– Думается, что не земляне.
– Почему?
– Уж очень глупо с их стороны. Я всерьез рассматривал вариант с лаэкно, даже отбрасывая Люнеманна. Что-то любезный Хейальтаэ недоговорил.
Кхин скептически поморщился.
– В общем, кто-то слева, – резюмировал Элия. – Я все думаю, чего этим добивались? На самом деле?
– Элик, тебя просто хотели убить, – подняла глаза Алентипална. – Я жизнь пела. Не удачу, не выгоду. Душа была не на месте, а из-за политики не случается у меня такого.
– Тишенька…
Триумвиры замолкли. В приоткрытых дверях мелькнула Лайсан, перехватила взгляд Алентипалны и скрылась. Стрелки на обвитых золотым плющом часах сошлись, показывая полдень, и перед двенадцатью ударами крохотные колокола прозвонили первые такты древней песни.
– Давайте сейчас обговорим, – предложил Элия. – На Терре пока разберемся, пока соберемся, да и по интеграции вопросов выше крыши.
– Хорошо, – бросил Кхин. – По порядку. Что с квазицитами? Проще всего задействовать армию. Если уж дошло дело до боевых кораблей…
– Какую армию? – мрачно процедил Борода. – Гарнизонный флот Третьей? Губернатор им не командует, нужна санкция министра колоний, с Земли, а он не даст. Земляне кровь из носу не признают, что браконьеры вообще есть в природе, а если есть, то доказывать, что для борьбы с ними нужна армия, дохлый номер. Требовать неподчинения, открытого перехода на нашу сторону немыслимо. Наши корабли туда бросать тоже немыслимо. С какой стати? Даже если с полной секретностью, все равно случатся какие-то утечки, и будет скандал.
– Рихард Ариец лет пять назад надрал хвост «Аткааласт». Какими силами? Яхтами своими, что ли? Его граждан убили, он должен отреагировать.
Они начали обсуждать подробности договора с Люнеманном, спорные моменты, юридические основания; Алентипална вернулась к своей салфетке.
«Лазурь не справится, – подумала она. – Данг-Сети нельзя лететь на Третью Терру. Нельзя было отзывать Флейту. Если бы Димочка!..»
Димочка словно котенок – «что мне нравится, то мое». Вещи ли, люди… и когда оказалось, что у его личной Лены есть свободная воля, это стало сокрушительным ударом для почти всемогущего звездного дитяти. Тройка распалась. «Тройка, – говорил Элик, – треугольник – это фигура, направленная вовне. Даже графически. Пока тройка действует, она эффективна. В покое, когда встает необходимость налаживать отношения внутри – начинаются проблемы. Модели нет! Мы-то взрослые люди, и то всякое случалось. А дети? Подростки? У них вдобавок гормоны играют… крыша едет!»
«Что с ним делать?» – удрученно спросила тогда Алентипална. «Аминазину ему прописать надо!» – внезапно заявил Элик и чему-то гулко расхохотался.
«Что такое аминазин?»
«Это такое древнее психофармакологическое средство, – чрезвычайно хитрым и ехидным голосом ответил Ценкович. – Оч-чень свирепое».
Бабушка улыбнулась, пряча конец нити в оконченном вязанье. Нити, нити… с браконьерской добычей квазицитов боролись, сколько существовала колония на Третьей Терре. Шли на ужасные по жестокости меры, распускали еще более ужасные слухи о том, что грозит попавшимся преступникам.
Бесполезно.
Слишком доходный бизнес.
Алентипална рукодельничала и думала о посторонних вещах, пока часть ее сознания, отойдя в тень, перебирала невидимые нити возможностей. Никак не отыскивалось нужной; может, ее и вовсе не существовало. Охотиться за квазицитами будут всегда, пока остается в людской натуре стремление к прибыли. Но люди с Дикого Порта получают лицензии, и местер Люнеманн – союзник Урала. Поставить заслон перед Землей…
Лайсан уже должна была принести чай. Бабушка покосилась в сторону коридора.
Вместо секретарши с подносом вошла Ниночка-Мультяшка. Осторожно проплыла по салону, поставила на стол чашки, молочник и сахарницу, а потом присела на корточки возле кресла Бабушки.
– Баба Тиша… – шепот.
– Да, Ниночка.
– А можно мне позвонить?
– Куда?… можно, конечно.
Мультяшка замялась.
– Я не в смысле домой, – она смущенно взъерошила кудри, – я Свете хотела. Ну, спросить, как они там…
– А разве Сережа не связался? – удивилась Бабушка. – Или Настя? Они должны были…
– Сережа до сих пор с шефом полиции разговаривает. А Анастис данные проверяет, которые он прислал.
«Ох, что-то не то творится», – подумала Алентипална.
– Звони, Ниночка… почему тебе разрешение-то нужно?
– Вдруг прослушивают? – исчезающе тихо предположила Мультяшка.
Нина, не последнего разбора Птица, но от природы пугливая и мнительная, очень боялась загадочного чужого корректора, о котором рассказывала Настя.
– Звони, – улыбнулась Бабушка. – Ничего нового ты не скажешь.
Ниночка скрылась. Алентипална еще немного посидела, сложив руки на коленях, потом встала и подошла к поглощенным беседой мужчинам.
– Ваня, – посоветовала она, облокотившись на спинку кресла Кхина, – оставь пока Третью.
Оба триумвира уставились на нее.
– Какой в списке первый пункт, Тишенька? – нарушил молчание Ценкович. Не было нужды удивляться, переспрашивать, уточнять; и возражать местре Надеждиной, ведущему специалисту, стал бы кто угодно, но только не собратья по триумвирату.
Алентипална прикрыла глаза.
– Его еще нет.
– Хорошо, – ответствовал Элия, оглаживая бороду. – Ждем, когда появится. Мнится мне, ждать недолго.
– Что ответим Нероцкому? – пробасил Батя из недр кресла, в котором, несмотря на рост и плечистость, утопал. – Жемчуг не смогла решить.
Бабушка опечалилась. Наверняка Данг-Сети видит выход так же ясно, как она сама. Ратна упрямо стоит на своем: пусть все важные решения принимает местра Надеждина, куратор Эрэс.
– Пусть он не волнуется, – Алентипална потеряла счет тому, сколько раз говорила это. – Все будет хорошо.
– Уже? – несколько недоуменно хмыкнул Кхин.
– Скоро. Ванечка, тут и петь ничего не надо. Все образуется само собой.
– Надо же… – голос Кхина ушел еще ниже, чем обычно, в густейшую октаву.
Местра Надеждина, сжав губы, смотрела в стену: однотонная дымчато-сиреневая отделка с эффектом глубины. Можно смотреть долго, как в туман, в воду, в небо. Сиреневые панели чередуются с белыми, источающими свет; и та из световых, что рядом с дверью, кажется, сейчас потухнет… «Сережа, ты бы не волновался», – успела подумать Алентипална, прежде чем взмыленный Джангиров без стука и извинений влетел в салон.
На маленьких энергетиках в Райском Саду горит не только одежда и обувь – горит, как хворост, личная электроника. Браслетные компьютеры приходится менять чуть ли не каждую неделю. Не устраивать же репрессии, лишая самого необходимого детей, виноватых лишь в том, что они сверхполноценники… Научатся контролировать себя – цены не будет. У Севера, помнится, камеры наблюдения со стометровки плавились.
– Иван Михалыч, – выдохнул Джангиров, пока Батя, скептически сопя, выбирался из кресла. – Терранские СБ-шники спрашивают, не отложить ли посадку на полчаса.
– Что у них там?
– Митинг. Несанкционированный. Возле терминала.
Ценкович длинно, художественно присвистнул.
– Разгонять собираются?
– Да. – Джангиров явно не знал, куда себя девать, и почти танцевал на месте, терзая пальцами ушки ремня.
– Подтверждения у нас просят? – продолжал стратегический ксенолог, пока собрат ворчал, что свистеть бы не надо, а то денег не будет.
– Ага, – неофициально закивал Сергей.
– А на какой предмет митинг? Бурная радость по поводу встречи, ансамбль песни и пляски? – Элия усмехался, и усмешка его была нехороша.
Алентипална зажмурилась: заныли виски. На ощупь стала пробираться к креслу. Батя вскочил, опередив рванувшегося к Бабушке Джангирова, подхватил ее, усадил на свое место.
– Сепаратисты, – мрачно отчитался Джангиров, мотнув стриженой головой. – За независимость колонии. С транспарантами типа «из огня да в полымя» и «тигры от волков не спасают». Типа Урал Земли ничуть не чище.
– Надо же, как романтично, – ехидствовал Борода. – Тигры польщены.
– Серега, ты с кем разговаривал, – вклинился Батя, – с губернатором или с безопасностью?
– С начальником охраны космопорта. Непосредственно сейчас периметр держит.
– Звони ему срочно. Чтоб не вздумал разгонять. Чтоб пальцем никого не тронули, в лучшем варианте – не приближались, даже вдали не маячили. Посадку можно отложить, можно не откладывать, главное – чтоб на космодроме организовались по срочной схеме. Вот вышли мы, в машины сели и улетели с охраной на полной скорости. Раз – и нету, понял? И пусть митингуют, сколько хотят.
– Губернатор в терминале торжественную встречу организовал. Журналисты…
Кхин вздохнул.
– Ну свяжи меня с ним… Погоди. Ты сейчас с безопасностью договорись, а я в рубку пойду, официально беседовать.
– Смотри, – окликнул Ценкович, – понапишут, что смелых вопросов свободной прессы боимся.
Батя хохотнул и вслед за Джангировым удалился, не сказав более ни слова.
Элия встал. Шагнул вперед, опустил сухую прохладную ладонь на лоб Алентипалны. Та подалась навстречу, жмурясь, чуть выгнувшись от удовольствия. Глянуть на Элика, никогда не скажешь, что амортизатор…
– Сережке, – сквозь зубы сказал Ценкович, – уши оборву. Взрослый мужик. Соображать должен. Куда прешь, если от тебя панели горят?..
– Я сама виновата, – возразила Бабушка, не поднимая веки. Улыбнулась краем рта. – Это мне на старости лет соображать пора…
– Ну-ну-ну.
– Спасибо, Эличка. Уже все прошло. А что Ваня хочет сделать?
– Поменять посадочное место. Объявить строго через пресс-секретаря, только аккредитованным. Губернатор сообразит, как пикетчиков задержать, а вменяемым журналистам я с удовольствием устрою конференцию… Вот, Тишенька, и последний камушек.
– Ты о чем? – Бабушка подалась вперед, бросила в чашку темный осколок тростникового сахара.
– Сепаратисты Терры-без-номера – притча во языцех… в определенных кругах. Лаэкно, к примеру, очень интересуются этой историей.
– Почему?
– На Терре-без-номера, – тоном университетского лектора проговорил Ценкович, – никогда не было сепаратистов. Тридцать лет назад вооруженные выступления подавлял спецназ с экстрим-операторами. Это факт. Но настоящего движения не было. С самого начала его активистам платила Земля.
Васильев стоял перед зеркалом и любовался собой.
Хоть как-то сходить за парня Синий Птиц мог, только одеваясь в стиле унисекс. В костюме с галстуком он выглядел как девушка, нарядившаяся в костюм с галстуком. Даже когда Димочка не жеманился нарочно, пластика у него оставалась совершенно немужской.
– Может, мне в какой-нибудь другой цвет перекраситься?.. – лениво протянул он, накручивая на палец снежно-белую прядь.
– Покрасься в голубой. Будешь девочка с голубыми волосами.
Птиц засмеялся. Шпилька Лилен ушла в «молоко».
– Ну, что ты так на меня смотришь, драконочка? – промурлыкал он. – Я люблю женщин во всех смыслах, в том числе женщину в себе.
Мысли о том, что заставляет симпатичную девочку Свету принимать димочкины ухаживания, приводили Лилен в тоску. Это ж как должно быть на душе паршиво, чтоб Синий Птиц парнем показался…
Несмотря на случившееся, оба корректора все равно собирались пойти разорять казино, отчего невообразимый Васильев и облачился в немыслимый, серебристый с голубым отливом, костюм. Снежного оттенка рубашка и перламутровый галстук с оттиснутыми серебром иероглифами. Крупный бриллиант блистал на булавке; уже сообразив кое-что насчет семитерранских зарплат, Лилен не сомневалась, что алмаз настоящий.
Это было слишком.
Впрочем, Димочка весь был – слишком.
«Он слишком яркий для особиста, – пришло Лилен в голову. – Слишком запоминающаяся внешность. Как ему позволяют? Неужели каждый раз вероятности корректирует, чтоб не запоминали? Или я чего-то не понимаю?..»
Таисия и Север уехали в космопорт, встречать своих «БББ». Тех, кажется, сопровождала вторая Чигракова, Анастасия. «Младшенькая моя», – с удовольствием сказала Таис. «БББ – это Бабушка, Батя и Борода, – смеясь, объяснял Шеверинский, пока собирался. – Не нарочно получилось. Случайно. Ну, в шутку. Клички…» Лилен теоретически подозревала, что самые главные особисты – это очень-очень высокопоставленные люди. Но выстроив несложную логическую цепочку и уразумев, что, кажется, премьер-министр Урала Иван Кхин – не кто иной, как безобидный Батя из райских баек, она все-таки несколько оторопела.
На лестнице показалась Света.
В маленьком черном платье она походила на коллекционную куклу. Только игрушечные ноги можно поставить на такие высокие каблуки, только на кукле драгоценности могут казаться такими тяжелыми, и такие большие глаза можно только нарисовать.
Димочка порывисто преклонил колено – безупречным движением танцора – и поднес к губам маленькую кисть.
– Вы ослепительны, местра Светлана, – тихо сказал он, глядя на нее снизу вверх. Кажется, голос Птица стал ниже тона на два. – Разрешите пригласить вас на танец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73