Моя семья — мой брат, мои племянники, их дети и даже внуки — вот кто создаёт карты. Меня считают золотым рудником, но тогда именно они — рудокопы, а на что годится первое без последних? Однако у меня есть и собственные внуки. Нирати — моя отрада, свет моих очей. Она развлекает меня своими песнями и загадками и мягко предостерегает от излишней резкости, иногда мне свойственной.
Киро принялся мерить шагами площадку. Кирону он напомнил запертого в клетке крупного хищника, который расхаживает по своей тюрьме, приходя во все большее возбуждение.
— В моем возрасте принято передавать своё дело следующему поколению. Мой сын давно покинул нас, так что мою мантию унаследуют его сыновья. Оба они достойны этого. Мой брат и его потомки отмывают золото, но мои внуки ищут новые золотоносные жилы. Без них мой рудник давно бы иссяк.
Он махнул рукой в сторону площадки для танцев.
— Джорим — не просто картограф. Он исследователь и искатель приключений. Он привозит домой не только карты. Он привозит животных и растения, новые плоды, лекарства, пряности — всё, что может сложить в свою походную сумку. Он рассказывает нам об иноземных обычаях, которые затем входят в моду здесь — или нарушают все наши традиции. Полагаю, Джорима устраивает и первое, и второе.
По залу пробежал смешок, и Киро коротко кивнул.
— Я бы хотел, чтобы Джорим остался здесь, со мной; я учил бы его всему, что пригодится ему в будущем, если он займёт моё место. Однако мы готовим великое путешествие. Правитель Кирон был так добр, что повелел построить и снарядить корабль, который предоставил в наше распоряжение для этой долгой экспедиции. Джорим лучше, чем кто бы то ни было, подходит для поездки на «Волке Бури». Я отдаю ему это место. Корабль вернётся в Морианд с бесценными грузами в трюмах. Мы узнаем о мире много нового, и многие тайны наконец будут раскрыты.
Кирон высоко поднял голову и с усилием выпрямил спину, явственно услышав, как хрустнули позвонки, вставая на место. Ощущение неправильности происходящего становилось невыносимым. Сначала Киро придерживался заранее подготовленного текста речи; но затем словно забыл о нем. Правитель полагал, что Киро собирается запереть Джорима в Антурасикане, наказывая за какое-то — одним богам ведомо, какое именно — прегрешение. А ведь если бы Джорим не был назначен на это место, его получил бы Келес.
Киро остановился и медленно улыбнулся.
— Я полагал, что, возможно, Келесу придётся по нраву пребывание в Морианде. Он мог бы помогать мне в делах. Однако теперь я вижу, что для него важнее игры собственного воображения и жажда приключений, которая толкает его на безрассудные поступки. Я долго обдумывал возможность ещё одной экспедиции. Я хотел бы сам вновь отправиться в путешествие, но мне не дают на это разрешения. Ваше Высочество, мы с вами много раз обсуждали это, но пришли к выводу, что нашим планам не суждено осуществиться.
Киро скрестил руки за спиной и продолжил — в точности так же он часто говорил с Кироном:
— Как всем известно, до Катаклизма Империя вела торговлю с другими странами, вплоть до далёких западных земель. Путь Пряностей начинался на землях Империи, проходил через Солет, Долосан и Иксилл и продолжался за их пределами. На землях Иксилла войско Императрицы Кирсы — в честь которой был назван наш Правитель — настигло и уничтожило орду турасиндцев. Это привело к Катаклизму. Принято считать, что так навсегда был утерян Пряный Путь. Однако прошли века, и магия ослабла. Но мы все ещё почти ничего не знаем о Солете и очень мало — о Долосане. Келес, мой доблестный внук, оправится от ран. В этом я уверен. У него слишком сильная воля, чтобы какие-то царапины могли взять над ним верх.
Раздались одобрительные рукоплескания — вежливые и негромкие, и Киро вновь кивнул гостям. Правитель не смог бы сказать точно — рукоплескали идее нового путешествия или уверенности Киро в выздоровлении Келеса; а вполне возможно, гости просто боялись не оправдать ожиданий хозяина вечера.
— Когда Келес поправится, он возглавит экспедицию в земли, где когда-то проходил Пряный Путь. У него достаточно мастерства, он доказал это, исследовав западные пределы Золотой реки. Он отправится в места, о которых ничего не было известно на протяжении семисот двадцати девяти лет. Он должен победить или погибнуть. Лично я не сомневаюсь в исходе дела.
Старик хлопнул в ладоши и взял кубок с вином с подлокотника кресла. Подняв его, он обвёл взглядом толпу.
— Знание — это наша победа над миром, и оно стоит любой цены, которую мы можем заплатить.
В руках у Правителя не было кубка, и он был этому рад. Он не отводил глаз от Киро, понимая, что тот собирается отправить Келеса на верную смерть. Кирон надеялся, что причиной этой невероятной, необъяснимой ненависти была невидимая для посторонних глаз давняя вражда в клане Антураси. Иначе пришлось бы признать, что Киро поразило безумие, а Кирон понятия не имел, как с этим бороться.
Если ты убиваешь Келеса только потому, что его ранение испортило твой торжественный выход…
Правитель покачал головой. Не может быть. Даже боги не бывают так своевольны.
Киро приветственно кивнул Правителю и поднёс кубок к губам.
Нет, ни одно божество не может быть настолько своевольным. Но человек, возомнивший себя богом, может, и с лёгкостью.
Глава одиннадцатая
Третий день Празднества Урожая года Собаки.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Морианд, Наленир.
Моравен Толо шёл по кладбищу в тени Грийякана. Небольшие холмы перемежались лощинами, тут и там виднелись рощицы и живые изгороди, скрывающие гробницы. Моравен проходил мимо мест, где покоились стихотворцы и жрецы, купцы, дворяне и воины. Возле каждой гробницы лежали подношения: еда, свечи, иногда стопки фетсун — забавных бумажных денег, которые жрецы собирали и сжигали. Дым от них достигал Небес, а пепел попадал в Геенну, так что в любом случае те ушедшие из этого мира, кому они предназначались, получали свою долю.
Моравен нёс небольшой кувшин, завёрнутый в ткань для сохранения тепла. Хотя лето ещё не уступило место осени, ночь была холодная. Как Моравен и предполагал, Кирас Дейот сидел, скрестив ноги и положив поперёк них меч, перед тем же надгробием, где они расстались. Моравен нарочно наступил на веточку и она с треском сломалась. Юноша вскочил было, но серркаи жестом попросил его оставаться на месте.
— Это была долгая и холодная ночь. — Моравен присел на корточки и поставил кувшин перед Кирасом. Он снял крышку, и в воздухе поплыл аромат тушёного цыплёнка с приправами. — Присоединишься к завтраку?
Кирас покачал головой, хотя в животе у него бурчало.
— Прошу вас, Учитель, ешьте. Если что-нибудь останется, я доем.
— Хорошо. — Моравен уселся и снова закрыл кувшин. — У тебя есть ко мне вопросы?
— Нет, Учитель.
— Неужели? Твой желудок правдивее тебя. Мы встретились в первый день Празднества. Я согласился взять тебя в ученики. Ты рвался учиться, а теперь у тебя нет вопросов?
— Нет, Учитель.
— По-прежнему нет? Ты приехал из Тирата, чтобы найти учителя. Тебя отдали на моё попечение, а ведь ты хотел, чтобы твоим учителем стал серриан Ятан. И у тебя нет вопросов?
— Нет, Учитель.
Моравен отбросил шутливое выражение лица. Теперь он был серьёзен.
— Если у тебя не будет вопросов, то я не смогу ничему тебя научить. Ты можешь прямо сейчас возвращаться в Тират. Тебе не хочется узнать, почему ты отправился со мной?
Юноша колебался лишь мгновение, а затем кивнул:
— Хочется.
— И?..
— И я полагаю, что Великий Мастер Ятан рассудил, что учиться у вас — лучше для меня.
— Прекрасно. — Моравен прислонился к надгробию какого-то поэта. — Ты ждёшь подтверждения своему предположению?
— Нет… То есть, да… — Кирас смущённо пожал плечами. — Я уверен: вы знаете, что делаете.
— Нет, ты не уверен, но это и правильно. Я сам не уверен.
Кирас удивлённо заморгал, потом опустил глаза, чтобы не выказать своих чувств. Моравен помолчал, позволив ему собраться с мыслями. Когда Кирас вновь поднял голову, воин продолжил с полуулыбкой на губах:
— Если у тебя возник вопрос по поводу решения дисейсерра Ятана, значит, есть и другие вопросы. Какие же?
Кирас открыл рот, потом закрыл его. Всю сонливость с него как рукой сняло.
— Учитель, не сочтите это за неуважение…
— Да?
Кирас развёл руками, словно пытаясь охватить все кладбище, посреди которого они находились.
— Почему я здесь?
— А как ты сам полагаешь?
— Я не знаю. Вы велели мне ждать здесь. Я ждал. Я не сдвинулся с места ни на дюйм. Я был начеку. Я ожидал чего угодно — призраков, грабителей, расхитителей гробниц — но не увидел никого и ничего.
— Ничего?
— Конечно, кое-что я видел. — Кирас положил меч на землю и встал. Он помедлил, опершись о памятник, затем встряхнул по очереди обе ноги и сделал несколько нерешительных шагов. — Я видел родственников и почитателей, приносивших дары покоящимся здесь. Большинство были безмолвны; некоторые смеялись.
Моравен позволил себе широко улыбнуться.
— Смеялись, в самом деле? С чего бы это?
Кирас широко распахнул глаза.
— Разве вы не знаете, где оставили меня?
— Ну, расскажи мне.
Кирас легонько стукнул по камню носком сапога.
— Это могила стихотворца и создателя множества известных пьес, Яора Диркси. Вы знаете, кто это?
Моравен пожал плечами.
— Возможно, я когда-то видел одну-две пьесы.
— Он прославился тем, что высмеивал воинов. В своих стихах он издевается над нами и нашими делами. Его пьесы превращают нас в шутов. Некоторым нравится. Он все ставит с ног на голову. Крестьян ставит выше воинов, послушать — так сражение с саранчой на полях важнее защиты Империи от полчищ дикарей. Если бы он не был любовником правительницы Наленира, то ни за что не лежал бы здесь, а его стихов никто бы не помнил!
— Значит, тебе не понравилось, что над тобой смеялись — смеялись над воином, сидящим на страже на его могиле?
— Нет, не понравилось. — Кирас остановился. — Но лучше уж это, чем унижение, которому я подвергся вчера, когда вы велели мне стоять на страже во дворе «Трех Жемчужин»!
— Тебе не понравилось? — Моравен приподнял бровь, а потом снова открыл кувшин. — Я провёл прошлый вечер там же, и остался вполне доволен.
— Но как вы могли? «Три Жемчужины» пользуются самой дурной славой по всему Морианду, нет, даже во всем Наленире!
— Да что уж там, во всех Девяти Княжествах.
— Тем хуже. — Кирас фыркнул. — Это даже не порядочный публичный дом, просто сборище распутниц. Они приводили посетителей прямо с улицы, и что это были за посетители! Сомнительного вида, нетрезвые, полуразорившиеся люди… Они дразнили меня, дотрагивались, нашёптывали непристойности. Одна из них даже обслужила посетителя прямо у меня на глазах, она стонала, рычала и вообще издавала все мыслимые звуки, которые только в состоянии породить человеческое горло!
Моравен зачерпнул немного похлёбки и проглотил, чувствуя, как внутри распространяется тепло.
— Я знаю. Я ей за это заплатил.
— Вы заплатили за моё унижение? — Глаза Кираса сузились, в голосе слышалась ярость. — Чего вы добиваетесь — хотите унизить меня? Или вы заставили меня сторожить двор в обмен на вознаграждение от хозяина этого заведения?
— А если бы и так?
— Это недостойно.
— Да? И почему же? — Моравен рывком поднялся и взялся за рукоять меча. — Если я — твой Учитель, и поручаю тебе работу, то твоё вознаграждение принадлежит мне, не так ли?
Кирас растерялся.
— Да, но…
— Но что? Тебя не устраивает, что я воспользовался своим правом в притоне с распутными девками? Полагаю, ты не стал бы возражать, если бы я принял от какого-нибудь крестьянина еду в обмен на твою работу. Так почему же не принять от других то, что они могут дать?
— Но, Учитель, ведь вы же серркаи!
— И что из этого?
— Вы достойны большего! Так же, как я достоин большего, чем сидеть на могильном камне на кладбище, когда весь город веселится, отмечая Празднество. Я из благородной тиратской семьи. У нас есть средства. На второй день Празднества мы всегда устраиваем пышный приём для самых прославленных, богатых и мудрых граждан Девяти. Учитель, вас приняли бы с почётом на нашем празднике. Вам предоставили бы всё, что душе угодно. Вам не пришлось бы иметь дело с девками. Мы нашли бы для вас лучших женщин на острове или даже привезли бы с материка. Моя семья с радостью сделала бы это для вас. С радостью.
Моравен вновь приподнял бровь.
— Но не теперь?
— После того, как вы так со мной обращались? С какой стати? Вы обесчестили их, меня и себя. Я доверял Мастеру Ятану, а он подсунул мне вас, шутника, развлекающегося с грязными блудницами и ещё приплачивающего им, чтобы они измывались надо мной, выставляя напоказ свои мерзкие тела. Вы достойны уважения или должны быть достойны, но я не испытываю к вам ничего, кроме презрения!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Киро принялся мерить шагами площадку. Кирону он напомнил запертого в клетке крупного хищника, который расхаживает по своей тюрьме, приходя во все большее возбуждение.
— В моем возрасте принято передавать своё дело следующему поколению. Мой сын давно покинул нас, так что мою мантию унаследуют его сыновья. Оба они достойны этого. Мой брат и его потомки отмывают золото, но мои внуки ищут новые золотоносные жилы. Без них мой рудник давно бы иссяк.
Он махнул рукой в сторону площадки для танцев.
— Джорим — не просто картограф. Он исследователь и искатель приключений. Он привозит домой не только карты. Он привозит животных и растения, новые плоды, лекарства, пряности — всё, что может сложить в свою походную сумку. Он рассказывает нам об иноземных обычаях, которые затем входят в моду здесь — или нарушают все наши традиции. Полагаю, Джорима устраивает и первое, и второе.
По залу пробежал смешок, и Киро коротко кивнул.
— Я бы хотел, чтобы Джорим остался здесь, со мной; я учил бы его всему, что пригодится ему в будущем, если он займёт моё место. Однако мы готовим великое путешествие. Правитель Кирон был так добр, что повелел построить и снарядить корабль, который предоставил в наше распоряжение для этой долгой экспедиции. Джорим лучше, чем кто бы то ни было, подходит для поездки на «Волке Бури». Я отдаю ему это место. Корабль вернётся в Морианд с бесценными грузами в трюмах. Мы узнаем о мире много нового, и многие тайны наконец будут раскрыты.
Кирон высоко поднял голову и с усилием выпрямил спину, явственно услышав, как хрустнули позвонки, вставая на место. Ощущение неправильности происходящего становилось невыносимым. Сначала Киро придерживался заранее подготовленного текста речи; но затем словно забыл о нем. Правитель полагал, что Киро собирается запереть Джорима в Антурасикане, наказывая за какое-то — одним богам ведомо, какое именно — прегрешение. А ведь если бы Джорим не был назначен на это место, его получил бы Келес.
Киро остановился и медленно улыбнулся.
— Я полагал, что, возможно, Келесу придётся по нраву пребывание в Морианде. Он мог бы помогать мне в делах. Однако теперь я вижу, что для него важнее игры собственного воображения и жажда приключений, которая толкает его на безрассудные поступки. Я долго обдумывал возможность ещё одной экспедиции. Я хотел бы сам вновь отправиться в путешествие, но мне не дают на это разрешения. Ваше Высочество, мы с вами много раз обсуждали это, но пришли к выводу, что нашим планам не суждено осуществиться.
Киро скрестил руки за спиной и продолжил — в точности так же он часто говорил с Кироном:
— Как всем известно, до Катаклизма Империя вела торговлю с другими странами, вплоть до далёких западных земель. Путь Пряностей начинался на землях Империи, проходил через Солет, Долосан и Иксилл и продолжался за их пределами. На землях Иксилла войско Императрицы Кирсы — в честь которой был назван наш Правитель — настигло и уничтожило орду турасиндцев. Это привело к Катаклизму. Принято считать, что так навсегда был утерян Пряный Путь. Однако прошли века, и магия ослабла. Но мы все ещё почти ничего не знаем о Солете и очень мало — о Долосане. Келес, мой доблестный внук, оправится от ран. В этом я уверен. У него слишком сильная воля, чтобы какие-то царапины могли взять над ним верх.
Раздались одобрительные рукоплескания — вежливые и негромкие, и Киро вновь кивнул гостям. Правитель не смог бы сказать точно — рукоплескали идее нового путешествия или уверенности Киро в выздоровлении Келеса; а вполне возможно, гости просто боялись не оправдать ожиданий хозяина вечера.
— Когда Келес поправится, он возглавит экспедицию в земли, где когда-то проходил Пряный Путь. У него достаточно мастерства, он доказал это, исследовав западные пределы Золотой реки. Он отправится в места, о которых ничего не было известно на протяжении семисот двадцати девяти лет. Он должен победить или погибнуть. Лично я не сомневаюсь в исходе дела.
Старик хлопнул в ладоши и взял кубок с вином с подлокотника кресла. Подняв его, он обвёл взглядом толпу.
— Знание — это наша победа над миром, и оно стоит любой цены, которую мы можем заплатить.
В руках у Правителя не было кубка, и он был этому рад. Он не отводил глаз от Киро, понимая, что тот собирается отправить Келеса на верную смерть. Кирон надеялся, что причиной этой невероятной, необъяснимой ненависти была невидимая для посторонних глаз давняя вражда в клане Антураси. Иначе пришлось бы признать, что Киро поразило безумие, а Кирон понятия не имел, как с этим бороться.
Если ты убиваешь Келеса только потому, что его ранение испортило твой торжественный выход…
Правитель покачал головой. Не может быть. Даже боги не бывают так своевольны.
Киро приветственно кивнул Правителю и поднёс кубок к губам.
Нет, ни одно божество не может быть настолько своевольным. Но человек, возомнивший себя богом, может, и с лёгкостью.
Глава одиннадцатая
Третий день Празднества Урожая года Собаки.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Морианд, Наленир.
Моравен Толо шёл по кладбищу в тени Грийякана. Небольшие холмы перемежались лощинами, тут и там виднелись рощицы и живые изгороди, скрывающие гробницы. Моравен проходил мимо мест, где покоились стихотворцы и жрецы, купцы, дворяне и воины. Возле каждой гробницы лежали подношения: еда, свечи, иногда стопки фетсун — забавных бумажных денег, которые жрецы собирали и сжигали. Дым от них достигал Небес, а пепел попадал в Геенну, так что в любом случае те ушедшие из этого мира, кому они предназначались, получали свою долю.
Моравен нёс небольшой кувшин, завёрнутый в ткань для сохранения тепла. Хотя лето ещё не уступило место осени, ночь была холодная. Как Моравен и предполагал, Кирас Дейот сидел, скрестив ноги и положив поперёк них меч, перед тем же надгробием, где они расстались. Моравен нарочно наступил на веточку и она с треском сломалась. Юноша вскочил было, но серркаи жестом попросил его оставаться на месте.
— Это была долгая и холодная ночь. — Моравен присел на корточки и поставил кувшин перед Кирасом. Он снял крышку, и в воздухе поплыл аромат тушёного цыплёнка с приправами. — Присоединишься к завтраку?
Кирас покачал головой, хотя в животе у него бурчало.
— Прошу вас, Учитель, ешьте. Если что-нибудь останется, я доем.
— Хорошо. — Моравен уселся и снова закрыл кувшин. — У тебя есть ко мне вопросы?
— Нет, Учитель.
— Неужели? Твой желудок правдивее тебя. Мы встретились в первый день Празднества. Я согласился взять тебя в ученики. Ты рвался учиться, а теперь у тебя нет вопросов?
— Нет, Учитель.
— По-прежнему нет? Ты приехал из Тирата, чтобы найти учителя. Тебя отдали на моё попечение, а ведь ты хотел, чтобы твоим учителем стал серриан Ятан. И у тебя нет вопросов?
— Нет, Учитель.
Моравен отбросил шутливое выражение лица. Теперь он был серьёзен.
— Если у тебя не будет вопросов, то я не смогу ничему тебя научить. Ты можешь прямо сейчас возвращаться в Тират. Тебе не хочется узнать, почему ты отправился со мной?
Юноша колебался лишь мгновение, а затем кивнул:
— Хочется.
— И?..
— И я полагаю, что Великий Мастер Ятан рассудил, что учиться у вас — лучше для меня.
— Прекрасно. — Моравен прислонился к надгробию какого-то поэта. — Ты ждёшь подтверждения своему предположению?
— Нет… То есть, да… — Кирас смущённо пожал плечами. — Я уверен: вы знаете, что делаете.
— Нет, ты не уверен, но это и правильно. Я сам не уверен.
Кирас удивлённо заморгал, потом опустил глаза, чтобы не выказать своих чувств. Моравен помолчал, позволив ему собраться с мыслями. Когда Кирас вновь поднял голову, воин продолжил с полуулыбкой на губах:
— Если у тебя возник вопрос по поводу решения дисейсерра Ятана, значит, есть и другие вопросы. Какие же?
Кирас открыл рот, потом закрыл его. Всю сонливость с него как рукой сняло.
— Учитель, не сочтите это за неуважение…
— Да?
Кирас развёл руками, словно пытаясь охватить все кладбище, посреди которого они находились.
— Почему я здесь?
— А как ты сам полагаешь?
— Я не знаю. Вы велели мне ждать здесь. Я ждал. Я не сдвинулся с места ни на дюйм. Я был начеку. Я ожидал чего угодно — призраков, грабителей, расхитителей гробниц — но не увидел никого и ничего.
— Ничего?
— Конечно, кое-что я видел. — Кирас положил меч на землю и встал. Он помедлил, опершись о памятник, затем встряхнул по очереди обе ноги и сделал несколько нерешительных шагов. — Я видел родственников и почитателей, приносивших дары покоящимся здесь. Большинство были безмолвны; некоторые смеялись.
Моравен позволил себе широко улыбнуться.
— Смеялись, в самом деле? С чего бы это?
Кирас широко распахнул глаза.
— Разве вы не знаете, где оставили меня?
— Ну, расскажи мне.
Кирас легонько стукнул по камню носком сапога.
— Это могила стихотворца и создателя множества известных пьес, Яора Диркси. Вы знаете, кто это?
Моравен пожал плечами.
— Возможно, я когда-то видел одну-две пьесы.
— Он прославился тем, что высмеивал воинов. В своих стихах он издевается над нами и нашими делами. Его пьесы превращают нас в шутов. Некоторым нравится. Он все ставит с ног на голову. Крестьян ставит выше воинов, послушать — так сражение с саранчой на полях важнее защиты Империи от полчищ дикарей. Если бы он не был любовником правительницы Наленира, то ни за что не лежал бы здесь, а его стихов никто бы не помнил!
— Значит, тебе не понравилось, что над тобой смеялись — смеялись над воином, сидящим на страже на его могиле?
— Нет, не понравилось. — Кирас остановился. — Но лучше уж это, чем унижение, которому я подвергся вчера, когда вы велели мне стоять на страже во дворе «Трех Жемчужин»!
— Тебе не понравилось? — Моравен приподнял бровь, а потом снова открыл кувшин. — Я провёл прошлый вечер там же, и остался вполне доволен.
— Но как вы могли? «Три Жемчужины» пользуются самой дурной славой по всему Морианду, нет, даже во всем Наленире!
— Да что уж там, во всех Девяти Княжествах.
— Тем хуже. — Кирас фыркнул. — Это даже не порядочный публичный дом, просто сборище распутниц. Они приводили посетителей прямо с улицы, и что это были за посетители! Сомнительного вида, нетрезвые, полуразорившиеся люди… Они дразнили меня, дотрагивались, нашёптывали непристойности. Одна из них даже обслужила посетителя прямо у меня на глазах, она стонала, рычала и вообще издавала все мыслимые звуки, которые только в состоянии породить человеческое горло!
Моравен зачерпнул немного похлёбки и проглотил, чувствуя, как внутри распространяется тепло.
— Я знаю. Я ей за это заплатил.
— Вы заплатили за моё унижение? — Глаза Кираса сузились, в голосе слышалась ярость. — Чего вы добиваетесь — хотите унизить меня? Или вы заставили меня сторожить двор в обмен на вознаграждение от хозяина этого заведения?
— А если бы и так?
— Это недостойно.
— Да? И почему же? — Моравен рывком поднялся и взялся за рукоять меча. — Если я — твой Учитель, и поручаю тебе работу, то твоё вознаграждение принадлежит мне, не так ли?
Кирас растерялся.
— Да, но…
— Но что? Тебя не устраивает, что я воспользовался своим правом в притоне с распутными девками? Полагаю, ты не стал бы возражать, если бы я принял от какого-нибудь крестьянина еду в обмен на твою работу. Так почему же не принять от других то, что они могут дать?
— Но, Учитель, ведь вы же серркаи!
— И что из этого?
— Вы достойны большего! Так же, как я достоин большего, чем сидеть на могильном камне на кладбище, когда весь город веселится, отмечая Празднество. Я из благородной тиратской семьи. У нас есть средства. На второй день Празднества мы всегда устраиваем пышный приём для самых прославленных, богатых и мудрых граждан Девяти. Учитель, вас приняли бы с почётом на нашем празднике. Вам предоставили бы всё, что душе угодно. Вам не пришлось бы иметь дело с девками. Мы нашли бы для вас лучших женщин на острове или даже привезли бы с материка. Моя семья с радостью сделала бы это для вас. С радостью.
Моравен вновь приподнял бровь.
— Но не теперь?
— После того, как вы так со мной обращались? С какой стати? Вы обесчестили их, меня и себя. Я доверял Мастеру Ятану, а он подсунул мне вас, шутника, развлекающегося с грязными блудницами и ещё приплачивающего им, чтобы они измывались надо мной, выставляя напоказ свои мерзкие тела. Вы достойны уважения или должны быть достойны, но я не испытываю к вам ничего, кроме презрения!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74