схаас! — и все успокоятся…» Нет, несмотря на иронию в мыслях, Джок чувствовал за этим словом какую-то неясную, но могучую силу. «Я — схаас? И вся моя жизнь?» Ему припомнилась цепочка событий, которая привела его на стены Дома Калу. С чего все началось? С похода за сокровищами лепрекона? Нет, с чужака, с юродивого. Или с убийства Волчьего Клыка? Или с первого поцелуя Истер? Так можно дойти и до мига собственного рождения. А ведь была же и другая цепочка — та, что отдала доспехи Рота в руки старой ведьмы. И еще цепочка — к ней же приведшая Истер…
Все — схаас. И то, что каждая цепь еще куется — тоже схаас. Джок улыбнулся:
— Не беспокойся, Раххыг, я отлично понял тебя.
Ему даже показалось, что он понял нечто большее. В ту минуту, глядя на рвущуюся вверх по склону орду, он подумал о том, что, может быть, тот же Раххыг не понимает слово «схаас» во всей его полноте: он сжился с этим словом, привык к нему как к воздуху, но едва ли задумывался над тем, волен или не волен он отделить цепь своей судьбы от других, либо сплести с теми, что нужны ему. Вдруг стали ясны и опасения Истер насчет доспехов Рота — Джок словно собственными глазами видел, как малы звенья его цепи рядом со звеньями наследия Рота, как легко он может вковатъся в чужую цепь…
Ну нет, это не для королей! Ибо король сам разделяет и свивает цепи. И если сейчас жажда боя закипает в нем, то лишь потому, что это согласно с его личной потребностью, с его шагом судьбы.
«Хочешь омыться кровью? — мысленно обратился он к своему доспеху. — Тогда служи мне верой и правдой».
Доспех не ответил. Признал волю хозяина — или просто не снизошел к стрекотанию смертной букашки?
Время покажет…
— Смотри, Длинный Лук, — оскалился Раххыг. — Впереди идут урсхины. Когда-то мы научили их, на свою голову, одной штуке…
В первых рядах двигались рослые орки со стальными обручами на головах и большими наплечниками на левом плече у каждого. Бежали они попарно, держа в лапах длинные шесты. Лучники на стенах подняли оружие, но, прежде чем урсхины показали «калунскую штуку», их опередили массы штурканов с приставными лестницами — вдруг прибавив скорость, они вырвались вперед, отвлекая внимание от урсхинов. Им и достались первые стрелы. Штурканы бежали, неся над головами щиты, и все же падали один за другим, но вот из толпы атакующих защелкали ответные выстрелы. Калунские лучники прятались за зубцами стены и били почти наугад, хотя промахнуться было трудно.
Три стрелы клюнули Длинного Лука в грудь и в плечо, отскочили, жалобно зазвенев. От четвертой он едва увернулся, спасибо, чутье помогло, иначе в лучшем случае лишился бы половины лица. Ему тоже пришлось встать за один из зубцов. Теперь и Вздохи Тьмы летели реже, однако Джок не беспокоился, понимая: это дело будет решаться не стрелами.
Волна штурканов подкатила к стене. Вниз полетели камни, глиняные сосуды с маслом и горящие угли с жаровен. Несколько лестниц стукнулись о край стены. Калуны сбросили их при помощи багров, но многие поплатились за это жизнью: поток стрел и булыжников из пращ снизу не ослабевал. Все новые лестницы возникали между зубцов, штурканы стремительно поднимались по ним.
Длинный Лук убрал Дыхание Тьмы и сомкнул пальцы на рукояти меча.
— Смотри! — крикнул ему Раххыг, указывая вниз.
Джок увидел, как замешкавшиеся на первый взгляд урсхины, выбрав момент, вновь устремились вперед. И случилось невероятное. Первый орк в каждой паре, опираясь на шест, побежал по стене с такой же легкостью, с какой до этого бежал по земле!
— Ловко? — ухмыльнулся Раххыг, выпрямляясь. Он словно восхищался врагами. Ну да, ведь эту «штуку» выдумали сами калуны.
Около дюжины урсхинов мигом оказались на стене. Вот первый из них прыгнул, опрокинув сразу двоих калунов. Удар ногой — и угли из перевернутой жаровни на мгновение задержали орков справа от урсхина, на тех, что слева, он набросился сам. Еще один его соплеменник, взбежав на стену, был пронзен хопьем, зато третий, увернувшись от летящего к его шее ятагана, ткнул своим коротким прямым клинком противника в пах, другого оглушил ударом небольшого щита.
Как раз на него и налетел Раххыг. Сотник рванулся вдоль стены, точно разъяренный буйвол, только что не сбрасывая вниз своих. Как ни ловок был урсхин, против Раххыга он не мог устоять. Маленький щит раскололся от первого же удара, потом едва заметный глазу поворот ятагана подбросил в воздух короткий клинок, и не успел тот еще упасть, как вслед закувыркалась отсеченная голова. Раххыг толкнул слишком медленно падающее тело и устремился дальше — там два урсхина пробились друг к другу и дрались спина к спине.
Рядом возникла над стеной голова штуркана — Раххыг снес ее не глядя и обрушился на урсхинов. Под его натиском противник отшатнулся, толкнул своего товарища, замешкался на миг и упал, располосованный надвое. Второй повернулся к Раххыгу, отразил один удар, но тут же был убит в спину.
Еще одного урсхина убил Джок, двоих сбросили вниз другие калуны. Однако дерзкая атака уже сделала свое дело — штурканы выиграли несколько мгновений и хлынули на стену. Их были десятки и сотни, они поднимались по лестницам, по веревкам с крючьями.
В воздухе промелькнули крылатые тени: пользуясь неразберихой рукопашного боя, несколько крайзошей прошли почти вровень со стеной, и стрелы их лучников смели десятка полтора калунов. Казалось, ничто уже не сдержит пестрого натиска врагов.
Однако воины Калу не оставляли стену. Те, кому не хватало места на стене, терпеливо ждали на лестницах — трех каменных и десятке приставных — своего часа и без промедления занимали места павших. Их ятаганы разили без пощады. Если сначала не все верили в колдовство Истер, то теперь не оставалось сомнений, что в эти изогнутые клинки вошла какая-то особая сила. Они летали как живые, легко взмывали вверх, а опускались, будто потяжелев, они стали острее, они не увязали в разрубленных телах и доспехах. Они крушили и крушили, и каждый сверкающий взмах достигал цели, сметая все на своем пути.
Раххыг скользил вдоль тонкой линии боя, неизменно появляясь там, где штурканам улыбалась удача, налетал вихрем, убивал, сметая двоих—троих врагов за время одного удара сердца — или за один толчок крови, как говорилось у орков, — и уходил, предоставляя заканчивать дело другим калунам. Судьба хранила его: штурканы быстро приметили опасного противника и, не сговариваясь, нападали на него сразу по три—четыре орка, не меньше. Но Раххыг умел не только подминать свирепым натиском, он уходил в глухую оборону, связывая нескольких противников, и уже через пару толчков крови кто-нибудь приходил к нему на помощь.
Но куда страшнее и свирепого сотника, и всех воинов Калу, вместе взятых, был Длинный Лук. Он не порхал по узкой ленте боя, со стороны его движения могли бы показаться даже медлительными. Он просто шагал вдоль стены, а враги шарахались от него, даже если не видели — просто по велению воинского чутья. Те же, кто не успевал этого сделать, или те, кому чутье изменяло в роковой миг, не всегда и сопротивлялись — ужас ослеплял их, и Цепенящее Жало собирало обильную жатву. Одного за другим, одного за другим…
И вот наступил момент, когда большая часть штурканов была сброшена со стены. Одна из лестниц, облепленная орущими орками, упала вбок, увлекая за собой вторую, стоявшую слишком близко, смахивая орков и с веревок. Вниз опять полетели камни. Еще одну лестницу очистило неловко упавшее тело. Четвертую отбросили, и она рухнула, как в болото, в колышущееся у подножия стены море врагов. Запели стрелы, загудели пращи. Теряя воинов на каждом шагу, штурканы отхлынули.
— Схаас! — взревел Раххыг, потрясая ятаганом, и калуны подхватили его клич с такой силой, будто намеревались ором если и не добить штурканов, то хоть расколоть камни на их пути.
Однако ликование тут же было прервано мощным ударом, потрясшим ворота. Оказывается, пока шел приступ, урсхины, не участвовавшие в бою, успели приготовить еще одну «штуку»: собрали и установили под склоном шесть пятнадцатифутовых луков, точнее сказать, самострелов на огромных ложах. Натянуть тетиву этих чудовищных сооружений можно было только с помощью двойного ворота, для чего при каждом состояли четверо мускулистых орков. Еще двое укладывали на ложе внушительных размеров дрот, не то окованный железом, не то сделанный из него целиком. Двое других орков, выслушивая указания третьего, ворочали вставными рычагами, поправляя прицел, и, наконец, на всех разом кричал десятник, никуда толком посмотреть не успевавший, к рычагам не прикасавшийся, но уверенно ругавший каждого, надо думать за леность.
Еще четыре дрота взмыли в воздух, врезаясь в ворота и застревая в них. Пятый ударил в каменный зубец, да так удачно, что расколол его, обсыпав находившихся поблизости калунов крошевом и только чудом не перекалечив тех, что стояли внизу.
Раххыг велел всем, кроме дозорных, сойти со стены и укрыться. Сам он отступил за надвратную башню, и Джок последовал за ним.
— Тоже наша выдумка, — поделился свирепый сотник, хмурясь. — Баллистой называется. На моем веку их только раз вывозили из Дома, когда мёршинов пугали. Развалили их стену быстрее, чем пожрать успеешь, и шугнули.
— А нашу стену не развалят? — спросил Джок.
Еще шесть поочередных ударов заставили ворота жалобно застонать. Длинный Лук, хоть и не видел их отсюда, понял, что сначала недооценил мощь баллист.
— Да что они медлят? — рыкнул Раххыг, поглядев куда-то вверх, на башню. — Нет, наша стена не просто кладка, тут в камни раствор лили, потом Клахар колдовал. Стену не возьмут, а вот ворота выбьют легко. Расколют железо или где заклепки вышибут — и все.
Тут послышался новый удар тетивы, но на сей раз звук исходил сверху.
— Так у Калу тоже есть баллисты? — догадался Длинный Лук.
— А то! — расцвел Раххыг, выглядывая из-за башни. — Наша же придумка, кто бы еще додумался до такого… Четыре штуки! Только бы успели пристреляться…
Банг! Банг! Немного тишины, и снова: банг! Последний дрот из надвратной башни покалечил пару урсхинов, но их место тут же заняли другие, сами же вражеские баллисты не пострадали. Два ответных выстрела вызвали пронзительный скрип ворот — эхом донесся взволнованный гул калунов.
— Ворота поддаются! — прорычал Раххыг и добавил на орочьем что-то, явно не требующее перевода.
Джок выдернул из колчана Дыхание Тьмы и встал на колено между зубцов. Черный Вздох пронзил наводчика третьей баллисты, уже готового привести в действие спусковой механизм. Тут же упал и наводчик следующего орудия, рядом с ним — десятник и один из заряжающих.
Урсхины, хоть и установили баллисты, по их разумению, далеко за пределы полета стрелы, оказались готовы и к этому. Подле каждого орка тотчас выросли еще по двое, держа над головами сомкнутые щиты. Работа замедлилась, но не прекратилась. Можно было стрелять и по ногам, но Джок видел, что этим не остановит урсхинов.
Кое-какую пользу он все же принес. Прежде чем урсхины успели зарядить и навести все баллисты, подоспели стрелки в башнях. Один дрот смел троих орков, возившихся с зарядкой, два других пропали даром, зато четвертый угодил в крайнюю слева баллисту. Удар был настолько силен, что гигантский самострел словно подпрыгнул на несколько ярдов и перевернулся, рассыпаясь и калеча урсхинов. Раххыг довольно крякнул, но тут же посмурнел.
— Ты их разозлил, Длинный Лук. Сейчас они нам покажут. Есть еще одна ловкая штука…
Джок, терпеливо выбирающий себе цель, и сам заметил, что на этот раз урсхины заряжают баллисты не дротами, а будто какими-то мешками.
— Это еще что такое? — спросил он.
— Увидишь, — мрачно ответил Раххыг. Он снял со спины щит и накрылся им, сев на корточки под стеной башни. — Ты бы спрятался, что ли.
Калуны, караулившие у зубцов, что-то прокричали стоявшим внизу, и те поспешно рассредоточились, прячась за стены, поднимая щиты.
Мешки устремились к крепости. Они летели гораздо выше кованых дротов, но почти над самой стеной вдруг полопались и выбросили вниз десятки, если не сотни маленьких блестящих снарядов. Жуткое, неестественное гудение, словно издаваемой роем каких-то адских пчел, пронзило воздух. Смертоносный дождь накрыл пространство по эту сторону стены. Послышались крики раненых.
Длинного Лука, хоть он и не стал прятаться, не зацепило. Он нагнулся и рассмотрел снаряды, упавшие на стену. Это были железные четырехконечные звезды с остро отточенными краями, слегка согнутыми, очевидно, как и оперение у стрелы, для того, чтобы звезды вращались в полете; были и подобия маленьких метательных ножей без рукояти, с утяжеленными концами. Против доспехов Рота все это не годилось, но против кожано-чешуйчатого снаряжения большинства орков… Учитывая скорость и высоту, убойная сила у них была неплохая.
— Мы это присыпкой называем, — пояснил Раххыг. — Шаманская штука — это шаманы наколдовывают, чтоб мешки лопались где надо и как надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Все — схаас. И то, что каждая цепь еще куется — тоже схаас. Джок улыбнулся:
— Не беспокойся, Раххыг, я отлично понял тебя.
Ему даже показалось, что он понял нечто большее. В ту минуту, глядя на рвущуюся вверх по склону орду, он подумал о том, что, может быть, тот же Раххыг не понимает слово «схаас» во всей его полноте: он сжился с этим словом, привык к нему как к воздуху, но едва ли задумывался над тем, волен или не волен он отделить цепь своей судьбы от других, либо сплести с теми, что нужны ему. Вдруг стали ясны и опасения Истер насчет доспехов Рота — Джок словно собственными глазами видел, как малы звенья его цепи рядом со звеньями наследия Рота, как легко он может вковатъся в чужую цепь…
Ну нет, это не для королей! Ибо король сам разделяет и свивает цепи. И если сейчас жажда боя закипает в нем, то лишь потому, что это согласно с его личной потребностью, с его шагом судьбы.
«Хочешь омыться кровью? — мысленно обратился он к своему доспеху. — Тогда служи мне верой и правдой».
Доспех не ответил. Признал волю хозяина — или просто не снизошел к стрекотанию смертной букашки?
Время покажет…
— Смотри, Длинный Лук, — оскалился Раххыг. — Впереди идут урсхины. Когда-то мы научили их, на свою голову, одной штуке…
В первых рядах двигались рослые орки со стальными обручами на головах и большими наплечниками на левом плече у каждого. Бежали они попарно, держа в лапах длинные шесты. Лучники на стенах подняли оружие, но, прежде чем урсхины показали «калунскую штуку», их опередили массы штурканов с приставными лестницами — вдруг прибавив скорость, они вырвались вперед, отвлекая внимание от урсхинов. Им и достались первые стрелы. Штурканы бежали, неся над головами щиты, и все же падали один за другим, но вот из толпы атакующих защелкали ответные выстрелы. Калунские лучники прятались за зубцами стены и били почти наугад, хотя промахнуться было трудно.
Три стрелы клюнули Длинного Лука в грудь и в плечо, отскочили, жалобно зазвенев. От четвертой он едва увернулся, спасибо, чутье помогло, иначе в лучшем случае лишился бы половины лица. Ему тоже пришлось встать за один из зубцов. Теперь и Вздохи Тьмы летели реже, однако Джок не беспокоился, понимая: это дело будет решаться не стрелами.
Волна штурканов подкатила к стене. Вниз полетели камни, глиняные сосуды с маслом и горящие угли с жаровен. Несколько лестниц стукнулись о край стены. Калуны сбросили их при помощи багров, но многие поплатились за это жизнью: поток стрел и булыжников из пращ снизу не ослабевал. Все новые лестницы возникали между зубцов, штурканы стремительно поднимались по ним.
Длинный Лук убрал Дыхание Тьмы и сомкнул пальцы на рукояти меча.
— Смотри! — крикнул ему Раххыг, указывая вниз.
Джок увидел, как замешкавшиеся на первый взгляд урсхины, выбрав момент, вновь устремились вперед. И случилось невероятное. Первый орк в каждой паре, опираясь на шест, побежал по стене с такой же легкостью, с какой до этого бежал по земле!
— Ловко? — ухмыльнулся Раххыг, выпрямляясь. Он словно восхищался врагами. Ну да, ведь эту «штуку» выдумали сами калуны.
Около дюжины урсхинов мигом оказались на стене. Вот первый из них прыгнул, опрокинув сразу двоих калунов. Удар ногой — и угли из перевернутой жаровни на мгновение задержали орков справа от урсхина, на тех, что слева, он набросился сам. Еще один его соплеменник, взбежав на стену, был пронзен хопьем, зато третий, увернувшись от летящего к его шее ятагана, ткнул своим коротким прямым клинком противника в пах, другого оглушил ударом небольшого щита.
Как раз на него и налетел Раххыг. Сотник рванулся вдоль стены, точно разъяренный буйвол, только что не сбрасывая вниз своих. Как ни ловок был урсхин, против Раххыга он не мог устоять. Маленький щит раскололся от первого же удара, потом едва заметный глазу поворот ятагана подбросил в воздух короткий клинок, и не успел тот еще упасть, как вслед закувыркалась отсеченная голова. Раххыг толкнул слишком медленно падающее тело и устремился дальше — там два урсхина пробились друг к другу и дрались спина к спине.
Рядом возникла над стеной голова штуркана — Раххыг снес ее не глядя и обрушился на урсхинов. Под его натиском противник отшатнулся, толкнул своего товарища, замешкался на миг и упал, располосованный надвое. Второй повернулся к Раххыгу, отразил один удар, но тут же был убит в спину.
Еще одного урсхина убил Джок, двоих сбросили вниз другие калуны. Однако дерзкая атака уже сделала свое дело — штурканы выиграли несколько мгновений и хлынули на стену. Их были десятки и сотни, они поднимались по лестницам, по веревкам с крючьями.
В воздухе промелькнули крылатые тени: пользуясь неразберихой рукопашного боя, несколько крайзошей прошли почти вровень со стеной, и стрелы их лучников смели десятка полтора калунов. Казалось, ничто уже не сдержит пестрого натиска врагов.
Однако воины Калу не оставляли стену. Те, кому не хватало места на стене, терпеливо ждали на лестницах — трех каменных и десятке приставных — своего часа и без промедления занимали места павших. Их ятаганы разили без пощады. Если сначала не все верили в колдовство Истер, то теперь не оставалось сомнений, что в эти изогнутые клинки вошла какая-то особая сила. Они летали как живые, легко взмывали вверх, а опускались, будто потяжелев, они стали острее, они не увязали в разрубленных телах и доспехах. Они крушили и крушили, и каждый сверкающий взмах достигал цели, сметая все на своем пути.
Раххыг скользил вдоль тонкой линии боя, неизменно появляясь там, где штурканам улыбалась удача, налетал вихрем, убивал, сметая двоих—троих врагов за время одного удара сердца — или за один толчок крови, как говорилось у орков, — и уходил, предоставляя заканчивать дело другим калунам. Судьба хранила его: штурканы быстро приметили опасного противника и, не сговариваясь, нападали на него сразу по три—четыре орка, не меньше. Но Раххыг умел не только подминать свирепым натиском, он уходил в глухую оборону, связывая нескольких противников, и уже через пару толчков крови кто-нибудь приходил к нему на помощь.
Но куда страшнее и свирепого сотника, и всех воинов Калу, вместе взятых, был Длинный Лук. Он не порхал по узкой ленте боя, со стороны его движения могли бы показаться даже медлительными. Он просто шагал вдоль стены, а враги шарахались от него, даже если не видели — просто по велению воинского чутья. Те же, кто не успевал этого сделать, или те, кому чутье изменяло в роковой миг, не всегда и сопротивлялись — ужас ослеплял их, и Цепенящее Жало собирало обильную жатву. Одного за другим, одного за другим…
И вот наступил момент, когда большая часть штурканов была сброшена со стены. Одна из лестниц, облепленная орущими орками, упала вбок, увлекая за собой вторую, стоявшую слишком близко, смахивая орков и с веревок. Вниз опять полетели камни. Еще одну лестницу очистило неловко упавшее тело. Четвертую отбросили, и она рухнула, как в болото, в колышущееся у подножия стены море врагов. Запели стрелы, загудели пращи. Теряя воинов на каждом шагу, штурканы отхлынули.
— Схаас! — взревел Раххыг, потрясая ятаганом, и калуны подхватили его клич с такой силой, будто намеревались ором если и не добить штурканов, то хоть расколоть камни на их пути.
Однако ликование тут же было прервано мощным ударом, потрясшим ворота. Оказывается, пока шел приступ, урсхины, не участвовавшие в бою, успели приготовить еще одну «штуку»: собрали и установили под склоном шесть пятнадцатифутовых луков, точнее сказать, самострелов на огромных ложах. Натянуть тетиву этих чудовищных сооружений можно было только с помощью двойного ворота, для чего при каждом состояли четверо мускулистых орков. Еще двое укладывали на ложе внушительных размеров дрот, не то окованный железом, не то сделанный из него целиком. Двое других орков, выслушивая указания третьего, ворочали вставными рычагами, поправляя прицел, и, наконец, на всех разом кричал десятник, никуда толком посмотреть не успевавший, к рычагам не прикасавшийся, но уверенно ругавший каждого, надо думать за леность.
Еще четыре дрота взмыли в воздух, врезаясь в ворота и застревая в них. Пятый ударил в каменный зубец, да так удачно, что расколол его, обсыпав находившихся поблизости калунов крошевом и только чудом не перекалечив тех, что стояли внизу.
Раххыг велел всем, кроме дозорных, сойти со стены и укрыться. Сам он отступил за надвратную башню, и Джок последовал за ним.
— Тоже наша выдумка, — поделился свирепый сотник, хмурясь. — Баллистой называется. На моем веку их только раз вывозили из Дома, когда мёршинов пугали. Развалили их стену быстрее, чем пожрать успеешь, и шугнули.
— А нашу стену не развалят? — спросил Джок.
Еще шесть поочередных ударов заставили ворота жалобно застонать. Длинный Лук, хоть и не видел их отсюда, понял, что сначала недооценил мощь баллист.
— Да что они медлят? — рыкнул Раххыг, поглядев куда-то вверх, на башню. — Нет, наша стена не просто кладка, тут в камни раствор лили, потом Клахар колдовал. Стену не возьмут, а вот ворота выбьют легко. Расколют железо или где заклепки вышибут — и все.
Тут послышался новый удар тетивы, но на сей раз звук исходил сверху.
— Так у Калу тоже есть баллисты? — догадался Длинный Лук.
— А то! — расцвел Раххыг, выглядывая из-за башни. — Наша же придумка, кто бы еще додумался до такого… Четыре штуки! Только бы успели пристреляться…
Банг! Банг! Немного тишины, и снова: банг! Последний дрот из надвратной башни покалечил пару урсхинов, но их место тут же заняли другие, сами же вражеские баллисты не пострадали. Два ответных выстрела вызвали пронзительный скрип ворот — эхом донесся взволнованный гул калунов.
— Ворота поддаются! — прорычал Раххыг и добавил на орочьем что-то, явно не требующее перевода.
Джок выдернул из колчана Дыхание Тьмы и встал на колено между зубцов. Черный Вздох пронзил наводчика третьей баллисты, уже готового привести в действие спусковой механизм. Тут же упал и наводчик следующего орудия, рядом с ним — десятник и один из заряжающих.
Урсхины, хоть и установили баллисты, по их разумению, далеко за пределы полета стрелы, оказались готовы и к этому. Подле каждого орка тотчас выросли еще по двое, держа над головами сомкнутые щиты. Работа замедлилась, но не прекратилась. Можно было стрелять и по ногам, но Джок видел, что этим не остановит урсхинов.
Кое-какую пользу он все же принес. Прежде чем урсхины успели зарядить и навести все баллисты, подоспели стрелки в башнях. Один дрот смел троих орков, возившихся с зарядкой, два других пропали даром, зато четвертый угодил в крайнюю слева баллисту. Удар был настолько силен, что гигантский самострел словно подпрыгнул на несколько ярдов и перевернулся, рассыпаясь и калеча урсхинов. Раххыг довольно крякнул, но тут же посмурнел.
— Ты их разозлил, Длинный Лук. Сейчас они нам покажут. Есть еще одна ловкая штука…
Джок, терпеливо выбирающий себе цель, и сам заметил, что на этот раз урсхины заряжают баллисты не дротами, а будто какими-то мешками.
— Это еще что такое? — спросил он.
— Увидишь, — мрачно ответил Раххыг. Он снял со спины щит и накрылся им, сев на корточки под стеной башни. — Ты бы спрятался, что ли.
Калуны, караулившие у зубцов, что-то прокричали стоявшим внизу, и те поспешно рассредоточились, прячась за стены, поднимая щиты.
Мешки устремились к крепости. Они летели гораздо выше кованых дротов, но почти над самой стеной вдруг полопались и выбросили вниз десятки, если не сотни маленьких блестящих снарядов. Жуткое, неестественное гудение, словно издаваемой роем каких-то адских пчел, пронзило воздух. Смертоносный дождь накрыл пространство по эту сторону стены. Послышались крики раненых.
Длинного Лука, хоть он и не стал прятаться, не зацепило. Он нагнулся и рассмотрел снаряды, упавшие на стену. Это были железные четырехконечные звезды с остро отточенными краями, слегка согнутыми, очевидно, как и оперение у стрелы, для того, чтобы звезды вращались в полете; были и подобия маленьких метательных ножей без рукояти, с утяжеленными концами. Против доспехов Рота все это не годилось, но против кожано-чешуйчатого снаряжения большинства орков… Учитывая скорость и высоту, убойная сила у них была неплохая.
— Мы это присыпкой называем, — пояснил Раххыг. — Шаманская штука — это шаманы наколдовывают, чтоб мешки лопались где надо и как надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86