Орешек замер. Только сейчас до него дошло, как он был несправедлив к судьбе. Он скулил, что жизнь с чудовищной жестокостью подшутила над ним, сделав государственным преступником и святотатцем. А судьба его спасла! Этот конный разъезд мог наткнуться не на Сокола со знаком Клана на плаще, а на голого бродягу с исполосованной спиной... или на хорошо одетого, но весьма подозрительного незнакомца, которого здесь, на границе, обязательно сочли бы силуранским лазутчиком. В первом случае он сразу отправился бы в шахту, во втором — сначала на допрос, а потом уже в шахту. Очень, очень большая разница...
Орешек вспомнил истопника из тайверанской бани, его рассказ об ужасах угольной шахты, и ощутил озноб.
Впрочем, в этих краях, кажется, не добывают уголь... С ума сойти, чем он себя успокаивает? Нет шахт, зато есть каменоломни. Поди-ка подолби гранит, пока не сдохнешь! Или вот еще соль каменная. Ее, говорят, еще веселее ломать: глаза жжет, кожу разъедает, дышать больно...
Аджунес оборвал фразу на полуслове, заметив, что глаза Хранителя странно остекленели, а лицо побледнело и застыло.
— Господину плохо? Не послать ли за лекарем? Это последствия тяжелой ночи, ужасных происшествий...
Орешек отогнал от себя видение жутких подземных лабиринтов и с досадой посмотрел на угодливого болтуна. Захотелось озадачить шайвигара, сказать что-нибудь загадочное, непонятное, чтобы он над этим призадумался и хоть на время заткнулся.
— Я думал о соли, — сказал парень многозначительно. — И о камне.
Результат превзошел все ожидания. Толстяк отшатнулся, глаза его выпучились, как у рака, к лицу прилила кровь... Похоже, Орешек брякнул что-то совсем уж не то... Надо срочно исправлять положение.
— На ближайшую четверть звона хочу остаться один. Надеюсь, за это время будет готов обед. Больше я не задерживаю Левую Руку!..
* * *
Аджунес сделал несколько шагов на непослушных ногах и прислонился к стене возле винтовой лестницы. Спуститься сейчас он бы не смог.
Соль и камень!
Именно соль почтенный шайвигар разворовывал особенно лихо. Только что в покоях Хранителя он сыпал пустыми, как мякина, словами, а сам прикидывал: полезет ли этот надменный Сын Клана в подвал, чтобы лично пересчитать припасы? Вряд ли, но на всякий случай надо поставить там несколько мешков с битым камнем, а сверху присыпать крупными осколками соли...
Новый Хранитель читает мысли!
Невероятно. Чушь какая-то. Не может быть.
Почему не может быть? Разве он не потомок одного из Двенадцати? Разве в нем не течет кровь Истинных Магов?
Аджунес лихорадочно вспоминал, кто именно из Двенадцати получил дар читать мысли. Впервые в жизни он корил себя за то, что плохо учил в детстве историю. Впрочем, какая разница! Кланы столько веков роднились меж собой, так смешали свою кровь, что в любом высокородном мог проснуться любой дар.
Хранитель, умеющий читать мысли... это катастрофа! О Безликие, спасите своего верного почитателя! Завтра же начнется ремонт храма, стены будут расписаны заново, крыша починена...
Шайвигар в смятении напрягал свою память: о чем, о чем еще он думал в присутствии этого ужасного человека? Белый лоб покрылся бисеринками пота, пухлые ручки теребили серебряную кисточку пояса.
В таком состоянии его и обнаружил Харнат, поднявшийся, чтобы выяснить, что задержало Левую Руку.
В другое время Аджунес, человек осмотрительный и осторожный, к тому же крепко не любивший дарнигара, утаил бы свое открытие. Но сейчас, будучи потрясен до глубины души, бухнул все как есть. Дарнигар, с его крестьянским здравомыслием, услышанному не поверил, тем более что шайвигар упорно не соглашался сказать, какую именно из его мыслей прочел Сокол. Однако спор помог Аджунесу прийти в себя. Оба помощника Хранителя спустились по винтовой лестнице, не прекращая тревожного разговора.
Во дворе их внимание привлекла толпа, собравшаяся вокруг часового, который только что сменился с поста. Дарнигар и шайвигар подошли ближе. Никто не заметил их появления все глядели в рот детине с красной мордой и толстым загривком. Детина — явно не в первый раз — потрясенно повторял:
— ...И говорит он мне: «Как алебарду держишь, бычара деревенский?..» Ну откуда, откуда Хранитель мог узнать, что меня зовут Тагихашар Большой Бык?
Аджунес и Харнат в ужасе переглянулись.
12
Орешек с трудом дождался, пока удалятся невнятно бубнящие голоса. Когда все стихло, он приоткрыл дверь, осторожно высунул нос, как лис из норы, и, не обнаружив опасности, выскользнул в коридор.
Черный ход! Прежде всего выясним, куда он ведет!
Нет, Орешек не был намерен удирать прямо сейчас, когда вся крепость пляшет на ушах из-за приезда Хранителя. Не стоит, как говорится, переходить мост раньше, чем он будет построен.
Крутая лесенка бежит вверх и вниз в толще стены. Ладно, наверх пока не надо. Там, кажется, сотники с семьями живут? Вот и пусть себе живут на здоровье... Вниз, вниз...
Откуда-то донеслись мужские голоса. Парень пригнулся, почти расстилаясь на ступеньках. Теперь он мог разглядеть полутемную каморку, куда вбегала лестница. Каморка была завалена пыльным хламом: метлы, лопаты, бочонки какие-то... Среди этого барахла двое наемников устроились возле перевернутой бочки — пустой, судя по звуку, который она издавала каждый раз, когда в нее врезалась тяжелая солдатская пятерня.
— Две розы и кинжал! Скажешь, не моя взяла?
— Посмотрим... Роза, кинжал, дракон!
— Чтоб тебя самого дракон схряпал... Дашь отыграться?
— Валяй, но тебе ж сегодня не везет.
— Эх, с размаху да не глядя... Роза, алмаз и морская звезда! Что, слопал?
— Да, похоже, ты отыгрался... А ну-ка, я брошу... Ого! Алмаз и два дракона!
— Ох, жизнь пошла! Одни меня подбрасывают, другие не ловят...
— Это тебя Серая Старуха под руку пихает...
Орешек с завистью усмехнулся. Играть в «радугу» он любил, при случае мог и смошенничать, хотя это было сложно: пластинки выбрасывались по три сразу из специальных коробочек.
«Меня бы к этим парням, я бы их так ободрал... Мне в последнее время как раз исключительно везет. Во всем».
Взвизгнула дверь. Орешек напрягся, готовясь отступить, но вновь расслабился, услышав тонкий голосок:
— Привет, вояки! Можно у вас укрыться, грозу переждать?
— Валяй, Перепелочка! — рявкнул один из наемников. — Заходи, на бочку садись! Погоди, тут грязь, я тебе плащ подстелю...
— Во-во, — с досадой отозвался второй, — ему не впервой тебе плащ подстилать!
— А ты завидуешь? — беззлобно фыркнула девчонка.
— Лучше скажи, что за грозу пережидаешь? — перебил первый.
— Да тут все испрыгались, чтобы Соколу угодить. Работы полно, не знаю, за что взяться. И ни за что не берусь.
— Ну и правильно, посиди здесь. Мы и сами от дарнигара прячемся. Злой с утра, как собака, а мы с Кипраном как раз под руку попались. Знаешь ведь, он два дня как запретил в кабаке все крепче пива, чтоб к приезду Хранителя ни одной пьяной рожи не было. А что нам это пиво — да, Кипран? Зашли в кабак, позвенели не медью, а серебром. Кабатчик на серебро кинулся, как лиса на мышь. Нацедил нам настоящего наррабанского. Только пригубили — а тут Харнат, прямо за ручку его Хозяйка Зла привела...
— Надо же! — огорчилась Перепелка.
— Кабатчику он собственноручно начистил морду, а нас поставил от звона до звона с шестами...
Орешек сочувственно покрутил головой. Он сам, обучаясь фехтованию, узнал, какая это пытка — подолгу держать в вытянутой руке тяжелый гладкий шест, развивая силу кисти и запястья. А стоять так от звона до звона... вей-о!
Наемник хохотнул:
— Ему сейчас недосуг проверять, как мы наказание отбываем, а десятнику Кипран пару монет сунул. Вот здесь и несем заслуженную кару!
Наемник тряхнул коробкой, костяные пластинки весело загремели.
— А мы думали — ты наверху, высокому гостю прислуживаешь... — протянул тот, кого называли Кипраном.
— Высокий гость изволил сказать «брысь!».
— И твое сердце из-за этого разбито?
— Ясное дело, в осколочки да в мелкий порошок! — изобразила девица голосом душевное терзание.
— Он там, в столице, не к таким небось привык...
— А я знаю, к каким он привык! — многозначительно и веско заявила Перепелка.
— Да ну? И откуда знаешь? Он что, кроме «брысь», еще что-то сказал?
— А помните гонец был из столицы, указ привез?
— Гонца помню. Мрачный такой, слова из него не вытянешь...
— Это ты не вытянешь. А я даже мраморную статую смогу выспросить, в честь какого события она воздвигнута.
— Ишь ты! Это что, секрет у тебя какой есть?
— А как же! Возьми ушат с водой, посмотри в него на свою рожу. А потом на мое лицо погляди. Коли заметишь разницу — поймешь, в чем мои секреты!
— Кончай неводом тину ловить, — вмешался второй наемник. — Знаешь что про Хранителя, так расскажи.
Орешек навострил уши. Очень ему хотелось узнать что-нибудь о своем загадочном прошлом. Что за человек был этот Ралидж из Клана Сокола?
Словно отвечая на его вопрос, девушка важно произнесла:
— Ралидж Разящий Взор — самый большой мерзавец во всем Грайане. Все так говорят. Прямо хором.
И служанка не спеша повела рассказ. Орешек слушал с недоумением и растущей тревогой. А Перепелка, опьяненная вниманием собеседников, перечисляла имена замученных для потехи людей, опозоренных девушек, перебирала мерзкие подробности пьяных выходок, граничащих с преступлением... а иной раз и просто преступлений.
Ошеломленные наемники не перебивали Перепелку. Когда она закончила, Кипран грязно выругался, а его дружок твердо сказал:
— Вранье!
— Если и вранье, то не мое! — оскорбилась девица. — Как гонец говорил, так и пересказываю!
— Про храм Того, Кто Движет Светилами... ну, это точно вранье! Уж жрецов-то оскорблять, в храме бесчинствовать — это и высокородному с рук бы не сошло. И про ту подлость в Поединке Чести... ну, про отравленный клинок... тоже, надо полагать, брехня.
— Может, и брехня, — рассудил Кипран. — Но даже если тот гонец половину приврал — все равно крепости нашей крупно повезло...
Все вздохнули, соглашаясь с этими словами.
— Я вот чего не понимаю, — мечтательно протянула служанка, — зачем ему девиц насиловать? Такому любая на шею кинется. Краси-ивый! Высокий такой, ладный, плечи широченные, глаза карие, горячие. А двигается... — На миг Перепелка замолкла, подбирая слова: — Легко так... как рысь! Уж вы мне поверьте, — авторитетно закончила она, — такие знают, чем и как бабу порадовать!
— А мы что, хуже знаем? — хором изумились наемники.
Что ответила дерзкая девчонка, Орешек уже не слышал. Он бесшумно (как рысь!) крался наверх, вспомнив, что вот-вот может вернуться шайвигар.
Вей-о-о! Ну и гад был этот Ралидж Разящий Взор, хоть и Сокол! Будь на свете побольше таких, как он, никто бесплатно не согласился бы жить!
Может, оно и к лучшему, что его сожрали Подгорные Людоеды...
Но тут Орешек вспомнил круглые, без белков, глаза и жуткие челюсти, которые двигались вправо-влево, как пила. Его замутило. Ну уж нет! Любой человек заслуживает честного погребального костра!..
К тому моменту, когда шайвигар робко поскребся в дверь спальни, Орешек успел на скорую руку помыться, растереться полотенцем и натянуть рубаху.
Шайвигар был чем-то встревожен, очень бледен, тараторил еще больше обычного. Орешек не вслушивался в болтовню — прикидывал, что ему надо изменить в своей роли. До сих пор он играл молодого высокородного бездельника, каких знавал по их визитам за кулисы театра. А что ему делать теперь, чтобы поддержать черную славу Ралиджа? Закатить по случаю приезда грандиозный пир, заставляя пить всех — от Правой и Левой Руки до часовых на посту и рабов? Затащить к себе в постель жену шайвигара (если, конечно, он женат)? Набить морду дарнигару?..
Тут фантазия Орешка дала сбой. Парень вспомнил могучую, похожую на осадную башню, фигуру Харната — и поежился. Конечно, тот не посмеет дать сдачи Хранителю, но все же... все же вполне достаточно держаться с надменным спокойствием...
За раздумьями Орешек не заметил, как оказался в большом зале. Зеленое убранство благоухало еще сильнее, трава на полу чуть привяла.
Взгляд Орешка вцепился в стол, уставленный блюдами и кувшинами.
— Обычно обитатели шаутея вкушают пищу в этом зале, — объяснил шайвигар. — Но сегодня еда всем будет подана в комнаты. Никто не потревожит вас, даже слуги не посмеют войти без зова...
«Кого это — „вас“?» — встревожился Орешек. Только сейчас он сообразил, что стол накрыт на двоих. Сначала-то он не обратил на это внимания, потому что готов был расстараться и за троих, лишь бы скорее пустили к этой вкуснотище.
— Все мы понимаем, — проникновенно пел шайвигар, — как важна для Хранителя и его прекрасной невесты эта первая совместная трапеза, как много они должны сказать друг другу... Все четыре дня после прибытия юной Волчицы в Найлигрим она воссылала к Безымянным горячие мольбы о скорейшем воссоединении с женихом. И теперь, когда Боги услышали...
Шайвигар на миг умолк и взглянул в лицо странно молчащему Хранителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112