Что касается материалов – за морем лежал весь мир, готовый расстаться со своими богатствами в обмен на звонкую перимадейскую монету.
«Даже женщины и дети могли бы удерживать стены вечно. Защита продумана настолько безупречно, что даже дым не сможет просочиться в город незамеченным. Вот что меня и беспокоит. Если Перимадея неприступна, по чему же этот ублюдок все-таки наступает?»
По иронии судьбы в тот момент, когда Лордан предавался стратегическим рассуждениям, некий человек появился на границе лагеря противника, своим появлением сообщив Темраю окончательное подтверждение его планов. Не то чтобы вождь сильно тревожился по этому вопросу, но так спокойнее.
Человек уверил его, что ничего не изменилось. Условия договора остались теми же, какими они определили их тот день, когда впервые встретились в городе.
– Никогда не сомневался в этом, – бесстрастно ответил Темрай, остальное оставьте нам.
На лице собеседника отразилась неуверенность, но вождь не стал утруждать себя объяснениями.
Кочевник не слишком любил этот народ, однако знал, что с ними можно иметь дело. Пройдет все – существование богов, верность жены, любовь матери, искренность друзей, – останутся деньги. Деньги являются истинными властителями этого мира и единственным средством, которое способно разрушить его.
– Признай, ты регрессируешь, – донесся сквозь шум разговоров голос Геннадия, – такие глупости можно ожидать от второкурсника, но не от Патриарха Ордена.
Ученые старцы сидели в общей зале таверны. Патриарх, тяжело больной и страшно измотанный, хотел было возразить, но не стал. Зачем говорить о том, что и так известно обоим.
– Именно поэтому, – продолжил Алексий невысказанную часть упрека, – мне нужно было сменить обстановку. – В его глазах под широкими полями шляпы мелькнула усмешка. – Это место как раз подходят. Здесь можно отвлечься
– Если память мне не изменяет, ты всегда утверждал, что слишком легко отвлекаешься, – ответил Геннадий, потягивая терпкое, кислое вино. – Зачем же прилагать столько усилий?
– Сделай мне одолжение, – пожал плечами собеседник, – я не заглядывал в такого рода заведения лет двадцать. Кроме того, – добавил он, вдруг посерьезнев, здесь я могу воочию почувствовать атмосферу, царящую в городе.
Геннадий счел ниже своего достоинства отвечать на подобную глупость.
– Если кто-нибудь узнает тебя…
– Он ткнет в мою сторону пальцем и скажет: «Гляди-ка, тот бродяга, что сидит за столиком в углу, ужасно смахивает на Патриарха», на что его друг ответит: «Брось, у Патриарха уши так не торчат». Люди всегда видят только то, что хотят.
Старец допил вино и поставил кружку на стол.
– Еще одну – и хватит. Времена, когда я мог опрокинуть пять и оставался способным перечислить тридцать две основные гипотезы, давно канули в лету. Не хочу рисковать.
– Ладно, – вздохнул Геннадий, поднимаясь из-за стола. – Если кто-то решит заговорить с тобой, притворись прокаженным.
«Возможно, он прав, – признал Алексий, – возможно, мое ребячество вызвано стрессом и чрезмерным грузом ответственности, потому что как иначе объяснить, почему Патриарх вырядился в лохмотья и отправился пить в кабак, хотя и достаточно приличный, Нижнего города. Мне надлежит находиться в келье и, вперив взгляд в опостылевшую мозаику, предаваться теоретическим изысканиям. Но здесь я чувствую себя гораздо лучше».
Многое нужно было обдумать Патриарху, очень многое, хотя от выпитого вина – а может, от шума, – виски стали отдаваться болью. Впрочем, за последние время Алексий привык к тому, что его голова постоянно раскалывается, особенно с тех пор, как он стал членом Совета Безопасности и проводил дни, целиком посвятив себя тому, чтобы удерживать префекта и исполняющего обязанности генерала на безопасном расстоянии друг от друга. Точнее, отвлекал префекта, чтобы генерал-губернатор мог спокойно заниматься своим делом. Патриарх знал, что это лучшее из того, что он когда-либо делал для родного города, а потому предавался этому с усердием, какого никогда не проявлял за всю свою жизнь. Благодарение Истине, у него теперь был Геннадий (несомненно, преследовавший некую одному ему ведомую выгоду), который любезно согласился принять на себя руководство Орденом. Некоторое время назад его возвели в достоинство вице-патриарха, что означало, что в случае смерти Алексия Архимандрит станет его преемником. Хотя в глубине души старец сомневался, что Геннадий действительно желает этого.
Патриарх с удивлением сознавал, что сблизился с Геннадием, человеком, общества которого так старательно избегал на протяжении многих лет. И Бардас Лордан, человек, на которого он наложил проклятие, неожиданно стал ему настоящим другом. С Лорданом Патриарх мог спокойно обсудить свои промахи, поделиться страхами и опасениями. На закате жизни Алексий неожиданно открыл для себя очарование дружбы, это было словно прозреть в возрасте, когда другие уже начинают слепнуть.
– Ну, вот и я, надеюсь, этого тебе хватит, – заявил Геннадий, с грохотом поставив кувшин на стол, и неуклюже опустился на скамью напротив. – Позволю себе заметить, что, если ты хотел напиться дешевым вином, мы могли бы отправиться в погреб Академии и сделать это абсолютно бесплатно
– Могли, – миролюбиво согласился Патриарх, – но какое в том удовольствие? И, как я уже сказал ранее, я здесь по делу. Я убедился, что в целом горожане сохраняют присутствие духа, нет ни малейших признаков отчаяния или паники. Очевидно, что мораль в городе остается удивительно высокой.
Геннадий шумно втянул воздух.
– Эти идиоты просто еще не осознали, в какой заднице мы оказались, либо решили, что самое страшное уже позади. Осмелюсь напомнить, что еще не так давно они бушевали на улицах и громили лавки.
– Я помню погром, учиненный в третий год моего новициата, – мечтательно пробормотал Патриарх. – Группа первокурсников стащила с рынка поросенка, они раскрасили его синей охрой, нарядили в форму надзирателя за справедливой торговлей, а затем преследовали несчастное создание по улицам до тех пор, пока их не арестовал патруль. Вероятно, на этом дело бы и закончилось, если бы мы – я имею в виду компанию беспутных студентов, напившихся до чертиков по случаю сдачи экзаменов за третий курс, – не заметили, что собратья попали в руки врага, и не поспешили на помощь. Никто серьезно не пострадал, – добавил Алексий смущенно. – Орден оплатил ущерб, а стража получила хороший урок, как следует вести себя в отношении избалованных юных пьянчуг.
– Понятно, – сухо ответил Геннадий. – А что бы ты предпринял, если бы такое пришло в голову нашим первокурсникам? Объявил выходной и устроил банкет в обеденном зале?
– Нет, конечно, – живо отозвался Алексий, – я бы вышвырнул их из Ордена и передал в руки гражданских властей. Мы не имеем права смотреть сквозь пальцы на такое вопиющие нарушение порядка.
– Твои слова меня радуют, – заметил собеседник и, отхлебнув вина, скривился. – Если хочешь, можешь выпить и мою долю. С меня хватит, и без того голова раскалывается.
– Как, и у тебя тоже? – Алексий выглядел действительно озадаченным.
– Что? И ты…
– С тех самых пор, как мы пришли сюда, Я решил, что это из-за дурного вина и шумной компании, но если у тебя возникли те же проблемы…
– Думаешь, наши друзья с Острова? Только не сейчас, пожалуйста. Я сейчас не способен к борьбе…
– По-моему, их здесь нет.
Геннадий подозрительно оглядел помещение.
– Никого не вижу, должно быть, это все-таки вино. Иногда головную боль вызывают и естественные причины. Мне кажется, – добавил он, – что сорт винограда и качество дрожжей имеют очень мало отношения к тому, что в конечном итоге окажется в кувшине.
– Вероятно, ты прав, – с улыбкой облегчения ответил Алексий. – Вино и разыгравшееся воображение сыграли с нами злую шутку. Давай-ка собираться домой.
Собеседники встали, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Таверна – неподходящее место для желающих сохранить инкогнито. Чем быстрее они окажутся на улице, тем больше шансов остаться вне подозрений.
Вероятно, так бы и вышло, если бы Алексий не споткнулся о небольшой кожаный мешок, оставленный кем-то в проходе между столами. Патриарх неловко взмахнул руками и упал на спину посетителя, который нес в руках кувшин горячего сидра с пряностями. Тот качнулся, кувшин накренился, и его содержимое выплеснулось ему на ногу. Покупатель взвыл от боли и в ярости обернулся.
– Идиот, – выдохнул он, – посмотри, что ты наделал.
Алексий принялся бормотать извинения, которые потонули в общем гаме.
– Посмотри, что стало с моими штанами, закричал он, поднося тяжелый кулак к носу Алексия, – кто будет за них платить?
– Не волнуйтесь, – ответил Архимандрит самым миролюбивым тоном, на который был способен.
К сожалению, Геннадию не пришло в голову, что дипломатические интонации, отработанные в бесчисленных диспутах на собраниях Ордена, плохо сочетаются с его нынешним внешним видом. Посетитель, естественно, не мог не заметить несоответствия. Ситуация усугубилась еще и тем, что Геннадий, не переставая мурлыкать извинения, потянулся за кошельком, припрятанным в рукаве. Однако посетитель не стал дожидаться исхода и, схватив обидчика за руку, болезненно заломил ее за спину.
– Кто, к дьяволу, вы такие? – требовательно спросил он.
Голова, казалось, сейчас расколется.
– А какая разница?
Алексий обернулся, недоумевая, кто произнес эти слова, и сразу позади недовольного посетителя увидел высокого, широкоплечего, совершенно облысевшего мужчину, который говорил с иностранным, но странно знакомым акцентом. Чрезвычайно знакомым, нужно заметить.
– Джентльмен сказал, что заплатит, – невозмутимо продолжил чужеземец, – так что следи за своими манерами.
Буян отпустил руку Геннадия и схватился за висок, словно его свело болью.
– Хорошо-хорошо, – пробормотал он, – а кое – кому вовсе не обязательно лезть не в свое дело, как только я получу назад мои деньги…
Геннадий молча протянул сумму, на которую можно было облачиться в горностаевые меха от макушки до пят, схватил Алексия за локоть и выволок на холодный ночной воздух.
– Проклятие, я знал, что добром не кончится, – выдохнул Архимандрит. – Нас могли легко узнать…
– Нас узнали, – устало ответил Алексий. – О, не беспокойся, над нами не будет потешаться весь город, если ты этого боишься, но нас действительно узнали, имей в виду.
Заметив, что стоит в луже совсем не воды, о чем свидетельствовал запах, Патриарх брезгливо поморщился и сделал шаг в сторону.
– Идем домой, пока не случилось чего похуже.
Патриарх развернулся и стремительно пошел по улице. Его шаг оказался быстрее и тверже, чем Геннадий мог предположить, словно старец, погруженный в тяжелые размышления, позабыл о собственной слабости. Геннадий торопливо семенил за ним.
– Тебе хорошо говорить, что нас узнали, – прошипел он. – Но ты же не можешь оставить это так… Хотя бы скажи кто!
– Наш спаситель, – через плечо бросил Алексий, – высокий, лысый мужчина, если помнишь. Честно говоря, я было подумал, что мои трудности постепенно улаживаются сами собой, – вздохнул он, – но, похоже, это еще цветочки.
– Алексий, если ты собираешься играть в прорицателя, делай это с кем-нибудь еще. Объясни, что все это значит, либо разбирайся со своими проблемами сам.
Губы Патриарха сложились в угрюмую усмешку.
– Геннадий, ты удивляешь меня, я всегда считал тебя весьма наблюдательным человеком. Неужели ты не узнал его?
– Кого? Лысого иностранца? Если не ошибаюсь, ты сказал, что это он узнал нас.
– Вне всякого сомнения. – Алексий на секунду замолчал, чтобы перевести дыхание. – Он узнал нас, а я узнал его. А поскольку я не верю в случайные совпадения, то вынужден предположить, что это он каким-то образом заставил нас прийти туда. Вероятно, именно этим и объясняется мое неожиданное желание отправиться пить в кабак после двадцатилетнего воздержания. Хотел бы я знать, как ему это удалось.
– Алексий…
– Он присутствовал в том сне, что посетил каждого из нас. Ты правда не помнишь?
Алексий глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух через ноздри.
– Геннадий, это был Горгас Лордан.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Подготовка к войне всегда означает увеличение торгового оборота. Увеличение торгового оборота означает больше судебных разбирательств. Больше судебных разбирательств требует больше адвокатов, а поскольку текучесть кадров в этой профессии всегда была высока, молодые юристы получили возможность выступать в суде даже раньше, чем обычно.
Поскольку суды по традиции проходили публично, список дел появлялся на дверях дворца Правосудия ежедневно, за четыре часа до первой сессии, чтобы горожане в полной мере могли реализовать свои гражданские права выступать в качестве свидетелей и делать ставки.
Венарт и Ветриз отплыли обратно домой, увозя на борту веревку, суммарная длина которой в несколько раз превышала расстояние между Островом и Перимадеей, и Эйтли впервые за последние дни бесцельно бродила по улицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
«Даже женщины и дети могли бы удерживать стены вечно. Защита продумана настолько безупречно, что даже дым не сможет просочиться в город незамеченным. Вот что меня и беспокоит. Если Перимадея неприступна, по чему же этот ублюдок все-таки наступает?»
По иронии судьбы в тот момент, когда Лордан предавался стратегическим рассуждениям, некий человек появился на границе лагеря противника, своим появлением сообщив Темраю окончательное подтверждение его планов. Не то чтобы вождь сильно тревожился по этому вопросу, но так спокойнее.
Человек уверил его, что ничего не изменилось. Условия договора остались теми же, какими они определили их тот день, когда впервые встретились в городе.
– Никогда не сомневался в этом, – бесстрастно ответил Темрай, остальное оставьте нам.
На лице собеседника отразилась неуверенность, но вождь не стал утруждать себя объяснениями.
Кочевник не слишком любил этот народ, однако знал, что с ними можно иметь дело. Пройдет все – существование богов, верность жены, любовь матери, искренность друзей, – останутся деньги. Деньги являются истинными властителями этого мира и единственным средством, которое способно разрушить его.
– Признай, ты регрессируешь, – донесся сквозь шум разговоров голос Геннадия, – такие глупости можно ожидать от второкурсника, но не от Патриарха Ордена.
Ученые старцы сидели в общей зале таверны. Патриарх, тяжело больной и страшно измотанный, хотел было возразить, но не стал. Зачем говорить о том, что и так известно обоим.
– Именно поэтому, – продолжил Алексий невысказанную часть упрека, – мне нужно было сменить обстановку. – В его глазах под широкими полями шляпы мелькнула усмешка. – Это место как раз подходят. Здесь можно отвлечься
– Если память мне не изменяет, ты всегда утверждал, что слишком легко отвлекаешься, – ответил Геннадий, потягивая терпкое, кислое вино. – Зачем же прилагать столько усилий?
– Сделай мне одолжение, – пожал плечами собеседник, – я не заглядывал в такого рода заведения лет двадцать. Кроме того, – добавил он, вдруг посерьезнев, здесь я могу воочию почувствовать атмосферу, царящую в городе.
Геннадий счел ниже своего достоинства отвечать на подобную глупость.
– Если кто-нибудь узнает тебя…
– Он ткнет в мою сторону пальцем и скажет: «Гляди-ка, тот бродяга, что сидит за столиком в углу, ужасно смахивает на Патриарха», на что его друг ответит: «Брось, у Патриарха уши так не торчат». Люди всегда видят только то, что хотят.
Старец допил вино и поставил кружку на стол.
– Еще одну – и хватит. Времена, когда я мог опрокинуть пять и оставался способным перечислить тридцать две основные гипотезы, давно канули в лету. Не хочу рисковать.
– Ладно, – вздохнул Геннадий, поднимаясь из-за стола. – Если кто-то решит заговорить с тобой, притворись прокаженным.
«Возможно, он прав, – признал Алексий, – возможно, мое ребячество вызвано стрессом и чрезмерным грузом ответственности, потому что как иначе объяснить, почему Патриарх вырядился в лохмотья и отправился пить в кабак, хотя и достаточно приличный, Нижнего города. Мне надлежит находиться в келье и, вперив взгляд в опостылевшую мозаику, предаваться теоретическим изысканиям. Но здесь я чувствую себя гораздо лучше».
Многое нужно было обдумать Патриарху, очень многое, хотя от выпитого вина – а может, от шума, – виски стали отдаваться болью. Впрочем, за последние время Алексий привык к тому, что его голова постоянно раскалывается, особенно с тех пор, как он стал членом Совета Безопасности и проводил дни, целиком посвятив себя тому, чтобы удерживать префекта и исполняющего обязанности генерала на безопасном расстоянии друг от друга. Точнее, отвлекал префекта, чтобы генерал-губернатор мог спокойно заниматься своим делом. Патриарх знал, что это лучшее из того, что он когда-либо делал для родного города, а потому предавался этому с усердием, какого никогда не проявлял за всю свою жизнь. Благодарение Истине, у него теперь был Геннадий (несомненно, преследовавший некую одному ему ведомую выгоду), который любезно согласился принять на себя руководство Орденом. Некоторое время назад его возвели в достоинство вице-патриарха, что означало, что в случае смерти Алексия Архимандрит станет его преемником. Хотя в глубине души старец сомневался, что Геннадий действительно желает этого.
Патриарх с удивлением сознавал, что сблизился с Геннадием, человеком, общества которого так старательно избегал на протяжении многих лет. И Бардас Лордан, человек, на которого он наложил проклятие, неожиданно стал ему настоящим другом. С Лорданом Патриарх мог спокойно обсудить свои промахи, поделиться страхами и опасениями. На закате жизни Алексий неожиданно открыл для себя очарование дружбы, это было словно прозреть в возрасте, когда другие уже начинают слепнуть.
– Ну, вот и я, надеюсь, этого тебе хватит, – заявил Геннадий, с грохотом поставив кувшин на стол, и неуклюже опустился на скамью напротив. – Позволю себе заметить, что, если ты хотел напиться дешевым вином, мы могли бы отправиться в погреб Академии и сделать это абсолютно бесплатно
– Могли, – миролюбиво согласился Патриарх, – но какое в том удовольствие? И, как я уже сказал ранее, я здесь по делу. Я убедился, что в целом горожане сохраняют присутствие духа, нет ни малейших признаков отчаяния или паники. Очевидно, что мораль в городе остается удивительно высокой.
Геннадий шумно втянул воздух.
– Эти идиоты просто еще не осознали, в какой заднице мы оказались, либо решили, что самое страшное уже позади. Осмелюсь напомнить, что еще не так давно они бушевали на улицах и громили лавки.
– Я помню погром, учиненный в третий год моего новициата, – мечтательно пробормотал Патриарх. – Группа первокурсников стащила с рынка поросенка, они раскрасили его синей охрой, нарядили в форму надзирателя за справедливой торговлей, а затем преследовали несчастное создание по улицам до тех пор, пока их не арестовал патруль. Вероятно, на этом дело бы и закончилось, если бы мы – я имею в виду компанию беспутных студентов, напившихся до чертиков по случаю сдачи экзаменов за третий курс, – не заметили, что собратья попали в руки врага, и не поспешили на помощь. Никто серьезно не пострадал, – добавил Алексий смущенно. – Орден оплатил ущерб, а стража получила хороший урок, как следует вести себя в отношении избалованных юных пьянчуг.
– Понятно, – сухо ответил Геннадий. – А что бы ты предпринял, если бы такое пришло в голову нашим первокурсникам? Объявил выходной и устроил банкет в обеденном зале?
– Нет, конечно, – живо отозвался Алексий, – я бы вышвырнул их из Ордена и передал в руки гражданских властей. Мы не имеем права смотреть сквозь пальцы на такое вопиющие нарушение порядка.
– Твои слова меня радуют, – заметил собеседник и, отхлебнув вина, скривился. – Если хочешь, можешь выпить и мою долю. С меня хватит, и без того голова раскалывается.
– Как, и у тебя тоже? – Алексий выглядел действительно озадаченным.
– Что? И ты…
– С тех самых пор, как мы пришли сюда, Я решил, что это из-за дурного вина и шумной компании, но если у тебя возникли те же проблемы…
– Думаешь, наши друзья с Острова? Только не сейчас, пожалуйста. Я сейчас не способен к борьбе…
– По-моему, их здесь нет.
Геннадий подозрительно оглядел помещение.
– Никого не вижу, должно быть, это все-таки вино. Иногда головную боль вызывают и естественные причины. Мне кажется, – добавил он, – что сорт винограда и качество дрожжей имеют очень мало отношения к тому, что в конечном итоге окажется в кувшине.
– Вероятно, ты прав, – с улыбкой облегчения ответил Алексий. – Вино и разыгравшееся воображение сыграли с нами злую шутку. Давай-ка собираться домой.
Собеседники встали, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Таверна – неподходящее место для желающих сохранить инкогнито. Чем быстрее они окажутся на улице, тем больше шансов остаться вне подозрений.
Вероятно, так бы и вышло, если бы Алексий не споткнулся о небольшой кожаный мешок, оставленный кем-то в проходе между столами. Патриарх неловко взмахнул руками и упал на спину посетителя, который нес в руках кувшин горячего сидра с пряностями. Тот качнулся, кувшин накренился, и его содержимое выплеснулось ему на ногу. Покупатель взвыл от боли и в ярости обернулся.
– Идиот, – выдохнул он, – посмотри, что ты наделал.
Алексий принялся бормотать извинения, которые потонули в общем гаме.
– Посмотри, что стало с моими штанами, закричал он, поднося тяжелый кулак к носу Алексия, – кто будет за них платить?
– Не волнуйтесь, – ответил Архимандрит самым миролюбивым тоном, на который был способен.
К сожалению, Геннадию не пришло в голову, что дипломатические интонации, отработанные в бесчисленных диспутах на собраниях Ордена, плохо сочетаются с его нынешним внешним видом. Посетитель, естественно, не мог не заметить несоответствия. Ситуация усугубилась еще и тем, что Геннадий, не переставая мурлыкать извинения, потянулся за кошельком, припрятанным в рукаве. Однако посетитель не стал дожидаться исхода и, схватив обидчика за руку, болезненно заломил ее за спину.
– Кто, к дьяволу, вы такие? – требовательно спросил он.
Голова, казалось, сейчас расколется.
– А какая разница?
Алексий обернулся, недоумевая, кто произнес эти слова, и сразу позади недовольного посетителя увидел высокого, широкоплечего, совершенно облысевшего мужчину, который говорил с иностранным, но странно знакомым акцентом. Чрезвычайно знакомым, нужно заметить.
– Джентльмен сказал, что заплатит, – невозмутимо продолжил чужеземец, – так что следи за своими манерами.
Буян отпустил руку Геннадия и схватился за висок, словно его свело болью.
– Хорошо-хорошо, – пробормотал он, – а кое – кому вовсе не обязательно лезть не в свое дело, как только я получу назад мои деньги…
Геннадий молча протянул сумму, на которую можно было облачиться в горностаевые меха от макушки до пят, схватил Алексия за локоть и выволок на холодный ночной воздух.
– Проклятие, я знал, что добром не кончится, – выдохнул Архимандрит. – Нас могли легко узнать…
– Нас узнали, – устало ответил Алексий. – О, не беспокойся, над нами не будет потешаться весь город, если ты этого боишься, но нас действительно узнали, имей в виду.
Заметив, что стоит в луже совсем не воды, о чем свидетельствовал запах, Патриарх брезгливо поморщился и сделал шаг в сторону.
– Идем домой, пока не случилось чего похуже.
Патриарх развернулся и стремительно пошел по улице. Его шаг оказался быстрее и тверже, чем Геннадий мог предположить, словно старец, погруженный в тяжелые размышления, позабыл о собственной слабости. Геннадий торопливо семенил за ним.
– Тебе хорошо говорить, что нас узнали, – прошипел он. – Но ты же не можешь оставить это так… Хотя бы скажи кто!
– Наш спаситель, – через плечо бросил Алексий, – высокий, лысый мужчина, если помнишь. Честно говоря, я было подумал, что мои трудности постепенно улаживаются сами собой, – вздохнул он, – но, похоже, это еще цветочки.
– Алексий, если ты собираешься играть в прорицателя, делай это с кем-нибудь еще. Объясни, что все это значит, либо разбирайся со своими проблемами сам.
Губы Патриарха сложились в угрюмую усмешку.
– Геннадий, ты удивляешь меня, я всегда считал тебя весьма наблюдательным человеком. Неужели ты не узнал его?
– Кого? Лысого иностранца? Если не ошибаюсь, ты сказал, что это он узнал нас.
– Вне всякого сомнения. – Алексий на секунду замолчал, чтобы перевести дыхание. – Он узнал нас, а я узнал его. А поскольку я не верю в случайные совпадения, то вынужден предположить, что это он каким-то образом заставил нас прийти туда. Вероятно, именно этим и объясняется мое неожиданное желание отправиться пить в кабак после двадцатилетнего воздержания. Хотел бы я знать, как ему это удалось.
– Алексий…
– Он присутствовал в том сне, что посетил каждого из нас. Ты правда не помнишь?
Алексий глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух через ноздри.
– Геннадий, это был Горгас Лордан.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Подготовка к войне всегда означает увеличение торгового оборота. Увеличение торгового оборота означает больше судебных разбирательств. Больше судебных разбирательств требует больше адвокатов, а поскольку текучесть кадров в этой профессии всегда была высока, молодые юристы получили возможность выступать в суде даже раньше, чем обычно.
Поскольку суды по традиции проходили публично, список дел появлялся на дверях дворца Правосудия ежедневно, за четыре часа до первой сессии, чтобы горожане в полной мере могли реализовать свои гражданские права выступать в качестве свидетелей и делать ставки.
Венарт и Ветриз отплыли обратно домой, увозя на борту веревку, суммарная длина которой в несколько раз превышала расстояние между Островом и Перимадеей, и Эйтли впервые за последние дни бесцельно бродила по улицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71