Молча, глядя исподлобья, глухо сопя.
Горилла – на тигра.
Воин замахнулся, намечая очередную жертву, еще один череп в ожерелье, еще кусок живого мяса, обреченный стать мертвым…
…х’манк, отмеченный следами человеческих когтей, сумел уклониться.
И второй раз.
И третий, отступая, приплясывая на месте, оскалив мелкие плоские зубы травоядной твари.
М’йандра удивился. Один промах он еще мог допустить, но такое уже выходило за всякие рамки. Не размышляя долго, он прыгнул, распяливая губы, откидывая челюсть для удара клыками: умелый в бою х’манк заслуживал благородной смерти.
М’йандра промахнулся.
Упал, врезавшись грудью в поваленное дерево, к которому только что так удачно был притиснут мягкопалый. Взревел в бешенстве, подхватываясь на ноги, вскочил на ствол, пригнулся к нему в прыжковом упоре. Х’манк был рядом, в ноздри так и бил его теплый, молочный, тошнотворно-младенческий запах… рядом. Но вне поля зрения.
Окрест раскидывались трупы х’манков в тех позах, в каких смерть заставала тварей.
Он, поистине, достойно почтил обильным кровопролитием Великую женщину. Изрядно порадовал Ймерх Цйирхту, вождя богов, веселой охотой. Пусть сражение в ледяных безднах красавец Т’нерхма некрасиво уступил смешному толстому Луговскому, но здесь люди вдосталь попраздновали войну. Множество копошившихся х’манков убито.
И не постыдно будет прийти к воротам дома Сеайши, что дает пристанище Цйирхте и богам-воинам. Туда, в родовой дом, нельзя ступать с миром без положенного честью зова, и без положенного честью вызова – с войной. М’йандра услышит зов и войдет, и сядет за стол, гордясь косами и украшениями, и богиня позовет его для совокупления…
…косы М’йандры, его воинскую гордость, сгреб в руку ничтожный х’манк. Натужно крякнул. Маленькие глаза вытаращились на человека, шрамы, рассекавшие плоское рыло, налились кровью. Круглые зрачки х’манка почти исчезали в пламени радужки, лучащейся серо-голубым, как звезда этой злосчастной планеты. М’йандра, не понимая, что происходит, вздыбил гриву и наставил уши в предельном изумлении. Неуверенно зарычал.
Над ним взлетел человеческий священный нож, покрытый всеми должными насечками клана, матери, отца, наставника, возлюбленного, боевых заслуг, в последний миг М’йандра успел прочитать их, успел в величайшем изумлении понять, что знал этого человека…
– Мля, – сказал Лакки.
Сел – свалился – рядом с трупом на взрытую землю, прямо в лужу кипящей черной крови ррит. Попытался вытереть пот, но только размазал по роже грязь.
Такое он вытворял редко. Даже во время битвы за Третью Терру, во время абордажа – не случилось надобности. С тех пор, как на вооружение поступили «нукты», надобность вообще возникала редко. Драконы так и так сражались лучше боевых зайцев.
Лакки покосился на убитого врага.
Броня ррит держит пулю. Автоматную очередь в упор держит. У этого броня была шикарная, небось от их звериного кутюрье, со сплошной чеканкой – странный дикий орнамент, не похожий ни на какие земные, на груди инкрустация – какие-то переплетенные стебли и семиконечные звезды.
Джек долго сидел. По ощущениям – долго; пройти могло и десять минут, и пара часов. Он успел задремать и проснуться; увидеть, что кровь перестала течь, начала остывать. Сплюнуть, потому что штаны промокли насквозь и черный пигмент на всех важных местах не оттереть еще с месяц…
Потом пришел в себя Крайс. Встал и, кряхтя, подковылял к Джеку. Посмотрел на труп. Потом на Лакки. Снова на мертвого ррит. Ничего не сказал, сел наземь, глухо ухнув от боли. Стал обирать украшения из костей.
Счастливчик, задрав голову, смотрел в жемчужное, слепое терранское небо. Кругом, переливчато шелестя, веяла бирюза.
Шон, мертвый, с развороченной шеей.
Безголовое тело, на запястье – браслет из вишневых косточек: это девушка подарила рядовому Янгу на счастье.
Уоррен. Мики. Ник.
Там, дальше…
Все лицо и кожу груди дергал мучительный, не поддающийся контролю тик.
«Requiem aeternam dona eis… dona nobis… amici… Domine».
…Рыжекудрая, пышноволосая женщина клонит лицо в молитве, складывает ладони. Гремит орган – так, что вибрирует обшарпанная скамья. Кэтри Лэнгсон никогда не могла зачесаться так гладко, как хотела, и солнечный пух окружал ее голову, точно ангельский нимб.
Так же светились ее волосы, когда лежала она на веранде, и трепал их ветер номерной колонии DHL-00/4. От смерти мать помолодела. Ангел Леонардо с мраморной кожей, с обрубками вместо рук…
Лакки зажмурился. Снова вытаращил глаза.
Выдохнул.
Уставился в небо.
Что-то было не так. Их осталось двое из двадцати, и это само по себе было настолько не так, что для прочих соображений не хватало оперативной памяти. Поэтому Лакки потребовалось время, чтобы осознать.
А где, собственно, нукта?
И Венди?
– Венди, – вслух пробормотал Лакки. – Венди – это, то есть, Гвендолен…
Он сидел на крыше того самого центра, куда не дошел его взвод. Счастливчика можно было наречь таковым во второй раз. Или в третий. Или еще в какой. Он не считал. Наверное, Птица до сих пор думала о нем. Лучше б не думала, трудно, что ли, его забыть…
Ифе.
Она сейчас, наверное, на тяжелом крейсере, на «AncientSun». Сидит в медотсеке, белом, стерильном, или в каютке своей, опрятной и тихой. Что-то делает. Может, поет. Просто песню поет, или кому кличет что… адмиралу Луговскому. Кораблю «Древнее Солнце». Первому ударному флоту.
А может, и нет.
Шел ежесуточный сеанс галактической связи. Ксенолог майор Хольм отправлял командованию мобильной армии отчет о происшествиях. Доставлялись новости, приказы, рабочая информация. Разрешалось послать письмо или запрос. Джек и посылал. Командир десантного взвода космических войск вне зависимости от звания имел красный маркер, некоторые дополнительные права доступа. Их могло хватить на предоставление полного досье экстрим-команды, погибшей в ходе операции по зачистке территорий, прилегающих к научно-исследовательскому центру «Биопластик» на Третьей Терре.
Досье на экстрим-команды составлялись недифференцированные. Результаты поведенческого тестирования человека и биологического оружия – в одной шкале. Местра Джайалалитха рассказала. Джек не имел проблем ни с дикцией, ни с памятью, потому звучной кличкой Кесумы не пользовался.
Пришел ответ.
«В составе части 39476S (космическая пехота) Гвендолен Вильямс не служила. Возможно, допущена ошибка. Предлагаем варианты…»
Джек сидел, тупо перечитывая строчки.
– Это ж откуда она вылезла? – спросил он вслух.
Сложил браслетник, нацепил на запястье.
Надо было выяснить, раз уж взялся. И он пошел искать Кесси Джай.
…ррит было даже не двое.
Трое.
Конечно, теперь можно было костерить Хольма, что не предупредил и не рассказал, или себя костерить, что поверили Свену как святому писанию, или желать смерти тем ксенологам, что составляли психологический портрет чужой расы и потом учили Свена… Ррит – хищники-одиночки; на Терре остались приверженцы древней чести, желавшие порадовать богов достойными смертями; они собирались пользоваться почти исключительно холодным оружием. Все так.
Ррит прежде всего разумные существа. Это раз.
И два – охота на них с нуктой получалась порезультативней охоты с «крыс». И значит, попадала в категорию «крайнего случая».
Они переняли тактику мерзких х’манков. Многокосый, убитый Лакки, играл ту же роль, что все его жертвы – роль приманки, отвлекающего фактора. Вместо дракона у ррит была снятая с чри-аххара пушка.
Из этих пушек по звездолетам стреляют. Драгоценные терранские джунгли выжгло на метр вглубь почвы, а каков был радиус поражения поверх, Лакки интересовало мало.
Ничего не осталось.
Похоронят одно досье.
Рыжая-рыжая, стерва бесстыжая, и дракон у тебя был настоящий мужик… в абордажном бою на борту рритской се-ренкхры уцелели, чтобы лечь в цветущем лесу.
Красивая была, Венди.
Внизу, в холле центрального корпуса, отведенном под общую комнату, диктор зачитывал новостную сводку. Кто-то, похоже, заказал архив вчерашнего военного радио и запустил его. Кесума сидела в полуразвалившемся, еще со старых времен оставшемся кресле, устроив ноги на хребте Джеки, который лениво растянулся по полу всеми четырьмя метрами. Слушала, подперев кулаком подбородок. Звук шел из динамиков ее же браслетника на соседнем кресле. По лицу видно было, что операторша думает о своем.
– Привет, – сказал Джек. Смуглянка подняла глаза. Он изложил вопрос, и Кесси кривовато усмехнулась.
– Ты какое имя запрашивал?
– Гвендолен Вильямс.
– Ее звали Арвен. – Экстрим-оператор помолчала. – Арвен Вильямс. Она не любила свое имя. Говорила, родители были идиоты. Вот только померли, и теперь она в память о них не может его поменять…
– А-а, – сказал Лакки.
Диктор умолк. Оптимистичная девица-ведущая озвучила какой-то скетч, а потом началась музыка. Гитарные аккорды. Вступление к песне.
Вот и кончилась война,
Отдышись.
Пусть другие вместо нас
Будут жить.
И хотел бы сдаться в плен –
Не возьмут.
Приказали на Земле,
Ляжем тут.
В голове у дурака щель,
приходили сквозь нее сны,
и в дурацких снах вообще
никакой не случалось войны…
Голос был знакомым до боли. Вернее, Лэнгсон уже узнал его, но что-то мешало произнести имя даже мысленно. Стена какая-то в голове. Забор. Блок.
Интересное кино,
страшный сон…
Станет тихо и темно,
вот и все.
Нам в одном не повезло:
не узнать,
для победы ли пришлось
умирать…
– Это кто поет? – спросил Джек, уставившись в одну точку.
– А ты раньше не слышал? – удивилась Кесума. – Ифе Никас.
Бедняга О’Доннелл третьи сутки был на нервах. Дергался на своих нервах, как марионетка на нитях неумелого кукловода. Жалко было смотреть. Капитан Морески пытался успокаивать, но увещания и взыскания выходили одинаково безрезультатны.
Алек выразительно косился на Маунга, зная за тем способность одним взглядом приводить окружающих в чувство. Увы, Кхин решил оставить это свое хобби.
Карма Патрика состояла в том, чтобы испытывать страх. Почему первый пилот должен был вмешиваться?
Маунг сидел, расслабившись, положив руки на край пульта. Уже двое суток идам не появлялся на его мониторе; монитор больше не требовался, азиат созерцал божество внутренним взором. Колесо сансары вращалось вместе с Галактикой, широкий обод нес искру Солнца. Порождением демона Мары, врага всех идущих к нирване, выныривал из вечной тьмы «Ймерх Ц’йирхта» – cын свирепой Кадары, флагманский корабль Р’харты аи Тхаррги, главнокомандующего рритских войск и верховного вождя мужчин.
Маунг Маунг находил иронию в том, что сходство природных условий порождало сходство пантеонов. Безусловно, вождь рритских мужских богов Ц’йирхта был богом грома и молнии, и в этом качестве напоминал Зевса и Индру. Интересно, верно, было бы поговорить об этом с учеными Кадары… хотя все ученые ррит были воинами, ибо все ррит были воинами; и вряд ли кто-то нашел бы занятными верования мягкопалых червей, а сходство с собственными легендами оскорбило бы их.
Ррит Иррьенкха, Вторая Терра впереди огибала родное солнце.
Два «Тодесстерна», «Древнее Солнце» и «Ямамото Исуроку», окруженные кораблями сопровождения, шли навстречу флотам Кадары. Третий крейсер, «Калифорния», находился на расстоянии двух недель пути, возглавлял Второй флот.
Сражение за Айар Р’харта отдал своему командарму; и тот отдал Айар адмиралу Земли. Это до такой степени не укладывалось в прочную и логичную картину мира ррит, что те с трудом верили в поражение. Но все же теперь для них окончился сказочный праздник кровопролития, началась война, и величайший военачальник Кадары шел почтить х’манка-победителя, убив его.
Флот второй час сбрасывал скорость. «Миннесота», занимавшая место в «хвосте кометы» за «Древним Солнцем», отходила на боевую позицию. Маунг Маунг вел ракетоносец в одиночку, позволяя Патрику насытиться размышлением, принять случившееся и успокоиться. Для него это было все еще важно.
Оставайся на судне медиком местра Никас, она бы его успокоила. Но местра Никас была далеко.
…Это случилось вчера.
Капитаны ракетоносцев получали сведения по предварительной расстановке сил. Морески и оба пилота были в рубке: все трое ждали, что придется менять курс. Связь барахлила, информационный пакет сначала не дошел, потом дошел наполовину, потом дошел с пропусками, Морески уже рычал и ругался не хуже Счастливчика Джека, а потом оказалось, что «Миннесота» идет практически точно на положенную позицию. Включить двигатели коррекции понадобится разве за четверть суток до часа Х.
Капитан выдохнул. Патрик разочарованно покривился: он рассчитывал заняться делом, тупо сидеть и пялиться на экран порядком поднадоело. Маунг чуть улыбнулся.
Морески развел руками. Встал. Сообщил, что местеры пилоты свободны, а он отправляется за пропущенным обедом.
Шагнул.
Отклеилась липкая лента, и пластмассовый «Миллениум Фалкон» упал на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73