Нирати сомневалась, что после церемонии его повозка все ещё будет стоять на месте; такие находчивость и бесстыдство её восхитили. Однако сосед портил ему все дело; орудуя молотком на небольшой наковальне, за небольшую мзду он просто-напросто изготавливал из круглых монет квадратные.
Здесь и там виднелись кучки крепких здоровяков, хихикающих и показывающих пальцами на толпу немощных и покалеченных, тянувшуюся в Ксингнакан.
— Удачи, одноногий сморчок! — выкрикивали они, разражаясь смехом. — Тебя и вся магия мира не исцелит!
Один из обидчиков, издеваясь, стал подражать походке ковылявшего мимо на костылях хромого. Нирати искренне понадеялась, что хромой излечится и на обратной дороге как следует поколотит мучителя.
Знакомые Нирати, увидев её, должно быть, недоумевали — неужели она нуждается в исцелении? Её беда была незаметна снаружи, но исцелить её, пожалуй, было труднее всего. Нирати была бесталанна; окружающие убеждали её, что она ещё откроет в себе дар к какому-либо искусству, но сама она давно уже в это не верила. Даже у Маджиаты был талант; и Нирати раздражало, что та разбазаривает его попусту. Маджиата недостаточно хорошо знала травы, но даже её невеликое мастерство помогло бы Келесу больше, чем все старания Нирати.
Нирати встряхнулась, мысленно запретив себе погрузиться в пучину жалости к себе. Она сделала всё, что было в её силах. Она сидела возле постели Келеса и, пока он спал, тихо читала вслух воспоминания Амениса Дукао. Они очень нравились Келесу в детстве, — да и Нирати с Джоримом их обожали, — и он лучше спал, когда она читала. Она сменяла мать возле постели брата, и та могла отдохнуть и поспать, что тоже хорошо. Однако Нирати с радостью дала бы отрезать себе руку, только бы иметь возможность сделать для Келеса больше.
Возле крепости она увидела мальчика с иссохшей рукой, и краска стыда залила её щеки. По крайней мере, мне есть чем жертвовать!
К мальчику наклонился мужчина, — его отец, подумала Нирати. Не заходя за камни первого охранного круга вокруг башни, он взъерошил волосы на голове у сына и ободряюще произнёс:
— Данос, ты знаешь, что я не могу пойти с тобой. Но я буду ждать тебя здесь. Ничего не бойся!
— Я и не боюсь, отец. — Но дрожь в голосе мальчика выдавала его.
Нирати подошла к ним и поклонилась.
— Счастливого Празднества вам обоим. Могу ли я попросить об одолжении?
Мужчина выпрямился и ответил на поклон, мальчик присоединился к отцу.
— И вам всяческой благодати, госпожа. Чем мы можем вам помочь?
— До Ксингнакана ещё далеко, и я опасаюсь идти одна, без спутника. Не согласится ли ваш сын сопровождать меня?
Мужчина кивнул. Вытер тёмный подтёк на щеке сына.
— Данос с удовольствием проводит вас.
Мальчик кивнул. Нирати взяла его за руку.
— Благодарю вас. Мы вместе вернёмся сюда. Меня зовут Нирати.
— Это Данос, а я — Элайт. Я буду ждать вас. Спасибо вам.
— Пока, отец!
Нирати под руку с мальчиком двинулись через огромный замощённый двор. Через каждую сотню ярдов им приходилось пересекать круги из гранита, вначале чёрные, а затем серые и белые. Круги предупреждали, что необходимо держаться подальше от крепости. Прочие улицы и площади столицы в это время были наводнены людьми. Двор Ксингнакана был пуст, если не считать больных и увечных, вереницей тянувшихся ко входу. В городе царило веселье, местные жители и гости радостно отдавались Празднеству; здесь же собрались потерявшие надежду, отчаявшиеся люди.
Данос поднял голову и посмотрел на Нирати.
— Зачем вы идёте на исцеление, госпожа? Вроде бы у вас все в порядке.
— Некоторые увечья не увидишь с первого взгляда.
— Вы имеете в виду «женские дела»? Мама так говорит, а потом велит мне оставить её в покое и идти помогать отцу.
Нирати улыбнулась.
— Возможно. Хотелось бы мне так же достойно справляться со своим несчастьем, как ты справляешься со своим.
Данос кивнул и вытянул, насколько мог, изувеченную руку.
— Когда я выздоровею, буду учиться, чтобы стать воином.
— Прекрасное решение!
Рука Даноса задрожала. Он опустил её.
— Вы когда-нибудь видели Кайринуса?
Нирати покачала головой.
— Его можно увидеть лишь раз в жизни, Данос.
Она уже многократно слышала, что в этом году обстоятельства более чем когда-либо, благоприятствовали исцелению. Об этом говорили предзнаменования, к тому же год был одним из тех, когда магия необычайно сильна. Говорили, что в этот раз Кайринус исцелил бы и мёртвого, если бы тот мог прийти в Ксингнакан.
— А почему ты спрашиваешь, Данос?
Мальчик пожал плечами.
— Ну… это вовсе не оттого, что я боюсь, честное слово, но ведь рассказывают всякое… Он был вместе с Правителем Нелесквином в Иксилле. Он — последний из ваньешей. Он пережил Катаклизм. Он очень стар, и он — настоящее чудище.
— Я тоже все это слышала. — Она мягко посторонилась, пропуская его вперёд в один из узких проходов, ведущих внутрь Башни. Проходы тоже имели форму кругов; чтобы пройти, нужно было перешагнуть через небольшой порожек. Самой ей не доводилось этого видеть, но говорили, что во время церемоний через эти отверстия струилась магическая энергия.
Мальчик миновал порог первым и подал Нирати руку.
— Полагаю, Данос, даже если он и вправду чудовище, то не совсем уж плохое, раз помогает людям исцелиться.
Мальчик кивнул, обернувшись.
— Вам ведь не придётся раздеваться догола во время церемонии, или что-нибудь вроде этого, правда?
Нирати улыбнулась.
— Нет.
— Отлично. Мне придётся снять одежду, чтобы он увидел мою руку.
— Да.
Они дошли до конца круглого коридорчика и остановились наверху крутой лестницы. Ещё со времён Империи места возле восточного круга принадлежали знати. Данос потянул Нирати налево, намереваясь остаться на верхних рядах, где собрались самые бедные, но она покачала головой, удерживая его.
— Мы спустимся вниз и подойдём поближе.
— Но отец сказал…
— Ты ведь сопровождаешь меня, забыл? — Она подмигнула мальчику. — Мы подойдём поближе и наверняка исцелимся.
Они начали спускаться. Нирати предполагала, что они займут места прямо у границы внутреннего круга, но на половине дороге замерла. Её опередила Маджиата; девушка стояла там с гордо поднятой головой, по плечам рассыпались блестящие чёрные волосы. Её платье, хотя и простого покроя, тем не менее, было сшито из шёлковой ткани. Нирати не желала разговаривать с Маджиатой, но ей было любопытно посмотреть на неё, и она выбрала место позади девушки, несколькими рядами выше.
Люди все прибывали. Данос осматривался, изумлённо распахнув глаза. Вдруг он выпустил руку Нирати и махнул в сторону какого-то мужчины. Нирати посмотрела на вновь прибывшего, недоумевая, зачем он здесь. Человек, на которого указывал Данос, не выглядел увечным — точно так же, как и она сама. Он легко спустился вниз и занял место в ряду перед ними. Данос радостно улыбнулся.
— Зачем вы пришли сюда, Мастер?
— У всех свои раны, Данос.
Мальчик кивнул.
— Это Нирати. Она здесь по поводу женских дел.
Мужчина улыбнулся.
— Моравен. Счастливого Празднества!
— И вам также. — Нирати улыбнулась в ответ, стараясь, чтобы голос звучал потише. При упоминании её имени Маджиата дёрнулась и наполовину обернулась. Не обращай на меня внимания, Маджиата, иначе я спущусь и надаю таких тумаков, что тебе и правда понадобится исцеление!
Откуда-то издалека, из глубин крепости, донёсся приглушённый барабанный бой. Нирати ощутила, как задрожал воздух, ещё до того, как услышала звуки. Толпа смолкла, и эхо барабанной дроби наполнило амфитеатр. Звуки множились, отражаясь от стен, и людьми овладел страх. Некоторые побежали к выходам, вслед за ними устремились соседи, заразившиеся паникой.
Нирати подозревала, что Маджиата струсит, но она ошиблась. Та снова метнула взгляд наверх, и Нирати поняла: Маджиата определилась с правилами игры. Пока я здесь, она не двинется с места. Это не остановило бы Нирати, но если уйдёт она, уйдёт и Данос. А мальчик нуждается в исцелении больше, чем я.
Она решила остаться, отчаянно борясь сама с собой; со времён Катаклизма и даже ранее считалось крайне рискованным привлекать к себе внимание мага. Кайринус был последним из ваньешей, он прожил невероятно долго и был способен совершать настоящие чудеса. Как говорилось в пословице — боги оставались на небесах, страшась, что Кайринус найдёт их и отправит назад.
Сила, подобная той, которой владел Кайринус, когда-то разрушила мир. Из-за этого наступили Времена Чёрного Льда и погибли миллионы людей. Великие города и маленькие селения были стёрты с лица земли; рушились горы. Род людской был близок к исчезновению. Теперь сказками о странствующих ксингнаридинах пугали непослушных детей, и люди перешёптывались о них, собираясь вместе. Ксингнакан был построен для того, чтобы сдерживать магию Кайринуса — люди боялись, что она может породить ещё один Катаклизм.
Серый туман заклубился возле круглого выхода на арену. Сквозь него пробивались вспышки яркого голубого света — то ли пламени, то ли небольших молний, при этом раздавался резкий треск. Нирати почувствовала покалывание во всем теле. Туман сгущался, заполнив выход, голубой огонь вспыхивал все чаще, мелькали трезубцы молний.
Вокруг неё все выставили напоказ свои увечья. Данос безуспешно сражался с пуговицами на рубахе. Нирати наклонилась, чтобы помочь ему, и увидела, как на его коже пляшут голубые блики, высвечивая вены на теле мальчика. В следующем ряду Моравен стащил своё одеяние, обнажив ужасный шрам на левой половине груди. Нирати и Данос оба уставились на него, не в силах отвести глаз от шрама. Она мельком удивилась, что человек, сумевший пережить такое, счёл нужным придти на исцеление.
В первом ряду Маджиата расстегнула платье и обнажила плечи и верхнюю часть спины. Она перехватила ткань, чтобы прикрыть грудь. Нирати покачала головой. Это же круг, глупая девчонка… Будь на месте Маджиаты кто-то другой, Нирати бы предупредила об оплошности. Омерзительный шрам на её лопатке напоминал красного червя. Но причиной его появления была глупость Маджиаты; что ж, её же глупость приведёт к тому, что шрам останется на её теле навсегда.
По толпе пронёсся вздох. Из глубины прохода на арену вышел Кайринус. На нем было пурпурное одеяние безо всяких украшений, с высоким воротником, наполовину скрывавшим его голову. Лицо было спрятано под капюшоном, но глаза всё равно были видны, — глаза, излучавшие яркий голубой свет. По мантии сверху вниз струились лазурно-голубые молнии.
Нирати сразу же осознала две подробности, связанные с Кайринсом, и у неё засосало под ложечкой.
Во-первых, она чётко видела, что он не нагибался, перемещаясь по проходу. В то же время фигура, стоявшая на арене, достигала по меньшей мере десяти футов роста. Нирати была уверена, что проход недостаточно широк для Кайринуса; он неизбежно должен был бы упереться плечами в боковые стенки. Подумав об этом, Нирати с ужасом увидела, что Кайринус словно бы ещё вырос; теперь и Вирук из касты воинов показался бы рядом с ним карликом.
Второе открытие было ещё более пугающим. Кайринус перемещался мягко и очень медленно, но на самом деле он как будто не двигался! Не шелохнулась ни одна складка одежды. Он плыл вперёд в сером тумане, словно носовая фигура корабля по спокойным водам Золотой реки.
Неожиданно — в самой середине восточного круга — он остановился. Остановилось и окружавшее его облако тумана. Он помедлил не дольше мгновения, а затем начал поворачиваться. Некоторые падали замертво, встретившись с ним взглядом. Другие просто теряли сознание. Данос схватил Нирати за руку и сжал её; даже Моравен зябко повёл плечами. Встретившись глазами с магом, Нирати мельком испытала какое-то знакомое чувство. Словно надзиратель, проверяющий поголовье скота, ничего больше.
Смолкла барабанная дробь. Молнии больше не разрывали серый туман, окутывающий мага. Голубой огонь в его глазах сменился красным, и языки адского пламени, мелькавшие вокруг него, тоже сменили цвет. Нирати услышала слова, которые он произносил. Или не произносил? Она осознала, что на самом деле ничего не слышит, и над ареной царит молчание.
Так вот как братья мысленно разговаривают с дедом?
В её сознании мелькали образы. Она увидела, как мальчик тянется к магическому кристаллу. Почувствовала, как кожу на её спине рассекает плеть. Обжигающая боль пронзила её грудь, отозвавшись в рёбрах. Нирати поняла, что это прошлое Даноса, Маджиаты и Моравена; все прочие ощущения относились к другим людям. Но все это перекрывал нёсшийся над толпой вопль, не то человеческий, не то звериный, — крик боли, невероятной боли.
Нирати поняла, что и она сама кричит в голос. Кричали все; под куполом металось эхо, многократно умножая чудовищный звук; он пронизывал насквозь, до самых костей. С барабанами это не шло ни в какое сравнение. Их Нирати просто слышала, а этот вопль пробирал изнутри, пробуждая в ней её собственную затаённую боль, её тайные страхи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Здесь и там виднелись кучки крепких здоровяков, хихикающих и показывающих пальцами на толпу немощных и покалеченных, тянувшуюся в Ксингнакан.
— Удачи, одноногий сморчок! — выкрикивали они, разражаясь смехом. — Тебя и вся магия мира не исцелит!
Один из обидчиков, издеваясь, стал подражать походке ковылявшего мимо на костылях хромого. Нирати искренне понадеялась, что хромой излечится и на обратной дороге как следует поколотит мучителя.
Знакомые Нирати, увидев её, должно быть, недоумевали — неужели она нуждается в исцелении? Её беда была незаметна снаружи, но исцелить её, пожалуй, было труднее всего. Нирати была бесталанна; окружающие убеждали её, что она ещё откроет в себе дар к какому-либо искусству, но сама она давно уже в это не верила. Даже у Маджиаты был талант; и Нирати раздражало, что та разбазаривает его попусту. Маджиата недостаточно хорошо знала травы, но даже её невеликое мастерство помогло бы Келесу больше, чем все старания Нирати.
Нирати встряхнулась, мысленно запретив себе погрузиться в пучину жалости к себе. Она сделала всё, что было в её силах. Она сидела возле постели Келеса и, пока он спал, тихо читала вслух воспоминания Амениса Дукао. Они очень нравились Келесу в детстве, — да и Нирати с Джоримом их обожали, — и он лучше спал, когда она читала. Она сменяла мать возле постели брата, и та могла отдохнуть и поспать, что тоже хорошо. Однако Нирати с радостью дала бы отрезать себе руку, только бы иметь возможность сделать для Келеса больше.
Возле крепости она увидела мальчика с иссохшей рукой, и краска стыда залила её щеки. По крайней мере, мне есть чем жертвовать!
К мальчику наклонился мужчина, — его отец, подумала Нирати. Не заходя за камни первого охранного круга вокруг башни, он взъерошил волосы на голове у сына и ободряюще произнёс:
— Данос, ты знаешь, что я не могу пойти с тобой. Но я буду ждать тебя здесь. Ничего не бойся!
— Я и не боюсь, отец. — Но дрожь в голосе мальчика выдавала его.
Нирати подошла к ним и поклонилась.
— Счастливого Празднества вам обоим. Могу ли я попросить об одолжении?
Мужчина выпрямился и ответил на поклон, мальчик присоединился к отцу.
— И вам всяческой благодати, госпожа. Чем мы можем вам помочь?
— До Ксингнакана ещё далеко, и я опасаюсь идти одна, без спутника. Не согласится ли ваш сын сопровождать меня?
Мужчина кивнул. Вытер тёмный подтёк на щеке сына.
— Данос с удовольствием проводит вас.
Мальчик кивнул. Нирати взяла его за руку.
— Благодарю вас. Мы вместе вернёмся сюда. Меня зовут Нирати.
— Это Данос, а я — Элайт. Я буду ждать вас. Спасибо вам.
— Пока, отец!
Нирати под руку с мальчиком двинулись через огромный замощённый двор. Через каждую сотню ярдов им приходилось пересекать круги из гранита, вначале чёрные, а затем серые и белые. Круги предупреждали, что необходимо держаться подальше от крепости. Прочие улицы и площади столицы в это время были наводнены людьми. Двор Ксингнакана был пуст, если не считать больных и увечных, вереницей тянувшихся ко входу. В городе царило веселье, местные жители и гости радостно отдавались Празднеству; здесь же собрались потерявшие надежду, отчаявшиеся люди.
Данос поднял голову и посмотрел на Нирати.
— Зачем вы идёте на исцеление, госпожа? Вроде бы у вас все в порядке.
— Некоторые увечья не увидишь с первого взгляда.
— Вы имеете в виду «женские дела»? Мама так говорит, а потом велит мне оставить её в покое и идти помогать отцу.
Нирати улыбнулась.
— Возможно. Хотелось бы мне так же достойно справляться со своим несчастьем, как ты справляешься со своим.
Данос кивнул и вытянул, насколько мог, изувеченную руку.
— Когда я выздоровею, буду учиться, чтобы стать воином.
— Прекрасное решение!
Рука Даноса задрожала. Он опустил её.
— Вы когда-нибудь видели Кайринуса?
Нирати покачала головой.
— Его можно увидеть лишь раз в жизни, Данос.
Она уже многократно слышала, что в этом году обстоятельства более чем когда-либо, благоприятствовали исцелению. Об этом говорили предзнаменования, к тому же год был одним из тех, когда магия необычайно сильна. Говорили, что в этот раз Кайринус исцелил бы и мёртвого, если бы тот мог прийти в Ксингнакан.
— А почему ты спрашиваешь, Данос?
Мальчик пожал плечами.
— Ну… это вовсе не оттого, что я боюсь, честное слово, но ведь рассказывают всякое… Он был вместе с Правителем Нелесквином в Иксилле. Он — последний из ваньешей. Он пережил Катаклизм. Он очень стар, и он — настоящее чудище.
— Я тоже все это слышала. — Она мягко посторонилась, пропуская его вперёд в один из узких проходов, ведущих внутрь Башни. Проходы тоже имели форму кругов; чтобы пройти, нужно было перешагнуть через небольшой порожек. Самой ей не доводилось этого видеть, но говорили, что во время церемоний через эти отверстия струилась магическая энергия.
Мальчик миновал порог первым и подал Нирати руку.
— Полагаю, Данос, даже если он и вправду чудовище, то не совсем уж плохое, раз помогает людям исцелиться.
Мальчик кивнул, обернувшись.
— Вам ведь не придётся раздеваться догола во время церемонии, или что-нибудь вроде этого, правда?
Нирати улыбнулась.
— Нет.
— Отлично. Мне придётся снять одежду, чтобы он увидел мою руку.
— Да.
Они дошли до конца круглого коридорчика и остановились наверху крутой лестницы. Ещё со времён Империи места возле восточного круга принадлежали знати. Данос потянул Нирати налево, намереваясь остаться на верхних рядах, где собрались самые бедные, но она покачала головой, удерживая его.
— Мы спустимся вниз и подойдём поближе.
— Но отец сказал…
— Ты ведь сопровождаешь меня, забыл? — Она подмигнула мальчику. — Мы подойдём поближе и наверняка исцелимся.
Они начали спускаться. Нирати предполагала, что они займут места прямо у границы внутреннего круга, но на половине дороге замерла. Её опередила Маджиата; девушка стояла там с гордо поднятой головой, по плечам рассыпались блестящие чёрные волосы. Её платье, хотя и простого покроя, тем не менее, было сшито из шёлковой ткани. Нирати не желала разговаривать с Маджиатой, но ей было любопытно посмотреть на неё, и она выбрала место позади девушки, несколькими рядами выше.
Люди все прибывали. Данос осматривался, изумлённо распахнув глаза. Вдруг он выпустил руку Нирати и махнул в сторону какого-то мужчины. Нирати посмотрела на вновь прибывшего, недоумевая, зачем он здесь. Человек, на которого указывал Данос, не выглядел увечным — точно так же, как и она сама. Он легко спустился вниз и занял место в ряду перед ними. Данос радостно улыбнулся.
— Зачем вы пришли сюда, Мастер?
— У всех свои раны, Данос.
Мальчик кивнул.
— Это Нирати. Она здесь по поводу женских дел.
Мужчина улыбнулся.
— Моравен. Счастливого Празднества!
— И вам также. — Нирати улыбнулась в ответ, стараясь, чтобы голос звучал потише. При упоминании её имени Маджиата дёрнулась и наполовину обернулась. Не обращай на меня внимания, Маджиата, иначе я спущусь и надаю таких тумаков, что тебе и правда понадобится исцеление!
Откуда-то издалека, из глубин крепости, донёсся приглушённый барабанный бой. Нирати ощутила, как задрожал воздух, ещё до того, как услышала звуки. Толпа смолкла, и эхо барабанной дроби наполнило амфитеатр. Звуки множились, отражаясь от стен, и людьми овладел страх. Некоторые побежали к выходам, вслед за ними устремились соседи, заразившиеся паникой.
Нирати подозревала, что Маджиата струсит, но она ошиблась. Та снова метнула взгляд наверх, и Нирати поняла: Маджиата определилась с правилами игры. Пока я здесь, она не двинется с места. Это не остановило бы Нирати, но если уйдёт она, уйдёт и Данос. А мальчик нуждается в исцелении больше, чем я.
Она решила остаться, отчаянно борясь сама с собой; со времён Катаклизма и даже ранее считалось крайне рискованным привлекать к себе внимание мага. Кайринус был последним из ваньешей, он прожил невероятно долго и был способен совершать настоящие чудеса. Как говорилось в пословице — боги оставались на небесах, страшась, что Кайринус найдёт их и отправит назад.
Сила, подобная той, которой владел Кайринус, когда-то разрушила мир. Из-за этого наступили Времена Чёрного Льда и погибли миллионы людей. Великие города и маленькие селения были стёрты с лица земли; рушились горы. Род людской был близок к исчезновению. Теперь сказками о странствующих ксингнаридинах пугали непослушных детей, и люди перешёптывались о них, собираясь вместе. Ксингнакан был построен для того, чтобы сдерживать магию Кайринуса — люди боялись, что она может породить ещё один Катаклизм.
Серый туман заклубился возле круглого выхода на арену. Сквозь него пробивались вспышки яркого голубого света — то ли пламени, то ли небольших молний, при этом раздавался резкий треск. Нирати почувствовала покалывание во всем теле. Туман сгущался, заполнив выход, голубой огонь вспыхивал все чаще, мелькали трезубцы молний.
Вокруг неё все выставили напоказ свои увечья. Данос безуспешно сражался с пуговицами на рубахе. Нирати наклонилась, чтобы помочь ему, и увидела, как на его коже пляшут голубые блики, высвечивая вены на теле мальчика. В следующем ряду Моравен стащил своё одеяние, обнажив ужасный шрам на левой половине груди. Нирати и Данос оба уставились на него, не в силах отвести глаз от шрама. Она мельком удивилась, что человек, сумевший пережить такое, счёл нужным придти на исцеление.
В первом ряду Маджиата расстегнула платье и обнажила плечи и верхнюю часть спины. Она перехватила ткань, чтобы прикрыть грудь. Нирати покачала головой. Это же круг, глупая девчонка… Будь на месте Маджиаты кто-то другой, Нирати бы предупредила об оплошности. Омерзительный шрам на её лопатке напоминал красного червя. Но причиной его появления была глупость Маджиаты; что ж, её же глупость приведёт к тому, что шрам останется на её теле навсегда.
По толпе пронёсся вздох. Из глубины прохода на арену вышел Кайринус. На нем было пурпурное одеяние безо всяких украшений, с высоким воротником, наполовину скрывавшим его голову. Лицо было спрятано под капюшоном, но глаза всё равно были видны, — глаза, излучавшие яркий голубой свет. По мантии сверху вниз струились лазурно-голубые молнии.
Нирати сразу же осознала две подробности, связанные с Кайринсом, и у неё засосало под ложечкой.
Во-первых, она чётко видела, что он не нагибался, перемещаясь по проходу. В то же время фигура, стоявшая на арене, достигала по меньшей мере десяти футов роста. Нирати была уверена, что проход недостаточно широк для Кайринуса; он неизбежно должен был бы упереться плечами в боковые стенки. Подумав об этом, Нирати с ужасом увидела, что Кайринус словно бы ещё вырос; теперь и Вирук из касты воинов показался бы рядом с ним карликом.
Второе открытие было ещё более пугающим. Кайринус перемещался мягко и очень медленно, но на самом деле он как будто не двигался! Не шелохнулась ни одна складка одежды. Он плыл вперёд в сером тумане, словно носовая фигура корабля по спокойным водам Золотой реки.
Неожиданно — в самой середине восточного круга — он остановился. Остановилось и окружавшее его облако тумана. Он помедлил не дольше мгновения, а затем начал поворачиваться. Некоторые падали замертво, встретившись с ним взглядом. Другие просто теряли сознание. Данос схватил Нирати за руку и сжал её; даже Моравен зябко повёл плечами. Встретившись глазами с магом, Нирати мельком испытала какое-то знакомое чувство. Словно надзиратель, проверяющий поголовье скота, ничего больше.
Смолкла барабанная дробь. Молнии больше не разрывали серый туман, окутывающий мага. Голубой огонь в его глазах сменился красным, и языки адского пламени, мелькавшие вокруг него, тоже сменили цвет. Нирати услышала слова, которые он произносил. Или не произносил? Она осознала, что на самом деле ничего не слышит, и над ареной царит молчание.
Так вот как братья мысленно разговаривают с дедом?
В её сознании мелькали образы. Она увидела, как мальчик тянется к магическому кристаллу. Почувствовала, как кожу на её спине рассекает плеть. Обжигающая боль пронзила её грудь, отозвавшись в рёбрах. Нирати поняла, что это прошлое Даноса, Маджиаты и Моравена; все прочие ощущения относились к другим людям. Но все это перекрывал нёсшийся над толпой вопль, не то человеческий, не то звериный, — крик боли, невероятной боли.
Нирати поняла, что и она сама кричит в голос. Кричали все; под куполом металось эхо, многократно умножая чудовищный звук; он пронизывал насквозь, до самых костей. С барабанами это не шло ни в какое сравнение. Их Нирати просто слышала, а этот вопль пробирал изнутри, пробуждая в ней её собственную затаённую боль, её тайные страхи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74