Не сразу понял Чинзур, что взгляд его уткнулся в калитку, на которой было грубо нарисовано нечто вроде рыбы с высоким треугольным плавником. Наконец-то! Тот самый дом! Скорее уложить астролога в постель — и бегом за людьми Хайшерхо!
Чинзур вскинул руку, чтобы постучаться, но тут его обожгла ужасная мысль: в винном погребе Тахизы он рассказал кхархи-гарр обо всем, что знал. И об этом доме — тоже. Может, слуги Хмурого уже устроили здесь засаду?
— Хозяин, сможешь потерпеть еще немного?
— Я... ноги не слушаются... в глазах темно... сейчас умру!
Чинзур стиснул зубы и решительно забарабанил в калитку. Отворил щуплый, сутулый, придурковатого вида человек в потрепанной одежде.
— «Прыжок антилопы», — негромко произнес Чинзур. Наррабанец кивнул и шагнул в сторону, пропуская гостей во двор. Чинзур вспомнил, что ему говорили о здешнем хозяине: никаких секретов не знает, но по условному знаку даст в доме приют и сделает все, что прикажут...
— Старик болен, где бы его уложить?
Хозяин еще раз кивнул и через крошечный дворик, заваленный каким-то хламом, повел гостей в скособоченный глинобитный домишко. Перешагнув порог, он зажег жестяной светильник, принес с женской половины подушки и шерстяное покрывало, помог Чинзуру уложить Илларни и, взяв в углу кувшин, ушел за водой.
Дрожащей рукой старый астролог пытался поймать рукав слуги.
— Нужен лекарь... не скупись... и сразу купи лимонов и луку... для снадобья...
Чинзур бормотнул что-то ободряющее, отцепил неловкие пальцы старика от своей одежды и поспешил к выходу.
— Не забудь... лук и лимоны... — слабо выдохнул ему вслед Илларни.
Закрывая за собой дверь, Чинзур подумал.
«Лимоны, как же!.. Скорее передать его людям Хайшерхо, пока старик еще жив...»
В сгущающемся сумраке Чинзур вновь постучал в калитку с нацарапанной на ней рыбой. На этот раз за его плечами стояли трое высоких, крепких мужчин, чем-то неуловимо друг на друга похожих. Но так бывают похожи не братья, а псы из одной охотничьей своры.
На стук отворил хозяин — и удивился:
— А где твой почтенный спутник? Неужели вы разминулись?
— Что значит «где»? — не понял Чинзур. — Что значит «разминулись»?
— Ну, как же... — повел плечом хозяин. — Как ты ушел, старику стало лучше. Он пошел тебя догнать, чтобы ты зря на лекаря не тратился...
Глинобитный забор пошатнулся, словно хотел рухнуть на Чинзура. Грайанец застыл у распахнутой калитки. Он был похож на человека, который трепетно и нетерпеливо ждал прихода возлюбленной, услышал стук в дверь, поспешил отворить — и обнаружил на пороге сборщика налогов!
«Лимоны и лук! — с тоскливой злобой думал Чинзур. — Лимоны и лук!»
Всю жизнь считать, что мир полон лопоухих доверчивых идиотов, и вдруг узнать, что и сам ты относишься к их числу... ах, это было больно!
Никто не умеет так пылать праведным гневом, как обманутый мошенник. Но обида быстро сменилась страхом. Чинзур, не оборачиваясь, почувствовал, как за его спиной наливаются злобой лица тех троих, что видели сейчас его позор.
В это время из-за поворота вышли на кривую улочку еще двое, по одежде — мелкие торговцы или ремесленники. Поравнявшись с распахнутой калиткой, скользнули взглядами по стоящим рядом с ней людям и прошли дальше, не задерживаясь. По их равнодушному виду нельзя было угадать, что эти двое переживали сейчас такую же бурю чувств, как и Чинзур.
Кхархи-гарр опоздали. Их сбила с толку другая калитка с похожим рисунком. Они долго следили за ней, пытаясь разгадать значение подозрительной суеты в доме, все время во двор заходили взволнованные мужчины и женщины, выбегали с загадочными лицами, вновь торопливо возвращались, неся какие-то узлы и тюки...
И лишь когда в переулок стянулись зеваки и появились трое музыкантов с флейтами и бубном, стало ясно: в доме намечается скромная бедняцкая свадьба.
Кхархи-гарр начали в панике уточнять данные им приметы, с ужасом убедились в своей ошибке и ринулись на поиски настоящего дома.
Сейчас, проходя по улочке, оба узнали Чинзура, которого им подробно описали. И обоим не понравилось, что вместо маленького худощавого старичка рядом с грайанцем торчат трое верзил.
Похоже, все пошло на перекос. Что скажет пославший их Избранный?.. Нет, что сделает с ними Избранный?!
14
Много в Нарра-до заезжих торговцев и наемников-чужеземцев, и не всем нравится сидеть, поджав ногу, на ковре и есть с блюд, стоящих на полу. Хочется порой вспомнить родные края, пообедать за столом, удобно усевшись на дубовой скамье. Да и на тарелке хотелось бы увидеть что-нибудь привычное, такое, что готовила дома жена. И вино... ну уж нет, вино пусть остается наррабанское!
Для тех, кого точит тоска по оставленному за морем доме, и открыл один предприимчивый наррабанец харчевню, где все напоминало о Грайане и обстановка, и одежда слуг, и посуда, и еда. И хорошо пошли дела! Не только заморские купцы трапезничали здесь, но и горожане охотно забредали в харчевню, привлеченные низкими ценами и вкусными чужеземными яствами.
Сюда и привел своих спутниц бывалый Айфер. И обе были ему за это благодарны. Бревенчатые стены, большой очаг с вертелом, закопченные потолочные балки, длинные столы с пятнами жира на столешницах чуть не заставили Арлину и Араншу расплакаться от умиления.
Обе были в превосходном настроении. Ралидж и Нурайна были ими выслежены в одном из дорожных приютов. Тройка грайанцев не стала там останавливаться, чтобы не попасться Хранителю на глаза. Они лишь убедились, что у господина все в порядке, и на радостях решили попировать как следует.
Но то ли Серая Старуха и в заморских странах творит свои пакости, то ли наррабанским злым духам нравится подшутить над чужеземцами, а только безобидное решение отпраздновать удачу обернулось для грайанцев неприятностями.
И виной всему была Аранша.
Веснушчатая наемница многое умела делать по-мужски: драться, стрелять из арбалета, держаться в седле... А вот пить по-мужски она не умела. Айфер с Арлиной не знали об этом, иначе приглядели бы за своей спутницей. А когда спохватились — было уже поздно. Вместо их славной, симпатичной Аранши за столом сидела красная растрепанная деваха и, обеими руками упираясь в столешницу, во весь голос объясняла, за что она не любит Наррабан и наррабанцев.
— Они тут все... неправильные! Говорят, как лают! Поют, как воют! И песни у них непра... непраль... не такие! Вот хошь, спою как надо?
— Угомонилась бы, — остерег ее Айфер. — На нас все смотрят.
— Пускай смотрят! Я им счас спою! Не слыхал, как я пела этому... Оплоту? И слушал! Думаешь, вру? Вру, да? Госпожу спроси!
Глаза пьяной наемницы угрожающе сузились. Арлина поспешила вмешаться:
— Аранша, поздно уже, пойдем отсюда. — Волчица заметила, как упрямо сжались губы Аранши, и быстро добавила: — Я боюсь идти одна, вокруг чужие люди... проводи меня, хорошо?
— Проводить? Это я счас! Я их... я их всех!.. Чужие, да? — Аранша обвела мутным взглядом харчевню, битком набитую посетителями. — Точно, чужие! Ух, я их... провожу! А вон... в углу... уставились! Айфер, про чё они кудахчут? П-переведи!
Айфер нашел взглядом компанию в углу: человек шесть, по виду — погонщики мулов. Они и впрямь в упор разглядывали Араншу, с ухмылками перебрасывались короткими фразами.
Вслушавшись, наемник буркнул:
— Не буду я ничего переводить. Иди-ка ты и вправду спать!
— Спасибо, — откликнулась Аранша. — Хорошо пере-вел...
Неожиданно легко она поднялась из-за стола, твердой походкой пересекла харчевню, нависла над погонщиками мулов, ухватила глиняный кувшин с вином и в черепки разнесла его о голову того из мужчин, кто оказался ближе к ней.
Наррабанец, по лицу и волосам которого стекали ароматные красные струйки, грозно встал и отвесил Аранше затрещину. Наемница устояла и вернула удар — погонщик перекувырнулся через скамью и растянулся в проходе между столами.
Приятели пострадавшего дружно вскочили на ноги — увы, слишком дружно. От резкого движения стол опрокинулся на сидящую рядом компанию торговцев, которые мирно обмывали какую-то сделку. Обрушившийся на них стол со всеми блюдами торговцы отнюдь не приняли как подарок судьбы и возмущенно загалдели. Жаль, Аранша не знала их языка, а то убедилась бы, что в порыве чувств наррабанцы могут быть не менее красноречивыми, чем грайанцы.
Погонщики мулов, и без того свирепо настроенные, не склонны были выслушивать все, что на них выплеснулось. Один из них подхватил медное блюдо и швырнул в самого горластого торговца. Промахнулся, угодил в порядком осоловевшего горца-наемника. Тот вскочил, затряс головой и от души врезал первому, кто подвернулся под кулак.
И началась великая драка!
Ну разве может такое вспыхнуть в наррабанской харчевне, где всего-то и есть, что ковры да подносы, кувшины да блюда? Разве можно там лихим ударом отправить противника через перевернутый стол? И разве мог бы там развернуться такой богатырь, как Айфер, когда с боевым кличем «Наших бьют!» подхватил он дубовую скамью и ринулся на помощь Аранше? А теперь стоял он посреди харчевни, расчистив вокруг себя широкий круг вращающейся скамьей. И плевать ему было, что его подруга со всех сторон виновата! Наших бьют!
А сама Аранша с упоением колошматила всех направо и налево. Хмель с нее слетел, наемница дралась с веселой и дерзкой ловкостью. Наконец-то она нашла общий язык с наррабанцами!
Драка кипела по всем углам, через всю харчевню летели блюда и подносы, люди увлеченно лупили друг друга, забыв, из-за чего началась заварушка. Прислуга с воплями разбежалась. Хозяин, опытным глазом оценив накал страстей, бочком пробрался к выходу, юркнул за дверь и устремился на поиски стражников.
15
А в это время в одном из дорожных приютов тоже назревала драка. И тоже из-за женщины. Правда, эта женщина никого не била кувшином по голове. Она чинно ужинала, негромко беседуя со своим спутником.
Зато она была возмутительно, непозволительно красива и потому привлекала мужские взгляды.
Впрочем, сама красавица об этом не думала. У нее была более серьезная тема для размышлений — подступающее безденежье...
— Безобразие, — негромко сказала Нурайна. — Здесь миска соленого творога стоит столько же, сколько в другом приюте — жаркое из барашка!
— И за ночлег цену ломят, словно это дворцовые покои, — зло поддержал ее Орешек. — Завтра же и тени нашей здесь не будет!
Им и в самом деле не повезло. Они завернули в этот дорожный приют, не подозревая, что заведение рассчитано на постояльцев с куда более тугими кошельками.
Владелец приюта, ранее носивший скромное имя Ахшун, несколько лет назад выиграл долгую тяжбу, доказав по суду свою знатность и право называть себя Ахшун-дэр. На радостях он отремонтировал и украсил приют и дал себе слово, что останавливаться здесь будут лишь люди солидные и уважаемые. Хозяин отвадил нищий сброд очень простым способом: резко поднял цены.
Казалось бы, заведение обречено: кто захочет ночевать там, где нужно выкладывать двойную плату? Однако годы шли, а приют не прогорал. Народу там всегда было мало, но это и считалось достоинством заведения: ни тесноты, ни духоты, приличные постояльцы... К тому же у богачей Нарра-до считалось особым шиком ужинать у Ахшун-дэра — не только потому, что там вкусно кормили, но и потому, что этим посещением можно было хвастаться перед друзьями.
Вот и сейчас на пушистом ковре вольготно развалились четверо полупьяных молодых людей. Они вели громкую веселую беседу, в которой то и дело мелькали женские имена. Молодые люди были одеты в модные длиннополые кафтаны, шитые серебром; пальцы были унизаны перстнями. Рядом с каждым лежал меч: гости не повесили оружие на стену, проявив неуважение к хозяину дома.
Но главное — волосы каждого были схвачены широкой серебряной цепочкой, которая скреплялась на лбу застежкой в виде львиной головы.
Белые Львы, дворцовая охрана Светоча!
Время от времени захмелевшие Львы бросали заинтересованные взгляды на единственную в зале женщину — Нурайну. И чем больше вина лилось в горластые глотки, тем нахальнее становились взгляды.
Ахшун-дэр, сидевший в зале с кубком вина, невольно ежился в предвкушении неприятностей. Скорей бы грайанка закончила ужин и удалилась на женскую половину! Белые Львы — парни наглые, привыкли к вседозволенности... как бы чего не учинили...
А Нурайна, не замечая опасности, шепотом обсуждала с Орешком денежные вопросы.
— Я поговорил кое с кем из слуг... Сегодня на ночлег куда-нибудь приткнуться трудно, потому что праздник, в город съехалось много народу...
— И поздно уже, — кивнула Нурайна. — Бродить в темноте по чужому городу... еще стража прицепится... Придется провести ночь здесь. Но денег жалко!
— Еще бы не жалко... Эх, если б я не заболел в пути! Как бы сейчас пригодилось твое кольцо!
Ралидж закусил губу. Нурайна искоса бросила на него взгляд. Ну что он так переживает? Не виноват же, что заболел...
Она вспомнила его серое лицо, посиневшие губы, полные отчаяния глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112