. Правда, во вторую комнату покойник попадает примерно год спустя - после полного истлеиия. Только тогда родня соберет останки и уложит в нишу. Жутковатая работенка!.. Кстати, если случится Иосифу уйти в мир иной, где, как сказано в мишне, в учении Талмуда, "у каждого еврея еств доля в грядущем мире", в этом мире он отлично сможет лечь в соседней с Иешуа нише. Не врет Талмуд: равная с Машиахом доля! Чем подтверждается правда евангелистов, похоронивших знатного иудея по соседству с Христом. Подтверждается, однако, факт, но-не место. Ну хоть что-то должно совпасть с каноническим текстом, хоть по мелочи...
Ученики и женщины по обычаю надорвали туники по вороту, не сильно порвали, поскольку обычай обязателен, но он не указывает степени насилия над одеждой. А все они сейчас - далеко от дома, через семь дней им придется идти в неблизкий путь, потому что неловко злоупотреблять гостеприимством Лазаря и сестер на еще тридцать дней траура, а денег, чтобы купить новую одежду взамен порванной, не хватит для всех. Проще зашить, Марфа и Мария найдут чем...
Петр и Иоанн подняли тело вдвоем, внесли его в пещеру, бережно уложили на возвышение у стены, расправив на нем льняной талит. Иешуа и вправду выглядел мертвым - мертвее быть не могло. Петр не раз видел "отключившихся" паранормов, сам "отключался", знал, что иллюзия смерти для окружающих - полная. Луч--шие из знаемых Петром паранормов, особенно - его коллеги, Мастера, - умели потом "включаться" сами, по внутреннему приказу, чаще всего запрограммированному на определенное время еще при "отключении". Более слабым требовался помощник. Петр пока не ведал: сможет Иешуа вернуться во здравие и добрую память самостоятельно, но в любом случае собирался явиться к могиле сразу после похорон Иуды, отстать от группы по дороге в Вифанию. Сам Иешуа "включится", Петр ли ему поможет, но присутствовать при этом Петру необходимо. До утра третьего дня, до официального момента Воскресения, они должны о многом поговорить. Этот разговор нужен и Иешуа и Петру. И не у могилы на вполне удобной горной полянке поговорить, а уйти куда подальше, чтобы в утро третьего дня - или первого дня новой недели - пришедшие к могиле увидели отодвинутый от входа камень-дверь и пустую пещеру.
Уложив тело-Иешуа, Петр попытался пробиться к нему в сознание и приказать не "включаться" до своего возвращения. Когда оно будет?.. Сейчас - пять двадцать семь. Иуду придется хоронить уже в шабат. Бог простит, как утверждалось. Прибавим еще, как минимум, часа три, а то и больше: на путь в Нижний город, на переход к названному камнерезом месту захоронения Иуды, на воз-. вращение к Елеонской горе, к дороге на Вифанию.,. Дождись, Иешуа, мысленно пробивался к нему Петр. И не знал - удалось или нет. Блок был мертвым.
– Спасибо тебе, Йосеф из Рама-фаим-Цофима, - сказал Петр старику, когда все вышли на воздух, а Симон и Яаков накатили на, вход круглый диск камня. - Я плохой прорицатель, мне далеко до Машиаха, но поверь, если сможешь: имя твое и поступок твой ос-танутся в памяти многих и многих поколений. Не случайно это, наверно, ибо твой город славен рождением пророка Шамуэля, имев-, шего себе откровения Господни.
– За что? - искренне удивился Иосиф. - Я ж ничего особенного не совершил. И к пророку Шамуэлю никакого отношения не имею. Где он и где я?.. Не преувеличивай моих заслуг, добрый ученик, я сделал лишь то, что должен был сделать, ни на перст больше...
– За это и зачтется, - не согласился Петр. - Кто подает вовремя - подает вдвое... Прощай, Йосеф, выпадет случай - встретимся, нет - не поминай злым словом. Долгой.жизни тебе...
Он не знал, сколь долгой будет жизнь Иосифа из Аримафеи, и чтоб сие его волновало - так нет.
Обратился к спутникам:
– Надо спешить. Близится перелом суток, надо предать земле тело брата нашего Иуды и успеть до ночи прийти к Лазарю и сестрам.
– Как предать земле? - вслух изумился Яаков, а остальные поддержали его недовольным ворчанием. - Ведь мы не успеем до наступления шабата, а потом - уже грех. Нет, Кифа, надо дождаться утра первого дня. В подземелье дома камнереза холодно, телу Иуды ничего не сделается.
– И правда, Кифа, - робко проговорила мать Мария. Она перестала плакать, держалась стойко. Надо ли удивляться? Траур - это всего лишь процесс, ритуал. Но шабат исключен из ритуала. А Иешуа не вернуть... Железная логика людей спокойно расчетливого века, относящихся к смерти поистине философски! Как, к слову, будут относиться к ней и все те, кто подхватит и понесет учение Христа. Даже поговорка возникнет: Бог дал, Бог и взял. И еще более циничные: жить живым, пусть мертвые хоронят своих мертвецов...
Подумал так и застыдился: при чем здесь расчетливый век! Просто Мария устала лить слезы, устала нравственно и ментально, похороны сына отключили в ней что-то, что не позволяло ни на секунду почувствовать себя живой, но только мертвой, как сын. Или включили - если уж Петр начал пользоваться терминами, относящимися к паранормальной деятельности.
Но следовало к ней, к деятельности этой, и прибегнуть: добром они не пойдут хоронить Иуду, оставят все на послезавтра.
"Идите за мной. - Петр вошел в сознание сразу всех, взял в горсть их волю, безжалостно убрал самостоятельность. - Сейчас мы дойдем до дома камнереза, заберем тело брата нашего, если женщины подготовили его к последнему пути, и пойдем на север - куда укажет камнерез. Мы предадим тело Иуды земле и сразу же направимся в Бейт-Хананию. И мы все успеем совершить до наступления шабата. Мы просто будем слишком долго идти к дому Лазаря, слишком медленно, потому и придем к нему только к ночи..."
Сработало, иного и не предполагал.
Только Иоанн мысленно спросил:
"Намеренно спешишь?"
"Намеренно. Ты поведешь людей в Бейт-Хананию и на подходе к дому "включишь" их. Пусть не помнят о времени".
"А ты?"
"Мне надо вернуться к могиле Иешуа".
"Он оживет?"
"Ты же знаешь, что он не умер..."
"Так скверно все, Кифа, что начинаешь сомневаться в очевидном, в ощущаемом".
"А ты не сомневайся. Соберись, соберись! Если уж ты начнешь расклеиваться, я один не справлюсь. А впереди еще много дел".
"Я-то соберусь. А что дальше ?"
"Дальше ты приведешь мать и Марию из Магдалы через день наутро к могиле".
"И увидим ее пустой".
"Естественно. Иешуа появится чуть позже".
"Я все делаю, как ты говоришь. Но я делаю это лишь в ожидании рассказа о том, что ждать дальше. Ты обещал..."
"Я помню, что обещал. Потерпи. Немного осталось.'Так немного, что хватило бы времени все успеть!.."
Они ушли в Вифанию по внутренним, самым безжалостным часам Петра - в семь пятьдесят две. Было еще светло и жарко. Шли молча, торопливо, угрюмо смотрели под ноги, словно боясь поднять глаза. Слишком много свалилось на них в один день. А если быть точным - в одну минуту, поскольку Иуда будто подслушал смерть Иешуа издалека и следом нанес себе удар ножом. Хорошо, что Петр подавил их сознание настолько, насколько требовалось, чтобы приглушить эмоции, утишить их. Иначе - они сейчас рвались наружу, удержать бы не получилось.
Напомнил Иоанну:
"Следи за матерью Марией. Она - неадекватна. Могут быть осложнения".
"Я знаю. Будь спокоен, Кифа. Делай, что наметил..."
Какое счастье, что есть Иоанн!
Какое счастье, что есть Иешуа, так тоже верно, но Иешуа - это постоянная проблема, постоянное напряжение, пока не достигнутая цель, а Иоанн - он только средство. Надежное, всепонимаю-щее, откликающееся "на раз". Это невероятно много! Если на кого и оставлять общину, которая уже возникла - все-таки двенадцать первых и семь десятков вторых! - так только на него. Впереди опасность развала, разбродов, сомнений и соплей. А Иоанн - сильный, волевой. Властности ему бы побольше - той, что жила в нем до его имитированной смерти. Жила и ушла, поминай как звали. А ведь звали...
Впрочем, есть и Иешуа, и все равно - это именно счастье, только бы вот придумать, как решить проблему с Вознесением. Говорено уже, думано-передумано: ну не захочет он уйти в тень! А ведь придется. Или Петр все же сумеет придумать ему роль на самом свету? Пока, однако, не умеет...
Он отстал от группы на подъеме в гору, где дорога сворачивала в очередную оливковую рощу и ныряла в ложбинку. Отстал, ровно и быстро побежал назад - к могиле. Боялся, что не успеет, что Иешуа сумеет сам себя "включить", а за этим - чего только может не последовать. Предполагать даже не хотелось!
И правильно боялся.
– Когда подбежал, сразу увидел откатанный в сторону от входа Камень и черную дыру пещеры-гроба. Остановился, неожиданно для себя страшась войти в пещеру, и услышал со стороны:
– Ну и чего ты испугался? Темноты? Ведь большой уже мальчик... Резко обернулся: Иешуа сидел на травке, жевал сырую еще смокву, смеялся. Туника на нем была - та, что принес Иосиф.
– Ты меня напугал, - сказал облегченно Петр. - Когда очнулся? Руки-ноги целы? Не болят?
– Полчаса назад... - Иешуа протянул Петру руки. - Болеть - не болят, но и не целы.
Дырки от гвоздей на запястьях страшно чернели запекшейся кровью. На ногах - Петр специально вгляделся! - тоже виднелись раны, пробитые римскими умельцами. Плотниками по человеческому телу.
– Почему не затянул? - спросил и тут же понял глупость вопроса. - Да, конечно, все же будут смотреть, спрашивать...
– Естественно, - согласился Иешуа. - Когда мне воскресать? Послезавтра с утра?.. Время есть, давай разговаривать. У меня вопросов - тьма...
– Понимаю... - медленно сказал Петр. Еще не оформившаяся, даже не словленная мыслишка попыталась выплыть на волю, и Петр усиленно помогал ей, вытаскивал из глубин. И ведь вытащил - как не вытащить такую! Спросил быстро: Ты где талит оставил?
– Покрывало? В могиле. А что?
– Тебя не затруднит еще разок залезть туда? На пару минут, не больше...
– Зачем?
– Хочу проверить одну штуку.
– Пойдем... - Иешуа встал с земли и нырнул в пещеру. Талит смято валялся на каменном полу около ниши, в которую уложили накануне тело Христа. Петр взял его, встряхнул, повернул к свету, еле проникавшему в пещеру сквозь неширокую дыру входа. Да и темнело уже стремительно... Увидел, что хотел: чистым было полотнище, ни пятнышка.
– Ляг на камни, пожалуйста, - попросил Петр, по-прежнему держа талит в вытянутых руках - как мокрую простыню. - На спину. Руки вытяни вдоль тела.
Иешуа послушался. После Воскресения он был явно доволен и мягок нравом.
Петр накрыл его полотнищем. Подумал: получится - значит, матрица может все. Не просто создавать Историю, но и фальсифицировать ее.
– Иешуа, ты можешь сосредоточиться и попробовать перенести на ткань отпечаток своего тела? Лицо, руки, туловище...
– Как перенести?
– Не знаю. Я так придумал, но сам не умею. Попробуй. Это - как рисунки на этрусских вазах. Или на вазах из Айгиптоса...
– Изображения людей? Это же противно Богу! Тем более - в шабат...
– Иешуа, с каких это пор ты стал бояться творить чудеса в шабат? Тебе напомнить?
– Не надо. Я понял тебя, Кифа. Помолчи немного...
Тишина повисла - как в могиле, да простится такое прямое сравнение.
Через минуту Иешуа сказал из-под талита:
– Снимай. Только осторожно. Не помни ткань. Петр взял талит так же, как и ранее - кончиками пальцев - за уголки, как повешенную сушиться простыню. Иешуа легко вскочил.
– Выйдем на свет. Солнце еще не село.
Они выскочили наружу, Иешуа перехватил талит из рук Петра и поднял его к заходящему солнцу. И Пётр увидел, что на ткани, как на фотобумаге в пластмассовой ванночке с проявителем - он помнил этот смешной процесс по старым документальным фильмам, запечатленным на пленках из целлулоида, бережно хранящихся в Музее истории искусств в Париже, - стало появляться мужское бородатое лицо с черными пятнами ранок, руки с явно видными следами гвоздей, веер длинных волос вокруг головы...
– Получилось, - удовлетворенно сказал Иешуа. - Знаешь, ты впервые сам попросил меня сотворить чудо. Рад услужить.
– Ты не мне услужил, - сказал Петр, забирая талит и аккуратно складывая его. - Так можно? Не пропадет изображение? - Иешуа отрицательно покачал головой. Ждал продолжения объяснений. - Ты не мне услужил, - повторил Петр, сложив ткань и засунув ее за пазуху. - Ты, как всегда, Истории услужил. И моей Службе. Я все расскажу, этот отпечаток - не главное. Сначала - твои вопросы...
И сел на траву, приготовившись слушать и рассказывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81