Лучше прихватить когтями и отпустить; снова и снова, душить, валять по земле, рвать не насмерть, чтобы добыча почувствовала вкус своей крови, вдохнула запах своей смерти. Придет минута, живое мясо, наконец, почувствует себя мертвым – и как бы на миг превратится в воина.
Убийство станет деянием чести, когда, в агонии собирая все силы, добыча с неведомой прежде яростью рванется к твоему горлу.
Так люди раздразнили ничтожных х’манков.
Впору в манере лаэкно назвать «второе лезвие» Т’нерхмы Атк-Этлаэком, Мастером игр.
Х’манки сумели отбросить от своего зловонного логовища «Кхимрай Х’йарну», прекрасный «одаряющий смертью» В’йагхры аи Тхаррги. Звездная система х’манков оказалась набита оружием до последней степени. Пусть оружием примитивным, слабым, смешным; но едва не с каждого камня, кружащего подле желтого карлика х’манков, поднялось по ракете. Сопровождение «Х’йарны» выбили почти целиком.
Люди хохотали, одобряя. Кто мог помыслить, что мягкотелые настолько воинственны? Это развлекало.
Потом показал зубы сам Хманкан.
Весь Ареал людей от восторга вспорол ладони когтями, любуясь, как огрызаются х’манки. Ар-ха! Не только недоброжелатели, но и друзья подзуживали В’йагхру, брата Р’харты, говоря, что не следует дразнить ирхпа, если не можешь с ним справиться. В это время «Кхимрай Х’йарна» уже не в состоянии был атаковать снова… В’йагхра, придя в неистовство, вознамерился разбить «одаряющий» о поверхность Х’манкана, уничтожив тем самым миллиарды копошащихся х’манков и бесповоротно погубив биосферу планеты. На этом война бы окончилась. У х’манков нет и не было колоний, с которых можно нанести хороший удар.
Р’харта отозвал брата.
Хманкан уцелел, а х’манков охватило боевое безумие.
Теперь они горят жаждой убийств и побед, они рвутся большой стаей к Айар, уже вновь именуя ее Третьей Террой. Мягкопалые собрали последние силы, они алчут перекусить врагу горло, и теперь, наконец, эта война становится воистину прекрасным занятием, торжественным обрядом, угодным наставникам, вождям и богам. Р’харта решил, что пора встретиться с тварями в истине. Возможно, что после сражения, когда х’манков уничтожат, даже матери пожелают прибыть на Айар и жить на ней.
Ррит Айар – лишь одна из окраин, даже не провинция, просто свободное место. Айар хороша, богата жизнью, здесь можно растить детей: для каждого возраста, от годовалых карапузов до подростков, готовых к инициации, найдется подходящая дичь. Но Айар слишком далека от Кадары. У людей достаточно обжитых планет. Даже учитывая всю присущую им, хищникам, неуживчивость, в Айар нет спешной надобности.
Но смочить этот мир кровью врага – прекрасно.
Меркнут узоры, нанесенные на стенные панели кровью ящеров хехрту. Мониторы словно уснули, все значения стабильны, меняется лишь положение корабля в пространстве… Командный пункт «Йиррма Ш’райры» заливает свет, и в этом сиянии священное ожерелье командарма точно плавится, переливаясь огнями. Как лава при извержении вулканов Йинд-Тхир. Как ледники горной страны Ненэрхар, озаренные восходящим солнцем. Тонкой работы зажимы на многочисленных косах украшены самоцветами, бросающими снопы разноцветных искр. Раскосые, совершенной формы глаза Т’нерхмы обводит природная черная кайма, свойство редкостной красоты, знак звенящей чистоты крови.
Во второй раз людям не потребовалось пугать х’манков до расслабления внутренностей. Достаточно было пощекотать им брюха, поиграть мышцами, прорвав спешно выстроенную червями оборону, чтобы предсмертная ярость вновь полыхнула в вялых сердцах. У х’манка всего одно сердце, лишь одно, поэтому х’манку не хватает сил для накала чувств, достойного воина.
Хорошо бы для сражения за Айар им достало злобы и гнева. Пора начинать праздник.
Глава восьмая. Райские птицы
Нитокрис остановилась, поднялась на задние лапы, задрала голову. Лилен, умостившаяся на любимой ветке, протянула руку. Только ей дозволенное святотатство – гладить по носу Великую Мать.
Броня была гладкой, точно отполированная, и теплой.
«Я рожу новую женщину», – хлынули сквозь пальцы Лилен неспешные, величавые мысли, окрашенные благосклонностью. Нукты-самки умели думать на человеческий манер, словами, намного лучше, чем самцы, но с людьми общались меньше. Нитокрис и ее сестрам не свойственно было выдерживать паузы или начинать издалека.
«Ее имя будет Джанарна. Некоторое время так звали твою мать. Это подходящее имя».
– Спасибо, Нитокрис, – прошептала Лилен.
Женщины-драконы живут долго… столетия.
«Я ничего не делаю для тебя. Это имя нравится мне».
Лилен ощущала недовольство Нитокрис. Старшая досадовала, что не может ничего сделать для названых сородичей. Убитый маленький мужчина приходился ей другом и собеседником, убитая содеяла много достойного, их дочь слишком юна и несмышлена для хорошего мщения.
«Как мне отомстить, Нитокрис? – Лилен развела руками. – Кому?.. Что бы ты сделала на моем месте?»
«Я бы родила много сыновей, – бронированная морда опустилась к земле, хищно покачиваясь, страшный хвост описал размашистый полукруг. – Много. Я бы сделала так, что им не потребовались бы ни радость охоты, ни интересные истории, ни зачатие новой жизни. Только убийство. Такие сыновья растут очень быстро. Они бы выросли, они бы нашли и отомстили».
«Мы так не можем, Нитокрис».
Досада Старшей полыхнула языком пламени.
«Я знаю».
– А зачем новая женщина? – спросила Лилен. Ей не хотелось сейчас думать об убийствах и мести. – Из-за того, что будет новое место для гнезд?
Маленькие думающие существа имели слабость думать, что разводят больших думающих существ для своих целей. Великая Мать, позабавившись, простила бы слово «питомник» и Лилен; у той просто язык не поворачивался говорить такое, видя Старейшину.
Нитокрис наскучило говорить словами, и девушка охотно окунулась в волну образов, эмоций и пред-мыслей. Великая Мать одобряла распространение сородичей, появление новых прайдов. Давно пора было заняться этим, а не коснеть в уюте жаркого приморья. Но сама она не хотела и не могла покидать область своей власти, а прочие матери слишком привыкли к этой земле. Переселиться выразили согласие две юницы, сверстницы Лили Марлен, еще не высидевшие ни одной кладки, да Ития, годами ненамного превосходящая их. Она в детстве привыкла к прохладе и прослышала, что на новом мире холоднее, чем здесь.
«Не везде, – подумала ей Лилен. – Там тоже есть места, где жарко».
Но Ития желает другого. И ей самой доведется стать Старейшиной, чтобы решать.
По этому поводу Нитокрис испытывала двойственные чувства. Ей не нравилось, что сущая девчонка станет равной ей, но она вспоминала себя, и не могла не радоваться схожести мыслей, той же властности, той же надменности материнства. Иддвелга и Чимурен, юницы, тоже чуяли это и признавали в Итии Старшую.
По стволу вскарабкался Дельта и уселся рядом с девушкой. Он предвкушал переселение, новую еду и новую охоту. Много свободного пространства. Ития, его супруга, решит родить много детей, так много, что будет совокупляться со всеми мужьями прайда.
Лилен засмеялась и пихнула его в бок кулаком. Дельта полушутливо зашипел.
«Кто станет говорить с ними? – подумала она для себя, не для нукт. – Я же не смогу, если буду сниматься…» До крайности неприятно было представлять, как ее настоятельно попросят. Кроме нее некому. Где он, тот, с кем согласны говорить матери прайдов? На свете и в лучшие времена отыскивалось всего пять-семь человек мастеров.
А на кого рассчитывали папа и Игорь, когда договаривались? Уж точно не на Лилен. И Игорь вряд ли собирался улететь насовсем на свой Урал, оставив папу единственным мастером.
Все это тревожило.
Нужно было пойти и обсудить с дядей Игорем не только это, но и кучу других вещей. Запрос на получение индикарты Урала давно выслали, но ответ еще не пришел. Семитерране волокиты не любили, у них все делалось быстро или не делалось вообще, и потому у Лилен на душе скребли кошки. Конечно, слова Игоря и Анжелы имели вес, но обычно поручителей требовалось больше, а Майк еще сам не закончил с оформлением. А вдруг что-то случилось? Изменились правила? Лилен не сомневалась, что легко сдаст экзамен по языку – кто знает, что семитерране спросят на психологическом тестировании?..
Пойти и поговорить, все выяснить – чего проще. Но там бродит Чигракова, со своим бархатным взглядом, цепким и изучающим, с плавными движениями сытой львицы. Лилен порой казалось, что Таис любит женщин и просто хочет ее, но интерес семитерранки меньше всего походил на вожделение.
Чего ей нужно?
Лилен не боялась. Никогда не замечала за собой трусости. Тем более нечего было бояться у себя дома, в питомнике. Что, кроме орбитальной бомбардировки, может угрожать мастеру, окруженному драконами?..
…Чигракова знает, что.
Обещала сказать – но, закончив допрос, тут же ушла составлять какие-то документы. Отчет, наверное… И словно забыла о существовании Лилен.
«Лакуна в мульти-поле», – подумала девушка и попыталась представить, как это.
Ей подсказали.
Гигантская, всеобъемлющая, захлестывающая землю и небо от горизонта до горизонта психоэнергетическая волна поднялась и стала. Скрывшаяся за нею Нитокрис издала глухой рык, похожий на отдаленный гром.
Волна не была мыслью. Ощущения, впечатления, данные всех рецепторов нукты, от привычного зрения до таких чувств, которым люди не имели названий – все это переменялось, обновлялось, двигалось, все это было жизнью и не имело конца.
А потом явилось ничто: бьющиеся, пульсирующие живые волны распались, как гнилая ткань. Возник провал. Пустота. Она продержалась некоторое время и ушла, не выдержав соперничества с буйством жизни, но ужас ОТСУТСТВИЯ таял долго, отдаваясь колотьем в груди.
«Лакуна, – повторила Нитокрис, раздумчиво, не торопясь. – Словами говорится так? Я запомню».
Лилен сглотнула. Дельта вытянул хвост за ее спиной, заподозрив, что мягкокожая женщина ухитрится упасть с ветки. Та оперлась на угловатое черное плечо. Нитокрис смотрела снизу.
«Отчего такое бывает?»
Великая Мать не знала.
«А Таис говорит, что знает», – не удержалась Лилен.
Морда нуктихи медленно поднялась ближе.
«Мягкокожие бывают разных пород. С иными можно поговорить. Иные этого не заслуживают. Иные разговаривать не способны. Эта новая женщина издалека – она похожа на тебя».
– Что?! – вот уж такого Лилен не ожидала услышать. С виду маленькие мягкокожие существа для нукт были настолько же одинаковыми, как нукты – для людей. Драконам приходилось учиться замечать цвет волос и кожи. Навряд ли Нитокрис имела в виду, что они с Таисией обе светловолосы – но больше у них не было ничего общего.
Мысли Старшей окрасились чем-то похожим на смех.
«Как среди мужчин выбираешь первого мужа? Как среди мягкокожих выбираешь собеседника? Не всякий пригоден».
Лилен подалась вперед, рискуя свалиться.
«Таисия – мастер?!»
Нет. Она не собеседница никому.
«Но если?..»
Возможно. Приди она юной в Джеймсон, с мечтой найти спутника из числа детей Нитокрис, и к ней бы вышел славный острозубый мужчина, умеющий защищать. Возможно…
Пытаясь разобраться в теряющих оформленность мыслях нуктихи, Лилен потерла виски. Встряхнулась. Нахмурилась.
Нитокрис думала: новая женщина сказала смущающие слова. Мягкокожая, прибывшая издалека, не походит на прочих. И может знать то, чего не знает она, Великая Мать.
– Не нравится мне этот текст… – самоуглубленно пел Майк, не поднимая взгляда от электронной бумаги. – Не нравится мне этот текст…
Лилен постояла в дверях, глядя, как режиссер сдувает падающие на нос пряди. Подумала, что Макферсону дали новую игрушку. Вот он сидит, вертит ее так и эдак, как дитя малое, и ничего больше его не волнует. Была старая игрушка, детектив с двойным убийством – надоела. Бросил, не доиграв…
Все-таки не в ушах дело. Не во внешности.
Творческий человек, да…
– А где дядя Игорь? – спросила Лилен. Вопрос пришлось повторить, громче и отчетливее, потому что Майк не сразу осознал присутствие в комнате кого-то нового.
– Втроем уехали в поселок. То есть оба Мариненко и местра Чигракова.
– Зачем? – она больше подумала вслух, чем спросила, но Майк неожиданно оказался в курсе.
– Пока единственная зацепка – экраноплан, про который ты вспомнила, – сказал он, осторожно потирая уставшие от работы глаза. – Его пытаются идентифицировать. Сначала местер Игорь просто позвонил, и ему ответили, что сканеры ничего не записали. Никакого экраноплана не было. Но местра Анжела заподозрила, что в полиции что-то знают и боятся. И, может быть, при личном разговоре скажут. Затереть записи-то – плевое дело…
Лилен поскребла ногтем дверной косяк. На душе стало легче. И Майку не надоело искать разгадку, и жутковатая Таис действует.
«Она – добьется».
Если Таисии Чиграковой что-то потребуется узнать… уж на что сама Лилен нервно устойчива, а противиться не смогла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Убийство станет деянием чести, когда, в агонии собирая все силы, добыча с неведомой прежде яростью рванется к твоему горлу.
Так люди раздразнили ничтожных х’манков.
Впору в манере лаэкно назвать «второе лезвие» Т’нерхмы Атк-Этлаэком, Мастером игр.
Х’манки сумели отбросить от своего зловонного логовища «Кхимрай Х’йарну», прекрасный «одаряющий смертью» В’йагхры аи Тхаррги. Звездная система х’манков оказалась набита оружием до последней степени. Пусть оружием примитивным, слабым, смешным; но едва не с каждого камня, кружащего подле желтого карлика х’манков, поднялось по ракете. Сопровождение «Х’йарны» выбили почти целиком.
Люди хохотали, одобряя. Кто мог помыслить, что мягкотелые настолько воинственны? Это развлекало.
Потом показал зубы сам Хманкан.
Весь Ареал людей от восторга вспорол ладони когтями, любуясь, как огрызаются х’манки. Ар-ха! Не только недоброжелатели, но и друзья подзуживали В’йагхру, брата Р’харты, говоря, что не следует дразнить ирхпа, если не можешь с ним справиться. В это время «Кхимрай Х’йарна» уже не в состоянии был атаковать снова… В’йагхра, придя в неистовство, вознамерился разбить «одаряющий» о поверхность Х’манкана, уничтожив тем самым миллиарды копошащихся х’манков и бесповоротно погубив биосферу планеты. На этом война бы окончилась. У х’манков нет и не было колоний, с которых можно нанести хороший удар.
Р’харта отозвал брата.
Хманкан уцелел, а х’манков охватило боевое безумие.
Теперь они горят жаждой убийств и побед, они рвутся большой стаей к Айар, уже вновь именуя ее Третьей Террой. Мягкопалые собрали последние силы, они алчут перекусить врагу горло, и теперь, наконец, эта война становится воистину прекрасным занятием, торжественным обрядом, угодным наставникам, вождям и богам. Р’харта решил, что пора встретиться с тварями в истине. Возможно, что после сражения, когда х’манков уничтожат, даже матери пожелают прибыть на Айар и жить на ней.
Ррит Айар – лишь одна из окраин, даже не провинция, просто свободное место. Айар хороша, богата жизнью, здесь можно растить детей: для каждого возраста, от годовалых карапузов до подростков, готовых к инициации, найдется подходящая дичь. Но Айар слишком далека от Кадары. У людей достаточно обжитых планет. Даже учитывая всю присущую им, хищникам, неуживчивость, в Айар нет спешной надобности.
Но смочить этот мир кровью врага – прекрасно.
Меркнут узоры, нанесенные на стенные панели кровью ящеров хехрту. Мониторы словно уснули, все значения стабильны, меняется лишь положение корабля в пространстве… Командный пункт «Йиррма Ш’райры» заливает свет, и в этом сиянии священное ожерелье командарма точно плавится, переливаясь огнями. Как лава при извержении вулканов Йинд-Тхир. Как ледники горной страны Ненэрхар, озаренные восходящим солнцем. Тонкой работы зажимы на многочисленных косах украшены самоцветами, бросающими снопы разноцветных искр. Раскосые, совершенной формы глаза Т’нерхмы обводит природная черная кайма, свойство редкостной красоты, знак звенящей чистоты крови.
Во второй раз людям не потребовалось пугать х’манков до расслабления внутренностей. Достаточно было пощекотать им брюха, поиграть мышцами, прорвав спешно выстроенную червями оборону, чтобы предсмертная ярость вновь полыхнула в вялых сердцах. У х’манка всего одно сердце, лишь одно, поэтому х’манку не хватает сил для накала чувств, достойного воина.
Хорошо бы для сражения за Айар им достало злобы и гнева. Пора начинать праздник.
Глава восьмая. Райские птицы
Нитокрис остановилась, поднялась на задние лапы, задрала голову. Лилен, умостившаяся на любимой ветке, протянула руку. Только ей дозволенное святотатство – гладить по носу Великую Мать.
Броня была гладкой, точно отполированная, и теплой.
«Я рожу новую женщину», – хлынули сквозь пальцы Лилен неспешные, величавые мысли, окрашенные благосклонностью. Нукты-самки умели думать на человеческий манер, словами, намного лучше, чем самцы, но с людьми общались меньше. Нитокрис и ее сестрам не свойственно было выдерживать паузы или начинать издалека.
«Ее имя будет Джанарна. Некоторое время так звали твою мать. Это подходящее имя».
– Спасибо, Нитокрис, – прошептала Лилен.
Женщины-драконы живут долго… столетия.
«Я ничего не делаю для тебя. Это имя нравится мне».
Лилен ощущала недовольство Нитокрис. Старшая досадовала, что не может ничего сделать для названых сородичей. Убитый маленький мужчина приходился ей другом и собеседником, убитая содеяла много достойного, их дочь слишком юна и несмышлена для хорошего мщения.
«Как мне отомстить, Нитокрис? – Лилен развела руками. – Кому?.. Что бы ты сделала на моем месте?»
«Я бы родила много сыновей, – бронированная морда опустилась к земле, хищно покачиваясь, страшный хвост описал размашистый полукруг. – Много. Я бы сделала так, что им не потребовались бы ни радость охоты, ни интересные истории, ни зачатие новой жизни. Только убийство. Такие сыновья растут очень быстро. Они бы выросли, они бы нашли и отомстили».
«Мы так не можем, Нитокрис».
Досада Старшей полыхнула языком пламени.
«Я знаю».
– А зачем новая женщина? – спросила Лилен. Ей не хотелось сейчас думать об убийствах и мести. – Из-за того, что будет новое место для гнезд?
Маленькие думающие существа имели слабость думать, что разводят больших думающих существ для своих целей. Великая Мать, позабавившись, простила бы слово «питомник» и Лилен; у той просто язык не поворачивался говорить такое, видя Старейшину.
Нитокрис наскучило говорить словами, и девушка охотно окунулась в волну образов, эмоций и пред-мыслей. Великая Мать одобряла распространение сородичей, появление новых прайдов. Давно пора было заняться этим, а не коснеть в уюте жаркого приморья. Но сама она не хотела и не могла покидать область своей власти, а прочие матери слишком привыкли к этой земле. Переселиться выразили согласие две юницы, сверстницы Лили Марлен, еще не высидевшие ни одной кладки, да Ития, годами ненамного превосходящая их. Она в детстве привыкла к прохладе и прослышала, что на новом мире холоднее, чем здесь.
«Не везде, – подумала ей Лилен. – Там тоже есть места, где жарко».
Но Ития желает другого. И ей самой доведется стать Старейшиной, чтобы решать.
По этому поводу Нитокрис испытывала двойственные чувства. Ей не нравилось, что сущая девчонка станет равной ей, но она вспоминала себя, и не могла не радоваться схожести мыслей, той же властности, той же надменности материнства. Иддвелга и Чимурен, юницы, тоже чуяли это и признавали в Итии Старшую.
По стволу вскарабкался Дельта и уселся рядом с девушкой. Он предвкушал переселение, новую еду и новую охоту. Много свободного пространства. Ития, его супруга, решит родить много детей, так много, что будет совокупляться со всеми мужьями прайда.
Лилен засмеялась и пихнула его в бок кулаком. Дельта полушутливо зашипел.
«Кто станет говорить с ними? – подумала она для себя, не для нукт. – Я же не смогу, если буду сниматься…» До крайности неприятно было представлять, как ее настоятельно попросят. Кроме нее некому. Где он, тот, с кем согласны говорить матери прайдов? На свете и в лучшие времена отыскивалось всего пять-семь человек мастеров.
А на кого рассчитывали папа и Игорь, когда договаривались? Уж точно не на Лилен. И Игорь вряд ли собирался улететь насовсем на свой Урал, оставив папу единственным мастером.
Все это тревожило.
Нужно было пойти и обсудить с дядей Игорем не только это, но и кучу других вещей. Запрос на получение индикарты Урала давно выслали, но ответ еще не пришел. Семитерране волокиты не любили, у них все делалось быстро или не делалось вообще, и потому у Лилен на душе скребли кошки. Конечно, слова Игоря и Анжелы имели вес, но обычно поручителей требовалось больше, а Майк еще сам не закончил с оформлением. А вдруг что-то случилось? Изменились правила? Лилен не сомневалась, что легко сдаст экзамен по языку – кто знает, что семитерране спросят на психологическом тестировании?..
Пойти и поговорить, все выяснить – чего проще. Но там бродит Чигракова, со своим бархатным взглядом, цепким и изучающим, с плавными движениями сытой львицы. Лилен порой казалось, что Таис любит женщин и просто хочет ее, но интерес семитерранки меньше всего походил на вожделение.
Чего ей нужно?
Лилен не боялась. Никогда не замечала за собой трусости. Тем более нечего было бояться у себя дома, в питомнике. Что, кроме орбитальной бомбардировки, может угрожать мастеру, окруженному драконами?..
…Чигракова знает, что.
Обещала сказать – но, закончив допрос, тут же ушла составлять какие-то документы. Отчет, наверное… И словно забыла о существовании Лилен.
«Лакуна в мульти-поле», – подумала девушка и попыталась представить, как это.
Ей подсказали.
Гигантская, всеобъемлющая, захлестывающая землю и небо от горизонта до горизонта психоэнергетическая волна поднялась и стала. Скрывшаяся за нею Нитокрис издала глухой рык, похожий на отдаленный гром.
Волна не была мыслью. Ощущения, впечатления, данные всех рецепторов нукты, от привычного зрения до таких чувств, которым люди не имели названий – все это переменялось, обновлялось, двигалось, все это было жизнью и не имело конца.
А потом явилось ничто: бьющиеся, пульсирующие живые волны распались, как гнилая ткань. Возник провал. Пустота. Она продержалась некоторое время и ушла, не выдержав соперничества с буйством жизни, но ужас ОТСУТСТВИЯ таял долго, отдаваясь колотьем в груди.
«Лакуна, – повторила Нитокрис, раздумчиво, не торопясь. – Словами говорится так? Я запомню».
Лилен сглотнула. Дельта вытянул хвост за ее спиной, заподозрив, что мягкокожая женщина ухитрится упасть с ветки. Та оперлась на угловатое черное плечо. Нитокрис смотрела снизу.
«Отчего такое бывает?»
Великая Мать не знала.
«А Таис говорит, что знает», – не удержалась Лилен.
Морда нуктихи медленно поднялась ближе.
«Мягкокожие бывают разных пород. С иными можно поговорить. Иные этого не заслуживают. Иные разговаривать не способны. Эта новая женщина издалека – она похожа на тебя».
– Что?! – вот уж такого Лилен не ожидала услышать. С виду маленькие мягкокожие существа для нукт были настолько же одинаковыми, как нукты – для людей. Драконам приходилось учиться замечать цвет волос и кожи. Навряд ли Нитокрис имела в виду, что они с Таисией обе светловолосы – но больше у них не было ничего общего.
Мысли Старшей окрасились чем-то похожим на смех.
«Как среди мужчин выбираешь первого мужа? Как среди мягкокожих выбираешь собеседника? Не всякий пригоден».
Лилен подалась вперед, рискуя свалиться.
«Таисия – мастер?!»
Нет. Она не собеседница никому.
«Но если?..»
Возможно. Приди она юной в Джеймсон, с мечтой найти спутника из числа детей Нитокрис, и к ней бы вышел славный острозубый мужчина, умеющий защищать. Возможно…
Пытаясь разобраться в теряющих оформленность мыслях нуктихи, Лилен потерла виски. Встряхнулась. Нахмурилась.
Нитокрис думала: новая женщина сказала смущающие слова. Мягкокожая, прибывшая издалека, не походит на прочих. И может знать то, чего не знает она, Великая Мать.
– Не нравится мне этот текст… – самоуглубленно пел Майк, не поднимая взгляда от электронной бумаги. – Не нравится мне этот текст…
Лилен постояла в дверях, глядя, как режиссер сдувает падающие на нос пряди. Подумала, что Макферсону дали новую игрушку. Вот он сидит, вертит ее так и эдак, как дитя малое, и ничего больше его не волнует. Была старая игрушка, детектив с двойным убийством – надоела. Бросил, не доиграв…
Все-таки не в ушах дело. Не во внешности.
Творческий человек, да…
– А где дядя Игорь? – спросила Лилен. Вопрос пришлось повторить, громче и отчетливее, потому что Майк не сразу осознал присутствие в комнате кого-то нового.
– Втроем уехали в поселок. То есть оба Мариненко и местра Чигракова.
– Зачем? – она больше подумала вслух, чем спросила, но Майк неожиданно оказался в курсе.
– Пока единственная зацепка – экраноплан, про который ты вспомнила, – сказал он, осторожно потирая уставшие от работы глаза. – Его пытаются идентифицировать. Сначала местер Игорь просто позвонил, и ему ответили, что сканеры ничего не записали. Никакого экраноплана не было. Но местра Анжела заподозрила, что в полиции что-то знают и боятся. И, может быть, при личном разговоре скажут. Затереть записи-то – плевое дело…
Лилен поскребла ногтем дверной косяк. На душе стало легче. И Майку не надоело искать разгадку, и жутковатая Таис действует.
«Она – добьется».
Если Таисии Чиграковой что-то потребуется узнать… уж на что сама Лилен нервно устойчива, а противиться не смогла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73