– Пошли, отец, – поторопил его Тристан. – У нас мало времени, чтобы вернуться назад, пока колдовство не вернется в Сулис Мор. – Иди, Тристан. Я догоню тебя через минуту.
Тристан нахмурился, и они с Эскариусом пошли молча к скалам. Талискер остался там, где стоял, глядя на океан, над которым постепенно стал стихать шторм.
– Она ушла, Уна, – прошептал он. – Риган ушла из нашего мира. Будь спокойна, моя любовь.
Он долго смотрел на черный бархат ночного неба, как будто ожидая какого-нибудь знака. Но ничего не произошло, только, как всегда, загадочно мигали звезды. Однако Талискер чувствовал глубокий смысл их спокойного безмолвия и словно ожидал, что Уна придет и одобрит его поступок. Ему очень хотелось услышать ободряющие слова от нее. Хотя разве это так важно? Ведь Риган и его дочь, и он сделал все, что от него зависело. Вздохнув про себя, Талискер последовал за Тристаном и Эскариусом к спящему лагерю.
Итак, это был Эдинбург. Мир, который вездесущий и могущественный Бог решил разрушить, как считал Нокс. Джал спокойно улыбнулся. Этот глупец оказался ближе к истине, чем подозревает. Хотя слово «разрушить», может быть, слишком сильное, вернее будет сказать, что город подвергнется некоторому опустошению. В тишине комнаты в неподвижном внимании стояли двадцать скооров. Тусклый свет свечей в подсвечниках отражался зеленым мерцающим блеском от предмета, который принес Джал, и словно от водной глади отталкивался от металлических пластин на груди и золотых обручей, надетых на головы скооров. Джал привел с собой подкрепление, не зная, что ждет его в мире Нокса, но пока спрятал демонов внутри горы. Возможно, они и не понадобятся.
Он подошел к небольшому алтарю и положил обломок ветки березы, который принес с собой, в центр камня. Какое-то время Джал смотрел на него, будто что-то решая. Можно было заметить выражение легкого сожаления на его лице, но, наверное, это была просто игра света. Джал очень надеялся, что силы, содержащейся в ветке, достаточно, чтобы начать колдовство сейчас. Нокс скоро должен прийти с ожерельем, и Джала одолевало нетерпение.
Вскарабкавшись на холодную поверхность алтаря, он сел, скрестив ноги, убрал с лица черные волосы и потер глаза, ругая себя за слабость, за то, что может в такой момент чувствовать усталость. Положение в Сулис Море все еще занимало его мысли. Если бы кто-нибудь увидел сейчас Джала, то наверняка подумал бы, что молодой человек приготовился к пикнику. У него было бесхитростное, спокойное лицо, только глаза выдавали усталость.
Джал собирался стать Богом.
Нокс смотрел в окно на небольшую аллею, ведущую к Хай-стрит. За последние пару часов она покрылась снегом. Пока они с Детьми спорили, создавалось впечатление, что Бог или кто-то еще попытался заставить их замолчать с помощью белого снежного кляпа. Сквозь старую коричневую раму пейзаж за окном выглядел как картина, на которой ничего не происходит. Снегопад покрыл землю между стенами примыкающих друг к другу домов. Белая дорожка вела от дома к пересечению с Хай-стрит, где время от времени проезжали машины.
Единственной странной вещью в этой коричнево-белой картине была дорожка следов на только что покрытой снегом тропинке, которая вела от дома. Деталь, информировавшая внимательного наблюдателя о том, что около десяти человек покинули здание – больше часа назад.
Нокс вздохнул. Он оглянулся на оставшихся верующих. Двадцать два человека остались после объявления Нокса, остальные ушли под руководством неожиданно объявившегося нового лидера. Женщина, на которую Нокс не обращал ни малейшего внимания, увела их. У всех на устах был один вопрос: что делать, вернуться в «Ковчег» или остаться здесь, с Ноксом? Детям казалось очень странным, что они должны уйти из «Ковчега», а сама проблема существования двух фракций казалась неразрешимой.
– Почему ты н-не показал им ч-чудовищ, Нокс? – спросил Стремящийся Летать. Его обычно открытое лицо приобрело загадочное, настороженное выражение. Было кое-что еще. То, что парень теперь знал, казалось, жгло его изнутри невидимым пламенем, и он как-то изменился. – Тебе следовало бы показать им с-скоора.
Нокс вяло кивнул. Откровенно говоря, он и сам задавал себе этот вопрос.
– Еще не пришло время… – пожал он плечами.
Стремящийся Летать не ответил, но кивнул. Он подошел к ближайшему стулу и сел, сложив крупные руки на коленях и закрыв глаза. Ноксу показалось, что парень глубоко задумался, но потом заметил, что у Гордона беззвучно шевелятся губы, и понял, что тот молится. Нокса почему-то это потрясло, молитва показалась ему совершенно неуместной. Но ведь он единственный человек, у которого прямая связь с Богом, а остальные общаются с ним через молитвы…
– Он не Бог…
Голос был сильным и громким, не просто шепотом высказанное предположение или намек. Он моментально понял, чей это голос. Нокс быстро заморгал и помотал головой словно для того, чтобы прояснить мысли. Никто из Детей не отреагировал, поэтому Нокс сделал вывод, что голос слышал только он.
– Уходи, Дэнни, – пробормотал он. – Не сейчас. Нокс опять повернулся к окну, чтобы скрыть смущение.
На снегу промелькнула тень, которая тут же исчезла.
– Послушай меня, Натан. Он лжепророк…
– Я приготовила чай.
Рядом появилась Эстер с чашкой в руке. Она криво улыбнулась, передавая Ноксу чай. Он заметил, что девушка вздрогнула, когда их руки соприкоснулись. Нокс с самого начала знал, что у их отношений нет будущего, он просто использовал ее. Сейчас, когда Нокс взглянул на девушку, он не почувствовал ничего, кроме раздражения и злости. Эстер, казалось, понимала это, но изо всех сил старалась угодить, чтобы иметь уверенность, что он выручит ее, если возникнет очередное затруднительное положение с наркотиками. Была только одна дорожка шагов на снегу, которая прервалась, а потом повернула назад. И принадлежала она Эстер.
– Что с тобой, Нокс?
Он уже готов был ответить, когда все началось. Немыслимая вещь, в которую невозможно поверить, абсолютно непостижимая для жителей Эдинбурга. Прежде чем хоть одни губы в городе успели произнести слово «землетрясение», раздался громкий гул. Он действовал на подсознание и сопровождался долгими секундами благоговейного страха миллионов душ. Казалось, в первые несколько секунд город задержал дыхание, пытаясь приостановить ужас, который неожиданно атаковал его изнутри. Всё сильнее, сильнее и сильнее…
А затем город взорвался криками, треском, звоном разбитого стекла, будто кто-то сжал дома могучей невидимой рукой, отчего они скрипели и разваливались. Во множестве автомобилей сработала сигнализация. Люди кричали от страха, но крики их заглушала какофония города.
В комнате для собраний деревянные стулья попадали, сбросив Детей на пол, как будто люди находились на борту судна, попавшего в шторм. Они кричали и молились. Нокса отбросило к дверному проему. Он неловко упал и придавил своим телом руку, грудь пронзила острая боль.
Скажи мне теперь, Дэнни, мальчик, что он не Бог, – подумал он.
Затем, после еще одного, более слабого удара, все успокоилось. Опять наступила тишина, и все, затаив дыхание, ждали, не повторится ли толчок. В человеческих стонах, сдерживаемых рыданиях звучало недоверие.
– Дорогой Бог!
Нокс произнес эти слова прежде, чем осознал их. Комната для собраний была полностью разрушена. Стулья валялись по кругу, похожие на остатки разоренного гнезда. Две люстры, висевшие на поперечине, упали с потолка. Но самое ужасное, что кафедра, состоявшая из нескольких деревянных ящиков, сколоченных из тяжелого простого дерева, упала вперед, и там, где она упала, пол с треском проломился. Трещина заканчивалась как раз в том месте, где под притолокой лежал Нокс. Он с ужасом уставился в дыру, в которой был виден свернутый ковер. Словно Даниэль обвинял его.
Эстер отбросило в правый угол комнаты, она ударилась головой о стену. Девушка села и испуганно посмотрела на Нокса. Все остальные поднимались с пола. Никто серьезно не пострадал, хотя, конечно, были ссадины и порезы. В комнате стало темнее, и люди, перепачканные в пыли и штукатурке, в полумраке напоминали привидения. Один за другим они сделали то же самое, что и Эстер, повернулись к Ноксу и смотрели на него в ожидании указаний.
Нокс безмолвствовал довольно долго.
Это случилось! Господи, это все-таки случилось…
– Я д-думаю, нам надо молиться, – прошептал один из обсыпанных штукатуркой призраков.
Это был Стремящийся Летать. Нокс, все еще такой же ошеломленный, как и все остальные, почувствовал укол раздражения, что Гордон раньше него пришел в себя. Этот факт и помог ему взять себя в руки.
– Да, – сказал он. – Мы должны молиться о том, чтобы Бог дал нам силы выдержать испытания. А потом… – Он посмотрел на перепуганную группу людей, стараясь каждому заглянуть в глаза, пока не почувствовал, что его сердце перестало биться в ускоренном темпе. – А потом я отведу вас в святилище Бога…
Одетые в темные одежды, они брели, словно тени, по разрушенному городу. Ночь окрасила снег, людей и город в серый цвет. На Хай-стрит находились одни из самых старых домов в городе. Некоторые из них остались нетронутыми благодаря приземистости и толщине стен, но другим повезло меньше, и они развалились, убив или покалечив своих несчастных обитателей. Большинство людей, потрясенные, бродили по улице. Возможно, Детям доставило удовольствие осознание того, что они не единственные, к кому пришла божья кара.
Нокс остановился около собора Святого Джила. Все вокруг пребывало в хаосе, ночное освещение только подчеркивало повреждения, полученные зданием.
Главный шпиль собора исчез. Вокруг лежали груды щебня. Каркас храма остался открытым небу и снегу. Собор был похож на дрейфующее судно, разбитое штормом и молящее небо, чтобы оно залечило его раны. В старом здании суда горел огонь. Он отражался в валявшихся в снегу осколках больших цветных окон собора, делая их похожими на драгоценные камни. Нокс поднял один из осколков, на нем был изображен лик святого. Лицо сохранилось, но нимб был поврежден, когда стекло выпало из окна.
Дети продолжали идти вперед. Нокс проинструктировал их, и они не останавливались, чтобы оказать помощь кому-то, так как цель, к которой группа стремилась, была гораздо важнее. Итак, они шли, глядя вперед, пробираясь через глубокий снег, карабкались на крутое подножие древнего холма. Их глаза не отрываясь смотрели в темноту, где виднелись очертания Холируд-Палас, а за ним на фоне звезд вырисовывалась вожделенная гора. На подходе к Джеффри-стрит их движение замедлилось из-за разрушенного здания, и Дети без вопросов стали карабкаться через руины, следуя за Ноксом. Он только на минуту приостановился, чтобы посмотреть хмурым взглядом на бедствие, постигшее дом, на котором висела табличка с его именем, а теперь перед ним лежал только ее обломок с одним словом «Нокс».
– Что это? – спросила Эстер.
– Я полагаю, это знак, – заметил Нокс, и его лицо искривила загадочная усмешка.
Он засунул обломок мемориальной доски назад в кучу мусора.
– О!
Девушка не поняла, что Нокс иронизирует, и кивнула. Лицо Эстер было усталым, а по лбу все еще струилась кровь.
Вот в чем беда христиан. У них абсолютно не развито чувство юмора, – подумал Нокс.
Риган кипела от ярости. Она уже ненавидела это место. Здесь отвратительно пахло, особенно когда вокруг кружили эти штуки – как их называют? – «машины». Она подняла ноги на скамейку, положив на колени подбородок, и угрюмо уставилась в темноту парка. Они пришли сюда, чтобы посмотреть, не появится ли Нокс, как сказал сеаннах. Риган поссорилась с Беатрис и вылезла из машины, захлопнув за собой дверцу. Слава богам, в парке было очень тихо, разве что где-то вдалеке лаяла собака, и Риган могла несколько минут спокойно поразмышлять. Сандро обязательно придет ее искать, потом она должна будет вернуться и извиниться перед Беатрис. Что эта женщина воображает о себе? Только из-за того, что они с Сандро были знакомы в те времена, когда он жил в этом мире, Беатрис считает, что у нее есть право командовать Риган, будто она ребенок…
Пошел снег. Девушка откинула голову и стала смотреть на снежинки, тихо падавшие ей на лицо. Если говорить откровенно, Риган была рада, что находится здесь, – в конце концов, она осталась жива. Но мысль о том, что придется прожить тут всю оставшуюся жизнь, наполняла Риган ужасом, от которого щемило в груди. Люди здесь такие странные, им нет никакого дела до того, кто она, никто не относится к ней с должным почтением. Эх, заиметь бы меч или хотя бы короткий кинжал, тогда в следующий раз в магазине, когда кто-нибудь назовет Риган курицей, она проткнет наглецу горло в назидание остальным.
Риган вздохнула. Здесь никому нет дела до чести. Приходится признать, что Сандро уже измучился с ней… Как жаль, что не было времени поговорить с Трисом и отцом, прежде чем ей пришлось уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60