А вкус у него - потрясный!
Потом они с Рут курили одну сигару, ели друг у друга с языка, ее длинные волнистые волосы перевешивались через спинку стула, заметая землю, когда Рут качала головой.
Я собирался сделать то, что обещал себе - наконец подойти к Кейт Робинсон. Но она с подругами уже ушла.
Однако мне было слишком хорошо, чтобы беспокоиться. Я знал, где найти ее номер телефона. Смогу ей позвонить в воскресенье.
Я откинулся на холщовом стуле и оглядел своих друзей. Некоторых я знал с тех пор, как мне было девять. И сейчас было так приятно, чудесно, неимоверно хорошо быть живым и быть здесь, и быть со всеми. Вот Говард Спаркмен жует что-то обгорелое дочерна на конце вертела, и выражение восторга на его лице ясно говорит, что его радует каждый глоток. Вот другие старые верные друзья: Дин Скилтон прислонился к дереву и наполовину спит, а в свесившейся руке - бутылка шампанского. Молодец, Дин! Даже если засыпаешь, не выпускай из рук бутылку. И остальные тоже здесь: Софи Эдвардс, Барри Флип, Эндрю Люис, Джо Филд, Крейг Хартнел.
Я ощущал глубокое, довольное чувство родства с ними. И сейчас я могу закрыть глаза и их увидеть. Как они разговаривают, смеются, ищут куда-то подевавшиеся пиджаки и ботинки перед ночной прогулкой домой.
Понимаете, я так ясно это помню, потому что это последний раз я видел их всех вместе. А некоторых вообще последний раз видел живыми.
8
На следующий день в субботу старик Робинс, менеджер небольшого супермаркета, где я работал все лето, заметил, что под глазами у меня мешки побольше тех сеток с морковью, что я ворочал на складе. Он мне задолжал несколько часов отгулов и был столь любезен, что предложил мне их взять, пока есть возможность, и малость поспать.
Так что в этот великолепный июльский день я вернулся в Ферберн в 2.30 дня, когда сияло солнце и детишки в садах обливали друг друга из шлангов, а девчонки в шортах и в топах демонстрировали акры золотистой кожи.
Напевая музыкальную фразу из песни, которую сочинял на ходу, я срезал путь с Бойкот-драйв на Трумен-вей и направился к дому, где ярко-зеленый плющ наполовину скрыл кирпичные стены. Последние десять лет это был мой дом. Он стоял в ряду таких же домов, одинаковых, но все же не настолько, чтобы было неприятно смотреть. На садовых дорожках кое-где стояли машины.
- Привет, Роджер! - крикнул я мужчине средних лет, который мыл свой “порше”. Это был ведущий местной телепрограммы новостей.
Трумен-вей была заселена совладельцами небольших фирм, высшими чинами полиции и преуспевающими спортсменами. Уж точно не худшее место из тех, где проходило мое отрочество. В школе я притворялся, что терпеть его не могу, но в глубине души любил эту широкую улицу, обсаженную вишнями - они, когда цвели, будто покрывались клубничным мороженым. И я гордился своим соседством. Можно было пройти по улице сквозь строй дружеских приветствий:
“Салют, Рик!… Как жизнь… Правда, отличная погода?”
Позади дома открывался вид на поля внизу долины, которая уходила в туманную даль к городу Лидс. Из передних окон виднелся луг, известный как “Миля Короля Элмета”. Почему ее так называли - никто не знал, поскольку эта Миля была двухсотметровой полосой травы, тянущейся вдоль Трумен-вей. А это куда меньше полумили.
- Кого я вижу! Рик Кеннеди! - донесся звучный голос Стивена с веранды, когда за мной захлопнулась задняя дверь. - Я тебя до шести не ждал.
- У меня были отгулы. Меня отпустили с обеда.
- А почему ты не позвонил? Я бы тебе приготовил чего-нибудь перекусить.
- Не стоит, я ел. А ты в приличном виде? - весело крикнул я ему. - В смысле, ты один или Рут зашла?
- Да, я в приличном виде, и да, Рут сегодня заходила. - Стивен вошел в кухню, глотая колу прямо из двухлитровой бутылки. Одет он был в просторные шорты, широкую хлопковую рубашку и шлепанцы.
- И?
- И мы с ней встречаемся завтра вечером.
- Нормально.
- И Кэрол звонила. Она меня везет в понедельник в Йорк в поход по музеям.
Я ухмыльнулся и покачал головой:
- Тебе придется к отлету домой сдавать инструмент в ремонт, чтобы его нарастили. Он подмигнул:
- Нет покоя грешнику.
Я вытащил из холодильника пакет апельсинового сока и сделал большой жадный глоток.
- Ну и жара сегодня!
- Ты знаешь Сью Ротвелл?
- Ага, наследница семейного состояния Ротвеллов. У них самый большой дом в Ферберне. А что?
- Звонила сегодня. Спросила, не хотим ли мы поплавать у нее в бассейне.
- Разыгрываешь?
- Ни капельки.
- Иди ты! Она же никогда со мной двух слов не сказала, не говоря уже о приглашении побарахтаться в бассейне. Ты его видел? Там авианосец может свободно плавать.
- Держись меня, мальчик, побываешь там, где никогда раньше не был.
- А когда?
- Сказала, что заедет к семи. Ей еще кое-кого из друзей надо собрать.
- Они же все снобы!
- Ну, так мы собьем им тон. Им это понравится. - Стивен щелкнул кнопкой телевизора, стоящего на морозильнике. - Я только вот это хотел досмотреть.
- Тебе стал нравиться крикет?
- Крикет? Да нет, я уже много лет ни одной игры не видел. И сам уже играть не смог бы. - Стивен кивнул на телевизор. - Ты вот на это посмотри. Гора Сент-Элен взорвалась в штате Вашингтон.
- Так это же за много миль от твоего дома в Сиэтле?
- Да, но все равно впечатляет, а? Лет семь-восемь назад мы там с отцом путешествовали. Последние наши совместные каникулы, пока он совсем не свихнулся на бабах. Смотри, смотри, какой поток лавы! На такой волне только на асбестовом серфе кататься!
Минуту мы смотрели на языки пламени и оранжевые выбросы лавы в небо. Потом замелькали кадры, показывающие засыпанные пеплом дома и автомобили. Репортер сообщил о шести погибших в извержении. Четверо из них оказались зеваками, не знавшими, какая судьба ждет любопытных кошек.
Новости сменились обзором насчет того, как резко возросла активность вулканов за последние полтора года. Ученые уже связывали исчезновение некоторых судов с вулканической активностью океанского дна. Пошла обычная компьютерная анимация, чтобы скучающим у телевизоров беднягам легче было понять. У восточного побережья Америки, где находится что-то с красочным названием Черная гряда - Каролинский подъем пласта, под грунтом океанского дна лежат обширные карманы, полные метана. За последние три месяца четыре таких газгольдера взорвались без предупреждения, погубив миллионы голов рыбы и разорвав пару торговых судов.
Тут вступил эксперт, связывающий эти взрывы метана и вулканическую активность с какими-то серьезными геологическими изменениями, к которым привязал еще россыпь землетрясений по разломам земного шара.
Здесь включили запись землетрясений, снова разорвавших Лос-Анджелес на два города и убивших половину населения в Тампико в Мексике.
- Необходимо помнить, - говорил профессор чего-то там сквозь пышные усы, будто прибитые гвоздем к верхней губе, - необходимо помнить, что Земля - это расплавленный лавовый шар, покрытый сравнительно тонкой коркой остывших пород. Иногда она играет мускулами, и вот тогда действительно горит земля у нас под ногами.
Перебивка - симпатичная репортерша нервно хихикает над этой мрачноватой шуткой.
- Двести пятьдесят миллионов лет назад, - продолжал профессор, - вулканический взрыв планетарного масштаба привел к массивному вымиранию видов на переходе от пермского периода к триасовому. Знаете ли вы, что в это трагическое время вулканического холокоста погибли девяносто процентов морских видов и семьдесят процентов наземных позвоночных?
- Знает свое дело, правда. Малыш? - зевнул Стивен, а тем временем на экране мелькали снимки лавы, рушащейся в море в облаках пара.
А проф уже оседлал своего конька и гудел сквозь усы-рукоятки:
- Всего за миллион лет вулканы извергли от двух до трех кубических километров лавы. Выбросы серы в атмосферу в результате этих опустошительных извержений привели к резкому глобальному похолоданию. Ледяные шапки расширились, уровень моря понизился и целые виды были стерты с лица земли.
Пошел следующий репортаж о гидротермальных скважинах, извергающих кипящую воду в районе посреди Атлантики, который называется Сломанный След. Сейчас они расползаются по всему океанскому дну. Репортер, как всегда, закончил рассказ словами “а теперь посмотрим, что поближе к нам” и перешел к каким-то грязевым источникам в Уилтшире. Показали кадры, на которых какой-то гидрогеолог опускает в дыру зонд, похожий на древнюю консервную банку из-под бобов, и объявляет, что всего за последние десять месяцев температура источника возросла на три градуса по Цельсию.
- Боже мой, Каррузерс! - воскликнул Стивен с акцентом сноба из сливок общества. - Три градуса! Это действительно может означать конец цивилизации, как мы ее понимаем? Бой, оседлайте мою кобылу, мы поедем на холм.
- Мы уже там. Это самая высокая точка на много миль вокруг.
- Ладно, все равно мы оседлаем какую-нибудь кобылку посимпатичнее и будем гонять ее вокруг сада, пока она не свалится.
- В такую жару я свалюсь первым, - сказал я, сделав приличный глоток сока.
- Такой молодой парень? - рассмеялся Стивен. - Из тебя энергия должна бить ключом. Эй! - Он остановился, пораженный идеей. - Давай наперегонки до моста на Оук-лейн.
- Ты шутишь.
- Нет, серьезно, Малыш.
- Мне надо обзвонить ребят из оркестра насчет завтрашней репетиции.
- Это можно и потом.
Он глядел на меня, все еще улыбаясь, но в синих глазах читался вызов.
- А сколько ты мне форы дашь?
- А нисколько!
С этими словами он бросился через кухню, распахнул дверь и рванулся вперед по газону.
Не в силах перестать улыбаться, я кинулся за ним.
Он уже добежал до стены, отделявшей сад от грунтовой дороги, сбегавшей позади дома в поля. Я запетлял между кустами травы, перемахнул длинным прыжком декоративный пруд и припустил следом.
И про себя посмеивался. Вдруг время откатилось назад, мне стало девять, ему пятнадцать. Мы всегда проделывали это по воскресеньям. “Давай наперегонки до моста”, - говорил он. В эти годы я никак не был соперником для пятнадцатилетнего парня, и потому он давал мне фору. Иногда он лениво валялся в постели, жуя яблоко и листая “Плейбой”, а мне говорил - беги, я тебя догоню. И потом прибегал к мосту первым.
Всегда первым. Я бежал изо всех сил, шлепая кроссовками по гаревой дорожке. Потом за спиной раздавался четкий стук подошв, и со мной всегда происходило одно и то же - при этом звуке меня покидали силы. Будто у него были способности вампира и он высасывал силу из меня. Ощущение было такое, будто я бегу еле-еле, хоть кусты по бокам сливались в зеленую ленту.
Иногда он отпускал меня почти до самого моста. Потом раздавался крик, я оборачивался. Он показывал себе на ногу, лицо его было искажено болью, и рот будто произносил слово “лодыжка”. Я останавливался, тяжело дыша, ожидая, пока он подковыляет ко мне.
И тут вдруг гримаса боли сменялась широкой ухмылкой, и он проносился мимо с криком: “Обдурили!” И, конечно, всегда прибегал к мосту первым и победно вскидывал кулаки в воздух.
Сейчас я его видел впереди. Он ушел шагов на двадцать от меня, волосы развевались за спиной, руки ходили поршнями, длинные ноги измеряли расстояние. От скорости белая рубашка на нем раздулась парусом, будто у него торс и руки стали неимоверно массивными.
Я бегал в школе кроссы, но особо спортивным не был никогда. Дело скорее было в отсутствии духа соревнования, чем недостатке мышц или выносливости. Но когда я увидел, как мой брат несется по дорожке, рассыпая гаревую крошку из-под ног, что-то у меня внутри щелкнуло. В животе загорелось, будто я проглотил тлеющее полено. Жар пошел в руки, в ноги. Я все переключил на бег, будто у меня внутри кто-то переключил скорость, и можете мне поверить, я действительно чувствовал, будто лечу над дорогой. Никогда я не был так решительно настроен на быстрый бег.
Я слышал комментарий Стивена: “Давай, ты, улитка! Я видал черепах, которые бегали быстрее…” Но когда я с ним поравнялся, то увидел решимость на его лице, граничащую с одержимостью.
Этого он не предвидел. Маленький братец вырос и может теперь бегать так же быстро…
Нет, вычеркиваем… Заменяем; БЫСТРЕЕ, чем он.
Размахивая руками, пыхтя, как скакуны, мы летели по травянистому склону, отделявшему дорожку от Оук-лейн. Мы вылетели на твердый гудрон, и удары ног зазвучали выстрелами. Теперь река была слева, луг справа. Мост прямо впереди в двух сотнях метров, переброшенный через реку как деревянная финишная лента.
Еще наплыв энергии… Боже, до чего хорошо, до чего дьявольски хорошо! Я был быстрее Стивена, я слышал, как он дышит где-то позади. Я уже видел мысленно, как вскакиваю на мост, как взбрасываю кулаки в воздух, как он это делал на моих глазах, и выкрикиваю дразнилки, которые он кричал мне, девятилетнему, когда я, пыхтя и отдуваясь, тащился по дороге, как старый паровоз, на последнем угле едущий на слом.
Теперь я победитель. Интересно, как отреагирует Стивен. Раньше я ни в чем не мог его победить - никогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Потом они с Рут курили одну сигару, ели друг у друга с языка, ее длинные волнистые волосы перевешивались через спинку стула, заметая землю, когда Рут качала головой.
Я собирался сделать то, что обещал себе - наконец подойти к Кейт Робинсон. Но она с подругами уже ушла.
Однако мне было слишком хорошо, чтобы беспокоиться. Я знал, где найти ее номер телефона. Смогу ей позвонить в воскресенье.
Я откинулся на холщовом стуле и оглядел своих друзей. Некоторых я знал с тех пор, как мне было девять. И сейчас было так приятно, чудесно, неимоверно хорошо быть живым и быть здесь, и быть со всеми. Вот Говард Спаркмен жует что-то обгорелое дочерна на конце вертела, и выражение восторга на его лице ясно говорит, что его радует каждый глоток. Вот другие старые верные друзья: Дин Скилтон прислонился к дереву и наполовину спит, а в свесившейся руке - бутылка шампанского. Молодец, Дин! Даже если засыпаешь, не выпускай из рук бутылку. И остальные тоже здесь: Софи Эдвардс, Барри Флип, Эндрю Люис, Джо Филд, Крейг Хартнел.
Я ощущал глубокое, довольное чувство родства с ними. И сейчас я могу закрыть глаза и их увидеть. Как они разговаривают, смеются, ищут куда-то подевавшиеся пиджаки и ботинки перед ночной прогулкой домой.
Понимаете, я так ясно это помню, потому что это последний раз я видел их всех вместе. А некоторых вообще последний раз видел живыми.
8
На следующий день в субботу старик Робинс, менеджер небольшого супермаркета, где я работал все лето, заметил, что под глазами у меня мешки побольше тех сеток с морковью, что я ворочал на складе. Он мне задолжал несколько часов отгулов и был столь любезен, что предложил мне их взять, пока есть возможность, и малость поспать.
Так что в этот великолепный июльский день я вернулся в Ферберн в 2.30 дня, когда сияло солнце и детишки в садах обливали друг друга из шлангов, а девчонки в шортах и в топах демонстрировали акры золотистой кожи.
Напевая музыкальную фразу из песни, которую сочинял на ходу, я срезал путь с Бойкот-драйв на Трумен-вей и направился к дому, где ярко-зеленый плющ наполовину скрыл кирпичные стены. Последние десять лет это был мой дом. Он стоял в ряду таких же домов, одинаковых, но все же не настолько, чтобы было неприятно смотреть. На садовых дорожках кое-где стояли машины.
- Привет, Роджер! - крикнул я мужчине средних лет, который мыл свой “порше”. Это был ведущий местной телепрограммы новостей.
Трумен-вей была заселена совладельцами небольших фирм, высшими чинами полиции и преуспевающими спортсменами. Уж точно не худшее место из тех, где проходило мое отрочество. В школе я притворялся, что терпеть его не могу, но в глубине души любил эту широкую улицу, обсаженную вишнями - они, когда цвели, будто покрывались клубничным мороженым. И я гордился своим соседством. Можно было пройти по улице сквозь строй дружеских приветствий:
“Салют, Рик!… Как жизнь… Правда, отличная погода?”
Позади дома открывался вид на поля внизу долины, которая уходила в туманную даль к городу Лидс. Из передних окон виднелся луг, известный как “Миля Короля Элмета”. Почему ее так называли - никто не знал, поскольку эта Миля была двухсотметровой полосой травы, тянущейся вдоль Трумен-вей. А это куда меньше полумили.
- Кого я вижу! Рик Кеннеди! - донесся звучный голос Стивена с веранды, когда за мной захлопнулась задняя дверь. - Я тебя до шести не ждал.
- У меня были отгулы. Меня отпустили с обеда.
- А почему ты не позвонил? Я бы тебе приготовил чего-нибудь перекусить.
- Не стоит, я ел. А ты в приличном виде? - весело крикнул я ему. - В смысле, ты один или Рут зашла?
- Да, я в приличном виде, и да, Рут сегодня заходила. - Стивен вошел в кухню, глотая колу прямо из двухлитровой бутылки. Одет он был в просторные шорты, широкую хлопковую рубашку и шлепанцы.
- И?
- И мы с ней встречаемся завтра вечером.
- Нормально.
- И Кэрол звонила. Она меня везет в понедельник в Йорк в поход по музеям.
Я ухмыльнулся и покачал головой:
- Тебе придется к отлету домой сдавать инструмент в ремонт, чтобы его нарастили. Он подмигнул:
- Нет покоя грешнику.
Я вытащил из холодильника пакет апельсинового сока и сделал большой жадный глоток.
- Ну и жара сегодня!
- Ты знаешь Сью Ротвелл?
- Ага, наследница семейного состояния Ротвеллов. У них самый большой дом в Ферберне. А что?
- Звонила сегодня. Спросила, не хотим ли мы поплавать у нее в бассейне.
- Разыгрываешь?
- Ни капельки.
- Иди ты! Она же никогда со мной двух слов не сказала, не говоря уже о приглашении побарахтаться в бассейне. Ты его видел? Там авианосец может свободно плавать.
- Держись меня, мальчик, побываешь там, где никогда раньше не был.
- А когда?
- Сказала, что заедет к семи. Ей еще кое-кого из друзей надо собрать.
- Они же все снобы!
- Ну, так мы собьем им тон. Им это понравится. - Стивен щелкнул кнопкой телевизора, стоящего на морозильнике. - Я только вот это хотел досмотреть.
- Тебе стал нравиться крикет?
- Крикет? Да нет, я уже много лет ни одной игры не видел. И сам уже играть не смог бы. - Стивен кивнул на телевизор. - Ты вот на это посмотри. Гора Сент-Элен взорвалась в штате Вашингтон.
- Так это же за много миль от твоего дома в Сиэтле?
- Да, но все равно впечатляет, а? Лет семь-восемь назад мы там с отцом путешествовали. Последние наши совместные каникулы, пока он совсем не свихнулся на бабах. Смотри, смотри, какой поток лавы! На такой волне только на асбестовом серфе кататься!
Минуту мы смотрели на языки пламени и оранжевые выбросы лавы в небо. Потом замелькали кадры, показывающие засыпанные пеплом дома и автомобили. Репортер сообщил о шести погибших в извержении. Четверо из них оказались зеваками, не знавшими, какая судьба ждет любопытных кошек.
Новости сменились обзором насчет того, как резко возросла активность вулканов за последние полтора года. Ученые уже связывали исчезновение некоторых судов с вулканической активностью океанского дна. Пошла обычная компьютерная анимация, чтобы скучающим у телевизоров беднягам легче было понять. У восточного побережья Америки, где находится что-то с красочным названием Черная гряда - Каролинский подъем пласта, под грунтом океанского дна лежат обширные карманы, полные метана. За последние три месяца четыре таких газгольдера взорвались без предупреждения, погубив миллионы голов рыбы и разорвав пару торговых судов.
Тут вступил эксперт, связывающий эти взрывы метана и вулканическую активность с какими-то серьезными геологическими изменениями, к которым привязал еще россыпь землетрясений по разломам земного шара.
Здесь включили запись землетрясений, снова разорвавших Лос-Анджелес на два города и убивших половину населения в Тампико в Мексике.
- Необходимо помнить, - говорил профессор чего-то там сквозь пышные усы, будто прибитые гвоздем к верхней губе, - необходимо помнить, что Земля - это расплавленный лавовый шар, покрытый сравнительно тонкой коркой остывших пород. Иногда она играет мускулами, и вот тогда действительно горит земля у нас под ногами.
Перебивка - симпатичная репортерша нервно хихикает над этой мрачноватой шуткой.
- Двести пятьдесят миллионов лет назад, - продолжал профессор, - вулканический взрыв планетарного масштаба привел к массивному вымиранию видов на переходе от пермского периода к триасовому. Знаете ли вы, что в это трагическое время вулканического холокоста погибли девяносто процентов морских видов и семьдесят процентов наземных позвоночных?
- Знает свое дело, правда. Малыш? - зевнул Стивен, а тем временем на экране мелькали снимки лавы, рушащейся в море в облаках пара.
А проф уже оседлал своего конька и гудел сквозь усы-рукоятки:
- Всего за миллион лет вулканы извергли от двух до трех кубических километров лавы. Выбросы серы в атмосферу в результате этих опустошительных извержений привели к резкому глобальному похолоданию. Ледяные шапки расширились, уровень моря понизился и целые виды были стерты с лица земли.
Пошел следующий репортаж о гидротермальных скважинах, извергающих кипящую воду в районе посреди Атлантики, который называется Сломанный След. Сейчас они расползаются по всему океанскому дну. Репортер, как всегда, закончил рассказ словами “а теперь посмотрим, что поближе к нам” и перешел к каким-то грязевым источникам в Уилтшире. Показали кадры, на которых какой-то гидрогеолог опускает в дыру зонд, похожий на древнюю консервную банку из-под бобов, и объявляет, что всего за последние десять месяцев температура источника возросла на три градуса по Цельсию.
- Боже мой, Каррузерс! - воскликнул Стивен с акцентом сноба из сливок общества. - Три градуса! Это действительно может означать конец цивилизации, как мы ее понимаем? Бой, оседлайте мою кобылу, мы поедем на холм.
- Мы уже там. Это самая высокая точка на много миль вокруг.
- Ладно, все равно мы оседлаем какую-нибудь кобылку посимпатичнее и будем гонять ее вокруг сада, пока она не свалится.
- В такую жару я свалюсь первым, - сказал я, сделав приличный глоток сока.
- Такой молодой парень? - рассмеялся Стивен. - Из тебя энергия должна бить ключом. Эй! - Он остановился, пораженный идеей. - Давай наперегонки до моста на Оук-лейн.
- Ты шутишь.
- Нет, серьезно, Малыш.
- Мне надо обзвонить ребят из оркестра насчет завтрашней репетиции.
- Это можно и потом.
Он глядел на меня, все еще улыбаясь, но в синих глазах читался вызов.
- А сколько ты мне форы дашь?
- А нисколько!
С этими словами он бросился через кухню, распахнул дверь и рванулся вперед по газону.
Не в силах перестать улыбаться, я кинулся за ним.
Он уже добежал до стены, отделявшей сад от грунтовой дороги, сбегавшей позади дома в поля. Я запетлял между кустами травы, перемахнул длинным прыжком декоративный пруд и припустил следом.
И про себя посмеивался. Вдруг время откатилось назад, мне стало девять, ему пятнадцать. Мы всегда проделывали это по воскресеньям. “Давай наперегонки до моста”, - говорил он. В эти годы я никак не был соперником для пятнадцатилетнего парня, и потому он давал мне фору. Иногда он лениво валялся в постели, жуя яблоко и листая “Плейбой”, а мне говорил - беги, я тебя догоню. И потом прибегал к мосту первым.
Всегда первым. Я бежал изо всех сил, шлепая кроссовками по гаревой дорожке. Потом за спиной раздавался четкий стук подошв, и со мной всегда происходило одно и то же - при этом звуке меня покидали силы. Будто у него были способности вампира и он высасывал силу из меня. Ощущение было такое, будто я бегу еле-еле, хоть кусты по бокам сливались в зеленую ленту.
Иногда он отпускал меня почти до самого моста. Потом раздавался крик, я оборачивался. Он показывал себе на ногу, лицо его было искажено болью, и рот будто произносил слово “лодыжка”. Я останавливался, тяжело дыша, ожидая, пока он подковыляет ко мне.
И тут вдруг гримаса боли сменялась широкой ухмылкой, и он проносился мимо с криком: “Обдурили!” И, конечно, всегда прибегал к мосту первым и победно вскидывал кулаки в воздух.
Сейчас я его видел впереди. Он ушел шагов на двадцать от меня, волосы развевались за спиной, руки ходили поршнями, длинные ноги измеряли расстояние. От скорости белая рубашка на нем раздулась парусом, будто у него торс и руки стали неимоверно массивными.
Я бегал в школе кроссы, но особо спортивным не был никогда. Дело скорее было в отсутствии духа соревнования, чем недостатке мышц или выносливости. Но когда я увидел, как мой брат несется по дорожке, рассыпая гаревую крошку из-под ног, что-то у меня внутри щелкнуло. В животе загорелось, будто я проглотил тлеющее полено. Жар пошел в руки, в ноги. Я все переключил на бег, будто у меня внутри кто-то переключил скорость, и можете мне поверить, я действительно чувствовал, будто лечу над дорогой. Никогда я не был так решительно настроен на быстрый бег.
Я слышал комментарий Стивена: “Давай, ты, улитка! Я видал черепах, которые бегали быстрее…” Но когда я с ним поравнялся, то увидел решимость на его лице, граничащую с одержимостью.
Этого он не предвидел. Маленький братец вырос и может теперь бегать так же быстро…
Нет, вычеркиваем… Заменяем; БЫСТРЕЕ, чем он.
Размахивая руками, пыхтя, как скакуны, мы летели по травянистому склону, отделявшему дорожку от Оук-лейн. Мы вылетели на твердый гудрон, и удары ног зазвучали выстрелами. Теперь река была слева, луг справа. Мост прямо впереди в двух сотнях метров, переброшенный через реку как деревянная финишная лента.
Еще наплыв энергии… Боже, до чего хорошо, до чего дьявольски хорошо! Я был быстрее Стивена, я слышал, как он дышит где-то позади. Я уже видел мысленно, как вскакиваю на мост, как взбрасываю кулаки в воздух, как он это делал на моих глазах, и выкрикиваю дразнилки, которые он кричал мне, девятилетнему, когда я, пыхтя и отдуваясь, тащился по дороге, как старый паровоз, на последнем угле едущий на слом.
Теперь я победитель. Интересно, как отреагирует Стивен. Раньше я ни в чем не мог его победить - никогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72