Они же, благоговея перед
ним, не слишком докучали ему, не только потому, что он был волшебником с
легендарного Острова Мудрецов, но и потому, что его молчаливость и
покрытое шрамами лицо не побуждали к излишней назойливости.
Одного друга он все-таки приобрел - плотника, жившего на соседнем
островке. Звали его Печварри. Они познакомились, когда Печварри
устанавливал мачту на почти готовой лодочке, а Гед проходил мимо и
остановился посмотреть на его работу. Печварри с улыбкой поглядел на Геда
и сказал:
- Я трудился над ней целый месяц, а ты, наверное, смог бы сделать это
одним своим словом, а?
- Да, - ответил Гед, - но стоило бы мне ослабить внимание хоть на
секунду, она мгновенно пошла бы на дно. Если хочешь... - он замолчал.
- Что?
- Ты построил чудесную маленькую лодку. Она хороша сама по себе. Но я
могу зачаровать ее так, что она никогда не разобьется о скалы и всегда
найдет дорогу домой.
Ему не хотелось обижать плотника, сомневаясь в его мастерстве, но
лицо Печварри засияло.
- Лодка предназначена для моего маленького сына, и было бы здорово,
если бы она никогда не разбилась.
После этого случая они часто стали работать вместе, переплетая чары
Геда с искусством плотника и в новых, только что построенных лодках, и в
тех, что им приходилось чинить. Гед научился управлять лодкой без помощи
магии - э_т_о_м_у на Рокке не учили. Часто Гед вместе с Печварри и его
маленьким сынишкой Иоэтом плавал бо бесчисленным лагунам и проливам, на
веслах и под парусом, и скоро превратился в опытного моряка. Дружба их
крепла.
Поздней осенью Иоэт заболел. Его мать послала за колдуньей с острова
Теск, и несколько дней казалось, что мальчик выздоровеет... Но одной
штормовой ночью Печварри постучал в дверь Геда, умоляя его спасти сына.
Сквозь тьму и бурю, на веслах, они с трудом добрались до дома плотника.
Там Гед увидел больного ребенка, склонившуюся над ним мать и колдунью,
воскурявшую корень корли в углу комнаты - это было все, что она могла
сделать. Она прошептала:
- Лорд Волшебник, мне кажется, что у ребенка рыжая лихорадка и он
умрет сегодня ночью.
Когда Гед взял Иоэта за руку, он подумал то же самое. На мгновение он
упал духом. В последние месяцы его собственной болезни Мастер-Целитель
передал ему многое из искусства врачевания, в том числе и основное
правило: лечи рану и болезнь, но если душе тесно в тулусной оболочке, не
мешай ей уйти.
Мать заметила его нерешительность и сразу поняла, что она означает.
Печварри стал успокаивать ее, прогиваривая:
- Лорд Сокол спасет его, не надо плакать. Ведь он здесь, он все
может...
Видя отчаяние матери и безграничное доверие Печварри, Гед с сомнением
сказал:
- Я сделаю все, что в моих силах...
Но сначала нужно было сбить жар. Обмывая мальчика холоднолй дождевой
водой, Гед забормотал одно из подходящих к случаю заклинаний. Оно
почему-то не подействовало, и внезапно Гед понял, что ребенок умирает у
него на руках. Призвав на помощь все свое мастерство, забыв обо всем на
свете, Гед почти в безнадежной попытке послал свой дух вдогонку за духом
мальчика. Он позвал: "Иоэт!" - и, услышав слабый голос, продолжил погоню.
Через некоторое время Гед увидел далеко впереди мальчика, сбегающего вниз
по склону высокого черного холма. Стояла полная тишина. Звезды, горевшие
над холмом, он видел впервые, хотя и знал названия созвездий: Ножны,
Дерево, Дверь. Звезды эти обычно исчезали с приходом дня, и Гед понял, что
зашел слишком далеко. Внезапно он почувствовал, что остался один.
Повернуть назад было мучительно тяжело. Медленно он начал взбираться
обратно по склону. Шаг за шагом, и каждый шаг был труднее предыдущего.
Ветер не дул над этой иссушенной землей. Во всем огромном царстве
тьмы двигался только он один... Добравшись, наконец, до вершины, Гед
увидел невысокую каменную стену. За стеной была Тень. Она не имела образа,
она была бесформенна, едва видима, но она шептала что-то и тянулась к
нему. Она стояла на стороне живых, а он стоял на стороне мертвых. Он
должен был или уйти вниз в пустынные степи и погруженные во тьму города
мертвых, или шагнуть через стену в жизнь, где его ждало само Зло,
принявшее вид бесформенной тени.
В руке Геда был посох, и он поднял его. Это вернуло ему силы. Он
приготовился прыгнуть через стену, и посох внезапно загорелся
ослепительным белым светом. Он спрыгнул, почуствовал, что падает, и
провалился в темноту.
А в это время Печварри, его жена и колдунья увидели вот что: юный
волшебник вдруг остановился посреди заклинания и некоторое время молча и
не двигаясь держал ребенка на руках. Потом он острожно положил маленького
Иоэта в кроватку, выпрямился, взял посох, и снова застыл без движения. Вот
он поднял посох, и тот загорелся, словно Гед держал в руках молнию...
Когда зрение вренулось к ним, они увидели, что Гед лежит на земляном полу.
Рядом, в кроватке, лежал мертвый Иоэт.
Печварри показалось, что маг тоже умер. Его жена плакала. Но колдунья
слышала кое-что о том, как умирают настоящие маги, и проследила за тем,
чтобы с Гедом обращались не как с мертвецом, хотя он был холоден и не
подавал признаков жизни, а как с больным человеком. Геда перенесли домой,
и старуха осталась сидеть около его постели.
Маленький отак, как всегда при появлении посторонних, спрятался на
чердаке. Здесь он и просидел, слушая шум дождя, а когда огонь в очаге
начал угасать и старуха задремала, потихоньку спустился вниз. Своим
крошечным языком-листиком он терпеливо, не останавливаясь ни на секунду,
принялся лизать руки Геда, его виски, израненную щеку, закрытые глаза. И
медленно, очень медленно Гед стал пробуждаться. Он пришел в себя, не
понимая, где он был и где он сейчас, и откуда взялся окружающий его
бледный свет. Это был рассвет наступавшего дня. Сделав свое дело, отак
свернулся клубочком и уснул.
Позднее, вспоминая эту ночь, Гед догадался, что если бы никто тогда
не прикоснулся к нему, не позвал его из страны теней, он остался бы там
навсегда. Спасла его только инстинктивная мудрость зверя, который лижет
своего больного или раненого товарища. Гед почувствовал в этой мудрости
что-то сродни своей собственной силе, сродни истинной магии. Настоящий
мудрец тот, кто не отделяет себя от других живых существ. И всю свою
последующую жизнь Гед старался проникнуть в мысли неразговорчивых
собратьев - читать в глазах животного, разбираться в полете птиц и
размашистых медлительных жестах деревьев.
Вот так впервые Гед сознательно пересек границу, которую только
величайшие маги могут пересечь с открытыми глазами, и даже для них этот
шаг связан с огромным риском. Вернулся он полный сожаления и страха.
Сожаления к своему другу Печварри и страха за себя. Теперь он понимал,
почему Великий Чародей боялся отпускать его с Рокка и почему оказалось
скрытым от него будущее Геда. Сама тьма ждала его, нечто, не имеющее
имени, существо, не принадлежащее нашему миру, освобожденное, а, может
быть, и созданное самим Гедом. Долго ждало оно его у стены, разделяющей
миры живых и мертвых, и, наконец, дождалось. Теперь оно пойдет по его
следам, будет подбираться все ближе и ближе, чтобы высосать из него жизнь
и облачить себя в его плоть.
Настали тяжелые времена. Когда ему снилась тень или когда он просто
думал о ней, его охватывал леденящий ужас - казалось, что силы вытекают из
него, и он беспомощно бродит в потемках. Гед досадовал на собственную
трусость, ругал себя, но все было бесполезно. Никто не мог защитить его -
тень была его созданием. Он не знал, в какой форме придет она к нему, как
она придет и когда, но в том, что это произойдет, он был совершенно
уверен.
И снова ему приснился сон - тень пробралась в дом, она тянулась к
нему и шептала слова, которых он не понимал. Гед проснулся в холодном поту
и несколькими огоньками-обманками ярко осветил все темные углы так, что ни
один предмет не отбрасывал тени. Он подбросил дров в очаг и сидел,
прислушиваясь к шелесту соломы на крыше. В сердце его начала пробуждаться
первобытная ярость - он не будет покорно ждать смерти, защищаясь
бесполезными заклинаниями. Но покинуть остров Гед не мог - это значило бы
оставить его жителей беззащитными перед угрозой с запада. Ему оставался
только один путь.
На следующее утро с толпой рыбаков Гед пришел на главную пристань Лоу
Торнинга и, разыскав старшину острова, сказал ему:
- Мне необходимо покинуть остров. Мне угрожает опасность, и поэтому
вы тоже в опасности. Мне хочется покончить с драконами на Пендоре и этим
выполнить свой долг перед вами. Если меня постигнет неудача сейчас,
значит, я не справлюсь с ними никогда. Чем раньше встречусь я с ними, тем
лучше.
У старшины отвисла челюсть от изумления.
- Лорд Сокол, - пробормотал он, - но там же девять драконов!
- Говорят, что восемь из них совсем молоды.
- Да, но один старый...
- Повторяю, мне нельзя оставаться здесь! Но я прошу разрешения
сначала избавить вас от драконов, если мне суждено сделать это.
- Как пожелаете, - уныло ответил старшина.
Всем присутствующим при этом разговоре показалось, что юным
волшебником овладел либо каприз, либо безумная храбрость, и они с тоской
проводили Геда, не ожидая больше увидеть его. Мнения среди них разошлись:
одни считали, что он хочет удрать и бросить их на произвол судьбы, другие
- и Печварри в их числе - были уверены, что он сошел с ума и ищет смерти.
Вот уже четыре поколения корабли старались держаться подальше от
Пендора. Остров лежал в стороне от проторенных морских дорог, и ни один
маг еще не пытался сразиться с драконами на их берегах. Древние правителя
Пендора были пиратами и работорговцами, поэтому никто не пытался отомстить
за Лорда Пендора, когда с Запада на остров внезапно налетел дракон. Самого
Лорда, пировавшего с приближенными в башне, дракон спалил огнем, вопящих
от страха горожан загнал в море и стал властелином моря и куч награбленных
за долгое время драгоценностей.
Все это было хорошо известно Геду, не перестававшему по крупицам
собирать все известные сведения о драконах. Он вел свое утлое суденышко на
запад - в паруса его дул магический ветер, закрепленный чарами руль держал
верный курс - и наблюдал, как над горизонтом встает мертвый остров. Он
торопился. Впереди его ждала грозная опасность, но она не шла ни в какое
сравнение с опасностью, оставшейся за кормой. При виде острова нетерпение
Геда сменилось холодной яростью, и он был рад этому - тень не осмелилась
последовать за ним в челюсти дракона.
Среди увенчанных белыми барашками волн, под низкими серыми облаками,
гонимыми северным ветром, приблизился он к скалам Пендора и увидел перед
собой пустынные городские улицы и полуразрушенные башни. У входа в гавань,
тихую полукруглую бухту, он остановил магический ветер, и лодка закачалась
на волнах. Поднявшись во весь рост, Гед бросил вызов дракону:
- Узурпатор Пендора! Выходи и защищай награбленное!
Голос его растворился в реве волн, разбивающихся о пепельно-серые
скалы, но у драконов острый слух. Через мгновение один из них, похожий на
исполинскую черную летучую мышь, вылетел из развалин какого-то дворца и
приблизился к Геду. Как ни странно, при виде этого чудовища, знакомого
Геду только по легендам, сердце его наполнилось радостью. Он громко
засмеялся и крикнул:
- Эй ты, червяк небесный, скажи Старику, что я его жду!
Это был один из молодых драконов, рожденных несколько лет назад,
когда на Пендор с дальнего Запада прилетела дракониха и, отложив среди
руин восемь огромных кожистых яиц, улетела обратно. Вылупившихся малышей
взял под свое покровительство Старый Дракон.
Молодой дракон не ответил Геду. Но размером он еще не превосходил
сорокавесельного корабля, и весь - от головы до кончиков крыльев - был
совершенно черен. У него не было еще ни голоса, ни драконьей хитрости.
Раскрыв зубастую пасть, он, подобно стреле, бросился прямо на маленькую
лодку. Геду не составило большого труда быстрым и резким заклинанием
связать ему лапы и крылья... Камнем врезался дракон в море, и серые волны
навеки сомкнулись над ним.
От подножия самой высокой башни в воздух взмыли еще два дракона. Как
и первый, ринулись они на Геда и, как и первый, нашли свою смерть в
морских глубинах. Уже трое, а Гед еще не пускал в дело свой посох.
Через некоторое время с острова поднялись еще три дракона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11