Несколько мужчин, его друзей, оторвались от игры в кости и приветливо закивали. Темрай надеялся что боги избавят его от встречи с ними при иных обстоятельствах.
В большом горшке хозяйка помешивала суп, время от времени пробуя его при помощи деревянной ложки с длинной ручкой и добавляя различные травы, при этом вид у нее становился ужасно важным. Заметив юношу, она улыбнулась и сказала, что ужин не задержится.
– По правде сказать, – произнес Темрай, я хочу расплатиться.
– Вы уезжаете? – Казалось, женщина была опечалена. – Ну почему же? Что-то не так?
– У меня умер отец.
– О, я сожалею. Он был болен?
– Да, – кивнул Темрай, – мне лучше выехать как можно скорее.
Хозяйка отложила ложку.
– Думаю, ваша мать будет рада увидеть вас.
– Она умерла, когда я был маленьким.
– Печально. Значит, вы теперь глава семьи.
– Похоже, что так.
– Большая семья?
– Очень большая. Простите, но мне действительно нужно идти. Сколько я вам должен?
Женщина покачала головой.
– Ничего. С последней платы прошло только два дня. Забудьте об этом. Собрать вам еды в дорогу?
Темрай вежливо отказался – Хозяйка продолжала настаивать. В конце концов, чтобы освободиться, молодой человек согласился взять полбулки, немного копченого мяса и два яблока.
– С вами было приятно иметь дело, – сказала женщина, протягивая корзину, закрытую чистым холщовым полотном. – Обязательно заходите, если когда-нибудь снова окажетесь в городе.
– Может быть, я вернусь довольно скоро, – ответил Темрай. – Очень скоро.
– Буду рада видеть вас. Счастливого пути.
– Спасибо, спасибо за все.
Чувствуя себя убийцей, Темрай наспех собрал свои скромные пожитки и исчез, ни с кем не прощаясь.
«Прошу вас, – молил он, – уезжайте, как только на востоке покажутся первые клубы пыли, уезжайте прежде чем начнется паника, я не хочу причинять вам боль, но я…»
– Ты готов? – спросил Журрай, передавая ему поводья высокого чистокровного жеребца.
– Готов, – ответил Темрай.
– Ах да, почти забыл, ты узнал то, зачем приехал?
– Да.
– Хорошо, – хмыкнул Журрай. – Когда в следующий раз окажешься здесь, местечко будет выглядеть по другому.
Темрай отчаянно стиснул зубы.
– Надеюсь.
Вскочив в седла – какое удивительное чувство, вновь оказаться верхом! – они медленно поехали вдоль городских улиц, опасаясь лишь за копыта своих лошадей из-за многочисленных канав и рытвин. В городе редко можно было наблюдать всадников, поэтому прохожие не торопились уступать дорогу. Темрай чувствовал себя довольно глупо, возвышаясь над своими согражданами (хотя нет, уже нет), как какой-нибудь благородный рыцарь, принимающий участие в торжественной процессии; его высокий тонконогий жеребец нетерпеливо бил копытом и мотал головой, вынужденный плестись за толстым лысым булочником и его пышкой женой которые вышли на неспешную вечернюю прогулку. Возможно, им бы пришлось всю ночь добираться до городских ворот, но, по счастью, булочник с женой остановились купить блинов и позволили всадникам проехать.
Уже показались ворота, когда из таверны неожиданно вышел мужчина и, не глядя по сторонам, нетвердой походкой пошел прямо в направлении коня Темрая. Всадник резко натянул поводья, пытаясь унести жеребца вправо: этого оказалось достаточно, чтобы уберечь пьяного от серьезного увечья, но мысок сапога Темрая (обитого железом, естественно, – вынужденная предосторожность для тех, кто проводит свою жизнь в местах, где бесчисленное множество тяжелых вещей только и ждет возможности обрушиться на ничем не защищенные пальцы ног) ударил его в голову, от чего тот рухнул на мостовую.
Юноша вскрикнул и соскользнул с коня, перебросив поводья Журраю.
– С вами все в порядке?
Мужчина почесал голову.
– Спасибо, нет. Почему вы не смотрите, куда прет ваша чертова лошадь? – пробурчал он.
Язык пьяного слегка заплетался, слова звучали нарочито вызывающе: человек находился в том самом состоянии, в каком происходила большая часть драк в городе. Темрай вежливо извинился и помог ему подняться, отряхивая с плаща грязь и навоз. Затем протянул пьяному плоский сверток, украшенный массивным отпечатком копыта.
– Деревенщина! – вскричал пьяный. Посмотри, что ты сделал с моей вывеской! Ну, давай взгляни на это!
Свет, заливавший мостовую из двери таверны, упал на великолепный новый портрет, очень впечатляющий, за исключением того, что на месте лица находилась аккуратная дыра в форме подковы. Темрай заметил, как рука мужчины дернулась к поясу, туда, где обычно весит меч. По счастью его там не оказалось.
– Это ужасно – пробормотал юноша, – мне очень жаль. Прошу вас, позвольте возместить вам ущерб.
– Конечно, возместишь, куда ты денешься, – зло ворчал пьяный. – Ты возместишь еще и потерю заработка, физические и моральные страдания, а также беспечное обращение с лошадью в общественном месте.
Это, по мнению всадника, было уже некоторым преувеличением принимая во внимание то, что пьяный сам полез под лошадь, однако внушительность вывески, юридическая терминология и инстинктивное движение руки пострадавшего к поясу произвели на Темрая должное впечатление. Ему вовсе не хотелось ввязываться в драку с профессиональным адвокатом, даже если тот был в стельку пьяным.
– Сколько я вам должен? – спросил он торопливо. Пьяный с любопытством изучал лицо варвара, его отупевший мозг безуспешно пытался интерпретировать ускользающие из памяти образы.
– Ты, – сказал он наконец, – ты парень с равнин, работаешь в арсенале.
– Совершенно верно, – ответил Темрай. В отличие от собеседника он быстро вспомнил, где и при каких обстоятельствах они встречались. – Вы заходили сегодня днем и тут же ушли.
Мужчина кивнул, и Темрай с облегчением понял, что опасность миновала. Перепивший адвокат мог проткнуть обидчика в порыве ярости, но не своего знакомого. Теперь лицо мужчины выражало безмерную печаль.
– Ты испортил мою вывеску, – охнул он. – Я потратил весь день, чтобы получить эту проклятую деревяшку. Если бы ты мог представить, как это утомительно – позировать перед художником…
– Понимаю.
– Ничего, – адвокат пожал плечами, – слушай меня внимательно: ты окажешь мне одну услугу, и я забуду про вывеску и всю эту историю, договорились?
Темрай на мгновение задумался. Ему не хотелось связывать себя обещанием, которое он скорее всего не сможет выполнить, принимая во внимание скорый отъезд из города. С другой стороны, отказ приведет пьяного в еще большую ярость, и ситуация только осложнится.
– Хм… – в результате сказал он.
– Ты оружейник, ты изготовляешь мечи.
– Совершенно верно.
– Я так и думал. – Мужчина медленно закивал. – Мечник с равнин. Ты ведь знаешь, как припаять грани к сердцевине, чтобы меч не сломался…
– Да, – ответил юноша, – но…
– Друг мой, – торжественно обратился пьяный, – возможно, ты единственный человек, который способен спасти мою жалкую жизнь. Посмотри на меня! Я адвокат, фехтовальщик на службе Закона, точнее, я был им еще вчера. Я бросил все и стал наставником. Это прекрасная профессия за исключением того, что нужно вставать на заре. Но и сейчас мне нужен меч, который в бою не подведет меня. У меня было два чудесных клинка, но оба сломались, я остался ни с чем! – заключил он горько и придвинулся совсем близко, так что Темрай чувствовал запах дешевого вина, исходящего от собеседника. – И тут я подумал: ведь эти черти с равнин знают, как делать мечи, которые не ломаются, во всяком случае, знали двенадцать лет назад. – Пьяный покачал головой. – Сделай для меня новый меч, и я забуду про испорченную вывеску. По рукам?
– По рукам, – бесстрастно ответил Темрай; казалось, его лицо превратилось в камень.
– Договорились – улыбаясь, пробормотал пьяный и от души шлепнул кочевника по спине. – Звать меня Лордан, Бардас Лордан, я в Классах в любое время. Если надумаешь учиться фехтованию сделаю для тебя особую скидку.
– Благодарю, – все так же бесстрастно ответил всадник, – скрестить с вами мечи доставит мне истинное удовольствие.
Пострадавший вновь пребывал в прекрасном расположении духа; он помог Темраю забраться на лошадь и на прощание помахал рукой. Затем швырнул испорченную вывеску в канаву, в нерешительности потоптался на одном месте, словно размышляя, куда пойти, и в конце концов развернулся и побрел обратно в таверну.
– Что произошло? – спросил Журрай.
– Этот человек хотел, чтобы я сделал для него меч.
– Идиот.
Темрай обернулся в седле, и в неровном свете факелов Журрай заметил, что по его щекам катятся слезы.
– Журрай, ты понимаешь, кто это был?
– Пьяный, – равнодушно пожал плечами собеседник. – Некий адвокат, что бы это ни значило. Насколько я понимаю, так называют наемного воина.
– Сейчас – да. Подумай, Журрай, человек, который знает про серебряный припой, человек, который утверждает, что узнал это на равнинах двенадцать лет назад. Подумай над этим, Журрай.
– Рейдер Максена, – с ненавистью выдохнул тот. – Полагаешь это один из них?
– Двенадцать лет, Журрай; некий человек двенадцать лет назад бывал на равнинах и узнал о серебряном припое. И этот человек – не торговец, поверь мне.
– О боги! – воскликнул собеседник. – Его нужно было убить на месте!
Темрай покачал головой и улыбнулся.
– Всему свое время. Ведь он, по сути, оказал мне услугу. Я столько времени провел в городе, что уже почти забыл, зачем пришел сюда.
От изумления Журрай прикусил язык.
– Не думал, что такое возможно, – пробормотал он.
– Я сказал – почти, – холодно ответил юноша.
Максена забыть невозможно, это пятно, которое не отмоешь, сколько ни стирай и не три пемзой. Минуло двенадцать лет, но его незримое присутствие продолжало чувствоваться в тяжелом дымном воздухе, в волокнах ткани, в омерзительном аромате горящих волос и костей.
– В арсенале все рабочие снимали с себя рубахи, все, кроме меня. – Приподняв край плаща, всадник оттянул ворот рубахи и обнажил блестящий белый шрам. – Не думаю, что мне бы доставило удовольствие объяснять, откуда он взялся.
Журрай опытным взглядом подмечал произошедшие с соплеменником перемены, его некоторую неловкость, неуверенную посадку в седле (сказывалось отсутствие практики). Темрай поправил рубаху, натянул плащ, плотно за стегнул воротник и глянул на фонари, освещающие въездные ворота.
– Думаю, когда мы будем жечь город, самое меньшее, что можно сделать, это запереть ворота снаружи. Какая жалость, Журрай, – добавил он тоном человека, расстающегося с парой любимых штанов, – я действительно люблю их, и лучше пусть это буду я, чем кто-то другой.
Во взгляде собеседника мелькнуло одобрение.
– Твой отец мечтал об этом, – сдержанно ответил он.
– Я бы сказал, что отец жаждал крови в юности, – устало возразил Темрай, – потерпел поражение в начале своего правления и всю оставшуюся жизнь им руководили слепая ненависть и разочарование от несбывшихся надежд. Он бы никогда не разрушил Перимадею. Это сделаю я.
– Ты уверен?
– О да, – ответил Темрай, – они любезно показали мне, как это сделать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Геннадий сказал, нужно прочесать город. Пройти на сквозь каждый проезд, каждую улицу и площадь, ходить до тех пор, пока не ощутишь, как щемит под ложечкой, что означает, что натурал обнаружен.
– Не исключено, что мы все же найдем его, – пробормотал Алексий, присаживаясь на ступени фонтана и снимая левый ботинок, – но у меня болит нога. А какой разразится скандал, если узнают, что последние три дня я провел, скитаясь по улицам города.
Патриарх спрашивал себя, возможно ли, что он просто преувеличил последствия случившегося? Бесспорно, его время от времени мучили приступы внезапной боли – в голове, в груди, мышцах; иногда к горлу подступала рвота и не давал покоя кровавый понос, но они случались все реже и реже и протекали не так болезненно. После долгого времени старец получил возможность снова нормально спать. Правда, Алексий постоянно находился под защитой тройного поля (поддержание которого, по мнению Патриарха, усугубляло ситуацию больше, чем сами приступы).
Но в глубине души, скорее интуитивно, он чувствовал что проклятие начало разрушаться. Этому способствовало и чудесное спасение Лордана в поединке с Олвисом, и его благоразумный выход на пенсию. Фехтовальщик, став менее уязвимым, лишил проклятие необходимой подпитки. Тем не менее Алексий не оставлял идею полностью нейтрализовать дело рук своих, он чувствовал, что задача осуществима, хотя никогда ранее ему не приходилось делать этого.
Нет, думал старец, осторожно надевая туфлю на вспухшую ногу, не стоит обманывать себя. Разрешить ситуацию может только натурал, а найти его оказалось еще сложнее, чем представлялось вначале. Вероятно, он вообще уехал из города. Геннадий, во всяком случае, считал именно так, но Патриарх продолжал надеяться – мысль о том, что ему придется провести остаток жизни в столь бедственном состоянии, приводила старца в отчаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
В большом горшке хозяйка помешивала суп, время от времени пробуя его при помощи деревянной ложки с длинной ручкой и добавляя различные травы, при этом вид у нее становился ужасно важным. Заметив юношу, она улыбнулась и сказала, что ужин не задержится.
– По правде сказать, – произнес Темрай, я хочу расплатиться.
– Вы уезжаете? – Казалось, женщина была опечалена. – Ну почему же? Что-то не так?
– У меня умер отец.
– О, я сожалею. Он был болен?
– Да, – кивнул Темрай, – мне лучше выехать как можно скорее.
Хозяйка отложила ложку.
– Думаю, ваша мать будет рада увидеть вас.
– Она умерла, когда я был маленьким.
– Печально. Значит, вы теперь глава семьи.
– Похоже, что так.
– Большая семья?
– Очень большая. Простите, но мне действительно нужно идти. Сколько я вам должен?
Женщина покачала головой.
– Ничего. С последней платы прошло только два дня. Забудьте об этом. Собрать вам еды в дорогу?
Темрай вежливо отказался – Хозяйка продолжала настаивать. В конце концов, чтобы освободиться, молодой человек согласился взять полбулки, немного копченого мяса и два яблока.
– С вами было приятно иметь дело, – сказала женщина, протягивая корзину, закрытую чистым холщовым полотном. – Обязательно заходите, если когда-нибудь снова окажетесь в городе.
– Может быть, я вернусь довольно скоро, – ответил Темрай. – Очень скоро.
– Буду рада видеть вас. Счастливого пути.
– Спасибо, спасибо за все.
Чувствуя себя убийцей, Темрай наспех собрал свои скромные пожитки и исчез, ни с кем не прощаясь.
«Прошу вас, – молил он, – уезжайте, как только на востоке покажутся первые клубы пыли, уезжайте прежде чем начнется паника, я не хочу причинять вам боль, но я…»
– Ты готов? – спросил Журрай, передавая ему поводья высокого чистокровного жеребца.
– Готов, – ответил Темрай.
– Ах да, почти забыл, ты узнал то, зачем приехал?
– Да.
– Хорошо, – хмыкнул Журрай. – Когда в следующий раз окажешься здесь, местечко будет выглядеть по другому.
Темрай отчаянно стиснул зубы.
– Надеюсь.
Вскочив в седла – какое удивительное чувство, вновь оказаться верхом! – они медленно поехали вдоль городских улиц, опасаясь лишь за копыта своих лошадей из-за многочисленных канав и рытвин. В городе редко можно было наблюдать всадников, поэтому прохожие не торопились уступать дорогу. Темрай чувствовал себя довольно глупо, возвышаясь над своими согражданами (хотя нет, уже нет), как какой-нибудь благородный рыцарь, принимающий участие в торжественной процессии; его высокий тонконогий жеребец нетерпеливо бил копытом и мотал головой, вынужденный плестись за толстым лысым булочником и его пышкой женой которые вышли на неспешную вечернюю прогулку. Возможно, им бы пришлось всю ночь добираться до городских ворот, но, по счастью, булочник с женой остановились купить блинов и позволили всадникам проехать.
Уже показались ворота, когда из таверны неожиданно вышел мужчина и, не глядя по сторонам, нетвердой походкой пошел прямо в направлении коня Темрая. Всадник резко натянул поводья, пытаясь унести жеребца вправо: этого оказалось достаточно, чтобы уберечь пьяного от серьезного увечья, но мысок сапога Темрая (обитого железом, естественно, – вынужденная предосторожность для тех, кто проводит свою жизнь в местах, где бесчисленное множество тяжелых вещей только и ждет возможности обрушиться на ничем не защищенные пальцы ног) ударил его в голову, от чего тот рухнул на мостовую.
Юноша вскрикнул и соскользнул с коня, перебросив поводья Журраю.
– С вами все в порядке?
Мужчина почесал голову.
– Спасибо, нет. Почему вы не смотрите, куда прет ваша чертова лошадь? – пробурчал он.
Язык пьяного слегка заплетался, слова звучали нарочито вызывающе: человек находился в том самом состоянии, в каком происходила большая часть драк в городе. Темрай вежливо извинился и помог ему подняться, отряхивая с плаща грязь и навоз. Затем протянул пьяному плоский сверток, украшенный массивным отпечатком копыта.
– Деревенщина! – вскричал пьяный. Посмотри, что ты сделал с моей вывеской! Ну, давай взгляни на это!
Свет, заливавший мостовую из двери таверны, упал на великолепный новый портрет, очень впечатляющий, за исключением того, что на месте лица находилась аккуратная дыра в форме подковы. Темрай заметил, как рука мужчины дернулась к поясу, туда, где обычно весит меч. По счастью его там не оказалось.
– Это ужасно – пробормотал юноша, – мне очень жаль. Прошу вас, позвольте возместить вам ущерб.
– Конечно, возместишь, куда ты денешься, – зло ворчал пьяный. – Ты возместишь еще и потерю заработка, физические и моральные страдания, а также беспечное обращение с лошадью в общественном месте.
Это, по мнению всадника, было уже некоторым преувеличением принимая во внимание то, что пьяный сам полез под лошадь, однако внушительность вывески, юридическая терминология и инстинктивное движение руки пострадавшего к поясу произвели на Темрая должное впечатление. Ему вовсе не хотелось ввязываться в драку с профессиональным адвокатом, даже если тот был в стельку пьяным.
– Сколько я вам должен? – спросил он торопливо. Пьяный с любопытством изучал лицо варвара, его отупевший мозг безуспешно пытался интерпретировать ускользающие из памяти образы.
– Ты, – сказал он наконец, – ты парень с равнин, работаешь в арсенале.
– Совершенно верно, – ответил Темрай. В отличие от собеседника он быстро вспомнил, где и при каких обстоятельствах они встречались. – Вы заходили сегодня днем и тут же ушли.
Мужчина кивнул, и Темрай с облегчением понял, что опасность миновала. Перепивший адвокат мог проткнуть обидчика в порыве ярости, но не своего знакомого. Теперь лицо мужчины выражало безмерную печаль.
– Ты испортил мою вывеску, – охнул он. – Я потратил весь день, чтобы получить эту проклятую деревяшку. Если бы ты мог представить, как это утомительно – позировать перед художником…
– Понимаю.
– Ничего, – адвокат пожал плечами, – слушай меня внимательно: ты окажешь мне одну услугу, и я забуду про вывеску и всю эту историю, договорились?
Темрай на мгновение задумался. Ему не хотелось связывать себя обещанием, которое он скорее всего не сможет выполнить, принимая во внимание скорый отъезд из города. С другой стороны, отказ приведет пьяного в еще большую ярость, и ситуация только осложнится.
– Хм… – в результате сказал он.
– Ты оружейник, ты изготовляешь мечи.
– Совершенно верно.
– Я так и думал. – Мужчина медленно закивал. – Мечник с равнин. Ты ведь знаешь, как припаять грани к сердцевине, чтобы меч не сломался…
– Да, – ответил юноша, – но…
– Друг мой, – торжественно обратился пьяный, – возможно, ты единственный человек, который способен спасти мою жалкую жизнь. Посмотри на меня! Я адвокат, фехтовальщик на службе Закона, точнее, я был им еще вчера. Я бросил все и стал наставником. Это прекрасная профессия за исключением того, что нужно вставать на заре. Но и сейчас мне нужен меч, который в бою не подведет меня. У меня было два чудесных клинка, но оба сломались, я остался ни с чем! – заключил он горько и придвинулся совсем близко, так что Темрай чувствовал запах дешевого вина, исходящего от собеседника. – И тут я подумал: ведь эти черти с равнин знают, как делать мечи, которые не ломаются, во всяком случае, знали двенадцать лет назад. – Пьяный покачал головой. – Сделай для меня новый меч, и я забуду про испорченную вывеску. По рукам?
– По рукам, – бесстрастно ответил Темрай; казалось, его лицо превратилось в камень.
– Договорились – улыбаясь, пробормотал пьяный и от души шлепнул кочевника по спине. – Звать меня Лордан, Бардас Лордан, я в Классах в любое время. Если надумаешь учиться фехтованию сделаю для тебя особую скидку.
– Благодарю, – все так же бесстрастно ответил всадник, – скрестить с вами мечи доставит мне истинное удовольствие.
Пострадавший вновь пребывал в прекрасном расположении духа; он помог Темраю забраться на лошадь и на прощание помахал рукой. Затем швырнул испорченную вывеску в канаву, в нерешительности потоптался на одном месте, словно размышляя, куда пойти, и в конце концов развернулся и побрел обратно в таверну.
– Что произошло? – спросил Журрай.
– Этот человек хотел, чтобы я сделал для него меч.
– Идиот.
Темрай обернулся в седле, и в неровном свете факелов Журрай заметил, что по его щекам катятся слезы.
– Журрай, ты понимаешь, кто это был?
– Пьяный, – равнодушно пожал плечами собеседник. – Некий адвокат, что бы это ни значило. Насколько я понимаю, так называют наемного воина.
– Сейчас – да. Подумай, Журрай, человек, который знает про серебряный припой, человек, который утверждает, что узнал это на равнинах двенадцать лет назад. Подумай над этим, Журрай.
– Рейдер Максена, – с ненавистью выдохнул тот. – Полагаешь это один из них?
– Двенадцать лет, Журрай; некий человек двенадцать лет назад бывал на равнинах и узнал о серебряном припое. И этот человек – не торговец, поверь мне.
– О боги! – воскликнул собеседник. – Его нужно было убить на месте!
Темрай покачал головой и улыбнулся.
– Всему свое время. Ведь он, по сути, оказал мне услугу. Я столько времени провел в городе, что уже почти забыл, зачем пришел сюда.
От изумления Журрай прикусил язык.
– Не думал, что такое возможно, – пробормотал он.
– Я сказал – почти, – холодно ответил юноша.
Максена забыть невозможно, это пятно, которое не отмоешь, сколько ни стирай и не три пемзой. Минуло двенадцать лет, но его незримое присутствие продолжало чувствоваться в тяжелом дымном воздухе, в волокнах ткани, в омерзительном аромате горящих волос и костей.
– В арсенале все рабочие снимали с себя рубахи, все, кроме меня. – Приподняв край плаща, всадник оттянул ворот рубахи и обнажил блестящий белый шрам. – Не думаю, что мне бы доставило удовольствие объяснять, откуда он взялся.
Журрай опытным взглядом подмечал произошедшие с соплеменником перемены, его некоторую неловкость, неуверенную посадку в седле (сказывалось отсутствие практики). Темрай поправил рубаху, натянул плащ, плотно за стегнул воротник и глянул на фонари, освещающие въездные ворота.
– Думаю, когда мы будем жечь город, самое меньшее, что можно сделать, это запереть ворота снаружи. Какая жалость, Журрай, – добавил он тоном человека, расстающегося с парой любимых штанов, – я действительно люблю их, и лучше пусть это буду я, чем кто-то другой.
Во взгляде собеседника мелькнуло одобрение.
– Твой отец мечтал об этом, – сдержанно ответил он.
– Я бы сказал, что отец жаждал крови в юности, – устало возразил Темрай, – потерпел поражение в начале своего правления и всю оставшуюся жизнь им руководили слепая ненависть и разочарование от несбывшихся надежд. Он бы никогда не разрушил Перимадею. Это сделаю я.
– Ты уверен?
– О да, – ответил Темрай, – они любезно показали мне, как это сделать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Геннадий сказал, нужно прочесать город. Пройти на сквозь каждый проезд, каждую улицу и площадь, ходить до тех пор, пока не ощутишь, как щемит под ложечкой, что означает, что натурал обнаружен.
– Не исключено, что мы все же найдем его, – пробормотал Алексий, присаживаясь на ступени фонтана и снимая левый ботинок, – но у меня болит нога. А какой разразится скандал, если узнают, что последние три дня я провел, скитаясь по улицам города.
Патриарх спрашивал себя, возможно ли, что он просто преувеличил последствия случившегося? Бесспорно, его время от времени мучили приступы внезапной боли – в голове, в груди, мышцах; иногда к горлу подступала рвота и не давал покоя кровавый понос, но они случались все реже и реже и протекали не так болезненно. После долгого времени старец получил возможность снова нормально спать. Правда, Алексий постоянно находился под защитой тройного поля (поддержание которого, по мнению Патриарха, усугубляло ситуацию больше, чем сами приступы).
Но в глубине души, скорее интуитивно, он чувствовал что проклятие начало разрушаться. Этому способствовало и чудесное спасение Лордана в поединке с Олвисом, и его благоразумный выход на пенсию. Фехтовальщик, став менее уязвимым, лишил проклятие необходимой подпитки. Тем не менее Алексий не оставлял идею полностью нейтрализовать дело рук своих, он чувствовал, что задача осуществима, хотя никогда ранее ему не приходилось делать этого.
Нет, думал старец, осторожно надевая туфлю на вспухшую ногу, не стоит обманывать себя. Разрешить ситуацию может только натурал, а найти его оказалось еще сложнее, чем представлялось вначале. Вероятно, он вообще уехал из города. Геннадий, во всяком случае, считал именно так, но Патриарх продолжал надеяться – мысль о том, что ему придется провести остаток жизни в столь бедственном состоянии, приводила старца в отчаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71