Что уход в Царство - лишь иллюзия спасения, а по сути - бегство. Что Царство, которое я знаю, будет просто существовать рядом с остальным миром, а он и без нас станет развиваться по своим законам, то есть по Божьим, которые не изменить. То, что ты рассказывал мне и что я смог прочитать, подтверждает твою правду... Ты знаешь, что я думаю? То, что я назвал Царством Божьим и показал вам, своим братьям, тоже мир, созданный Богом. Но другой мир. Я туда могу уйти, но я ни разу там не был. Может, там живут такие же люди, может, там уже есть Петр и Иешуа, но они - тоже другие. Может, мир, в котором я был плотником, - не тот мир, где мы с тобой сейчас разговариваем. Может, их множество рядом - таких миров... И все создал Бог. Я прав?
– Не знаю, - сказал Петр. - Существует гипотеза множественности миров в одной точке пространства-времени, но это лишь гипотеза, предположение, не подкрепленное ни теорией, ни тем более практикой.
– Почему неподкрепленное? Хочешь - уйдем туда? И вся проблема с моим Вознесением сразу решится легко и удобно. Хочешь? Хочу, подумал Петр. Но вслух сказал:
– Не сейчас. Не исключено - позже.
– Позже может оказаться поздно. Но ты сказал. А я скажу еще вот что. Видишь звезды на небе?
– Сейчас нет, - честно и прямо сообщил Петр. - Только ночью. Вижу.
– Что они такое? Почему светят? Кому? Известно: они на небе, а небо твердь, как говорит книга Брейшит. Но вот странность! Сначала была только вода и Дух Божий носился над водой. Потом возник свет. А потом Бог создал твердь, назвал ее небом и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. Все, что мы видим и знаем о нашем мире, создано Богом на воде под твердью. Тогда ответь мне: а что сейчас на воде над твердью? Что-то ведь должно быть! Не мог Господь оставить там просто воду, бесконечную, скучную темную воду... Куда она течет? Откуда? Почему солнце каждое утро всходит на востоке, делает полукруг на небе и скрывается на западе? Оно движется по тверди? Не понимаю...
– Ты же сказал однажды, что не могло быть свидетелей сотворения мира, а значит, книга Брейшит придумана теми, кто ее написал. Это притча. Или сказка, как у нас говорят. И, конечно же, никакой воды за небом нет.
Бесконечная, черная, текучая вода, бездна воды, то есть нечто без дна, бесконечное - это гениальное предвидение Космоса, озарение, пришедшее невесть когда невесть какому сказителю, сочинившему историю про сотворение мира. И не Бог, а всего лишь дух Его носился над водою, то есть в Космосе. А Бог - выше, дальше...
– Но есть бездна. - Иешуа словно повторил мысль Петра. Услышал? Фигец непробиваемому блоку? - Бездна, без конца. И Дух Божий над бездной. А где сам Бог?.. Кифа, скажи, ведь небо - не твердь? И прав будет человек с именем Джордано Бруно, я прочитал о нем, что земля - шар и она вращается вокруг солнца. А солнце раскалено, свет его греет нашу землю, но ведь кому-то от солнца доходит не тепло, а только свет - кому-то там, в этой бездне. То есть, ты понимаешь, солнце для нас - солнце, а для кого-то - звезда. Значит, все звезды на небе - это для кого-то солнца. И значит, вокруг каждой звезды может вращатьсясвоя земля и на этих землях тоже есть люди. Такие'же, как мы, или непохожие на нас... Вряд ли Бог стал бы повторяться. Я говорил: создавая нас по .своему образу, он сначала создал для себя образ. У нас - так, а в других мирах - иначе. И конца этим мирам быть не должно. Вода над твердью -без дна. Так?
Петр молча кивнул-. Не хотелось говорить. Иешуа прав, но прав И Петр: и Иешуа и матрица появились не в свой час и, не исключено, не в своем месте. И объединились. Что это, как не наказанье Божье?..
– Бог - не человек и ни в чем не может быть сравним е нами, - сказал Иешуа. - А значит, умом Его понять невозможно и, главное, не нужно. В этом великий смысл Веры. Как бесконечен мир Бога, так бесконечен Он сам. Но так же бесконечна Вера в Него, которая - уверен! - никогда не перейдет в знание о Нем... Что-то во мне происходит, Кифа, что-то странное и прекрасное. Я делаюсь каким-то другим...
– Ты что-то решил для себя? - осторожно спросил Петр.
– Что-то решил, - отпарировал Иешуа недавним вариантом Петра. - Мне катастрофически не хватает знаний, вот что я решил, Я должен знать все об этих двух тысячах лет Земли. Понимаешь, Кифа, все!
– Это невозможно, Иешуа. Все - это миллионы книг, которые придется собирать по всему миру. Если их привезти сюда, они займут тысячу помещений, равных по величине Храму в Иершалаиме. Как быть? Да и ты же видел капсулу в подвале моего дома? Больше -у нас нет. А как на такой перевезти все книги? И сколько это займет времени? Ручаюсь - больше сорока дней.
Насчет тысячи храмов - это Петр взял с потолка. Он не ведал, какое существует в его мире количество книг, могущее дать полное представление об истории человеческой цивилизации, хотя бы только с момента рождения христианства. Может, все они и не нужны Иешуа. Может, ему достаточно было бы метнуть сюда триста сорок томов "Британики". Тоже вес изрядный, но возможный... Однако Дэнис такой финт точно не поймет! Или - наоборот! - все, к несчастью, поймет верно...
– Неужели за две тысячи лет, - удивленно начал Иешуа, - вы до сих пор храните информацию на листах... как ты вчера сказал... бумаги? Это же неэкономично и попросту неудобно! Вы поняли, что время вечно, каждое его мгновение существует постоянно и бесконечно, вы изобрели способ перемещаться во времени. И что, этот способ вы тоже храните на бумаге? А если она сгорит, намокнет, состарится?
Прав Екклесиаст: знания умножают печали. Вот и человек первого века вплотную подошел в идее сжатия информации. Еще немного - и в Галилее появятся компьютеры. Пусть даже не ламповые, не полупроводниковые, а какие-нибудь... ну, какие?.. алмазные, например. Кстати, а из чего делаются кристаллы памяти для современных компов?.. Петр понятия не имел. Он работал с компами как пользователь и при любой поломке или любом сбое звал молодцов из Технической Службы. Но знал, что на крохотном кристаллическом диске размером в местную мельчайшую монетку лепту легко умещается и полная "Британика", и древние "Брокгауз и Ефрон", и еще половина запасов хорошей университетской библиотеки.
– Есть способы, - ответил он. - Только они требуют некоего оборудования, чтобы считать информацию.
– Большого?
– Для определенных работ - большого, а для твоих целей можно и малым обойтись.
– Сколь малым?
Петр показал ладонь:
– Вот таким. Только много читать - глаза устанут. Болеть будут. Иешуа засмеялся:
– Глаза - это не проблема. Я попрошу тебя - ты вылечишь. Но сначала я попросил бы у тебя такое устройство. Можно?
Вообще-то можно. Хотя и абсолютно преступно со стороны Петра. Понятиям Службы противоречит - напрочь!
– Я подумаю, - сказал Петр.
ДЕЙСТВИЕ - 5. ЭПИЗОД - 6
ЕВРОПА, ДОВИЛЬ, 2157 год от Р.Х., месяц июль
Когда Петр уходил во Время, в Иерусалиме была глубокая ночь. Иешуа остался в Вифании, в доме Лазаря. Иешуа не захотел вместе с Петром вернуться в Иерусалим, поскольку делать ему там было нечего: присланные Петру книги он прочел, а обыкновенные приличия требовали его присутствия на первой поминальной трапезе по Иуде. Тем более что он сам объявил траур по убившему себя брату. Нельзя сказать, что это объявление вызвало чье-то явное недовольство, но и общего энтузиазма тоже не наблюдалось. Закон - это Машиах, формула была выведена самим Иешуа и принята все-. ми. Но привыкнуть к ней - на это, как уже говорено, требовалось время. Поэтому Иешуа сиднем сидел в темной обеденной комнате в доме Лазаря, подавал другим пример.
Петра сей пример устраивал. В эту ночь ему не нужен был спутник и тем более свидетель. Он всегда уходил во Время в одиночку, даже Иоанн ни разу не присутствовал при тайном процессе, хотя знал, как теперь и Иешуа, о существовании тайм-капсулы. Приглашение Иешуа Петром было лишь данью вежливости: Петр с высокой степенью точности знал, что его не примут.
Так, значит, и вышло.
Петр вышел из капсулы в приемном блоке Технического отдела, сооруженном на нижнем этаже здания Службы, а точнее - на двенадцатом ниже уровня земли. Над уровнем тоже имелось двенадцать красивых этажей, а выше в Довиле дома и не строили: городок по-прежнему был невелик и оставался дорогим курортом на севере Франции. "Тайм-билдинг", как его называли в Службе, реально торчал уже за пределами городка, в десяти примерно километрах от него - в местечке Блонвиль-сюр-Мер, которое теперь стало пригородным районом Довиля.
Времени у Петра было навалом - здесь, в двадцать втором веке, но в первый он собирался вернуться максимум пятью минутами позже своего отбытия. Стационарно обустроенный, давно рассчитанный и многажды обкатанный маршрут позволял такую сумас" шедшую для бросков точность.
Следовало помыться от души, вылить на себя тонну чистой и теплой воды, а то и полежать в ванне, лениво погоняв на экране ти-ви новости родного мира. Следовало поесть от пуза, забраться в густые дебри любимой французской кухни, вынести из этих дебрей приятное послевкусие удивительно нежной рыбки Сен-Пьер, то есть Святого, извините, Петра, насыщенное к тому же каким-нибудь славным "Шато 0-Брион" урожая удачного тридцать девятого или еще более славным "Шато Леовиль-лас-Кас" урожая фантастического тридцать четвертого, - никаких сравнений с "добрым галилейским"! Но вот странность: следовало, но не тянуло. Не хотелось.
Поймал себя на машинально скользнувшей мысли: ты же ел недавно, соседи Лазаря приготовили хорошую рыбу, сыр был свеж и малосолен, а перед тем все ритуально обмылись в просторном бассейне хозяина...
Усмехнулся этой мысли: ты где живешь, Мастер, ты откуда взялся?
И всерьез себе ответил: оттуда, из потерявшейся во времени Бейт-Ханании, из исчезнувшего с лица земли великого Иершалаи-ма, из сонной Галили, и живу там, живу, живу...
Короче, даже не переодевался. Как прибыл - в потной тунике с платком на плечах, в крепких еще сандалиях, при бороде, естественно, - так и отправился на обязательный доклад к Главному инспектору Службы Майклу Дэнису, втайне надеясь, что тот накануне отбыл по делам в Нью-Йорк или Буэнос-Айрес, кабинет пуст, и можно будет лишь отметить свое прибытие-убытие в компе Техников. Других начальников над Мастерами, кроме Дэниса, не имелось.
Но не пофартило: Дэнис был у себя в кабинете и будто ждал именно Петра.
Он сидел, развалясь в гигантском кресле, за гигантским же письменным столом, на коем ничего не лежало, не стояло, не валялось - кроме старинного перьевого "Монблана" в каменном поставце и старинного золотого наручного "брегета", который Дэнис носил почему-то в кармане, а в помещении выкладывал на стол. Сзади инспектора на тоже гигантский настенный монитор была выведена карта Палестинских земель времен Иешуа. Или --так почему-то было приятнее Петру! времен Петра. Еще одно подтверждение того, что прибытие Петра засекли и мгновенно настучали о нем шефу Службы. А тот подготовился к визиту.
– С прибытием, - сказал Дэнис, не вставая. - От тебя попахивает.
– Мне выйти? - любезно поинтересовался Петр.
– Оставайся. Почему не привел себя в порядок?
– Я в порядке, - уже не очень любезно сказал Петр. - И к тому же я здесь ненадолго.
– Торопишься куда? - Дэнис любил поиграть в дурачка с подчиненными, нравилось ему это милое занятие, потому что разные подчиненные по-разному вели себя в подобной ситуации, а инспектор считался неплохим психологом. Так он, стало быть, полировал свои знания людских моделей поведения.
– Тороплюсь. Домой. - Петр знал эту манеру шефа вдоль и поперек, держал ее раньше за милую и невинную, подыгрывал вовсю - жалко, что ли! - а сейчас почему-то ощутил непонятное раздражение. Но не подавил его, а принялся холить и лелеять.
Он сел в куда более скромное по размерам кресло, стоявшее по гостевую сторону стола-прилавка, почувствовал запахи дорогой кожи, тонкого модного одеколона "Дофин-Картье", коньяка "Дэлямэн" тридцатилетней выдержки, навсегда въевшегося в воздух кабинета сладкого дыма кубинских сигар "Коиба". Атрибуты власти, знакомые и даже привычные...
Опять странно: они сегодня не нравились Петру.
Он еще держал в себе горький запах дворового очага, душный аромат трав, тяжеловатый, но нераздражающий дух животных, детенышей, которых даже по весне хозяева предпочитали держать по ночам в доме.
– Плохо, - сказал Дэнис, доставая из подстольных глубин бутылку означенного "Дэлямэна" и пару тонких "риделевских" коньячных рюмок. - У тебя, дорогой Петр, развился типичный тайм-синдром, ты себя ощущаешь древним евреем со всеми положенными комплексами, лечиться тебе надо, но некогда. Примешь двадцать граммов?
– Отвык, - отказался Петр.
Он и сам понимал, что тайм-синдром имеет место. Так называется специфическая для работников Службы, а точнее - для Мастеров профессиональная болезнь, суть которой - в предельном привыкании к обстановке и атмосфере (в прямом и переносном смыслах) броска и отторжении всего иного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81