Человек несведущий решил бы, что они отдыхают. Но опытный воин заметил бы их напряженные мышцы, их глубокое, ритмичное дыхание, их зоркие, острые взгляды... Схватка продолжалась. Враги ловили момент, когда противник расслабится и даст промашку.
— Все-таки врешь, — заговорил Ралидж так непринужденно, словно каждый мускул не томился жаждой атаки. — Ты знаешь карраджу, а кто посмел бы дать рабу в руки оружие?
— Карраджу? А что это такое? — дурачился Орешек, хотя глаза оставались напряженно-цепкими. — Мне в шайке один бродяга показал, как меч держать...
— Хороший меч. Тебе вообще оружие не по рылу, а уж такое... Украл где-нибудь?
— Конечно, украл! Этот меч должен был стать твоим. Как и крепость, как и невеста... если б ты не был негодяем и подлецом!
— Забавно! — усмехнулся Ралидж. — Вор будет учить меня благородству!
— Значит, ты докатился до того, что вор должен учить тебя благородству! — неожиданно серьезно ответил Орешек.
Внезапно в пахнущий травами полуденный жар ворвалось резкое шипение — так в фехтовальных залах останавливают схватку.
Противники не шевельнулись, ни один не повернул головы, опасаясь внезапной атаки.
Пронзительный голос ударил, как плетью:
— Именем короля — прекратить поединок! Мечи на землю! Вы под прицелом арбалетов!
Тут уж оба бойца обернулись на окрик.
Чем дальше от реки, тем круче становился берег. Серые валуны в пятнах мха вырастали стеной в человеческий рост. И на этом возвышении грозно стоял отряд всадников.
Длиннолицый рябой верзила обернулся к худенькому подростку, на голове которого была шапочка в форме медвежьей морды.
— Нам повезло, обе лисы в одной яме. Господин может приказывать...
— Именем короля — вы арестованы! — звонко, но как-то неуверенно прокричал мальчик. — Поднимайтесь наверх и сдавайтесь!
— А ведь вытаскивать лис из ямы — дело опасное, — негромко сказал Орешек.
— Могут и покусать, — согласился Ралидж и возвысил голос. — Эй вы, уезжайте куда-нибудь на четверть звона! Когда вернетесь — побеседуете с тем из нас, кто останется в живых...
— Вы что, не слышали приказа господина?! — рявкнул долговязый.
— В костре мы видели ваши приказы, — любезно откликнулся Ралидж.
— У нас арбалеты! — напомнил подросток.
— Под елочкой мы видели ваши арбалеты! — тем же тоном, что и Ралидж, отозвался Орешек. — Еще попадите сначала...
— Да не будем мы стрелять, — широко, до ушей, улыбнулся долговязый. — Живыми вас возьмем... ну, может, не совсем целыми... Сейчас ребята слезут с седел и займутся вами.
— В болоте мы видели ваших... — слаженно начали недавние противники, но замолчали, потому что мальчик вскинул перед собой руки ладонями вперед. Жест не был ни властным, ни угрожающим, но он сразу оборвал дерзкие речи.
— Нет, так нельзя! — начал юный Медведь почти жалобно. — Вас же убьют... или вы кого-нибудь убьете, тоже плохо! Вот ты, в куртке... ты ведь уже ранен... Иди сюда, а то совсем кровью истечешь!
Голос мальчика утратил звонкость, стал обволакивающим, словно звучал со всех сторон одновременно.
Ралидж шагнул вперед. На лице его были недоумение и растерянность. Подросток продолжал просительно:
— Подойди ближе... еще... осторожнее, здесь осыпь, не споткнись...
Потрясенный Орешек глядел, как его враг бредет к валунам, карабкается наверх, осторожно помогая себе левой, раненой рукой (в правой по-прежнему зажат меч).
— Вот и хорошо... отдай меч десятнику Айре... снимите с него куртку, да поаккуратнее, перевяжите плечо, а я поговорю со вторым... Не стой же там, слышишь, поднимайся сюда!
Это не было приказом, но в мягком голосе была сила, противиться которой было немыслимо. Не соображая, что делает, Орешек шагнул вперед. В голове взметнулась сумятица мыслей, а левая ладонь сама, без воли хозяина, легла на пряжку пояса.
Споткнувшись, Орешек остановился. Словно туман поднялся меж ним и подростком на сером коне... словно голос мальчика стал глуше, отдаленнее... Чужая воля продолжала звать вперед, но власть ее немного ослабла.
— Ну пожалуйста, не тяни время, нам ехать пора! Поднимайся и отдай меч десятнику. Мы тебя ждем! — журчал голос.
Отдать меч? Отдать Саймингу?
Гневное упрямство всколыхнулось в душе Орешка. Он уже понял, что скрыться не удастся, но даже чары не могли заставить его отдать чудесный меч. Прикосновение ладони к пряжке придавало сил. Превозмогая колдовство зовущего голоса, Орешек отступил к берегу, вытянул над темной водой руку и, сделав над собой усилие, разжал пальцы.
Сайминга, Лунная Рыбка, ушла в воду клинком вперед, почти без всплеска. Сраженный горем Орешек упал на колени и вскинул руки к лицу.
Потрясенный мальчик на несколько мгновений замолчал, а потом вновь протянул ладони в сторону Орешка и убеждающе проговорил:
— Ну, иди же... понимаешь, иначе нельзя! Ведь это нужно королю, а значит, так и будет...
Орешек поднялся на ноги, непонимающе покрутил головой и медленно пошел на зов. Он пошатывался на ходу... или это кренился мир вокруг?
Как он оказался на откосе — Орешек не помнил. Он стоял в окружении всадников и чувствовал, как отпускает его чужая воля. Рядом хмуро потупился Ралидж — без куртки, с туго перевязанным плечом.
Подросток заглянул Орешку в лицо и сочувственно протянул серебряную фляжку с водой. Орешек сделал два глотка, молча вернул флягу.
Медведь обернулся к десятнику и наивно объяснил:
— Я всегда говорил, что главное — вежливо попросить человека...
Всадники дружно расхохотались, показывая, что оценили шутку своего предводителя. Мальчик растерянно огляделся вокруг. Юный маг выглядел таким беспомощным, что Орешек вдруг пожалел его.
Хотя, конечно, жалеть ему надо было себя самого...
Кто-то из наемников успел привести от ручья вороную. На луке седла все еще болтался плащ с вышитым соколом — никто не посмел к нему прикоснуться, хотя дорогая вещь волочилась по камням.
— Чей плащ? — спросил Айра.
— Мой! — разом сказали оба пленника и с вызовом посмотрели друг на друга. Они уже пришли в себя и готовы были продолжить драку — хотя врукопашную.
Наемники содрогнулись, поняв, что на их глазах свершается святотатство.
— Ладно, король разберется. — махнул рукой Айра. — А с мечом-то как господин прикажет?.. Послать ребят, чтоб поныряли у берега?
— Нет, — твердо сказал юный Медведь. — Будем уважать волю воина.
— Ох не рискну я всю дорогу держать нашу добычу в седлах! — сощурился Айра на пленников. — Надо пошарить по окрестностям, найти какое-никакое подворье и добыть там телегу. Повезем голубчиков связанными!
— Какое еще подворье? — усомнился кто-то из наемников. — Глухомань... откуда здесь людям взяться?
— Людей здесь, может, и нет, а крестьяне есть. Крестьяне есть везде, — философски рассудил Айра. — Не создали боги такой земли, чтоб совсем без крестьян была... Ну, по коням! Места вокруг чужие, силуранские, нечего нам тут больше делать!
— Нет! — внезапно сказал мальчик напряженным голосом. — Пусть вот этот человек снимет свой пояс и положит ко мне в дорожный мешок. Только обязательно сам, никто пусть даже не прикасается... на всякий случай!
— Как прикажет господин, — отозвался Айра, но в голосе его позвякивало любопытство. Мальчик застенчиво объяснил:
— Это магическая вещь. Очень сильная. Я не знаю, зачем она... но лучше не рисковать.
«Сегодня день потерь, — горько думал Орешек, расстегивая пряжку. — Я потерял дом, невесту, друзей, власть... потерял возможность отомстить... и даже любимый меч... что уж тут жалеть о поясе!»
43
К воротам Найлигрима отряд прибыл ночью — как и планировал Айра, желавший обойтись без шума. Десятник спешился, перебрался через полузасыпанный во время осады ров, предъявил в открывшееся окошечко королевскую грамоту и потребовал, чтобы отряд был пропущен через территорию крепости тихо и без лишних глаз. Айра, хоть и был простым десятником, умел в таких случаях выглядеть грознее самого Каррао.
Грамота с королевской печатью и солидный вид командира возымели действие. Ворота распахнулись, мост опустился, по нему прогрохотала телега (прав был десятник, прав: не бывает земли без крестьянина!).
Но тут возникло внезапное осложнение: часовой осветил факелом лица сидящих в телеге пленников, узнал обоих и заявил, что по этому случаю надо разбудить дарнигара.
Айра такому желанию воспротивился, требуя тишины и секретности.
Второй часовой на всякий случай ухватился за веревку сигнального колокола, выжидая, чем кончится спор.
Юный Архан с интересом вслушивался в перепалку, запоминая новые для себя словосочетания.
Очень некстати заявилась женщина-десятник, обходившая посты, мигом вникла в ситуацию и поддержала часового: разбудить дарнигара! Для таких случаев как раз начальство и придумано! А лично ей, Аранше, неприятности нужны примерно так же, как пучок крапивы в штанах или ежик за пазухой!..
Ралидж дремал, опустив голову. Происходящее его не интересовало, хотелось лишь добраться до конца пути — и чтобы сняли веревки, натирающие запястья. Появление женщины ненадолго заняло его внимание. Взглядом знатока он окинул ее фигуру, неодобрительно хмыкнул и вновь задремал.
Орешек с тяжелым сердцем прислушивался к спору. Ему до боли стыдно было сидеть связанным в этой проклятой телеге на глазах у своих бывших бойцов.
Внезапно он поймал выразительный взгляд Аранши. «Только кивни, только бровью поведи — и я весь Найлигрим по тревоге подниму!» — вот что прочел Орешек в ее глазах, прочел так же ясно, как будто и впрямь обладал волшебным даром, который приписывали ему все в крепости.
Орешек чуть заметно покачал головой.
— А ну, проверь еще раз грамоту! — властно бросила Аранша часовому. А сама, воспользовавшись тем, что общее внимание было отвлечено на часового со свитком в руках, отошла на несколько шагов и очутилась возле телеги.
Небрежно поставив ногу в высоком сапожке на ступицу колеса, девушка начала поправлять подколенный ремень. Не поднимая головы, она тихо сказала:
— Чем я могу помочь моему господину?
Вей-о! Для кого-то он остался господином! Орешек кратко и точно описал изгиб реки и валун, похожий на голову великана.
— Я бросил в воду меч...
Не ответив, Аранша отошла от телеги.
— Да ну вас в костер, проезжайте уж... провожу вас до Южных ворот, чтоб заминки не вышло...
Телега со скрипом двинулась вперед. Орешек тихо порадовался удачному случаю. Когда его казнят, Сайминга останется в хороших руках...
* * *
Король так и не прибыл в Найлигрим. Вместо него примчался гонец с совершенно ошеломительным письмом.
Гарнизон и без того бушевал разбуженным драконом из-за внезапного исчезновения Хранителя, а потом его возвращения — связанным пленником.
Как и всегда в трудные мгновения жизни, солдаты дружно ринулись в кабак. Кабатчик, хитрая лисья морда, мог бы радоваться прибыли, если б не пришлось ему за свой счет чинить мебель, переломанную в постоянно вспыхивающих драках, и заменять перебитую посуду. Почему за свой счет? Потому что к наемникам, когда они в таком состоянии, даже Серая Старуха не рискнула бы сунуться насчет возмещения убытков!
То и дело из разных уст звучало предложение устроить Аранше «темную» — за то, что ночью не подняла тревогу. Весь гарнизон взялся бы за оружие! Уж они бы Хранителя в обиду не дали!
Ремесленники из «города» подвякивали солдатам: дескать, и они в стороне бы не стояли!
Араншу спасло от неприятностей то, что еще на рассвете она ушла на север с отрядом — отлавливать силуранских дезертиров. Сама, между прочим, напросилась. Сказала сотнику: мол, очень нужно...
Вернулась Аранша к вечеру. А незадолго перед этим в Найлигрим как раз и прибыл распроклятый тот гонец с распроклятым тем письмом.
Вот тут-то все и узнали, в чем обвиняют Хранителя!
Драки разом стихли. Люди ходили молчаливые, пришибленные, ужаснувшиеся до глубины души.
А дарнигар и шайвигар — те вообще впали в тихую панику, потому что приказано им было сдать дела достойным людям из числа сотников и немедленно отправиться в Ваасмир, дабы свидетельствовать на дознании. Дочь Клана Волка должна была ехать в Ваасмир вместе с ними.
Отъезд назначен был на следующее утро. Дарнигар и шайвигар провели эту ночь (свою, как они были уверены, последнюю ночь в этой крепости) совершенно необычным для себя образом: напились вдвоем до умопомрачения.
Вино открыло им глаза на то, с каким чудесным человеком каждый из них сейчас пьет. Оба не понимали, как раньше не разглядели друг в друге таких редких достоинств.
Харнат, припав к плечу своего лучшего друга, надрывным голосом делился воспоминаниями:
— Нас, батраков безземельных, знаешь, как дразнили? «Лошадь чужая, телега не моя, зато кнут свой!» Правильно дразнили. Прешта — она и есть прешта... нищета... И ведь сам понимаешь, как оно бывает: сегодня — батрак, завтра — раб! Скажет хозяин людям, что он тебя купил, и поди кому чего докажи... Ну, я на такую жизнь плюнул и в наемники подался. А теперь меня удавят на эшафоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112