Это моя профессия, — хмуро пояснила она рыцарю с равнин.
Эррил обуздал внезапную вспышку гнева.
Елена вступилась за воина с равнин:
— Эррил всего лишь предусмотрителен, тетушка Ми. Если один из них стал иллгардом…
— Я сама его убью, — заявила Мишель, отворачиваясь и заканчивая дискуссию. Она знала свой долг. Сотни лет Черное Сердце искажал чистую стихийную магию в невинных людях, создавая армию иллгардов. В Порт Роуле Мишель предстояло найти друзей — Крала, Могвида, Мерика и своего сына, Толчука. Она посмотрит, не запятнан ли кто из них черной магией. Только если все они чисты, она сможет открыть им, где прячется Елена. Если нет… Мишель поправила скрещенные ножны на спине. Она справится и с этой проблемой. Но перед ее мысленным взором стояли грубые черты ее сына. Хотя в нем была половина сайлуранской крови, он вырос очень похожим на своего отца огра. Сможет ли она убить собственного сына, если он окажется запятнан?
Мишель отбросила эти мысли. Ей оставалось попрощаться еще с одним человеком.
Джоах стоял неподалеку, переминаясь с ноги на ногу, сжимая в руке черный посох из дерева пои. Мишель нахмурилась при виде этой кривой палки. В последние дни мальчик, похоже, повсюду носил этот гадкий талисман. И все же Мишель подошла к племяннику и быстро обняла его, стараясь не прикасаться к посоху. Каждый раз, когда Мишель приближалась к этому талисману, у нее мурашки бежали по коже. Ей не нравилось, что Джоаху вдруг так полюбилась эта игрушка.
— Ты бы лучше держал эту… эту штуку подальше, — попросила она, кивнув. — Она приносит несчастье.
Джоах спрятал посох за спину.
— Но это трофей, доставшийся нам после победы над темным магом Грешюмом. Как же он может приносить несчастье?
— Очень просто, — нахмурившись, воительница повернулась к своему коню — пегому жеребцу.
В стороне от него сидел на задних лапах ее спутник, стараясь, чтобы его запах не пугал коня. И все же при приближении Мишель пегий слегка переступил, явно встревоженный близостью громадного лесного волка. Мишель натянула повод.
— Ну, хватит. Успокойся.
Поскольку Фардайл отправлялся с ними, коню необходимо было привыкнуть к присутствию волка.
Фардайл потянулся и встал, показывая, что готов в путь. В янтарных глазах с вертикальными зрачками сияла радость, говорившая об его истинной природе — природе оборотня. Мишель добровольно приняла человеческую форму, навсегда отказавшись от облика волка, но у Фардайла подобного выбора не было. В нынешнем облике, так же как и его брата-близнеца Могвида — в человеческом, Фардайла удерживало проклятье. Они с братом ушли из леса Западных склонов в поисках лекарства от этой болезни, и на пути к Алоа Глен встретились с ведьмой.
Похоже, город на затонувшем острове притягивал к себе всех и каждого, хотя и по разным причинам.
Мишель вскочила в седло и обернулась к остальным.
— Если все будет хорошо, я вернусь раньше, чем взойдет новая луна. Если нет… — она пожала плечами и повернулась к дороге, лежавшей перед ней. Ей не нужно было заканчивать фразу: «Если я не вернусь в течение шести дней, значит, меня либо захватили в плен, либо убили».
— Будь осторожна, тетушка Ми! — крикнула Елена ей вслед.
Мишель подняла руку в жесте прощального салюта. Потом щелчком языка велела жеребцу трогаться с места, и он направился к прибрежной дороге. Волк бежал в стороне, на расстоянии длины нескольких лошадиных тел, скользя в луговой траве, словно черная акула в толще зеленых вод. Мишель больше не оглядывалась.
Скоро лошадь и волк обогнули высокий утес, и дом пропал из виду. Мишель слегка расслабилась в седле. Ее истинным домом была дорога. Волк бежал рядом, но ей казалось, что она одна. Большую часть своей жизни она путешествовала по землям Аласии, разыскивая людей, что обладали даром стихийной магии. Это была суровая, одинокая жизнь, но Мишель к ней привыкла. Меч и конь — вот и все, больше она нив ком не нуждалась.
Женщина-воин отбросила тревоги и отдалась легкой походке коня, возвращаясь к старым привычкам. Дорога, изъезженная повозками, вилась среди сосновых и кипарисовых рощ. Порой из-под копыт во все стороны бросались стада маленьких рыжих коз. Больше никого на дороге не было.
Она собиралась к вечеру доехать до прибрежного поселка Грэймарш. Оттуда к вечеру следующего дня без труда можно было добраться до Порт Роула.
День легкими шагами продолжал свой путь вместе с ними. На дороге по-прежнему никого не было. Постепенно полуденный жар уступил вечерним ветеркам, и ехать стало приятнее. Солнце спустилось к горизонту быстрее, чем Мишель ожидала, и, если у нее была точная карта, до Грэймарша оставалось не более пары миль. День удался.
Вдоль дороги громоздились утесы, покрытые лесами. Холмы стали немного круче. Внезапно слева раздалось низкое рычание. Фардайл подбежал к дороге. Мишель остановила жеребца. Сайлуранский волк мог говорить с другими оборотнями мысленно, глядя им в глаза; но Мишель больше не могла разговаривать таким образом. Единственным известным ей человеком, говорившем на сайлуранском языке, была Елена — еще один дар кровавой магии. Волк опять зарычал и обернулся к дороге, уходившей в лес.
— Кто-то идет? — спросила Мишель.
Волк кивнул.
— Опасность?
Фардайл настороженно захныкал. Он не был уверен, что ожидающая их встреча опасна, но предупреждал Мишель, чтобы та была осторожна.
Мишель щелкнула языком, подавая сигнал коню, и двинулась вперед. Она слегка сдвинулась в седле, так, чтобы в любую минуту мгновенно вытащить мечи. Волка опять не было видно, он прятался среди деревьев, чтобы в случае атаки неожиданно напасть на противника. Краем глаза Мишель смотрела, не видно ли где волка. Раньше она без труда заметила бы его пятнистую шкуру, но сейчас громадный зверь словно растаял в воздухе. Ни одна веточка не шевелилась, ни одна тень не двигалась.
Мишель услышала впереди негромкое пение. Она проехала поворот. За поворотом, среди густых деревьев, насколько хватало глаз, дорога шла совершенно прямо. Тот, кто пел, стоял справа от дороги, наполовину скрытый густыми ветвями старого, побитого ветрами кипариса. Незнакомый путешественник не обратил на появление Мишель никакого внимания и продолжал негромко петь древнюю балладу на неизвестном языке.
Он был закутан в пестрый плащ, сшитый, похоже, из разноцветных лоскутков, и непонятно было, мужчина это или женщина. Мишель огляделась. Похоже, вокруг больше никого. Когда конь Мишель подошел к певцу, медленно переступая копытами по слежавшейся грязи, певец изменил мелодический ритм — настолько искусно, что, казалось, теперь стук копыт вплетался в музыку.
Подъехав поближе, Мишель приветственно подняла руку, демонстрируя свои мирные намерения. Певец по-прежнему не обращал на нее внимания, просто продолжал петь свою зачаровывающую песню. Оказавшись рядом Мишель должна была бы понять, кто это: мужчина или женщина, молодой или старый, угроза или друг. Но лицо певца закрывал лоскутный капюшон, и кожа его была полностью скрыта пестрым одеянием.
— Эй, путешественник, — обратилась к нему Мишель. — Какие новости впереди на дороге?
Это было обычное дорожное приветствие почти во всех землях Аласии, приглашение обменяться дорожными новостями, сплетнями и известиями об опасности.
Но незнакомец продолжал петь. Только мелодия опять изменилась. Стала медленной и глухой, словно голос ушел куда-то далеко-далеко отсюда. Но почему-то от этого Мишель только острее стала чувствовать звучание песни. Ее как будто притягивала каждая нота, и она изо всех сил пыталась понять смысл незнакомых слов. И когда песня наконец закончилась, Мишель могла бы поклясться, что она сумела разобрать три слова, произнесенных тихим шепотом: «Найди моих детей…»
Недоуменно моргая, Мишель подъехала еще ближе. Действительно ли она слышала эти слова, или это ее разум принялся над ней шутки шутить?
Воительница поравнялась с незнакомцем — или все-таки незнакомкой — с намерением хорошенько ее расспросить. Что неизвестная пыталась ей сказать? Но когда конь остановился, певица исчезла вместе с песней. Лоскутный плащ упал на землю, словно певицы и не существовало никогда. И то, что казалось плащом из цветных лоскутков, оказалось просто разноцветными листьями, мозаикой из палой осенней и зеленой весенней листвы.
По лесу пронесся внезапный порыв океанского ветра и разметал листья по дороге. Что же это за магия такая?
Чтобы убедиться, что она не оказалась в каком-нибудь ином, призрачном мире, Мишель позвала:
— Фардайл!
Верный волк немедленно оказался рядом — крепкий, мускулистый, с темной шкурой. Мишель слезла с коня и вдвоем с Фардайлом осмотрела разлетевшиеся листья. Она подобрала несколько листьев: горный дуб, северный ясень, западный клен. В этих землях такие деревья не растут. Она выпустила листья из пальцев.
Фардайл, копавшийся в листьях рядом с ней, вытащил из кучи листьев какой-то предмет. Он выкатил его на дорогу, уставился на него, склонив голову набок, и из его глотки вырвалось странное жалобное хныканье.
— Что это? — поинтересовалась Мишель, наклоняясь к находке волка. Она не могла понять, что так обеспокоило ее спутника. Это был просто орех размером с большой палец, такой же, как все лесные орехи. Но из этого ореха пробивался крохотный зеленый росток.
Фардайл осторожно поднял свое сокровище в лапах и протянул Мишель. Она взяла его в ладони. Волк ткнулся носом ей в карман, показывая, что он хочет, чтобы она оставила орех при себе.
Озадаченная его странным поведением, Мишель положила орех в карман и, нахмурившись, взобралась на коня. Приказав жеребцу двигаться вперед, она продолжила путешествие, размышляя о странном проявлении магии, свидетельницей которого она оказалась. Она не чувствовала в этом видении никакого зла, никакого налета черной магии. Так что же тогда это значит? Она покачала головой и решила об этом пока не думать. У нее есть дело, и ломать голову над новой загадкой нет времени. Она приближалась к Грэймаршу, Фардайл следовал за ней, но Мишель заметила, что он все время оглядывается назад, туда, где стояла певица.
Нахмурившись, она прикоснулась к карману и пощупала твердый, прочный орех. Что же такого важного в обычном орехе?
Шестой дракиль соскользнул с приливной волны и пополз по песку полуночного пляжа, еще сохранявшему тепло. Солнце давно село, и некому было смотреть, как он присоединился к пяти соплеменникам на узкой полоске пляжа между морем и обрывом. Он поднялся на когтистых задних лапах и выпрямился во весь рост. Морские дракили, дальние родичи гоблинов, ростом были чуть выше своих подземных родственников. Жили они в морских пещерах отдаленных островов Архипелага. Дракили обладали интеллектом, хоть и примитивным, но они редко имели дело с другими расами, предпочитая жить в одиночестве.
Сюда, на берег, им пришлось прийти — их позвали чужая нужда и старые гоблинские клятвы. До их клана дошли вести, что поблизости скрывается ведьма, убившая сотни их горных братьев — рок-гоблинов. Она принесла с собой голодный свет, крадущий души. Ее должно было захватить, ослепить, как того требовали древние обычаи, и вернуть ее магию их королеве. Дракили считали своим долгом мстить за все гоблинские кланы.
Честь дракилей и кровь гоблинов требовали удовлетворения.
Так велел обычай.
Шестой дракиль присоединился к остальным. Его хвост, обвившийся вокруг лодыжек, слегка дрожал — на этих чужих берегах было страшновато. Он приветствовал доминирующую самку стаи, прикоснувшись раздвоенным языком к ядовитому шипу на конце ее хвоста, и остался в склоненном положении. Только самки дракилей носили на хвостах «жгучую смерть» — ядовитые ристы , убивавшие акул. Остальные четверо самцов уже склонились перед предводительницей, ожидая ее распоряжений.
Самка, более крупная и мускулистая, чем самцы, прорычала и прошипела свои приказы. Ее клыки блестели в лунном свете, а красные глаза горели огнем ненависти. Самцы затрепетали от ее слов. Никто не смел ослушаться одну из матриархов.
Получив инструкции, самцы торопливо подошли к обрыву и поспешили занять свои позиции. Каждый из них воткнул когти в скалу, закрепившись на своем месте. Самка все еще ждала внизу. Самцы дракилей видели, как прошелся по ним взгляд ее горящих глаз. Никто не осмелился даже вздрогнуть, чтобы привлечь ее внимания. Снизу, словно пар, поднялось тихое рычание.
В ответ кожа пяти самцов вспыхнула знакомым огнем. И скоро их тела слились с поверхностью скалы, слились настолько, что даже в свете занимающегося дня их нельзя было разглядеть на красновато-оранжевом песчанике.
Эти самцы должны были стать глазами и ушами дракильского военного отряда. По побережью на протяжении сотен лиг рассредоточились другие такие же группы и другие матриархи. За берегом должны были следить тысячи черных глаз с вертикальными зрачками, и тысячи острых ушей должны были ловить голос ведьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Эррил обуздал внезапную вспышку гнева.
Елена вступилась за воина с равнин:
— Эррил всего лишь предусмотрителен, тетушка Ми. Если один из них стал иллгардом…
— Я сама его убью, — заявила Мишель, отворачиваясь и заканчивая дискуссию. Она знала свой долг. Сотни лет Черное Сердце искажал чистую стихийную магию в невинных людях, создавая армию иллгардов. В Порт Роуле Мишель предстояло найти друзей — Крала, Могвида, Мерика и своего сына, Толчука. Она посмотрит, не запятнан ли кто из них черной магией. Только если все они чисты, она сможет открыть им, где прячется Елена. Если нет… Мишель поправила скрещенные ножны на спине. Она справится и с этой проблемой. Но перед ее мысленным взором стояли грубые черты ее сына. Хотя в нем была половина сайлуранской крови, он вырос очень похожим на своего отца огра. Сможет ли она убить собственного сына, если он окажется запятнан?
Мишель отбросила эти мысли. Ей оставалось попрощаться еще с одним человеком.
Джоах стоял неподалеку, переминаясь с ноги на ногу, сжимая в руке черный посох из дерева пои. Мишель нахмурилась при виде этой кривой палки. В последние дни мальчик, похоже, повсюду носил этот гадкий талисман. И все же Мишель подошла к племяннику и быстро обняла его, стараясь не прикасаться к посоху. Каждый раз, когда Мишель приближалась к этому талисману, у нее мурашки бежали по коже. Ей не нравилось, что Джоаху вдруг так полюбилась эта игрушка.
— Ты бы лучше держал эту… эту штуку подальше, — попросила она, кивнув. — Она приносит несчастье.
Джоах спрятал посох за спину.
— Но это трофей, доставшийся нам после победы над темным магом Грешюмом. Как же он может приносить несчастье?
— Очень просто, — нахмурившись, воительница повернулась к своему коню — пегому жеребцу.
В стороне от него сидел на задних лапах ее спутник, стараясь, чтобы его запах не пугал коня. И все же при приближении Мишель пегий слегка переступил, явно встревоженный близостью громадного лесного волка. Мишель натянула повод.
— Ну, хватит. Успокойся.
Поскольку Фардайл отправлялся с ними, коню необходимо было привыкнуть к присутствию волка.
Фардайл потянулся и встал, показывая, что готов в путь. В янтарных глазах с вертикальными зрачками сияла радость, говорившая об его истинной природе — природе оборотня. Мишель добровольно приняла человеческую форму, навсегда отказавшись от облика волка, но у Фардайла подобного выбора не было. В нынешнем облике, так же как и его брата-близнеца Могвида — в человеческом, Фардайла удерживало проклятье. Они с братом ушли из леса Западных склонов в поисках лекарства от этой болезни, и на пути к Алоа Глен встретились с ведьмой.
Похоже, город на затонувшем острове притягивал к себе всех и каждого, хотя и по разным причинам.
Мишель вскочила в седло и обернулась к остальным.
— Если все будет хорошо, я вернусь раньше, чем взойдет новая луна. Если нет… — она пожала плечами и повернулась к дороге, лежавшей перед ней. Ей не нужно было заканчивать фразу: «Если я не вернусь в течение шести дней, значит, меня либо захватили в плен, либо убили».
— Будь осторожна, тетушка Ми! — крикнула Елена ей вслед.
Мишель подняла руку в жесте прощального салюта. Потом щелчком языка велела жеребцу трогаться с места, и он направился к прибрежной дороге. Волк бежал в стороне, на расстоянии длины нескольких лошадиных тел, скользя в луговой траве, словно черная акула в толще зеленых вод. Мишель больше не оглядывалась.
Скоро лошадь и волк обогнули высокий утес, и дом пропал из виду. Мишель слегка расслабилась в седле. Ее истинным домом была дорога. Волк бежал рядом, но ей казалось, что она одна. Большую часть своей жизни она путешествовала по землям Аласии, разыскивая людей, что обладали даром стихийной магии. Это была суровая, одинокая жизнь, но Мишель к ней привыкла. Меч и конь — вот и все, больше она нив ком не нуждалась.
Женщина-воин отбросила тревоги и отдалась легкой походке коня, возвращаясь к старым привычкам. Дорога, изъезженная повозками, вилась среди сосновых и кипарисовых рощ. Порой из-под копыт во все стороны бросались стада маленьких рыжих коз. Больше никого на дороге не было.
Она собиралась к вечеру доехать до прибрежного поселка Грэймарш. Оттуда к вечеру следующего дня без труда можно было добраться до Порт Роула.
День легкими шагами продолжал свой путь вместе с ними. На дороге по-прежнему никого не было. Постепенно полуденный жар уступил вечерним ветеркам, и ехать стало приятнее. Солнце спустилось к горизонту быстрее, чем Мишель ожидала, и, если у нее была точная карта, до Грэймарша оставалось не более пары миль. День удался.
Вдоль дороги громоздились утесы, покрытые лесами. Холмы стали немного круче. Внезапно слева раздалось низкое рычание. Фардайл подбежал к дороге. Мишель остановила жеребца. Сайлуранский волк мог говорить с другими оборотнями мысленно, глядя им в глаза; но Мишель больше не могла разговаривать таким образом. Единственным известным ей человеком, говорившем на сайлуранском языке, была Елена — еще один дар кровавой магии. Волк опять зарычал и обернулся к дороге, уходившей в лес.
— Кто-то идет? — спросила Мишель.
Волк кивнул.
— Опасность?
Фардайл настороженно захныкал. Он не был уверен, что ожидающая их встреча опасна, но предупреждал Мишель, чтобы та была осторожна.
Мишель щелкнула языком, подавая сигнал коню, и двинулась вперед. Она слегка сдвинулась в седле, так, чтобы в любую минуту мгновенно вытащить мечи. Волка опять не было видно, он прятался среди деревьев, чтобы в случае атаки неожиданно напасть на противника. Краем глаза Мишель смотрела, не видно ли где волка. Раньше она без труда заметила бы его пятнистую шкуру, но сейчас громадный зверь словно растаял в воздухе. Ни одна веточка не шевелилась, ни одна тень не двигалась.
Мишель услышала впереди негромкое пение. Она проехала поворот. За поворотом, среди густых деревьев, насколько хватало глаз, дорога шла совершенно прямо. Тот, кто пел, стоял справа от дороги, наполовину скрытый густыми ветвями старого, побитого ветрами кипариса. Незнакомый путешественник не обратил на появление Мишель никакого внимания и продолжал негромко петь древнюю балладу на неизвестном языке.
Он был закутан в пестрый плащ, сшитый, похоже, из разноцветных лоскутков, и непонятно было, мужчина это или женщина. Мишель огляделась. Похоже, вокруг больше никого. Когда конь Мишель подошел к певцу, медленно переступая копытами по слежавшейся грязи, певец изменил мелодический ритм — настолько искусно, что, казалось, теперь стук копыт вплетался в музыку.
Подъехав поближе, Мишель приветственно подняла руку, демонстрируя свои мирные намерения. Певец по-прежнему не обращал на нее внимания, просто продолжал петь свою зачаровывающую песню. Оказавшись рядом Мишель должна была бы понять, кто это: мужчина или женщина, молодой или старый, угроза или друг. Но лицо певца закрывал лоскутный капюшон, и кожа его была полностью скрыта пестрым одеянием.
— Эй, путешественник, — обратилась к нему Мишель. — Какие новости впереди на дороге?
Это было обычное дорожное приветствие почти во всех землях Аласии, приглашение обменяться дорожными новостями, сплетнями и известиями об опасности.
Но незнакомец продолжал петь. Только мелодия опять изменилась. Стала медленной и глухой, словно голос ушел куда-то далеко-далеко отсюда. Но почему-то от этого Мишель только острее стала чувствовать звучание песни. Ее как будто притягивала каждая нота, и она изо всех сил пыталась понять смысл незнакомых слов. И когда песня наконец закончилась, Мишель могла бы поклясться, что она сумела разобрать три слова, произнесенных тихим шепотом: «Найди моих детей…»
Недоуменно моргая, Мишель подъехала еще ближе. Действительно ли она слышала эти слова, или это ее разум принялся над ней шутки шутить?
Воительница поравнялась с незнакомцем — или все-таки незнакомкой — с намерением хорошенько ее расспросить. Что неизвестная пыталась ей сказать? Но когда конь остановился, певица исчезла вместе с песней. Лоскутный плащ упал на землю, словно певицы и не существовало никогда. И то, что казалось плащом из цветных лоскутков, оказалось просто разноцветными листьями, мозаикой из палой осенней и зеленой весенней листвы.
По лесу пронесся внезапный порыв океанского ветра и разметал листья по дороге. Что же это за магия такая?
Чтобы убедиться, что она не оказалась в каком-нибудь ином, призрачном мире, Мишель позвала:
— Фардайл!
Верный волк немедленно оказался рядом — крепкий, мускулистый, с темной шкурой. Мишель слезла с коня и вдвоем с Фардайлом осмотрела разлетевшиеся листья. Она подобрала несколько листьев: горный дуб, северный ясень, западный клен. В этих землях такие деревья не растут. Она выпустила листья из пальцев.
Фардайл, копавшийся в листьях рядом с ней, вытащил из кучи листьев какой-то предмет. Он выкатил его на дорогу, уставился на него, склонив голову набок, и из его глотки вырвалось странное жалобное хныканье.
— Что это? — поинтересовалась Мишель, наклоняясь к находке волка. Она не могла понять, что так обеспокоило ее спутника. Это был просто орех размером с большой палец, такой же, как все лесные орехи. Но из этого ореха пробивался крохотный зеленый росток.
Фардайл осторожно поднял свое сокровище в лапах и протянул Мишель. Она взяла его в ладони. Волк ткнулся носом ей в карман, показывая, что он хочет, чтобы она оставила орех при себе.
Озадаченная его странным поведением, Мишель положила орех в карман и, нахмурившись, взобралась на коня. Приказав жеребцу двигаться вперед, она продолжила путешествие, размышляя о странном проявлении магии, свидетельницей которого она оказалась. Она не чувствовала в этом видении никакого зла, никакого налета черной магии. Так что же тогда это значит? Она покачала головой и решила об этом пока не думать. У нее есть дело, и ломать голову над новой загадкой нет времени. Она приближалась к Грэймаршу, Фардайл следовал за ней, но Мишель заметила, что он все время оглядывается назад, туда, где стояла певица.
Нахмурившись, она прикоснулась к карману и пощупала твердый, прочный орех. Что же такого важного в обычном орехе?
Шестой дракиль соскользнул с приливной волны и пополз по песку полуночного пляжа, еще сохранявшему тепло. Солнце давно село, и некому было смотреть, как он присоединился к пяти соплеменникам на узкой полоске пляжа между морем и обрывом. Он поднялся на когтистых задних лапах и выпрямился во весь рост. Морские дракили, дальние родичи гоблинов, ростом были чуть выше своих подземных родственников. Жили они в морских пещерах отдаленных островов Архипелага. Дракили обладали интеллектом, хоть и примитивным, но они редко имели дело с другими расами, предпочитая жить в одиночестве.
Сюда, на берег, им пришлось прийти — их позвали чужая нужда и старые гоблинские клятвы. До их клана дошли вести, что поблизости скрывается ведьма, убившая сотни их горных братьев — рок-гоблинов. Она принесла с собой голодный свет, крадущий души. Ее должно было захватить, ослепить, как того требовали древние обычаи, и вернуть ее магию их королеве. Дракили считали своим долгом мстить за все гоблинские кланы.
Честь дракилей и кровь гоблинов требовали удовлетворения.
Так велел обычай.
Шестой дракиль присоединился к остальным. Его хвост, обвившийся вокруг лодыжек, слегка дрожал — на этих чужих берегах было страшновато. Он приветствовал доминирующую самку стаи, прикоснувшись раздвоенным языком к ядовитому шипу на конце ее хвоста, и остался в склоненном положении. Только самки дракилей носили на хвостах «жгучую смерть» — ядовитые ристы , убивавшие акул. Остальные четверо самцов уже склонились перед предводительницей, ожидая ее распоряжений.
Самка, более крупная и мускулистая, чем самцы, прорычала и прошипела свои приказы. Ее клыки блестели в лунном свете, а красные глаза горели огнем ненависти. Самцы затрепетали от ее слов. Никто не смел ослушаться одну из матриархов.
Получив инструкции, самцы торопливо подошли к обрыву и поспешили занять свои позиции. Каждый из них воткнул когти в скалу, закрепившись на своем месте. Самка все еще ждала внизу. Самцы дракилей видели, как прошелся по ним взгляд ее горящих глаз. Никто не осмелился даже вздрогнуть, чтобы привлечь ее внимания. Снизу, словно пар, поднялось тихое рычание.
В ответ кожа пяти самцов вспыхнула знакомым огнем. И скоро их тела слились с поверхностью скалы, слились настолько, что даже в свете занимающегося дня их нельзя было разглядеть на красновато-оранжевом песчанике.
Эти самцы должны были стать глазами и ушами дракильского военного отряда. По побережью на протяжении сотен лиг рассредоточились другие такие же группы и другие матриархи. За берегом должны были следить тысячи черных глаз с вертикальными зрачками, и тысячи острых ушей должны были ловить голос ведьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91