Последним усилием воли Фирр бросилась прочь так быстро, как только могла, стремясь рассеяться, затеряться в эфире, разбежаться в разные стороны в пустоте равнодушных небес. Все мельче и мельче распыляются частички света, словно эхо сверкания звезд, но сознание все еще здесь. И до тех пор, пока оно будет жить, это будет значить, что Джал победил.
Свет прекратил свое путешествие, заставив небо сиять россыпью розовых и золотых ярких искр. Внизу, среди уединения леса Фирр, можно было увидеть одинокую фигуру Джала. Она сверкала эфемерным блеском. Джал стоял, разглядывая что-то, лежавшее перед ним на кровати. Появившийся предмет на первый взгляд был обыкновенной веткой, упавшей с березы. При ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что ветка светится изнутри, хотя свет, находящийся в ней, изо всех сил пытается вырваться наружу.
На лице Джала отразилось потрясение, когда он понял, что сделал. Джал действовал, повинуясь простому импульсу, но результат превзошел все его ожидания. Казалось бы, ему следовало чувствовать угрызения совести, но ничего. подобного не отразилось на его лице, когда он протянул руку, чтобы взять ветку. Сделано это было очень осторожно, так как Джал не знал, как много от богини заточено внутри. Потом он аккуратно завернул ветку в свою накидку. Его губы шевелились, произнося заклинания, необходимые, чтобы перенести физические предметы вместе со своим призрачным изображением.
– Отпусти меня, Джал. Пожалуйста…
Звук далекого голоса, похожий на вздох, шептал в кронах деревьев, и Джал постоянно оглядывался, опасаясь, что Фирр может как-нибудь наказать его. У него не было сомнений, что мать его видит, он ощущал ее присутствие.
– До свидания, Фирр, – пробормотал он отсутствующим тоном. Потом его изображение вспыхнуло и исчезло. В небе наверху оставшиеся искры, из которых состояла душа богини Фирр, мигали, словно в поисках ответа. Было что-то горестное в их пульсирующем свете. Казалось, они кричат безмолвным, отчаянным криком.
Тристан хотел поговорить с отцом и как-то успокоить его, но, откровенно говоря, понимал, что все сказанное будет бесполезным. Мужчины молча сидели за завтраком, погруженные после свидания с Риган в собственные мысли, в пещере, которую накануне им указал Эскариус.
У Талискера был вид человека, испытывающего сильную боль. Тристан спросил:
– Что она сказала, папа?
Талискер уставился на него с таким выражением лица, которое одновременно пугало и вызывало жалость. Его губы какое-то время беззвучно двигались, пока он не нашел в себе силы заговорить.
– Ничего, – прошептал он. – Ничего особенного…
Накануне вечером они рано легли спать, но сон никак не шел.
Тристан крутился в постели, пока одеяло не свернулось в жгут. Перед рассветом он посмотрел в сторону Талискера и заметил, что отец лежит ровно и тихо, как труп, уставившись в потолок пещеры немигающими глазами.
Наступило утро первого дня суда над Риган. Тристан решил, что будет просить пощады для сестры. Для него как для человека, который знал Риган лучше всех, было совершенно ясно, что Джал каким-то образом повлиял на ее рассудок. Конечно, будет трудно простить ее, но Трис за долгие бессонные часы принял решение. Он опять посмотрел на Талискера, неуверенный в чувствах отца.
– Я поговорю с ней, папа, – сказал он. Талискер кивнул.
– Я больше не имею с ней ничего общего, – произнес он с горечью.
Тристан долго молчал, наблюдая, как дергается в тике щека отца. Следующую фразу он постарался произнести настолько нейтрально, насколько было возможно.
– Скорее всего ее приговорят к смерти.
В глазах Талискера что-то мелькнуло. Он ничего не сказал, по-видимому, уверенный в том, что Тристан провоцирует его на ответ.
– Она твоя дочь.
– Нет, у меня нет…
– Талискер! – раздался резкий голос. – Думай, что говоришь. Они повернулись на голос. Мориас. Он выглядел хрупким и немощным, но лицо выражало решимость. Увидев старика, Талискер улыбнулся.
– Мориас, как я рад тебя видеть.
Он подошел к магу, пожал ему руку, потом крепко обнял. Пока они шли к топчану, Талискер поддерживал его под локоть. Еще не успев сесть, Мориас продолжил:
– Я понимаю твой гнев. Ты, конечно, упрекаешь себя за то, что ты, ее отец, породил такое чудовище. Это все правда, Дункан, все правда. Джал и она убили много людей. Не ее руками, конечно, но участие Риган несомненно… И все-таки она твоя дочь, Дункан, – Мориас сел на топчан, не спуская с Талискера пристального взгляда, – и ты обязан спасти ее. От тебя зависит многое.
Талискер вздохнул и сдвинул брови.
– Я даже не собираюсь спрашивать тебя, что от меня зависит, Мориас. Меня больше не интересует эта история. Не хочу больше ничего знать. Она… – Он указал пальцем в направлении темницы дочери. – Эта женщина там… я не знаю, кто она.
Мориас тоже вздохнул и опять собрался что-то сказать, но тут раздался голос Триса.
– Это Ри, папа. Все та же Ри.
Талискер взглянул в обеспокоенное лицо юноши. Сначала ему показалось, что Тристан сказал это просто так, произнес вслух то, о чем думал, но потом понял: сын пытается убедить его в том, что надо защитить сестру.
– Я понимаю, Трис. Тебе очень тяжело, но она…
– Я не повернусь к ней спиной.
Оба, Тристан и Мориас, смотрели на Талискера так, словно тот собирался совершить какое-то ужасное преступление.
– А где Сандро? – вдруг спросил Мориас. – Он всегда в трудных ситуациях был рядом с тобой.
– Сандро? – Раздражение Талискера мигом улетучилось. Он понял, что старому сеаннаху будет нелегко потерять своего ученика. – Его здесь нет. Сандро не вернулся с нами, Мориас. Он остался в Эдинбурге.
– О! – Мориас сначала удивился, но потом одобрительно кивнул. – Это к лучшему. Смерть не достанет его там. Но я буду по нему скучать…
Тяжелый мех, которым был завешен проход в пещеру, отодвинулся, и на пороге появился Эскариус, одетый в свои лучшие серебристо-серые одежды. Волосы он заплел в косу, что еще больше подчеркнуло волчьи черты лица. Сид поклонился.
– Совет ждет вас.
Тристан и Мориас посмотрели на Талискера. Тот пожал плечами.
– Я могу сказать только то, что у меня на сердце, Мориас. Прости меня, Тристан.
Он повернулся к выходу, но Мориас протянул руку и крепко схватил его за локоть.
– Талискер, – прошипел он. – Помни, кто послал тебя к нам из твоего уединения. Это Уна. Ее душе нет покоя…
Талискер выдернул свою руку.
– Уна все еще была бы жива, если бы не Риган…
– Нет, отец… это был несчастный случай! – вскрикнул Тристан.
Но Талискер не обращал на него внимания.
– Это был несчастный случай, – повторил Мориас. Он вскочил и преградил Талискеру дорогу. Смущенный Эскариус стоял в дверном проеме. – Послушай меня, Дункан. У Риган не было шанса противостоять Джалу. Ею управляли из преисподней…
– Уйди с дороги! – воскликнул Талискер, потеряв терпение.
– Это был Корвус.
Мориас протянул костлявую руку и положил ее на грудь Талискеру, но тот решительно оттолкнул ее.
– Корвус? – Талискер недоверчиво уставился на Мориаса. – Это не может быть правдой. Корвус к тому времени был уже мертв. Я сам убил его.
– Совет ждет, – вмешался Эскариус, но Талискер взмахнул рукой, словно попросив сида подождать.
– Боги не умирают так легко, Талискер.
– Легко?
– Я имею в виду, должно пройти довольно много времени, прежде чем его дух покинет землю. Корвус был на вершине своей мощи, когда ты убил его.
– Это правда, Мориас? Риган – дьявол? Тогда она ненамного лучше Корвуса и заслуживает смерти.
– Нет! – воскликнул старик. – Она родилась с семенем тьмы внутри, Дункан. Я видел, как она росла, никогда ничего не опасаясь. Та любовь, которую вы с Уной дали ей, не пропала даром. Но Риган легко поддалась влиянию Джала… Пожалуйста, сделай этот последний шаг, как ее отец. Вымоли ей прощение. Ее должны сослать…
– Сослать?
У Талискера от удивления расширились глаза.
– Да, Дункан, сослать. Тебя что-то удивляет?
– Нет, ничего.
– Отец?
– Пошли.
– Что скажешь, Дункан?
– Если меня спросят, я не стану лгать и говорить, что она невиновна. Я так думаю, Риган своим высокомерием сама себя приговорит. Но я попрошу о помиловании. – Талискер прошел мимо Мориаса и поравнялся с Эскариусом. – Это гораздо больше, чем она заслуживает, – пробормотал он.
У него был план. И хотя существовали небольшие проблемы, Джал знал, что ситуация содержит ростки его неминуемой победы. Он посмотрел на Большой Зал. Танцоры, свет в канделябрах, собаки, лежавшие около огня, были не просто заморожены на время, как раньше. Теперь они оказались закованы в лед. Что-то случилось с его магией. То, чем Джал владел раньше, казалось ему неизменным пределом, но его способности усилились. Сулис Мор закован в глыбы льда такие толстые, что снаружи даже звуки не проникали сюда. Физически это мало влияло на Джала, он просто отказался чувствовать холод. Его владения собственным телом оказалось достаточно. И все-таки он был несколько озадачен тем, что утратил контроль, и не сомневался, что ради спасения нескольких никчемных душ в дело каким-то образом вмешались боги.
И все-таки победа уже в его руках. Наконец-то Джал овладел духом матери, который усилил его магию. Теперь он знал, где находится ожерелье, и верил, что оно – ключ ко всему. Совсем скоро он станет настоящим богом.
Правда, не здесь. План Джала нарушил Тристан, который унес ожерелье в другой мир… Какое-то движение отвлекло его внимание, Джал посмотрел на пол. К его ногам опустилось в медленном танце белое перо, принесенное откуда-то легким ветерком. Джал холодно улыбнулся и поднял его. Глядя на перо, он подумал о Риган.
Она была бы такой замечательной, если бы не ее чисто человеческая уязвимость. Даже этот глупый страх был очарователен. Но теперь Риган покинула его, как и мать. Риган ушла, когда все планы близки к осуществлению. Что ж, так тому и быть. Джал дунул, и перо улетело с его ладони, а он смотрел, как оно медленно опускается на пол. Ему никто не нужен. Женщины слишком ненадежны, и в будущем он решил обходиться без них.
С танцевальной площадки раздался треск – это один из замороженных танцоров упал на пол. Лед превратил людей в тяжелые статуи. Статуя ударилась о черный сланцевый пол, и тело раскололось на острые красные осколки. Партнерша танцора, молодая женщина, как раз протягивала руку кавалеру, принимая приглашение, и теперь эта повисшая в воздухе рука обвиняющим жестом указывала на место, где сидел Джал. Он сердито смотрел на тело, взбешенный и возмущенный тем, что боги Сутры находят возможным вмешиваться в его планы.
– Грелл! – позвал он. – Иди сюда. Демон послушно появился передним.
– Я ненадолго уйду, – сказал Джал.
– Куда идешь ты? – спросил Грелл.
– Просто ухожу, – сердито буркнул Джал. – Скоро вернусь. Пока меня не будет, защищай Сулис Мор. Используй столько демонов, сколько тебе понадобится. Я покажу тебе, как вызвать еще.
– Сильный я?
Джал прищурил глаза и задумчиво посмотрел на демона. Ему казалось абсурдным, что такое существо может иметь амбиции. Много лет назад мать показала ему, как правильно читать заклинание, чтобы вызвать таких чудовищ. Она предупреждала, что они очень опасны: «Находясь в нашем мире, они постоянно испытывают сильную боль, фактически агонию. Можно многого от них добиться простым обещанием отпустить их и вернуть в „пустоту“.
Грелл казался каким-то странным, но у Джала не было ни времени, ни желания думать об этом. Он медленно подошел к демону, стараясь побороть отвращение к его уродству, и посмотрел в невыразительные, бегающие глаза.
– Да…..
– Куда идешь ты? – настойчиво повторил Грелл вопрос. Джал присвистнул сквозь зубы, раздраженный настойчивостью демона, но все-таки ответил.
– Я иду собирать души. Кровь и души. Для большой магии… Ты отвечаешь за скооров до моего возвращения.
Грелл ничего не ответил, лишь слегка покачался из стороны в сторону.
Суд продолжался почти неделю. Тристану казалось странным, что сиды до сих пор с такой любезностью обращаются с ним и Талискером, в то время как его собственная сестра стоит перед судом за многочисленные убийства их соплеменников. Каждое утро начиналось одинаково. Эскариус приводил их в большой амфитеатр, где происходил суд, затем занимал свое место как представитель клана. В самом центре круглого пространства сидела Риган, связанная кожаными ремнями и одетая в красное платье – символ обвинения ее в кровавых делах. Девушку не просили говорить в начале суда, но казалось, она очень напряженно выслушивает показания разных свидетелей, большинство которых не могло спокойно на нее смотреть. Риган же бросала им вызов, пристально всматриваясь в лица, будто полностью отрицая горестные рассказы об убийствах их детей и близких.
По краям большой арены, словно указатели сторон света на компасе, сидели представители разных кланов. Напротив Риган стоял Эскариус, он был один. Клан волков, живущий в Сутре изолированно, не присоединяясь ни к каким договорам, не искал в Совете справедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Свет прекратил свое путешествие, заставив небо сиять россыпью розовых и золотых ярких искр. Внизу, среди уединения леса Фирр, можно было увидеть одинокую фигуру Джала. Она сверкала эфемерным блеском. Джал стоял, разглядывая что-то, лежавшее перед ним на кровати. Появившийся предмет на первый взгляд был обыкновенной веткой, упавшей с березы. При ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что ветка светится изнутри, хотя свет, находящийся в ней, изо всех сил пытается вырваться наружу.
На лице Джала отразилось потрясение, когда он понял, что сделал. Джал действовал, повинуясь простому импульсу, но результат превзошел все его ожидания. Казалось бы, ему следовало чувствовать угрызения совести, но ничего. подобного не отразилось на его лице, когда он протянул руку, чтобы взять ветку. Сделано это было очень осторожно, так как Джал не знал, как много от богини заточено внутри. Потом он аккуратно завернул ветку в свою накидку. Его губы шевелились, произнося заклинания, необходимые, чтобы перенести физические предметы вместе со своим призрачным изображением.
– Отпусти меня, Джал. Пожалуйста…
Звук далекого голоса, похожий на вздох, шептал в кронах деревьев, и Джал постоянно оглядывался, опасаясь, что Фирр может как-нибудь наказать его. У него не было сомнений, что мать его видит, он ощущал ее присутствие.
– До свидания, Фирр, – пробормотал он отсутствующим тоном. Потом его изображение вспыхнуло и исчезло. В небе наверху оставшиеся искры, из которых состояла душа богини Фирр, мигали, словно в поисках ответа. Было что-то горестное в их пульсирующем свете. Казалось, они кричат безмолвным, отчаянным криком.
Тристан хотел поговорить с отцом и как-то успокоить его, но, откровенно говоря, понимал, что все сказанное будет бесполезным. Мужчины молча сидели за завтраком, погруженные после свидания с Риган в собственные мысли, в пещере, которую накануне им указал Эскариус.
У Талискера был вид человека, испытывающего сильную боль. Тристан спросил:
– Что она сказала, папа?
Талискер уставился на него с таким выражением лица, которое одновременно пугало и вызывало жалость. Его губы какое-то время беззвучно двигались, пока он не нашел в себе силы заговорить.
– Ничего, – прошептал он. – Ничего особенного…
Накануне вечером они рано легли спать, но сон никак не шел.
Тристан крутился в постели, пока одеяло не свернулось в жгут. Перед рассветом он посмотрел в сторону Талискера и заметил, что отец лежит ровно и тихо, как труп, уставившись в потолок пещеры немигающими глазами.
Наступило утро первого дня суда над Риган. Тристан решил, что будет просить пощады для сестры. Для него как для человека, который знал Риган лучше всех, было совершенно ясно, что Джал каким-то образом повлиял на ее рассудок. Конечно, будет трудно простить ее, но Трис за долгие бессонные часы принял решение. Он опять посмотрел на Талискера, неуверенный в чувствах отца.
– Я поговорю с ней, папа, – сказал он. Талискер кивнул.
– Я больше не имею с ней ничего общего, – произнес он с горечью.
Тристан долго молчал, наблюдая, как дергается в тике щека отца. Следующую фразу он постарался произнести настолько нейтрально, насколько было возможно.
– Скорее всего ее приговорят к смерти.
В глазах Талискера что-то мелькнуло. Он ничего не сказал, по-видимому, уверенный в том, что Тристан провоцирует его на ответ.
– Она твоя дочь.
– Нет, у меня нет…
– Талискер! – раздался резкий голос. – Думай, что говоришь. Они повернулись на голос. Мориас. Он выглядел хрупким и немощным, но лицо выражало решимость. Увидев старика, Талискер улыбнулся.
– Мориас, как я рад тебя видеть.
Он подошел к магу, пожал ему руку, потом крепко обнял. Пока они шли к топчану, Талискер поддерживал его под локоть. Еще не успев сесть, Мориас продолжил:
– Я понимаю твой гнев. Ты, конечно, упрекаешь себя за то, что ты, ее отец, породил такое чудовище. Это все правда, Дункан, все правда. Джал и она убили много людей. Не ее руками, конечно, но участие Риган несомненно… И все-таки она твоя дочь, Дункан, – Мориас сел на топчан, не спуская с Талискера пристального взгляда, – и ты обязан спасти ее. От тебя зависит многое.
Талискер вздохнул и сдвинул брови.
– Я даже не собираюсь спрашивать тебя, что от меня зависит, Мориас. Меня больше не интересует эта история. Не хочу больше ничего знать. Она… – Он указал пальцем в направлении темницы дочери. – Эта женщина там… я не знаю, кто она.
Мориас тоже вздохнул и опять собрался что-то сказать, но тут раздался голос Триса.
– Это Ри, папа. Все та же Ри.
Талискер взглянул в обеспокоенное лицо юноши. Сначала ему показалось, что Тристан сказал это просто так, произнес вслух то, о чем думал, но потом понял: сын пытается убедить его в том, что надо защитить сестру.
– Я понимаю, Трис. Тебе очень тяжело, но она…
– Я не повернусь к ней спиной.
Оба, Тристан и Мориас, смотрели на Талискера так, словно тот собирался совершить какое-то ужасное преступление.
– А где Сандро? – вдруг спросил Мориас. – Он всегда в трудных ситуациях был рядом с тобой.
– Сандро? – Раздражение Талискера мигом улетучилось. Он понял, что старому сеаннаху будет нелегко потерять своего ученика. – Его здесь нет. Сандро не вернулся с нами, Мориас. Он остался в Эдинбурге.
– О! – Мориас сначала удивился, но потом одобрительно кивнул. – Это к лучшему. Смерть не достанет его там. Но я буду по нему скучать…
Тяжелый мех, которым был завешен проход в пещеру, отодвинулся, и на пороге появился Эскариус, одетый в свои лучшие серебристо-серые одежды. Волосы он заплел в косу, что еще больше подчеркнуло волчьи черты лица. Сид поклонился.
– Совет ждет вас.
Тристан и Мориас посмотрели на Талискера. Тот пожал плечами.
– Я могу сказать только то, что у меня на сердце, Мориас. Прости меня, Тристан.
Он повернулся к выходу, но Мориас протянул руку и крепко схватил его за локоть.
– Талискер, – прошипел он. – Помни, кто послал тебя к нам из твоего уединения. Это Уна. Ее душе нет покоя…
Талискер выдернул свою руку.
– Уна все еще была бы жива, если бы не Риган…
– Нет, отец… это был несчастный случай! – вскрикнул Тристан.
Но Талискер не обращал на него внимания.
– Это был несчастный случай, – повторил Мориас. Он вскочил и преградил Талискеру дорогу. Смущенный Эскариус стоял в дверном проеме. – Послушай меня, Дункан. У Риган не было шанса противостоять Джалу. Ею управляли из преисподней…
– Уйди с дороги! – воскликнул Талискер, потеряв терпение.
– Это был Корвус.
Мориас протянул костлявую руку и положил ее на грудь Талискеру, но тот решительно оттолкнул ее.
– Корвус? – Талискер недоверчиво уставился на Мориаса. – Это не может быть правдой. Корвус к тому времени был уже мертв. Я сам убил его.
– Совет ждет, – вмешался Эскариус, но Талискер взмахнул рукой, словно попросив сида подождать.
– Боги не умирают так легко, Талискер.
– Легко?
– Я имею в виду, должно пройти довольно много времени, прежде чем его дух покинет землю. Корвус был на вершине своей мощи, когда ты убил его.
– Это правда, Мориас? Риган – дьявол? Тогда она ненамного лучше Корвуса и заслуживает смерти.
– Нет! – воскликнул старик. – Она родилась с семенем тьмы внутри, Дункан. Я видел, как она росла, никогда ничего не опасаясь. Та любовь, которую вы с Уной дали ей, не пропала даром. Но Риган легко поддалась влиянию Джала… Пожалуйста, сделай этот последний шаг, как ее отец. Вымоли ей прощение. Ее должны сослать…
– Сослать?
У Талискера от удивления расширились глаза.
– Да, Дункан, сослать. Тебя что-то удивляет?
– Нет, ничего.
– Отец?
– Пошли.
– Что скажешь, Дункан?
– Если меня спросят, я не стану лгать и говорить, что она невиновна. Я так думаю, Риган своим высокомерием сама себя приговорит. Но я попрошу о помиловании. – Талискер прошел мимо Мориаса и поравнялся с Эскариусом. – Это гораздо больше, чем она заслуживает, – пробормотал он.
У него был план. И хотя существовали небольшие проблемы, Джал знал, что ситуация содержит ростки его неминуемой победы. Он посмотрел на Большой Зал. Танцоры, свет в канделябрах, собаки, лежавшие около огня, были не просто заморожены на время, как раньше. Теперь они оказались закованы в лед. Что-то случилось с его магией. То, чем Джал владел раньше, казалось ему неизменным пределом, но его способности усилились. Сулис Мор закован в глыбы льда такие толстые, что снаружи даже звуки не проникали сюда. Физически это мало влияло на Джала, он просто отказался чувствовать холод. Его владения собственным телом оказалось достаточно. И все-таки он был несколько озадачен тем, что утратил контроль, и не сомневался, что ради спасения нескольких никчемных душ в дело каким-то образом вмешались боги.
И все-таки победа уже в его руках. Наконец-то Джал овладел духом матери, который усилил его магию. Теперь он знал, где находится ожерелье, и верил, что оно – ключ ко всему. Совсем скоро он станет настоящим богом.
Правда, не здесь. План Джала нарушил Тристан, который унес ожерелье в другой мир… Какое-то движение отвлекло его внимание, Джал посмотрел на пол. К его ногам опустилось в медленном танце белое перо, принесенное откуда-то легким ветерком. Джал холодно улыбнулся и поднял его. Глядя на перо, он подумал о Риган.
Она была бы такой замечательной, если бы не ее чисто человеческая уязвимость. Даже этот глупый страх был очарователен. Но теперь Риган покинула его, как и мать. Риган ушла, когда все планы близки к осуществлению. Что ж, так тому и быть. Джал дунул, и перо улетело с его ладони, а он смотрел, как оно медленно опускается на пол. Ему никто не нужен. Женщины слишком ненадежны, и в будущем он решил обходиться без них.
С танцевальной площадки раздался треск – это один из замороженных танцоров упал на пол. Лед превратил людей в тяжелые статуи. Статуя ударилась о черный сланцевый пол, и тело раскололось на острые красные осколки. Партнерша танцора, молодая женщина, как раз протягивала руку кавалеру, принимая приглашение, и теперь эта повисшая в воздухе рука обвиняющим жестом указывала на место, где сидел Джал. Он сердито смотрел на тело, взбешенный и возмущенный тем, что боги Сутры находят возможным вмешиваться в его планы.
– Грелл! – позвал он. – Иди сюда. Демон послушно появился передним.
– Я ненадолго уйду, – сказал Джал.
– Куда идешь ты? – спросил Грелл.
– Просто ухожу, – сердито буркнул Джал. – Скоро вернусь. Пока меня не будет, защищай Сулис Мор. Используй столько демонов, сколько тебе понадобится. Я покажу тебе, как вызвать еще.
– Сильный я?
Джал прищурил глаза и задумчиво посмотрел на демона. Ему казалось абсурдным, что такое существо может иметь амбиции. Много лет назад мать показала ему, как правильно читать заклинание, чтобы вызвать таких чудовищ. Она предупреждала, что они очень опасны: «Находясь в нашем мире, они постоянно испытывают сильную боль, фактически агонию. Можно многого от них добиться простым обещанием отпустить их и вернуть в „пустоту“.
Грелл казался каким-то странным, но у Джала не было ни времени, ни желания думать об этом. Он медленно подошел к демону, стараясь побороть отвращение к его уродству, и посмотрел в невыразительные, бегающие глаза.
– Да…..
– Куда идешь ты? – настойчиво повторил Грелл вопрос. Джал присвистнул сквозь зубы, раздраженный настойчивостью демона, но все-таки ответил.
– Я иду собирать души. Кровь и души. Для большой магии… Ты отвечаешь за скооров до моего возвращения.
Грелл ничего не ответил, лишь слегка покачался из стороны в сторону.
Суд продолжался почти неделю. Тристану казалось странным, что сиды до сих пор с такой любезностью обращаются с ним и Талискером, в то время как его собственная сестра стоит перед судом за многочисленные убийства их соплеменников. Каждое утро начиналось одинаково. Эскариус приводил их в большой амфитеатр, где происходил суд, затем занимал свое место как представитель клана. В самом центре круглого пространства сидела Риган, связанная кожаными ремнями и одетая в красное платье – символ обвинения ее в кровавых делах. Девушку не просили говорить в начале суда, но казалось, она очень напряженно выслушивает показания разных свидетелей, большинство которых не могло спокойно на нее смотреть. Риган же бросала им вызов, пристально всматриваясь в лица, будто полностью отрицая горестные рассказы об убийствах их детей и близких.
По краям большой арены, словно указатели сторон света на компасе, сидели представители разных кланов. Напротив Риган стоял Эскариус, он был один. Клан волков, живущий в Сутре изолированно, не присоединяясь ни к каким договорам, не искал в Совете справедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60