– удивленно приподнял бровь один из механиков. – Так почему нам не уничтожить их прямо сейчас, еще до сражения.
– Тогда мы опять будем вынуждены вести бой против генералов, о которых ничего не знаем, – покачал головой вождь. – Нет, мы примем предложение противника и попытаемся выяснить ход их мыслей. Не забывайте смотреть во все глаза и держите рот на замке.
Встреча двух делегаций произошла неподалеку от лагеря. Чтобы не позволить противнику превзойти себя ни в единой мелочи, Темрай взял с собой пятнадцать советников, отряд из пятидесяти воинов и три белых флага, наспех изготовленных из захваченных в набеге простыней. В последний момент вождь ткнул в бок своего кузена Касадая и прошептал:
– Будешь мной, понял?
– Что?
– Притворись, что ты – это я. Не хочу, чтобы они знали, кто я.
– Твоя воля, – пожал плечами Касадай. – Что мне отвечать на их вопросы?
– Что хочешь. Спасибо, Кас, – добавил он, отъезжая чуть в сторону, так чтобы Касадай оказался во главе отряда, снял с головы шапку из меха выдры, вывернул ее наизнанку и натянул глубоко на глаза.
Когда расстояние между двумя отрядами сократилось до нескольких футов, Лордан пришпорил коня и, отпустив поводья, скрестил руки на груди.
– Ну, – выкрикнул он в полный голос, – кто из вас, грязные обезьяны, здесь самый главный?
Мгновением позже от группы варваров отделился Касадай и выехал вперед.
– Я Темрай Тайми Мар, – откашлявшись, величественно объявил он, – сын Сасурая. Чего вы хотите?
– Ты не он, – презрительно бросил Лордан. – Ты слишком стар, всем известно, что ваш новый вождь – сопляк, едва научившийся ездить верхом. Думаю, это ты, да-да, ты, с крысой на голове вместо шапки. Давай-ка выезжай сюда, поговорим, как мужчина с мужчиной.
После долгого томительного выжидания Темрай все же направил свою лошадь вперед.
– Ну, я Темрай, – сказал он. – Кто ты?
Лордан задумчиво рассматривал варвара сквозь прищур.
– Я знаю тебя. Я не помню имен, но лиц не забываю никогда. Ты тот самый недотепа из арсенала, который раздавил мою вывеску.
Глаза варвара оставались холодными, как зимняя сталь.
– Ты прав, – кивнул он. – Я тоже помню тебя. Приятно видеть, что ты допился до генерала.
– Ты остроумен, – широко улыбнулся Лордан, – я это запомню. Но довольно болтовни. Мы беспрепятственно позволим вам убраться на все четыре стороны при выполнении двух условий: во-первых, вы сожжете все свои орудия здесь, на наших глазах, а во-вторых, ты вернешь мне то, что должен за испорченную вывеску. Согласен?
В течение разговора фехтовальщик пытался поймать взгляд собеседника, но это оказалось сделать не так-то просто. И лишь когда он занял привычную позицию, как перед поединком глядя на противника вдоль лезвия меча (на сей раз воображаемого), их взгляды встретились.
Глаза юноши оставались мучительно спокойны и бесстрастны, как острие клинка проклятой девчонки в Классах той памятной ночью.
– Я тоже не забываю лица, – в конце концов вымолвил Темрай. – И поскольку ты счел ниже своего достоинства назвать свое имя, я удовольствуюсь тем, что запомню твое лицо.
– Вероятно, это следует понимать как то, что наше предложение отклоняется, – зевнул Лордан. – Жаль, много твоих людей погибнет напрасно. Не то чтобы я сильно переживал по этому поводу, но ведь погибнет и часть моих. Я бы предпочел предотвратить бессмысленное кровопролитие. Что ж, пусть это останется на твоей совести.
– Не возражаю, – ответил варвар.
– Последний вопрос, – сказал Лордан, – раз уж мы встретились – возможно, в последний раз, – объясни, почему ты хочешь уничтожить нас?
Прежде чем дать ответ, Темрай долго, пристально смотрел на собеседника.
– Это личное, – произнес он наконец.
– Что? Личное? Ты обрекаешь свой народ на верную смерть из-за того, что имеешь на нас зуб?
– Ну, в общем, да, – кивнул вождь. – Спасибо, что напомнил мне, а то я уже было начал сам задавать себе этот вопрос.
– Хорошо, пусть будет так, – заключил Лордан, разворачивая лошадь. – Не забудь, ты должен мне за вывеску.
– Не беспокойся, я позабочусь, чтобы ты получил сполна.
Как только отряд отъехал достаточно далеко от лагеря варваров, префект дал волю своему гневу.
– Идиот! Что за дурацкие игры ты там затеял? Если, по-твоему, настоящая дипломатия…
– Это был гамбит, – спокойно прервал его Лордан, – агрессивное начало, как дебют в Городской защите. Я выяснил все, что хотел.
– Очень рад за вас, – успокаиваясь, произнес префект. – Не соблаговолите ли поделиться этой бесценной информацией с присутствующими? Потому что будь я проклят, если в этой болтовне была хоть капля смысла. Кстати, что за бред вы несли там по поводу какой-то вывески?
– Все верно, – устало вздохнул командующий. – Похоже, не видать мне теперь пяти квотеров, как своих ушей. Хотите знать, что мне удалось выяснить? Что ж, я расскажу вам. Во-первых, предателя, который продает наши военные секреты врагу, на самом деле не существует. Месяцев шесть назад этот парнишка работал оружейником в Арсенале и, видимо, не сидел без дела. Так что мы, в сущности, сами научили его тому, что он умеет. Во-вторых, – продолжал Лордан, – мальчишка очень умен и, кроме того, сильно повзрослел за это время – вероятно, быть вождем клана нелегко. В любом случае человека, который способен запомнить все особенности построения боевых орудий, а потом обучить этому племя варваров, испокон веков кочевавших по равнинам, нельзя не принимать всерьез.
– Согласен, закусив губу, – бросил префект.
– Хорошо. Теперь третье: эта история послужит нам всем хорошим уроком. Двенадцать лет назад Максен напал на караван вождя – в то время, когда главой племени был отец этого паренька, некий Сасурай; мы вырезали тогда почти все правящее семейство. По правде сказать, долгое время считалось, что в живых не осталось ни одного прямого родственника вождя – Максен намеренно проводил такую политику, чтобы по смерти Сасурая вызвать междоусобную войну за трон, – но, очевидно, наш мальчик уцелел, поскольку называет себя сыном покойного вождя, у него есть личные причины ненавидеть нас. – Лордан задумчиво пощелкал языком. – Насколько я понял, он не шутил: если парнишка действительно сын Сасурая, мы, получается, уничтожили всю его родню за исключением отца. У него просто нет другого выбора: он делает то, что делал бы каждый на его месте, и племя знает об этом, что означает, что они не уберутся прочь, если им не удастся взять город с первой попытки. – Командующий удрученно покачал головой. – Я предполагал, что все это как-то связано с Максеном, но мне и в голову не приходило, что ситуация так серьезна.
– Что-нибудь еще? – поинтересовался префект.
– Да, на нашего мальчика не действуют угрозы, и он никогда не теряет самообладания. Об этом необходимо помнить. Насколько я могу судить, с Темраем явились все высокопоставленные лица клана, и ни один из них, заметьте, не осмелился возразить ему. Из этого следует, что они беспрекословно подчиняются его распоряжениям. Мы, конечно, могли бы попробовать разработать план, как восстановить людей против вождя, но, по правде сказать, на успех я не рассчитываю.
Как только ворота города за посольством захлопнулись, Лордан вызвал Гарантеса и приказал разрушить плотину напротив моста. Вскоре четыре катапульты, установленные на восточном бастионе, выпустили свои смертоносные снаряды, и в считанные секунды плотина превратилась в груду искореженных бревен и строительных обломков. Зрелище впечатляло, и Лордан надеялся, что Темрай наблюдает за происходящим. С другой стороны, от мысли, что разрушение города началось согласно его приказу, командующему становилось не по себе. В глубине души Бардас боялся, что это прямое указание на то, что неизбежно должно произойти.
– Это самое бессмысленное, самое малодушное решение, которое можно было принять! – бушевал префект. Сломав плотину, мы потеряли возможность проводить военные вылазки на равнину, вынуждены сидеть за проклятыми стенами и бессильно наблюдать, как враг монтирует свои орудия! Это преступление!
– Ну, сидя за стенами, мы не можем видеть этого, – невозмутимо заметила его дочь, так что оставшиеся члены семьи едва сдержали смех.
– Не дерзи, – ответил отец, – ты отлично знаешь, что я имел в виду. – Он отломил горбушку хлеба, выковырял из нее мякиш, скатал в комок и отправил в рот. – Не удивлюсь, если кто-то на этом сделал деньги, – добавил он голосом провинциального трагика.
– Но я думала…
Оборвав себя на полуслове, жена вернулась к вышиванию.
– Что?
– Да ничего особенного, я, вероятно, что-то не поняла.
– Говори, позволь мне судить об этом.
– Видишь ли, – сказала она, вдевая нитку в иглу, – мне казалось, что ты первый настаивал на этом решении, считая его весьма благоразумным. Насколько я поняла, после того, как наши – не помню точное слово – исследовательские и разведывательные войска потерпели столь позорное поражение, мы больше не предполагали совершать вылазок на равнину, а сидеть за стенами и ждать, когда варвары сами придут сюда. Так, кажется, ты говорил. Лехан, дорогой, ты не помнишь, что говорил папочка? – Добавила женщина, обращаясь к сыну.
Лехан, которому едва исполнилось семь лет, важно кивнул.
– Да, это звучало примерно так.
– Я говорил совсем о другом, – нахмурился генерал – Одно дело устроить очередное кровопролитие и совсем другое – совершать короткие набеги, когда они устанавливают свои проклятые машины. Глупо лишать себя такого шанса!
– Но ты же говорил, что их техника все равно не будет работать, – возразил Лехан. – Ты говорил, что племя невежественных варваров не…
– Не в этом дело! Мы могли бы напасть на них, пока они заняты разгрузкой плотов и не имеют возможности обороняться. А этот идиот!..
– Но должны же они что-то предпринимать, – говорил Архидьякон, выходя из трапезной Академии. – Вы близки с Патриархом, Геннадий, вы должны настоять на решительных действиях. Пришло время, чтобы к мнению Ордена прислушались.
– Вы так считаете? – удивленно приподнял бровь Архимандрит. – Но почему? Орден объединяет философов и ученых, посвятивших свою жизнь изучению глубоких метафизических процессов. Почему вы думаете, что у нас должно быть особое мнение насчет ведения войны?
– Должен заметить, – высокомерно начал Ставрасий, – что вы, как фактический глава Ордена, пока Алексий занят своими новыми обязанностями, весьма мало заботитесь о нашем положении в обществе, точнее, об исполнении нашего долга. В такие времена на нас лежит ответственность охранять город и давать мудрые советы правителям. Мы должны действовать активнее…
– Возможно, – прервал его Геннадий и многозначительно улыбнулся. – Вы предлагаете использовать магию против врага? Простите, мне кажется, это не метод.
– Вы отлично знаете, что магия здесь совершенно ни при чем! – воскликнул Архидьякон.
– Но вы же сами предлагали: наложить на них проклятие, сжечь молниями, превратить в лягушек и наслать стаю голодных цапель. Непременно известите меня, когда узнаете как это делается.
– Вы начинаете говорить, как Алексий, – неодобрительно отметил Ставрасий. – При всем моем уважении к Патриарху я всегда находил, что в его мыслях присутствует некоторое легкомыслие, что плохо соотносится с должностью, которую он занимает.
– Вы имеете в виду, что у него есть чувство юмора? Наверно, вы правы, но, как мне кажется, это неизбежно: когда на вас ложится ответственность за Орден, нельзя ко всему относиться серьезно, иначе можно сойти с ума. Пройдет время, и ваши взгляды изменятся: я и сам когда-то думал точно так же.
Слова достигли цели: Ставрасий обиженно удалился, и Геннадий получил возможность вернуться к повседневным делам. Перед ним открывалась радужная перспектива провести грядущую ночь в административной работе и, кроме того, закончить очередной научный труд. Архимандрит живо припомнил, как жаловался Алексий на эту нудную работу и свою собственную неприязнь к нему, человеку, который занимает высокую должность и сетует по поводу обязанностей, которые она налагает. С тех пор, казалось, прошла целая вечность.
Геннадий вошел в келью, плотно закрыл за собой дверь и зажег лампу. Тусклый желтый свет бросал по углам тяжелые тени, фитиль коптил, и глаза слезились от дыма. Как хорошо было бы сейчас лечь в кровать и забыться сном, но тогда вся работа останется на утро. Архимандрит вздохнул, сел за стол и погрузился в чтение.
«Протокол совещания межфакультетского комитета по вопросам замещения вакансий и финансирования» – гласила надпись на пергаменте.
Он бегло просмотрел страницу и, не обнаружив в разделе «Отсутствующие» своего имени, принялся расшифровывать текст протокола. Вскоре ему стало ясно, что в документе не содержится ничего, касающегося самого Геннадия или интересующих его людей. Мир сильно изменился с тех пор, когда он последний раз заседал на такого рода совещаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Тогда мы опять будем вынуждены вести бой против генералов, о которых ничего не знаем, – покачал головой вождь. – Нет, мы примем предложение противника и попытаемся выяснить ход их мыслей. Не забывайте смотреть во все глаза и держите рот на замке.
Встреча двух делегаций произошла неподалеку от лагеря. Чтобы не позволить противнику превзойти себя ни в единой мелочи, Темрай взял с собой пятнадцать советников, отряд из пятидесяти воинов и три белых флага, наспех изготовленных из захваченных в набеге простыней. В последний момент вождь ткнул в бок своего кузена Касадая и прошептал:
– Будешь мной, понял?
– Что?
– Притворись, что ты – это я. Не хочу, чтобы они знали, кто я.
– Твоя воля, – пожал плечами Касадай. – Что мне отвечать на их вопросы?
– Что хочешь. Спасибо, Кас, – добавил он, отъезжая чуть в сторону, так чтобы Касадай оказался во главе отряда, снял с головы шапку из меха выдры, вывернул ее наизнанку и натянул глубоко на глаза.
Когда расстояние между двумя отрядами сократилось до нескольких футов, Лордан пришпорил коня и, отпустив поводья, скрестил руки на груди.
– Ну, – выкрикнул он в полный голос, – кто из вас, грязные обезьяны, здесь самый главный?
Мгновением позже от группы варваров отделился Касадай и выехал вперед.
– Я Темрай Тайми Мар, – откашлявшись, величественно объявил он, – сын Сасурая. Чего вы хотите?
– Ты не он, – презрительно бросил Лордан. – Ты слишком стар, всем известно, что ваш новый вождь – сопляк, едва научившийся ездить верхом. Думаю, это ты, да-да, ты, с крысой на голове вместо шапки. Давай-ка выезжай сюда, поговорим, как мужчина с мужчиной.
После долгого томительного выжидания Темрай все же направил свою лошадь вперед.
– Ну, я Темрай, – сказал он. – Кто ты?
Лордан задумчиво рассматривал варвара сквозь прищур.
– Я знаю тебя. Я не помню имен, но лиц не забываю никогда. Ты тот самый недотепа из арсенала, который раздавил мою вывеску.
Глаза варвара оставались холодными, как зимняя сталь.
– Ты прав, – кивнул он. – Я тоже помню тебя. Приятно видеть, что ты допился до генерала.
– Ты остроумен, – широко улыбнулся Лордан, – я это запомню. Но довольно болтовни. Мы беспрепятственно позволим вам убраться на все четыре стороны при выполнении двух условий: во-первых, вы сожжете все свои орудия здесь, на наших глазах, а во-вторых, ты вернешь мне то, что должен за испорченную вывеску. Согласен?
В течение разговора фехтовальщик пытался поймать взгляд собеседника, но это оказалось сделать не так-то просто. И лишь когда он занял привычную позицию, как перед поединком глядя на противника вдоль лезвия меча (на сей раз воображаемого), их взгляды встретились.
Глаза юноши оставались мучительно спокойны и бесстрастны, как острие клинка проклятой девчонки в Классах той памятной ночью.
– Я тоже не забываю лица, – в конце концов вымолвил Темрай. – И поскольку ты счел ниже своего достоинства назвать свое имя, я удовольствуюсь тем, что запомню твое лицо.
– Вероятно, это следует понимать как то, что наше предложение отклоняется, – зевнул Лордан. – Жаль, много твоих людей погибнет напрасно. Не то чтобы я сильно переживал по этому поводу, но ведь погибнет и часть моих. Я бы предпочел предотвратить бессмысленное кровопролитие. Что ж, пусть это останется на твоей совести.
– Не возражаю, – ответил варвар.
– Последний вопрос, – сказал Лордан, – раз уж мы встретились – возможно, в последний раз, – объясни, почему ты хочешь уничтожить нас?
Прежде чем дать ответ, Темрай долго, пристально смотрел на собеседника.
– Это личное, – произнес он наконец.
– Что? Личное? Ты обрекаешь свой народ на верную смерть из-за того, что имеешь на нас зуб?
– Ну, в общем, да, – кивнул вождь. – Спасибо, что напомнил мне, а то я уже было начал сам задавать себе этот вопрос.
– Хорошо, пусть будет так, – заключил Лордан, разворачивая лошадь. – Не забудь, ты должен мне за вывеску.
– Не беспокойся, я позабочусь, чтобы ты получил сполна.
Как только отряд отъехал достаточно далеко от лагеря варваров, префект дал волю своему гневу.
– Идиот! Что за дурацкие игры ты там затеял? Если, по-твоему, настоящая дипломатия…
– Это был гамбит, – спокойно прервал его Лордан, – агрессивное начало, как дебют в Городской защите. Я выяснил все, что хотел.
– Очень рад за вас, – успокаиваясь, произнес префект. – Не соблаговолите ли поделиться этой бесценной информацией с присутствующими? Потому что будь я проклят, если в этой болтовне была хоть капля смысла. Кстати, что за бред вы несли там по поводу какой-то вывески?
– Все верно, – устало вздохнул командующий. – Похоже, не видать мне теперь пяти квотеров, как своих ушей. Хотите знать, что мне удалось выяснить? Что ж, я расскажу вам. Во-первых, предателя, который продает наши военные секреты врагу, на самом деле не существует. Месяцев шесть назад этот парнишка работал оружейником в Арсенале и, видимо, не сидел без дела. Так что мы, в сущности, сами научили его тому, что он умеет. Во-вторых, – продолжал Лордан, – мальчишка очень умен и, кроме того, сильно повзрослел за это время – вероятно, быть вождем клана нелегко. В любом случае человека, который способен запомнить все особенности построения боевых орудий, а потом обучить этому племя варваров, испокон веков кочевавших по равнинам, нельзя не принимать всерьез.
– Согласен, закусив губу, – бросил префект.
– Хорошо. Теперь третье: эта история послужит нам всем хорошим уроком. Двенадцать лет назад Максен напал на караван вождя – в то время, когда главой племени был отец этого паренька, некий Сасурай; мы вырезали тогда почти все правящее семейство. По правде сказать, долгое время считалось, что в живых не осталось ни одного прямого родственника вождя – Максен намеренно проводил такую политику, чтобы по смерти Сасурая вызвать междоусобную войну за трон, – но, очевидно, наш мальчик уцелел, поскольку называет себя сыном покойного вождя, у него есть личные причины ненавидеть нас. – Лордан задумчиво пощелкал языком. – Насколько я понял, он не шутил: если парнишка действительно сын Сасурая, мы, получается, уничтожили всю его родню за исключением отца. У него просто нет другого выбора: он делает то, что делал бы каждый на его месте, и племя знает об этом, что означает, что они не уберутся прочь, если им не удастся взять город с первой попытки. – Командующий удрученно покачал головой. – Я предполагал, что все это как-то связано с Максеном, но мне и в голову не приходило, что ситуация так серьезна.
– Что-нибудь еще? – поинтересовался префект.
– Да, на нашего мальчика не действуют угрозы, и он никогда не теряет самообладания. Об этом необходимо помнить. Насколько я могу судить, с Темраем явились все высокопоставленные лица клана, и ни один из них, заметьте, не осмелился возразить ему. Из этого следует, что они беспрекословно подчиняются его распоряжениям. Мы, конечно, могли бы попробовать разработать план, как восстановить людей против вождя, но, по правде сказать, на успех я не рассчитываю.
Как только ворота города за посольством захлопнулись, Лордан вызвал Гарантеса и приказал разрушить плотину напротив моста. Вскоре четыре катапульты, установленные на восточном бастионе, выпустили свои смертоносные снаряды, и в считанные секунды плотина превратилась в груду искореженных бревен и строительных обломков. Зрелище впечатляло, и Лордан надеялся, что Темрай наблюдает за происходящим. С другой стороны, от мысли, что разрушение города началось согласно его приказу, командующему становилось не по себе. В глубине души Бардас боялся, что это прямое указание на то, что неизбежно должно произойти.
– Это самое бессмысленное, самое малодушное решение, которое можно было принять! – бушевал префект. Сломав плотину, мы потеряли возможность проводить военные вылазки на равнину, вынуждены сидеть за проклятыми стенами и бессильно наблюдать, как враг монтирует свои орудия! Это преступление!
– Ну, сидя за стенами, мы не можем видеть этого, – невозмутимо заметила его дочь, так что оставшиеся члены семьи едва сдержали смех.
– Не дерзи, – ответил отец, – ты отлично знаешь, что я имел в виду. – Он отломил горбушку хлеба, выковырял из нее мякиш, скатал в комок и отправил в рот. – Не удивлюсь, если кто-то на этом сделал деньги, – добавил он голосом провинциального трагика.
– Но я думала…
Оборвав себя на полуслове, жена вернулась к вышиванию.
– Что?
– Да ничего особенного, я, вероятно, что-то не поняла.
– Говори, позволь мне судить об этом.
– Видишь ли, – сказала она, вдевая нитку в иглу, – мне казалось, что ты первый настаивал на этом решении, считая его весьма благоразумным. Насколько я поняла, после того, как наши – не помню точное слово – исследовательские и разведывательные войска потерпели столь позорное поражение, мы больше не предполагали совершать вылазок на равнину, а сидеть за стенами и ждать, когда варвары сами придут сюда. Так, кажется, ты говорил. Лехан, дорогой, ты не помнишь, что говорил папочка? – Добавила женщина, обращаясь к сыну.
Лехан, которому едва исполнилось семь лет, важно кивнул.
– Да, это звучало примерно так.
– Я говорил совсем о другом, – нахмурился генерал – Одно дело устроить очередное кровопролитие и совсем другое – совершать короткие набеги, когда они устанавливают свои проклятые машины. Глупо лишать себя такого шанса!
– Но ты же говорил, что их техника все равно не будет работать, – возразил Лехан. – Ты говорил, что племя невежественных варваров не…
– Не в этом дело! Мы могли бы напасть на них, пока они заняты разгрузкой плотов и не имеют возможности обороняться. А этот идиот!..
– Но должны же они что-то предпринимать, – говорил Архидьякон, выходя из трапезной Академии. – Вы близки с Патриархом, Геннадий, вы должны настоять на решительных действиях. Пришло время, чтобы к мнению Ордена прислушались.
– Вы так считаете? – удивленно приподнял бровь Архимандрит. – Но почему? Орден объединяет философов и ученых, посвятивших свою жизнь изучению глубоких метафизических процессов. Почему вы думаете, что у нас должно быть особое мнение насчет ведения войны?
– Должен заметить, – высокомерно начал Ставрасий, – что вы, как фактический глава Ордена, пока Алексий занят своими новыми обязанностями, весьма мало заботитесь о нашем положении в обществе, точнее, об исполнении нашего долга. В такие времена на нас лежит ответственность охранять город и давать мудрые советы правителям. Мы должны действовать активнее…
– Возможно, – прервал его Геннадий и многозначительно улыбнулся. – Вы предлагаете использовать магию против врага? Простите, мне кажется, это не метод.
– Вы отлично знаете, что магия здесь совершенно ни при чем! – воскликнул Архидьякон.
– Но вы же сами предлагали: наложить на них проклятие, сжечь молниями, превратить в лягушек и наслать стаю голодных цапель. Непременно известите меня, когда узнаете как это делается.
– Вы начинаете говорить, как Алексий, – неодобрительно отметил Ставрасий. – При всем моем уважении к Патриарху я всегда находил, что в его мыслях присутствует некоторое легкомыслие, что плохо соотносится с должностью, которую он занимает.
– Вы имеете в виду, что у него есть чувство юмора? Наверно, вы правы, но, как мне кажется, это неизбежно: когда на вас ложится ответственность за Орден, нельзя ко всему относиться серьезно, иначе можно сойти с ума. Пройдет время, и ваши взгляды изменятся: я и сам когда-то думал точно так же.
Слова достигли цели: Ставрасий обиженно удалился, и Геннадий получил возможность вернуться к повседневным делам. Перед ним открывалась радужная перспектива провести грядущую ночь в административной работе и, кроме того, закончить очередной научный труд. Архимандрит живо припомнил, как жаловался Алексий на эту нудную работу и свою собственную неприязнь к нему, человеку, который занимает высокую должность и сетует по поводу обязанностей, которые она налагает. С тех пор, казалось, прошла целая вечность.
Геннадий вошел в келью, плотно закрыл за собой дверь и зажег лампу. Тусклый желтый свет бросал по углам тяжелые тени, фитиль коптил, и глаза слезились от дыма. Как хорошо было бы сейчас лечь в кровать и забыться сном, но тогда вся работа останется на утро. Архимандрит вздохнул, сел за стол и погрузился в чтение.
«Протокол совещания межфакультетского комитета по вопросам замещения вакансий и финансирования» – гласила надпись на пергаменте.
Он бегло просмотрел страницу и, не обнаружив в разделе «Отсутствующие» своего имени, принялся расшифровывать текст протокола. Вскоре ему стало ясно, что в документе не содержится ничего, касающегося самого Геннадия или интересующих его людей. Мир сильно изменился с тех пор, когда он последний раз заседал на такого рода совещаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71