— И всё равно я не скажу, что счастлив за тебя. — Он тоже повернулся и опёрся локтями о поручни. — Но ты прекрасно поняла, что я хотел сказать, и не ответила на мой вопрос.
— Какой вопрос?
— Почему ты плывёшь на этом корабле?
Она молча кивнула в сторону Вентокикана.
— Мне дали приказ. И вот я здесь.
— И это все?
Она покосилась на него.
— Все, что тебе нужно знать.
Он нахмурился.
— Возможно, мне нужно знать больше.
— Это всё, что я хочу тебе сказать.
— Но ведь предполагается, что я должен доверять тебе…
Тайрисса покачала головой.
— Ты не должен доверять мне. Ты всего лишь должен верить, что я знаю: что, когда и как делать, и останусь верна своему долгу. Все остальное не имеет значения. Правитель нам доверяет. Почему ты не должен?
— Если бы он задал тебе тот же вопрос, что ты бы ответила?
— Это, Кульшар, пустые размышления, так что я не стану отвечать.
— Понятно. — Келес помолчал, вдыхая резкий, тяжёлый запах речной тины, смешанный с ароматом пряностей — на судне готовили ужин. — Прости. Я не хотел рассердить тебя.
Он ожидал ответа, но тщетно. Обернувшись, Келес увидел что Тайрисса ушла. Он хотел догнать её, но не решился — незачем привлекать к себе лишнее внимание. Более того, Тайрисса могла что-то заметить и отправиться на разведку. Келес почувствовал себя растерянным и беспомощным. Он вспомнил приём во дворце Правителя.
Он говорил с Маджиатой резко и ожидал, что она начнёт произносить оскорбления. Именно тогда Келес понял, как подло она с ним обошлась, и отдался захлестнувшему негодованию. Он предполагал, что она даст отпор — грубый и некрасивый.
А она посмотрела на него и заплакала. Её глаза, подведённые краской, наполнились слезами, слезы катились по щекам, оставляя тёмные дорожки. Он полагал, что это — сплошное притворство, но она все плакала и плакала, слезы капали на платье. У неё дрожала нижняя губа, из носа текло. Она смотрела на него, в глазах стояла мука, и он почувствовал угрызения совести.
Она молчала.
Сознание Келеса словно раздвоилось. С одной стороны, он видел её прежнюю игру. Маджиата бессердечно использовала его, разве она может быть настолько ранима? Он понимал, что это очередная из её штучек, способ пробраться ему в душу и причинить боль.
С другой стороны, он искренне переживал за неё. Перед ним стояла женщина, которую он когда-то любил, он обошёлся с ней жестоко. Довёл до слез, что уже само по себе плохо, да ещё и на приёме у Правителя. Все гости видели, как он её унизил.
Первым побуждением Келеса было подойти и обнять, как-то утешить, но он не смог и руки поднять. Маджиата казалась такой маленькой и хрупкой, такой обиженной, что он засомневался в своей правоте и начал обвинять себя в излишней горячности. А если я во всем ошибался? Может быть, она и в самом деле любит меня.
Две половинки его души отчаянно сражались друг с другом, и Келес стоял растерянный и обессиленный. Лучше бы он сделал хоть что-нибудь, пусть не слишком уместное, но Келес словно окоченел. Повернуться и уйти? Это было бы ещё более жестоко и грубо. И чем дольше он стоял на месте, тем больше усиливалось ощущение неловкости. Это было невыносимо.
В смущении Келес повернулся к столу с напитками. Он решил предложить Маджиате немного вина, но, обернувшись, увидел, что она уходит, стремительно пробираясь через толпу гостей. По её лицу все ещё текли слезы, и он слышал её рыдания. Многие переводили взгляды с неё на Келеса — некоторые с удивлением, прочие с гневом. На их лицах, казалось, было написано: «Возможно, она это и заслужила, но зачем же устраивать такое сейчас?!»
Его спас Джорим. Младший брат подошёл к Келесу, взял со стола кубок и поинтересовался:
— С тобой все в порядке, Келес?
— Да.
— Что произошло?
— Она подошла, чтобы простить меня. Сказала, что это была не моя вина.
Джорим от души рассмеялся и заговорил, пожалуй, чересчур громко:
— Она простила тебя? Тебя, спасшего её от участи быть разорванной на мелкие кусочки? Она простила тебя?
Результат не замедлил себя ждать. Слова Джорима, подхваченные придворными сплетниками, разошлись по залу. Неожиданная и нежелательная ссора превратилась в очередное развлечение.
Сейчас, на борту «Речного Сома», он пытался заново осмыслить, что произошло. Тогда он убедил себя, что мнение собравшихся гостей не имеет для него ни малейшего значения. Он не сделал ничего дурного. Он старался, как мог, обращаться помягче, но она сама напросилась.
И сейчас тоже неважно, что он думает о Керу, а она о нем. У каждого свои цели, и они оба постараются их достичь. Тайрисса позаботится о его безопасности, а он станет проводить исследования. Так и должно быть.
Рассуждения на первый взгляд казались правильными, но, поразмыслив, Келес заметил явную брешь. Тайрисса могла думать о нем одно, а про его поведение — совершенно другое. Ему стоило бы у неё поучиться наблюдательности и ещё многому другому. Она отвечала за его безопасность, но Келес не мог переложить всю ответственность на её плечи. Он обязан быть настороже; возможно, в один прекрасный день её не окажется рядом, чтобы помочь.
Раньше, Келес, ты всегда находился под надёжной защитой. Он научился обращаться с собственным дедом, но это не означало, что готов к встрече со всем миром. Наверняка ему не раз встретятся люди, подобные Маджиате. Люди, которые захотят использовать его по своему усмотрению. Нужно быть готовым к их встрече.
Промахнись один раз, и ты будешь стоить меньше, чем кусочек свинца для отливки. Он улыбнулся. Одна ошибка, и ты недостоин даже окалины на краях литейной формы.
Глава двадцать седьмая

Четырнадцатый день Месяца Собаки года Собаки.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Гостиница «Джандетокан», Морианд.
Наленир.
Переступив порог гостиницы, Нирати откинула с лица капюшон белого траурного одеяния. Собравшиеся в общей зале на первом этаже люди притихли, увидев её. Так как она сняла капюшон, и на её набелённом лице не было заметно дорожек от слез, траур не относился к кому-то из членов семьи. Присутствовавшие снова загомонили, но уже тише, приглушёнными голосами. Нирати знала, что они будут вести себя сдержанно, пока она не уйдёт.
Ей пришлось по душе такое почтительное отношение. Нирати все ещё не пришла в себя от жуткого потрясения. Случившееся с ней было ужасно, хотя она и слышала всего лишь обрывки слухов и разговоров. Её родственники мгновенно замолкали при одном появлении Нирати, полагая, что подробности совсем не подходят для ушей юной женщины, и она оставалась в полном неведении. Воображение рисовало ей картины одну страшнее другой. Нирати хотелось бы увериться, что её выдумки ужаснее правды, — но каким-то образом знала, что все обстоит в точности до наоборот.
К тому же Нирати чувствовала себя немного виноватой. Когда-то она пыталась стать Маджиате подругой. Маджиата была младше и всегда немного сторонилась постороннего общества. Нирати старалась полюбить её, когда Келес начал ухаживать за Маджиатой, но подругами они так и не стали. Нирати быстро поняла, что они с Маджиатой никогда не станут близки, словно сестры. А вскоре и вовсе разобралась, что молодая женщина просто использует её брата.
Её не слишком удивляло, что Келес не замечает, как отвратительно Маджиата с ним обращается. Брат имел склонность замечать в людях только хорошее, и вёл себя так, словно окружающие были ожившими идеальными картинками. Подчас он сильно ошибался.
Но, по крайней мере, обращаться с Маджиатой он научился. Их ссора на приёме у Правителя вдохновила Нирати. Она означала некую перемену в характере Келеса. Нирати очень надеялась, что приобретённые качества пригодятся брату в Пустошах. В то же время с трепетом думала, что случится, если вернувшийся Келес поссорится с Киро.
Нирати при всём желании не могла предсказать, как Келес отнесётся к смерти Маджиаты. Если бы не тот случай во дворце Правителя, она бы считала — ему будет очень больно. Келес мог бы решить, что это его вина, и попытался её загладить. Семейство Фозель, скажем, заполучило бы карты на самых выгодных условиях, выиграв от смерти Маджиаты даже больше, чем от её помолвки с Келесом.
Теперь же брат перестал быть настолько предсказуемым. Возможно, он вернулся бы к своим прежним привычкам и решил покровительствовать семье Маджиаты, но Нирати в этом сильно сомневалась. Хотя в любом случае он не рассмеётся и не поднимет тост во славу убийцы. И не поклянётся отомстить, вот от Джорима она могла бы ожидать чего-то подобного. Но, что бы он ни чувствовал, она обязательно будет рядом с ним.
Нирати выкинула из головы размышления о брате и принялась подниматься по ступенькам на второй этаж, где помещались сдаваемые внаём комнаты. Прежде она здесь не бывала, но безошибочно двигалась в верном направлении. Кто-то мог бы решить, что дело в семейном таланте, но все гораздо проще. Её информатор не забыл ни об одной подробности и добавил, что интересующий Нирати постоялец не хочет, чтобы его беспокоили.
Наверху она повернула налево и подошла к средней двери. Тихо постучала и подождала.
Никто не отозвался, и Нирати снова постучала, уже громче. Ответа не последовало, и она что было силы ударила кулаком по двери, а потом громко произнесла:
— Это Нирати Антураси. Я не уйду, не поговорив с вами, и буду колотить в эту дверь, пока не разобью кулаки в кровь!
Внутри раздался какой-то шелест, внизу, у порога, появилась полоска света, словно в комнате кто-то отдёрнул с окон плотные шторы. За дверью кто-то тяжело, хрипло дышал. Явно слишком много выпил и мало спал.
— Открыто.
Нирати повернула ручку и открыла дверь, но на мгновение задержалась на пороге. Несмотря на открытые окна, в комнате стоял удушливый запах пота и немытого тела. Нирати, в общем-то, предполагала, что будет куда хуже. Посередине комнаты на полу валялись высокие сапоги, перчатки были разбросаны по противоположным углам, возле постели лежал опрокинутый винный бочонок. И это был весь беспорядок.
С графом Эйриннором дела обстояли хуже. Он сидел на постели, сгорбившись, одетый в грязную, покрытую какими-то пятнами ночную рубашку, лицо покрывала двухдневная щетина. Волосы явно нуждалась в хорошем гребне, под красными, воспалёнными глазами темнели круги. Он был так бледен, что Нирати не удивилась бы, если бы прямо сейчас его стошнило. Ей захотелось на всякий случай поднять пустую бадью и поставить перед графом. Нирати прикрыла дверь и подошла к небольшому креслу возле окна.
— Я не хотела показаться назойливой и помешать вам в вашем горе, граф Эйриннор. Но, насколько мне известно, у вас здесь больше никого нет.
Он поднял лицо. Губы его скорбно кривились.
— Семейство Фозель не пожелало навестить меня. Я принёс им дурные вести. Отец Маджиаты попросил рассказать, что я видел, и я сказал правду. У нас на севере прямота ценится по достоинству.
Нирати присела, не дожидаясь приглашения.
— Я слышала об этом. Вас попросили опознать её вместо родных?
Он прикрыл глаза правой рукой.
— Это звучит так… просто. Один из констеблей, присутствовавший при порке, узнал её. По дороге к дому Фозель он случайно встретил меня. Я согласился его сопровождать, но лучше бы этого не делал!
Джанел уронил руку на простыни и уставился в пространство за спиной Нирати невидящими глазами.
— Некоторых вещей людям лучше не видеть.
Нирати кивнула. По телу её пробежал холодок.
— Что я могу для вас сделать? Если хотите рассказать…
Он поперхнулся.
— Кто-то другой мог бы попросить об этом из любопытства. Начались бы сплетни… Только не вы, Нирати. Вы никому не проболтаетесь.
— Так расскажите.
Джанел покачал головой.
— Нет. Тогда вам тоже пришлось бы держать в себе эту ношу, как приходится мне. Я не хочу ни с кем делиться тяготами.
Она расстегнула пряжку на плаще и позволила накидке соскользнуть на кресло.
— Полагаю, мой господин, я сильнее, чем кажусь. Вы один несёте эту тяжесть. Представьте, насколько вам станет легче. Поделитесь со мной. Я не буду винить вас.
Он криво улыбнулся.
— Я знаю, что Антураси отважнее Фозелей, однако…
— Мне кажется, вы чувствуете вину за то, что не сумели предотвратить несчастье. Но вы ни в чём не виноваты.
— Откуда вам знать?
— Я знаю вас. Однажды вы уже спасли её от вирука. И сделали бы это и снова.
— Так вот что говорят люди. Вирук. Тот самый вирук? — Он прищурился. — Он ведь и так уже заработал крупные неприятности.
Нирати кивнула. Самая свежая сплетня в городе: вирук Рекарафи убил Маджиату, чтобы смыть пятно со своей чести, или что-то в этом роде. Его пытались найти и призвать к ответу, но посланница заявила, что её супруг давно покинул город. Она даже разрешила обыскать посольство, Рекарафи там действительно не оказалось.
Болтали даже, что, отомстив Маджиате, вирук отправился вдогонку Келесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74