Они сразу догадались бы, что это проделки
безответственного юнца-студента, и продолжали бы как ни в чем не бывало
чинить ботинки или рубить баранину.
Перейдя по деревянному мостику через чистую и быструю речку
Твиллбурн, ребята вышли на извилистую тропинку и пошли на север, среди
лугов и рощ, в глубине которых, несмотря на яркое солнце, прятались густые
черные тени. Впереди они увидели рощу, которую Гед никак не мог как
следует рассмотреть. Тропинка, казалось, вот-вот приведет к ней, но не
тут-то было, они не приближались к ней ни на шаг. Гед не мог даже
разобрать, какие в ней растут деревья. Ветч сказал тихо:
- Это Вечная Роща. Мы не можем дойти до нее, однако...
На залитых горячим солнцем лугах вовсю цвели какие-то желтые цветы.
- Искрянка, - сказал Джаспер. - Она растет там, где ветер уронил
пепел горящего острова Илиен, когда Эррет-Акбе оборонял внутренние острова
от Огненного Лорда.
Он сорвал один увидший цветок, подул на него, и семена, подобно
огненным оскрам, взлетели вверх.
Через некоторое время тропа привела их к высокму, идеально круглому
холму, поросшему яркой зеленой травой. Именно этот холм и видел Гед с
корабля, когда тот вошел в зачарованные воды острова. Джаспер остановился.
- Дома, на Хавноре, я много слышал об искусстве волшебников Гонта, и
всегда о них говрили с похвалой. Теперь и у нас появился гонтиец, и мы
стоим на склонах Холма Рокк, чьи корни доходят до центра Земли. Все
заклинания имеют здесь огромную силу. Сделай что-нибудь, Сокол. Покажи
свой стиль.
Захваченный врасплох и сконфуженный, Гед не нашелся, что ответить.
- Потом, Джаспер, - сказал Ветч в своей обычной прямой и открытой
манере. - Пусть он сначала немного освоится.
- У него есть и мастертсво, и сила, иначе Привратник не впустил бы
его. Почему бы ему не показать себя? Верно, Сокол?
- Правильно, у меня есть и то, и другое, - сказал Гед. - Объясни,
чего ты хочешь от меня.
Вытянув палец, Джаспер произнес несколько странных слов, и в том
месте, куда он указывал, среди травы появилась тонкая струйка воды.
Черезнесколько минут она превратилась в ручеек, а из склона холма забил
родник. Гед опустил в него руку - казалось, это настоящая вода, чистая и
прохладная. Но ею не утолить жажды - это была всего лишь иллюзия.
Еще одним словом Джаспер остановил поток, и все стало как прежде,
даже трава не намокла.
- Теперь ты, Ветч, - сказал он с холодной улыбкой.
Ветч угрюмо почесал затылок, взял в руки немного земли и начал что-то
немелодично напевать. Пальцы его в это время мяли, гладили, раскатывали
комок земли, придавая ему какую-то форму, и внезапно он превратился в
какое-то маленькое существо - не то шмеля, не то мохнатую муху. Посидев
немного на руке Ветча, оно с жужжанием унеслось прочь.
Гед совершенно упал духом. Что он знает, кроме деревенского
колдовства? Что он умеет, кроме как сзывать коз, лечить бородавки,
перетаскивать мешки да заговаривать кастрюли, чтобы не протекали?
- Я не занимаюсь такими фокусами, - сказал он. Для Ветча этого было
вполне достаточно, но Джаспер тут же спросил:
- А почему?
- Волшебство - не забава. Мы, гонтийцы, не играем в волшебников для
собственного удовольствия, - ответил Гед высокомерно.
- А для чего же, - вкрадчиво осведомился Джаспер, - для денег?
- Нет... - но он так и не смог придумать, что бы еще сказать, чтобы
скрыть свое невежество и спастись от позора. Джаспер беззлобно рассмеялся
и повел их дальше, вокруг холма. Гед плелся сзади, понимая, что вел себя
как глупец, и возлагая вину за это на Джаспера.
В эту первую ночь, когда он, закутавшись в плащ и вслушиваясь в
заполнившую Большой Дом тишину, лежал на соломенном матраце в своей темной
и холодной каменной каморке, мысль о непостижимых заклинаниях, звучавших в
этих стенах, захватила все его существо. Вокруг была тьма, и в душе его
царил ужас. Как ему хотелось оказаться где-нибудь в другом месте!.. Но в
этот момент в дверь постучал Ветч и спросил, можно ли ему зайти и
поговорить. Над его головой покачивался в такт шагам голубоватый
огонек-обманка. Он присел и начал расспрашивать Геда о Гонте, а потом с
любовью заговорил о своих родных островах в Восточном Пределе. Он
рассказал, как по вечерам тихий ветер носит дым деревенских очагов между
островами с забавными именами: Корп, Кольп и Копп; Вэнвэй и Вемиш;
Иффиш, Коппиш и Спад. Чтобы Геду было понятнее, он пальцем рисовал на
каменном полу их очертания, и проведенные им линии некоторое время
светились тусклым серебристым светом. Ветч был в Школе уже три года, и
скоро должен был получить диплом Волшебника - но он думал о магии не
больше, чем птица о полете. Но он владел еще одним искусством, которому
нельзя было научиться - искусством доброты. В эту ночь он предложил и дал
Геду свою дружбу, спокойную и открытую, и Гед не мог не принять этого
дара.
Правда, Ветч дружил и с Джаспером, который сразу же заставил Геда
показать себя на Холме круглым дураком. Гед не забыл этого. Казалось, что
не забыл и Джаспер, всегда изъяснявшийся с насмешливой вежливостью. Гед
страдал от этого. Он поклялся в один прекраный день показать Джасперу, да
и всем остальным, насколько в действительности велика его сила. Ведь не
эти мелкие фокусники спасли деревню. И ни об одном из них Огион не
написал, что он станет величайшим волшебником Гонта.
Питая таким образом свою гордость, Гед усердно налег на науки,
которым учили Мастера Рокка - Девять Мудрых.
Каждый день часть своего времени он проводил с Мастером Сказителем,
впитывая Деяния Героев и Слои Мудрости, начиная с самой древней баллады -
"Сотворение Зла". Потом с дюжиной других студентов он практиковался с
Мастером-Повелителем Ветров в умении изменять погоду. Весной и летом они
целые дни проводили в тихой бухте, учась управлять лодкой при помощи слов,
усмирять волны, разговаривать с настоящим ветром и поднимать ветер
магический. Это было очень тонкое искусство, и Гед частенько получал
синяки и шишки, не успевая увернуться от гика, когда ветер внезапно
начинал деть в другую сторону. Или вдруг его лодка сталкивалась с другой,
хотя вся бухта была в их распоряжении; или он и его команда оказывались в
воде, когда огромная, неизвестно откуда взявшаяся волна переворачивала
утлое суденышко. Более спокойными были походы по суше с
Мастером-Целителем, вводившим их в мир растений. Мастер-Рука учил фокусам,
жонглированию и малому искуству Перевоплощения.
Наука давалась Геду легко, и уже через месяц он догнал ребят,
проведших в Школе целый год. Особенно хорошо у него получались Иллюзии.
Мастер-Рука, мягкий и добрый человек, с наслаждением передавал
студентам свое мастерство. Гед сначала благоговел перед ним, но скоро это
чувство прошло, и он начал одолевать старика вопросами. Мастер всегда
улыбался в ответ и показывал Геду все, что тот хотел. Но однажды, желая
посрамить Джаспера, Гед сказал мастеру:
- Сэр, все заклинания одинаковы - если знать одно, можно сказать, что
знаешь все. Но в конце концов иллюзия всегда исчезает. Если я превращу
камешек в алмаз, - и он быстро сделал это, - что я должен сделать, чтобы
алмаз остался алмазом? Как заставить заклинание длиться вечно?
Мастер внимательно посмотрел на драгоценность, сверкавшую в руке
Геда, произнес одно слово: "Толк", и алмаз снова стал обломком скалы.
Мастер взял его и поднес поближе к глазам.
- Это камень, - сказал он, - и на Истинном Языке он называется
"Толк". Кусочек камня, из которого сложен наш остров, да и вся Земля тоже.
Он - часть мира. Пользуясь заклинаниями, можно заставить его выглядеть
как угодно - алмаз, цветок, пчела, огонь. Но все это - только видимость.
Иллюзия обманывает чувства смотрящего, она заставляет его думать, что
что-то изменилось. Иллюзия не изменяет самой вещи. Чтобы сделать иэ этого
камня настоящую драгоценность, ты должен дать ему другое имя, а для этого
необходимо изменить сам мир, частью которого является камень. Это можно
сделать. Скоро ты научишься и этому. Но ты не должен изменять ни единой
песчинки, пока не будешь точно знать, что последует за твоими действиями -
добро или зло. Мир находится в равновесии, и волшебник може поколебать
его. Это очень опасно. Такие поступки обязательно должны опираться на
знания и служить какой-нибудь цели. Когда зажигаешь свечу, предметы
начинают отбрасывать тени...
Он опять посмотрел на камешек.
- Камень - тоже хорошая вещь. Если бы наши острова были сложены из
алмазов, у нас была бы трудная жизнь. Наслаждайся иллюзиями, и пусть камни
остаются камнями.
Он улыбнулся, но Гед отнюдь не был удовлетворен. Попробуй выудить из
мага его секреты, и он обязательно начнет разглагольствовать о равновесии,
опасности, тьме. Гед не был уверен, что настоящий маг, овладевший тайнами
Вызова и Изменения, может делать то, что ему угодно. Он может
сбалансировать мир, как ему нравиться, и отодвинуть тьму своим светом.
В коридоре он встретил Джаспера, которые в последнее время, видя
успехи Геда, держался с ним более дружелюбно.
- Почему у тебя такой унылый вид, Сокол? Не получается что-нибудь?
Стараясь не уронить себя, Гед ответил, не обращая внимания на
насмешливый тон:
- Я по горло сыт жонглированием, и меня мутит от иллюзий и всех этих
трюков, годных только для развлечения скучающих Лордов в их замках. Из
всего, чему я здесь научился, только малая часть действительно полезна. А
все остальное - глупости!
- Даже глупости опасны, - ответил Джаспер, - в руках глупца.
Геду показалось, будто его ударили, и он, сжав кулаки, шагнул к
Джасперу. Но тот только улыбнулся и, кивнув на прощание, пошел дальше.
В приступе ярости Гед поклялся, что превзойдет Джаспера, и не в
каком-нибудь пустячном состязании, а в настоящем деле. Он покажет себя,
унизит Джаспера и не позволит никому насмехаться над собой.
Геду не давал покоя вопрос, почему Джаспер ненавидит его. Но он знал,
за что ОН ненавидит Джаспера. Другие студенты давно поняли, что им трудно
сравниться с Гедом. Они говорили о нем, кто с похвалой, а кто и со злобой:
- Он прирожденный волшебник и не позволит никому превзойти себя.
Один только Джаспер не хвалил, но и не избегал его. Он просто смотрел
на Геда сверху вниз, слегка улыбаясь.
Гед не видел или не хотел видеть, что в этом соперничестве, ставшем
частью его жизни, таятся те самые опасности, о которых предостерегал его
Мастер-Рука.
Когда ярость не затмевала разум Геда, он понимал, что ему еще далеко
до Джаспера или до других старших студентов, и продолжал учиться.
К концу лета напряжение в работе немного спал, так что оставалось
время и для развлечений - лодочных гонок в бухте, игр в прятки, где все
игроки были невидимы, и слышны были только веселые юные голоса. Потом
пришла осень, и все с новыми силами принялись за учебу. Так что для Геда
первые месяцы в Школе пролетели незаметно.
Зима принесла перемены. Вместе с еще семью студентами его послали на
другой конец острова, на Северный Мыс, где стоит Башня Уединения. Там в
одиночестве жил Мастер Слова. Имя у него было странное - Курремкармеррук,
ни в одном языке Архипелага не встречалось такого слова. На несколько миль
от Башни не было ни одного поселения. Уныло возвышалась она над
прибрежными утесами, серы были облака над суровым зимним морем, и
бесконечны списки имен, которые следовало выучить. На высоком стуле в
окружении своих учеников сидел Курремкармеррук, записывая слова, которые
нужно было запомнить до темноты, потому что в полночь его чернила исчезали
и пергамент опять становился чистым. Царил полумрак, было холодно и тихо.
Тишина нарушалась только скрипом пере Мастера да иногда вздохом бедного
студента, которому предствояло до полуночи вызубрить названия каждого
мыса, вершины, бухты, фарватера, канала, гавани, мели, рифа и скалы на
берегах Лосса - крохотного сотровка в Море Пелна. На жалобы студентов
Мастер обычно не отвечал, но удлинял список. Иногда он говорил:
- Тот, кто хочет стать Мастером Моря, должен знать Настоящее Имя
каждой капли воды.
Гед не жаловался. Он понимал, что в этом пыльном и бесконечном учении
лежит власть, как бриллиант лежит на дне высохшего источника. Магия и
состоит в том, чтобы называть каждое место, вещь или существо их
Настоящими Именами. Так сказал Курремкармеррук в их первый вечер в Башне.
Он больше не повторял этих слов, но Гед их запомнил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11