Упускал из виду менее выдающиеся случаи. Сайрус Ривера, «амортизатор», просто не смог приложить к себе собственную теорию.
Местер Ценкович – смог.
Но он был психиатр и ксенолог, и во главу угла ученые Седьмой Терры поставили человека. Его способности и их биохимию. Эволюцию генома и психоэнергетики.
На Земле проблемой занимались физики, параллельно с освоением данных анкайи. Биологию эффекта сочли бесперспективным направлением. Р-излучение должно было стать подвластным человеческому разуму независимо от степени полноценности человека.
…в это время уже начиналось противостояние Земли и Урала.
На Седьмой Терре вырос Райский Сад.
Древняя Земля запустила проект «Скепсис».
– В общем, – закончил Север, глянув в сторону моря, в туманящийся сиреневый горизонт, – до сих пор считалось, что мы впереди.
Полетаев встал и пошел к Птицу.
Шеверинский дернулся.
Димочка глянул на удачливого соперника косо и безжизненно. Выбросил окурок с балкона. Лилен злорадно думала, что рядом с Солнцем, который размером с гималайского медведя и косая сажень в плечах, Синий Птиц выглядит девочка девочкой, только сисек нет.
– Дмитрий Алексеич, – тихо сказал Солнце. – Спасибо.
– За что? – сплюнул Птиц.
– За то, что Света жива.
Димочка уронил крашеную голову с видом пророчицы Кассандры: «я знал, а вы не верили».
– Она второй раз песню упустила? – печально спросил он. – Или первый? А я не пять и не десять упустил. Не благодари раньше времени.
Солнце помолчал.
– Ты поможешь?
Птиц выгнул белую бровь.
– Я же объяснял, – процедил он сквозь призрак улыбки. – Я эгоцентрик. Я собирался пойти со Светкой на свидание, и я на него пойду.
Полетаев сжал пальцами переносицу.
– Ясно, – и обернулся к Таисии. – Тась, я так понял: жужжалки их монтированы были на э-план – раз, и на «крысу» – два. Армейский камуфляж много энергии жрет, на обычную «крысу» поставить трудно…
– Поставили, – покачала головой Таис. – Иначе спутники засекли бы «крысу» над питомником.
…Здесь-то Лилен понимала, в чем дело. У первой красавицы университета и начинающей актрисы накопился какой-никакой опыт. Да и профессия психолога обязывала. Димочка, в отместку за свою Лену-Кнопку, пытается отнять у Кости его корректоршу. Которую тот воспринимает как маленькую сестренку и совсем не хочет доверять ненормальному Синему Птицу.
Кайман вызвал индексную страницу планетной Сети. Нашел карту полушария, приблизил вид.
– Ну что? – вполголоса сказал он. – Сыграем?
«Аутоагрессия», – думал Птиц. Он не склонен был умножать сущности сверх необходимости и принял версию Тройняшки. Тем более что на своей шкуре не раз испытывал эту подлость, которую подкидывает корректору его нестабильная психика.
Флейта разозлилась и ушла. Не поняв, на кого злилась. Огрызалась на Полетаева, а ненавидела в это время себя саму. И все: хватило. Если обычный человек долго и упорно будет думать, что все плохо и чем дальше, тем хуже – ему действительно станет хуже. Если то же самое будет думать корректор…
Есть же гипотеза, что не было никакого эволюционного скачка.
Психически неустойчивые, вечно в ссоре с собой, социопатичные, с букетом «профессиональных» болезней психосоматического генезиса, когда врачи не могут лечить, потому что не могут поставить диагноз, – корректоры попросту долго не жили.
Без всякого осознанного суицида.
В старину – рак. Совсем в древности – чахотка. И яма в сырой земле.
Иные оставались, коптили тихонько небо. Считали, что если по-настоящему чего-то хочешь, не нужно просить или суетиться – придет само. И им приходило, к мистическому изумлению ближних, у которых метод не действовал. «Если достаточно долго сидеть на берегу реки, однажды увидишь, как по ней проплывет труп твоего врага», – очень по-корректорски это звучит…
А остальные типы так называемой сверхполноценности не обнаружил даже Ривера, потому как не знал, что искать.
«Как по-вашему? – смеялась Ийка-инструкторша на практикуме, – могу я кого-нибудь сглазить? Позолоти ручку, алмазный мой!»
С чего ей приспичило уйти из Эрэс в координаторы? Человек был на своем месте…
«Самым черным образом, Ия Викторовна».
И так тоже. Идешь по улице усталый, невыспавшийся, злой на весь мир – и за тобой тянутся простуды и сердечные приступы, ошибки и неудачи, ссоры и разочарования незнакомых людей, которых ты на самом деле совсем не хотел… впрочем, это Алентипална умеет всем на свете желать добра.
Димочку побочные эффекты его бытия совершенно не беспокоили.
– Играем… – задумчиво протянул он.
Север приобнимал свою блондинку, хотя надобность в том уже отпала: девица Вольф, выбитая из колеи первым в жизни тяжелым опытом, уже пришла в себя и смотрела осмысленно. Насколько подобные ей девицы вообще способны. Сам Шеверинский был мрачен, спокоен и собран, романтические переживания явно отложил на потом, и Димочка позлорадствовал, встретив тяжелый взгляд драконьей царевны.
– Они вас видели, – напомнила Таисия.
Птиц пожал плечами. Скептически покривил рот.
– Разницы нет.
Секунду он колебался, какое задавать направление. На экраноплан? На «крысу», куда монтировалось все хитрое хозяйство Особого отдела? На Флейту Тихорецкую? По логике вещей, то, другое и третью должны были развести по разным точкам – в попытке сбить семитерран со следа.
Карта переливалась. Северный материк Терры-без-номера, напоминающий Евразию. Планета-близнец похожа на Древнюю Землю даже очертаниями материков.
– Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать. А кто прячется, тот сам себе злобный ёжик…
Собрание уставилось пятью парами совиных глаз. Даже дракон девицы Вольф что-то сказал на свой лад и постучал по полу хвостом. Усиленное внимание любого другого сбило бы, заставив сосредоточиться на задаче; райской птице нужна для волшебной песни отнюдь не концентрация – наоборот, легкомысленная беспечность. Когда дело серьезное, на что-то другое отвлекаются сознательно. Птиц вполне допускал, что легендарная Ифе Никас действительно пела песни.
Димочка внимания не боялся.
…Всего-то дела – ткнуть пальцем в карту.
Повезет.
Угодишь туда, куда заказывал.
Есть вероятность?
Есть.
Птиц стоял, подбоченившись, покусывал кончик пальца – задумчиво и жеманно. Смотрел сквозь ресницы. Откидывал голову, убирал за ухо пряди, залакированные до состояния перьев. Сиротка перестала стесняться и, глядя на него, откровенно кривила личико; остальные, лучше понимавшие, что делает Васильев, смотрели спокойно, и только нервозного ожидания в глазах не могли спрятать.
Что-то шло не так.
Может, другой материк?
Но ни машина, ни экраноплан за прошедшее время не смогли бы покинуть выведенной карты.
– Уменьшить масштаб, – протянул Димочка.
На дисплее светилось теперь мало не полушарие.
– Ну? – сдержанно поторопил Солнце.
Синий Птиц пытался понять, что чувствует. Уже понял. Перепроверял. Жутко и дико становилось; мысли метались в панике, подсовывая ошибочные варианты. Но Димочка мог упустить песню – ошибки он не позволял себе никогда.
Лицо Полетаева окаменело.
– Ее здесь нет, – прошептал Птиц, пряча беспомощность за равнодушием. – Нет.
Старик пил кофе, самый обычный эспрессо из слишком большой для эспрессо чашки. Второй старик смотрел на него и думал: то ли голограмма барахлит, то ли зрение… глаза всегда служили ему верно, регенерации не требовалось почти сто двадцать лет. И он, пожалуй, вовсе не станет ее делать: доживет с тем, что дано природой.
Он сидел на веранде, в густой тени. Все таяло в ней: прелестные вещицы, привезенные с Древней Земли, из мастерских, где работают так же, как тысячу лет назад… строгость стен и колонн, чистое тепло дерева, сумрачный холод камня. Как пусто безумие нынешней поры, как смешна наступающая дряхлость перед мимолетной красой, что возвращается вечно… Вечерний свет поил сад золотистой солнечной кровью, хмельной как вино.
Старцу печален
Свет закатного солнца.
Много ль осталось?
Местер Айлэнд опустил чашку, и она исчезла из поля записи.
– Болваны, – сварливо бросил он в сторону.
– Нет, Тярри, – мгновенно отозвался антагонист. – Ты сделал прекрасный выбор. Твои мальчики оказались слишком умны.
– Ты долбаный япошка, Ши-Ши, – почти с завистью процедил Айлэнд. – А я, косоглазый враг мой, хочу умереть в своей постели, желательно на упругой девке. Не под судом, не от пули… и не от упавшего на голову кирпича, будь прокляты эти русские.
– Ты знал? – Сигэру поднял бровь.
В ответ американец долго и невнятно ругался.
– Это был вопрос здравомыслия, – наконец, сказал он. – Вопрос веры идиотским слухам и желтым статейкам. Мои компании занимались кое-какими исследованиями для крошки Йории. Все эти попытки искусственно вырастить квазициты и вставить в мозги транслятор грязных мыслишек. Кое-чего они добились, и в это я верил. Но не в чертовых русских.
Чарли вдохновился на спич. Японец, пряча улыбку, слушал его, не проявляя ни скуки, ни интереса. «Крошка Йория», восьмой пожизненный президент из Династии, годился Айлэнду во внуки, и хотя бы поэтому не должен был обидеться на олигарха.
– Они не могут спокойно делать деньги, – развивал мысль Чарли, – они все время ставят какие-то эксперименты. Но долго у них ничего не держится.
Бедный Чарли. Он развлекался на старости лет, занимая дни игрой в то, что когда-то было делом жизни. Все не мог успокоиться – и растерял, растратил себя, упустил прежнюю силу. Глупый гайдзин… Местер Терадзава когда-то принял решение и без сожалений удалился от дел, но по-прежнему готов был подняться во весь рост и продиктовать Ареалу свою волю.
– Как бы то ни было, – заметил Сигэру, – сейчас Урал представляет собой проблему. – И сам тотчас подумал: как стремительно маленькая ошибка превратилась в проблему размером с планету Урал…
По саду, сквозь алое вино солнца, плыла Ми-тян. В печали они казалась еще прекрасней: так цветок, поникший, начинающий увядать, напоминает о скоротечности жизни.
– Ото-сан, – ее глубокий напевный шепот коснулся слуха, не растревожив, – корабль вышел из мерцания и запросил у диспетчера разрешения на посадку.
Терадзава опустил лицо.
– Химэ-тян, – торжественно-мягко сказал он, – я надеюсь, тебе суждено надолго пережить старого отца. А потому решай сама.
Черты Минако дрогнули, она как будто на миг потеряла самообладание, но в том не было постыдного: кажется, впервые принцесса должна была сама рассчитать собственные силы, а не любой ценой выполнить отцовский приказ.
Она помедлила, потом поклонилась и глянула ему прямо в лицо.
– Хорошо, – глаза Минако-химэ расширились, – но тогда позволь мне и дальше отвечать за свои решения.
– Да будет так.
Провожая ее взглядом, Сигэру с сожалением отметил, что походка дочери потеряла долю обычной плавности. Деловая женщина вместо мудрой принцессы. Как жаль. Впрочем, утратившей опору в жизни, не чувствующей рядом твердой отцовской руки, что еще останется ей?..
Он не видел лица Минако.
…Приняв решение помочь Люнеманну, Терадзава вновь побеспокоил Тярри в его шезлонге. Как и предполагалось, идея оставить Порт вне закона и одновременно осадить проклятых русских привела Айлэнда в восторг. Сигэру посмеивался над собой, думая, что на старости лет сделался чересчур честен: в случае удачи Чарли действительно оставался в выигрыше.
Айлэнд тряхнул стариной. Потянул за полуистлевшие нити в правительстве, намекнул кое о чем заинтересованным людям, предложил спонсорство нужным организациям. Поднял на дыбы биржу. Дальше процесс пошел сам, и радовал глаз до самого последнего времени…
Маленькая ошибка. Почти недоразумение.
Наемники Айлэнда, сорвиголовы, способные пройти сквозь охраняемое здание, чтобы убить человека, глядя ему в глаза. Способные расстрелять из автоматов толпу тинейджеров в ночном клубе. Способные проникнуть на закрытый прием, где расслаблялся помешанный на безопасности крошка Йория. Чудесный, опасный подарок, четыре отборных киллера, вовремя перехваченные Иноуэ…
Они оказались слишком хорошо осведомлены.
Они не решились убить Черную Птицу.
– Нет… – повторил Димочка.
И внезапно, чувствуя себя идиотом, ткнул пальцем в карту. Движение, в начале своем разболтанное, несфокусированное, точно направленное в никуда, на излете сделалось точным и четким.
Океан.
Едва заметные точки в океане.
– Приблизить, – велела Таисия.
Архипелаг.
– А теперь есть? – без иронии уточнил Кайман.
– Есть.
– Как это бывает, – философски резюмировал Этцер, – то оно есть, то его нет.
– Гипер, – скучно ответил Шеверинский.
…На запястье Лилен задрожала лента браслетника.
Макферсон, носорог непрошибаемый, всегда звонил в самый неподходящий момент. Лилен вскочила, вывернувшись из рук Севера почти грубо, отбежала подальше: выключать визуалку было как-то уж совсем нечестно, а незнакомых людей Майк непременно попросил бы ему представить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Местер Ценкович – смог.
Но он был психиатр и ксенолог, и во главу угла ученые Седьмой Терры поставили человека. Его способности и их биохимию. Эволюцию генома и психоэнергетики.
На Земле проблемой занимались физики, параллельно с освоением данных анкайи. Биологию эффекта сочли бесперспективным направлением. Р-излучение должно было стать подвластным человеческому разуму независимо от степени полноценности человека.
…в это время уже начиналось противостояние Земли и Урала.
На Седьмой Терре вырос Райский Сад.
Древняя Земля запустила проект «Скепсис».
– В общем, – закончил Север, глянув в сторону моря, в туманящийся сиреневый горизонт, – до сих пор считалось, что мы впереди.
Полетаев встал и пошел к Птицу.
Шеверинский дернулся.
Димочка глянул на удачливого соперника косо и безжизненно. Выбросил окурок с балкона. Лилен злорадно думала, что рядом с Солнцем, который размером с гималайского медведя и косая сажень в плечах, Синий Птиц выглядит девочка девочкой, только сисек нет.
– Дмитрий Алексеич, – тихо сказал Солнце. – Спасибо.
– За что? – сплюнул Птиц.
– За то, что Света жива.
Димочка уронил крашеную голову с видом пророчицы Кассандры: «я знал, а вы не верили».
– Она второй раз песню упустила? – печально спросил он. – Или первый? А я не пять и не десять упустил. Не благодари раньше времени.
Солнце помолчал.
– Ты поможешь?
Птиц выгнул белую бровь.
– Я же объяснял, – процедил он сквозь призрак улыбки. – Я эгоцентрик. Я собирался пойти со Светкой на свидание, и я на него пойду.
Полетаев сжал пальцами переносицу.
– Ясно, – и обернулся к Таисии. – Тась, я так понял: жужжалки их монтированы были на э-план – раз, и на «крысу» – два. Армейский камуфляж много энергии жрет, на обычную «крысу» поставить трудно…
– Поставили, – покачала головой Таис. – Иначе спутники засекли бы «крысу» над питомником.
…Здесь-то Лилен понимала, в чем дело. У первой красавицы университета и начинающей актрисы накопился какой-никакой опыт. Да и профессия психолога обязывала. Димочка, в отместку за свою Лену-Кнопку, пытается отнять у Кости его корректоршу. Которую тот воспринимает как маленькую сестренку и совсем не хочет доверять ненормальному Синему Птицу.
Кайман вызвал индексную страницу планетной Сети. Нашел карту полушария, приблизил вид.
– Ну что? – вполголоса сказал он. – Сыграем?
«Аутоагрессия», – думал Птиц. Он не склонен был умножать сущности сверх необходимости и принял версию Тройняшки. Тем более что на своей шкуре не раз испытывал эту подлость, которую подкидывает корректору его нестабильная психика.
Флейта разозлилась и ушла. Не поняв, на кого злилась. Огрызалась на Полетаева, а ненавидела в это время себя саму. И все: хватило. Если обычный человек долго и упорно будет думать, что все плохо и чем дальше, тем хуже – ему действительно станет хуже. Если то же самое будет думать корректор…
Есть же гипотеза, что не было никакого эволюционного скачка.
Психически неустойчивые, вечно в ссоре с собой, социопатичные, с букетом «профессиональных» болезней психосоматического генезиса, когда врачи не могут лечить, потому что не могут поставить диагноз, – корректоры попросту долго не жили.
Без всякого осознанного суицида.
В старину – рак. Совсем в древности – чахотка. И яма в сырой земле.
Иные оставались, коптили тихонько небо. Считали, что если по-настоящему чего-то хочешь, не нужно просить или суетиться – придет само. И им приходило, к мистическому изумлению ближних, у которых метод не действовал. «Если достаточно долго сидеть на берегу реки, однажды увидишь, как по ней проплывет труп твоего врага», – очень по-корректорски это звучит…
А остальные типы так называемой сверхполноценности не обнаружил даже Ривера, потому как не знал, что искать.
«Как по-вашему? – смеялась Ийка-инструкторша на практикуме, – могу я кого-нибудь сглазить? Позолоти ручку, алмазный мой!»
С чего ей приспичило уйти из Эрэс в координаторы? Человек был на своем месте…
«Самым черным образом, Ия Викторовна».
И так тоже. Идешь по улице усталый, невыспавшийся, злой на весь мир – и за тобой тянутся простуды и сердечные приступы, ошибки и неудачи, ссоры и разочарования незнакомых людей, которых ты на самом деле совсем не хотел… впрочем, это Алентипална умеет всем на свете желать добра.
Димочку побочные эффекты его бытия совершенно не беспокоили.
– Играем… – задумчиво протянул он.
Север приобнимал свою блондинку, хотя надобность в том уже отпала: девица Вольф, выбитая из колеи первым в жизни тяжелым опытом, уже пришла в себя и смотрела осмысленно. Насколько подобные ей девицы вообще способны. Сам Шеверинский был мрачен, спокоен и собран, романтические переживания явно отложил на потом, и Димочка позлорадствовал, встретив тяжелый взгляд драконьей царевны.
– Они вас видели, – напомнила Таисия.
Птиц пожал плечами. Скептически покривил рот.
– Разницы нет.
Секунду он колебался, какое задавать направление. На экраноплан? На «крысу», куда монтировалось все хитрое хозяйство Особого отдела? На Флейту Тихорецкую? По логике вещей, то, другое и третью должны были развести по разным точкам – в попытке сбить семитерран со следа.
Карта переливалась. Северный материк Терры-без-номера, напоминающий Евразию. Планета-близнец похожа на Древнюю Землю даже очертаниями материков.
– Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать. А кто прячется, тот сам себе злобный ёжик…
Собрание уставилось пятью парами совиных глаз. Даже дракон девицы Вольф что-то сказал на свой лад и постучал по полу хвостом. Усиленное внимание любого другого сбило бы, заставив сосредоточиться на задаче; райской птице нужна для волшебной песни отнюдь не концентрация – наоборот, легкомысленная беспечность. Когда дело серьезное, на что-то другое отвлекаются сознательно. Птиц вполне допускал, что легендарная Ифе Никас действительно пела песни.
Димочка внимания не боялся.
…Всего-то дела – ткнуть пальцем в карту.
Повезет.
Угодишь туда, куда заказывал.
Есть вероятность?
Есть.
Птиц стоял, подбоченившись, покусывал кончик пальца – задумчиво и жеманно. Смотрел сквозь ресницы. Откидывал голову, убирал за ухо пряди, залакированные до состояния перьев. Сиротка перестала стесняться и, глядя на него, откровенно кривила личико; остальные, лучше понимавшие, что делает Васильев, смотрели спокойно, и только нервозного ожидания в глазах не могли спрятать.
Что-то шло не так.
Может, другой материк?
Но ни машина, ни экраноплан за прошедшее время не смогли бы покинуть выведенной карты.
– Уменьшить масштаб, – протянул Димочка.
На дисплее светилось теперь мало не полушарие.
– Ну? – сдержанно поторопил Солнце.
Синий Птиц пытался понять, что чувствует. Уже понял. Перепроверял. Жутко и дико становилось; мысли метались в панике, подсовывая ошибочные варианты. Но Димочка мог упустить песню – ошибки он не позволял себе никогда.
Лицо Полетаева окаменело.
– Ее здесь нет, – прошептал Птиц, пряча беспомощность за равнодушием. – Нет.
Старик пил кофе, самый обычный эспрессо из слишком большой для эспрессо чашки. Второй старик смотрел на него и думал: то ли голограмма барахлит, то ли зрение… глаза всегда служили ему верно, регенерации не требовалось почти сто двадцать лет. И он, пожалуй, вовсе не станет ее делать: доживет с тем, что дано природой.
Он сидел на веранде, в густой тени. Все таяло в ней: прелестные вещицы, привезенные с Древней Земли, из мастерских, где работают так же, как тысячу лет назад… строгость стен и колонн, чистое тепло дерева, сумрачный холод камня. Как пусто безумие нынешней поры, как смешна наступающая дряхлость перед мимолетной красой, что возвращается вечно… Вечерний свет поил сад золотистой солнечной кровью, хмельной как вино.
Старцу печален
Свет закатного солнца.
Много ль осталось?
Местер Айлэнд опустил чашку, и она исчезла из поля записи.
– Болваны, – сварливо бросил он в сторону.
– Нет, Тярри, – мгновенно отозвался антагонист. – Ты сделал прекрасный выбор. Твои мальчики оказались слишком умны.
– Ты долбаный япошка, Ши-Ши, – почти с завистью процедил Айлэнд. – А я, косоглазый враг мой, хочу умереть в своей постели, желательно на упругой девке. Не под судом, не от пули… и не от упавшего на голову кирпича, будь прокляты эти русские.
– Ты знал? – Сигэру поднял бровь.
В ответ американец долго и невнятно ругался.
– Это был вопрос здравомыслия, – наконец, сказал он. – Вопрос веры идиотским слухам и желтым статейкам. Мои компании занимались кое-какими исследованиями для крошки Йории. Все эти попытки искусственно вырастить квазициты и вставить в мозги транслятор грязных мыслишек. Кое-чего они добились, и в это я верил. Но не в чертовых русских.
Чарли вдохновился на спич. Японец, пряча улыбку, слушал его, не проявляя ни скуки, ни интереса. «Крошка Йория», восьмой пожизненный президент из Династии, годился Айлэнду во внуки, и хотя бы поэтому не должен был обидеться на олигарха.
– Они не могут спокойно делать деньги, – развивал мысль Чарли, – они все время ставят какие-то эксперименты. Но долго у них ничего не держится.
Бедный Чарли. Он развлекался на старости лет, занимая дни игрой в то, что когда-то было делом жизни. Все не мог успокоиться – и растерял, растратил себя, упустил прежнюю силу. Глупый гайдзин… Местер Терадзава когда-то принял решение и без сожалений удалился от дел, но по-прежнему готов был подняться во весь рост и продиктовать Ареалу свою волю.
– Как бы то ни было, – заметил Сигэру, – сейчас Урал представляет собой проблему. – И сам тотчас подумал: как стремительно маленькая ошибка превратилась в проблему размером с планету Урал…
По саду, сквозь алое вино солнца, плыла Ми-тян. В печали они казалась еще прекрасней: так цветок, поникший, начинающий увядать, напоминает о скоротечности жизни.
– Ото-сан, – ее глубокий напевный шепот коснулся слуха, не растревожив, – корабль вышел из мерцания и запросил у диспетчера разрешения на посадку.
Терадзава опустил лицо.
– Химэ-тян, – торжественно-мягко сказал он, – я надеюсь, тебе суждено надолго пережить старого отца. А потому решай сама.
Черты Минако дрогнули, она как будто на миг потеряла самообладание, но в том не было постыдного: кажется, впервые принцесса должна была сама рассчитать собственные силы, а не любой ценой выполнить отцовский приказ.
Она помедлила, потом поклонилась и глянула ему прямо в лицо.
– Хорошо, – глаза Минако-химэ расширились, – но тогда позволь мне и дальше отвечать за свои решения.
– Да будет так.
Провожая ее взглядом, Сигэру с сожалением отметил, что походка дочери потеряла долю обычной плавности. Деловая женщина вместо мудрой принцессы. Как жаль. Впрочем, утратившей опору в жизни, не чувствующей рядом твердой отцовской руки, что еще останется ей?..
Он не видел лица Минако.
…Приняв решение помочь Люнеманну, Терадзава вновь побеспокоил Тярри в его шезлонге. Как и предполагалось, идея оставить Порт вне закона и одновременно осадить проклятых русских привела Айлэнда в восторг. Сигэру посмеивался над собой, думая, что на старости лет сделался чересчур честен: в случае удачи Чарли действительно оставался в выигрыше.
Айлэнд тряхнул стариной. Потянул за полуистлевшие нити в правительстве, намекнул кое о чем заинтересованным людям, предложил спонсорство нужным организациям. Поднял на дыбы биржу. Дальше процесс пошел сам, и радовал глаз до самого последнего времени…
Маленькая ошибка. Почти недоразумение.
Наемники Айлэнда, сорвиголовы, способные пройти сквозь охраняемое здание, чтобы убить человека, глядя ему в глаза. Способные расстрелять из автоматов толпу тинейджеров в ночном клубе. Способные проникнуть на закрытый прием, где расслаблялся помешанный на безопасности крошка Йория. Чудесный, опасный подарок, четыре отборных киллера, вовремя перехваченные Иноуэ…
Они оказались слишком хорошо осведомлены.
Они не решились убить Черную Птицу.
– Нет… – повторил Димочка.
И внезапно, чувствуя себя идиотом, ткнул пальцем в карту. Движение, в начале своем разболтанное, несфокусированное, точно направленное в никуда, на излете сделалось точным и четким.
Океан.
Едва заметные точки в океане.
– Приблизить, – велела Таисия.
Архипелаг.
– А теперь есть? – без иронии уточнил Кайман.
– Есть.
– Как это бывает, – философски резюмировал Этцер, – то оно есть, то его нет.
– Гипер, – скучно ответил Шеверинский.
…На запястье Лилен задрожала лента браслетника.
Макферсон, носорог непрошибаемый, всегда звонил в самый неподходящий момент. Лилен вскочила, вывернувшись из рук Севера почти грубо, отбежала подальше: выключать визуалку было как-то уж совсем нечестно, а незнакомых людей Майк непременно попросил бы ему представить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73