Сто и двадцать тысяч стрел – из свежих прутьев, с оперением из утиного крыла, и десяти минут его людям хватит с лихвой, чтобы все их выпустить. Когда-то Темрай слышал, как жалуется его матери товарка: полтора дня провела она, готовя кому-то там трапезу ко дню рождения, и гости все съели за час. Потратить столько времени и сил на то, что так быстро кончится и будет забыто…
Над головами у лучников пронеслись гусиным косяком камни – требушеты дали очередной залп. По земле протянулись длинные тени, указывавшие в сторону цели. Чуть позади, под прикрытием лучников, пыхтели упряжки мулов – они тащили машины поменьше. Скоро, очень скоро со стен откроют стрельбу. Но сегодня Темраю не смотреть на город с безопасного расстояния.
Он поднял взгляд к небу – посмотреть, что обещают облака. Если начнется дождь, все окажется куда сложней: тетивы намокнут, машины станут буксовать в грязи, факела не загорятся, кожаные доспехи пропитаются водой и распухнут, воины в отсыревшей одежде утратят кураж, Струи будут бить по глазам лучников, когда те поднимут головы, чтобы взять прицел. Тучи – серые, набухшие – висели низко над землей. Вполне возможно, что, достигнув холмов, они разверзнутся ливнем.
Темрай смотрел все еще вверх, когда упал, вращаясь, первый камень. Он обратил внимание, как круто изогнута траектория снаряда. Чистый промах, недолет около двадцати ярдов. Пристреливаются.
А воины клана уже почти дошли до позиции – Темрай мог теперь подробней разглядеть стоящих на стенах. Теоретически у защитников имелось преимущество в дальнобойности, поскольку им предстояло стрелять сверху вниз, но Темрай знал, какие луки у горожан: длинные, цельные, вырезанные из одного куска дерева – совсем непохожие на короткие и сильно выгнутые составные луки кочевников. Их более удачный угол стрельбы относительно уравновешивался лучшей конструкцией оружия, которым владели в клане. Точно так же то, что в городе обычно пользовались чересчур тяжелыми для точного попадания в цель стрелами, возмещалось недосушенными древками и неровным оперением, которыми пришлось довольствоваться людям Темрая. Будто кто-то специально постарался уравнять возможности: у нас больше людей – у них защита стен и лучшие доспехи, им в глаза бьет солнце – нам в лицо дует ветер, мы пришли в своем праве – они защищают свои дома и семьи. Какая четко продуманная получается война…
На пристрелку у городской артиллерии ушло не много времени. Первый точный залп пробил в шеренге лучников бреши – ясные, как следы на свежем снегу. Темрай приказал остановиться и стал командовать: стрелы на тетивы, натягивай, целься, пли, снова то же самое, ровно, монотонно, без перерывов. Сам он стрелял тоже, в такт собственным словам, и надеялся, что верно вычислил угол.
При стрельбе на наибольшую дальность надлежит поднять наконечник приблизительно на дюйм выше мишени, а в сторону, как если цель вблизи, не сводить вовсе.
Усилий хватало, чтобы отвлечься от происходящего вокруг. Когда натягиваешь лук, левой рукой как бы толкаешь от себя рукоять, правой тянешь тетиву до тех пор, пока не почувствуешь, будто лопатки вот-вот тронут друг друга. Голову держишь ровно, ждешь, чтобы тетива коснулась носа и губ, а ладонь тыльной стороной прижалась к подбородку. По команде «пли» расслабляешь скрюченные пальцы, чтобы тетива шла беспрепятственно. После выстрела стоишь так еще миг, пока ударит сердце, потом позволяешь руке опуститься на колчан и нащупать хвостовик следующей стрелы. И самое главное: взгляд направлен на цель, а не на лук, смотришь в даль, на ту точку, где твой труд обретает смысл.
Там, на стене, стрелы будут литься как дождь – безымянные, ничьи. Это совсем не так, как пронзать плоть клинком, насаживать врага на острие. Двести ярдов расстояния – и кажется, будто идут большие игры, а не то – спектакль, и те, на стене, одновременно и мишени, и зрители. Похоронные игры. Вот забава – наблюдать, как тебя самого хоронят.
Первый колчан опустел. Темрай огляделся и увидел, что вверх по склону бегут носильщики, по-ежиному переваливаясь под тяжким грузом остроконечной щетины. Еще двадцать тысяч стрел. Хватит, чтобы война продлилась еще целую минуту.
Участники и зрители… Темрай вспомнил, как в городе проходят судебные заседания. Пару раз ему случилось на них присутствовать (он сидел так далеко, что не мог даже различить лица адвокатов), и юноша счел, что это не худший способ разрешать возникающие противоречия. С другой стороны, приговор, вынесенный войной, не подлежит обжалованию.
Лучник, стоявший рядом с ним, выронил оружие и рухнул на подогнувшиеся колени. Из груди у него торчала стрела. Он рвал пробитые легкие, не понимая, почему вдыхает – а все равно кашляет; повернулся к Темраю, как подданный к господину – и открыл рот, но ничего не сказал, только по губам потекла кровь. Тот не успел ему ничего ответить. Лучник упал лицом вниз, чуть набок из-за стрелы. Потом кто-то подал Темраю пучок стрел, он неуклюже пихнул их в колчан, путаясь наконечниками в оперении тех, что там оставались.
«Одним богам ведомо, что у нас выходит. То стена пуста, то опять из-за нее торчат головы».
Спина и правая рука начинали ныть, и каждый раз, как Темрай спускал тетиву, она билась о левое предплечье в одном и том же месте; Темрай морщился. Стрелы в колчане вдруг кончились, Темрай шагнул вперед – собрать вражеские (они длинней и жестче наших, оперение гусиное и павлинье, наконечники узкие, треугольные – такие лучше всего пробивают латы). Когда он наклонился, на место, где он только что стоял, рухнул камень. На тыльную сторону ладони упала капля дождя.
– Только этого нам не хватало, – простонал Теофил Льютес, капитан лучников восточной стены. – Сырые тетивы, мокрое оперение, луки от влажности ломаются за милое дело. – Он кивком подозвал человека, стоявшего слева от него. – Отправь вдоль шеренги посыльных, вели, чтобы живо натирали тетивы носком, пока не полило. Хотя все равно они ни хрена не сделают. Только и мечтают, чтобы поскорей распулять все мои стрелы да головы сложить.
Вскоре капли дождя застучали по парапетам стены, покатились по шлемам за шивороты лучников. Кожаные перчатки становились от воды липкими, а рукояти луков – скользкими. Лордан натянул поверх шлема капюшон и втиснулся под раму катапульты. дождь на войне такой же, как в мирное время, только дурак будет мокнуть, если можно остаться сухим.
А война развернулась – конца-краю не видать. И проблемы остались те же, что и вчера: враги растянуты по всей равнине, а его люди скучены в одном месте. От зубцов стены толку не много: стрелы летят навесом, под косым углом, как дождь в ветреный день. Кое у кого из плеч торчат по два-три древка – широкие наконечники варварских стрел пробили кольчужное плетение, но застряли в толстых поддоспешниках из подбитой кожи; люди продолжали стрелять, не тратя времени на то, чтобы выдергивать вражеские подарки. Машины давали залпы все реже и реже – многих механиков убило, и на их места заступали необученные.
Да вот теперь еще и дождь, и факел не запалить – слишком сыро. На галерее стало скользко, и рассыльные, что должны были подносить боезапас, не могли быстро бегать. В работе – с их помощью на башни поднимали пучки стрел – тоже все разладилось: слишком легко вырывается веревка из мокрых пальцев, и тяжелая связка падает на людей. И что хуже всего, Лордан не мог придумать, чем помочь делу. Сражение тянулось медленно, оно было не из тех, которые можно переломить в свою пользу, совершив какой-нибудь отчаянный подвиг. Тут в ходу не отвага, а умение работать под дождем, превозмогая усталость. Все равно что дома, на ферме, подумал Лордан.
– Ух ты, они еще чего-то тащат! – зазвенел у него над головой молодой голос – какой-то горячий юноша вскарабкался на поперечину сломанной катапульты, чтобы оттуда лучше видеть происходящее, и довольно давно там сидел. Стрелы его, похоже, избегали, как привередливые кошки, не желающие сидеть на коленях у незнакомцев.
– Никак не разгляжу, что это такое, но оно здоровенное и тяжелое. Там мулов тридцать в упряжке.
– Слезай-ка ты, – велел ему Лордан. – Не напрашивайся. Скоро увидим и без того, чтобы ты шею сломал.
– Ладно, сейчас спущусь. По-моему, у него сбоку какая-то башня. Или мост подъемный. Наверно, мост. Интересно, а как они собираются пересечь реку?
Дождь зарядил. Был то сильный, решительный ливень из тех, что заставляют людей бежать по улицам, натянув куртку на голову, или стоять где-нибудь на крыльце или под деревом. Земля под ногами размокла, каждый шаг давался с трудом.
Темрай ежился под растянутым на скорую руку кожаным пологом у подножия холма. В руках он держал кусок пергамента, на котором набросал план того, что будет дальше, но дождь давно уже смыл последние следы угля, и от рисунка не было никакого толку. Ну и ладно. Темрай знал, что собирается делать.
За спиной у него, чуть выше того места, где раздваивалась река, всю ее покрывали плоты – сто и двадцать шесть плотов, каждый в двенадцать футов длиной и десять шириной. Темрай поднял руку, и плотовщики заработали шестами. Плоты двинулись туда, где реку перегораживала цепь.
«Славно будет, если все получится. Ну да ладно, скоро увидим».
Со своего места он мог бы наблюдать за схваткой под стеной, но из-за дождя видел вместо машин и людей лишь расплывчатые очертания. Но, судя по докладам, дело шло неплохо. Темраю удалось стянуть к укреплениям больше десяти тысяч лучников, а ответный огонь из города был слабым и несогласованным. Почти все городские катапульты перестали стрелять, а требушеты клана методично крошили стоярдовый участок стены напротив самого узкого места реки. В отличие от бастиона, с которым люди Темрая столкнулись накануне – построенного недавно, наспех и непродуманно, – основная стена была слишком мощна, чтобы ее пробить, но механики занялись зубцами и башнями, которые иначе пришлось бы, когда настанет час, брать штурмом.
– Хорошо, – произнес Темрай и подозвал гонца, сидевшего на корточках; места под пологом ему не хватило, и по спине колотили струи воды. Бедный парень промок до нитки, по лицу его катились капли. Как слезы. – Беги со всех ног туда и передай, чтобы топили цепь. И возвращайся.
Мальчишка кивнул и помчался к плотам, оскальзываясь на мокром склоне.
«Боги мои, он же упадет и шею себе сломает. Задержка получится еще больше», – подумал Темрай и крикнул посыльному вслед:
– Не спеши так, смотри под ноги.
Но тот был уже слишком далеко и не услышал.
– Они цепь хотят протопить! – крикнул сверху парень-зевака (и как его до сих пор не убило?).
Мгновение-другое Лордан не мог понять, о чем идет речь. Цепь? Какую цепь? А! Цепь!
Боги милостивые, варвары хотят протопить цепь – вот как они собираются переправляться через реку.
Кочевники, наверно, с ума сошли.
Пожалуйста…
Лордан огляделся по сторонам. Кого отправить с донесением? Все кругом слишком заняты: стреляют, прячутся под узкими навесами от роя вражеских стрел, падают и умирают. Он собрался было бежать сам, но тут ему пришла идея.
– Эй, – сказал он парню, – слезай оттуда. Ты мне нужен.
– Иду, – ответил тот. – Сейчас, только… не договорил. Под ноги Лордану рухнуло тело со сломанным древком в груди.
Кто-то подбежал посмотреть на упавшего. Лордан ухватил его за рукав.
– Этот мертв. А ты беги в гавань. Скажи, я велел, чтобы там бросали все и отправили солдат на небольших лодках – не забудь, на небольших, надо, чтобы они могли пройти по западной реке мимо бастиона, – перехватить плоты, которые спускаются по течению. Кто будет спорить – в зубы ему. Понял?
Человек уставился на Лордана, потом затряс головой.
– Не могу, я механик, а не гонец!
– Пошевеливайся, а не то я тебя в катапульту запихну вместо снаряда.
Тот еще мгновение помедлил, потом кинулся к ступенькам и скатился вниз. По пути ему пришлось лезть через завалы из ломаных досок и щебенки – в нависавшую над лестницей башню пришлось слишком много попаданий, и она начала уже разваливаться.
Наверно, они сошли с ума. Но до сих пор все, что придумывал Темрай, кончалось успехом, а любые идеи Лордана оборачивались бедой. Так что чья бы корова мычала…
Вероятно, посыльный Лордана сделал свое дело, потому что четыре плоскодонных баржи – по виду из тех, что предназначались для ловли устриц, – вышли из-за западного бастиона и врезались в сгрудившиеся в русле плоты. С бортов посыпались, как горох из расколотого об пол кувшина, солдаты. Увидев их, Темрай выругался. Он тут же понял свою ошибку: по какой-то причине ему казалось, будто стоило натянуть цепь, и с угрозой со стороны гавани можно не считаться. У вождя в голове сложилась картина, в которой цепь, перекрывавшая место, где раздваивалась река, почему-то протянулась от моста до разрушенной дамбы Темрай и подумать не мог, что у горожан наготове есть баржи и что они смогут выйти так быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Над головами у лучников пронеслись гусиным косяком камни – требушеты дали очередной залп. По земле протянулись длинные тени, указывавшие в сторону цели. Чуть позади, под прикрытием лучников, пыхтели упряжки мулов – они тащили машины поменьше. Скоро, очень скоро со стен откроют стрельбу. Но сегодня Темраю не смотреть на город с безопасного расстояния.
Он поднял взгляд к небу – посмотреть, что обещают облака. Если начнется дождь, все окажется куда сложней: тетивы намокнут, машины станут буксовать в грязи, факела не загорятся, кожаные доспехи пропитаются водой и распухнут, воины в отсыревшей одежде утратят кураж, Струи будут бить по глазам лучников, когда те поднимут головы, чтобы взять прицел. Тучи – серые, набухшие – висели низко над землей. Вполне возможно, что, достигнув холмов, они разверзнутся ливнем.
Темрай смотрел все еще вверх, когда упал, вращаясь, первый камень. Он обратил внимание, как круто изогнута траектория снаряда. Чистый промах, недолет около двадцати ярдов. Пристреливаются.
А воины клана уже почти дошли до позиции – Темрай мог теперь подробней разглядеть стоящих на стенах. Теоретически у защитников имелось преимущество в дальнобойности, поскольку им предстояло стрелять сверху вниз, но Темрай знал, какие луки у горожан: длинные, цельные, вырезанные из одного куска дерева – совсем непохожие на короткие и сильно выгнутые составные луки кочевников. Их более удачный угол стрельбы относительно уравновешивался лучшей конструкцией оружия, которым владели в клане. Точно так же то, что в городе обычно пользовались чересчур тяжелыми для точного попадания в цель стрелами, возмещалось недосушенными древками и неровным оперением, которыми пришлось довольствоваться людям Темрая. Будто кто-то специально постарался уравнять возможности: у нас больше людей – у них защита стен и лучшие доспехи, им в глаза бьет солнце – нам в лицо дует ветер, мы пришли в своем праве – они защищают свои дома и семьи. Какая четко продуманная получается война…
На пристрелку у городской артиллерии ушло не много времени. Первый точный залп пробил в шеренге лучников бреши – ясные, как следы на свежем снегу. Темрай приказал остановиться и стал командовать: стрелы на тетивы, натягивай, целься, пли, снова то же самое, ровно, монотонно, без перерывов. Сам он стрелял тоже, в такт собственным словам, и надеялся, что верно вычислил угол.
При стрельбе на наибольшую дальность надлежит поднять наконечник приблизительно на дюйм выше мишени, а в сторону, как если цель вблизи, не сводить вовсе.
Усилий хватало, чтобы отвлечься от происходящего вокруг. Когда натягиваешь лук, левой рукой как бы толкаешь от себя рукоять, правой тянешь тетиву до тех пор, пока не почувствуешь, будто лопатки вот-вот тронут друг друга. Голову держишь ровно, ждешь, чтобы тетива коснулась носа и губ, а ладонь тыльной стороной прижалась к подбородку. По команде «пли» расслабляешь скрюченные пальцы, чтобы тетива шла беспрепятственно. После выстрела стоишь так еще миг, пока ударит сердце, потом позволяешь руке опуститься на колчан и нащупать хвостовик следующей стрелы. И самое главное: взгляд направлен на цель, а не на лук, смотришь в даль, на ту точку, где твой труд обретает смысл.
Там, на стене, стрелы будут литься как дождь – безымянные, ничьи. Это совсем не так, как пронзать плоть клинком, насаживать врага на острие. Двести ярдов расстояния – и кажется, будто идут большие игры, а не то – спектакль, и те, на стене, одновременно и мишени, и зрители. Похоронные игры. Вот забава – наблюдать, как тебя самого хоронят.
Первый колчан опустел. Темрай огляделся и увидел, что вверх по склону бегут носильщики, по-ежиному переваливаясь под тяжким грузом остроконечной щетины. Еще двадцать тысяч стрел. Хватит, чтобы война продлилась еще целую минуту.
Участники и зрители… Темрай вспомнил, как в городе проходят судебные заседания. Пару раз ему случилось на них присутствовать (он сидел так далеко, что не мог даже различить лица адвокатов), и юноша счел, что это не худший способ разрешать возникающие противоречия. С другой стороны, приговор, вынесенный войной, не подлежит обжалованию.
Лучник, стоявший рядом с ним, выронил оружие и рухнул на подогнувшиеся колени. Из груди у него торчала стрела. Он рвал пробитые легкие, не понимая, почему вдыхает – а все равно кашляет; повернулся к Темраю, как подданный к господину – и открыл рот, но ничего не сказал, только по губам потекла кровь. Тот не успел ему ничего ответить. Лучник упал лицом вниз, чуть набок из-за стрелы. Потом кто-то подал Темраю пучок стрел, он неуклюже пихнул их в колчан, путаясь наконечниками в оперении тех, что там оставались.
«Одним богам ведомо, что у нас выходит. То стена пуста, то опять из-за нее торчат головы».
Спина и правая рука начинали ныть, и каждый раз, как Темрай спускал тетиву, она билась о левое предплечье в одном и том же месте; Темрай морщился. Стрелы в колчане вдруг кончились, Темрай шагнул вперед – собрать вражеские (они длинней и жестче наших, оперение гусиное и павлинье, наконечники узкие, треугольные – такие лучше всего пробивают латы). Когда он наклонился, на место, где он только что стоял, рухнул камень. На тыльную сторону ладони упала капля дождя.
– Только этого нам не хватало, – простонал Теофил Льютес, капитан лучников восточной стены. – Сырые тетивы, мокрое оперение, луки от влажности ломаются за милое дело. – Он кивком подозвал человека, стоявшего слева от него. – Отправь вдоль шеренги посыльных, вели, чтобы живо натирали тетивы носком, пока не полило. Хотя все равно они ни хрена не сделают. Только и мечтают, чтобы поскорей распулять все мои стрелы да головы сложить.
Вскоре капли дождя застучали по парапетам стены, покатились по шлемам за шивороты лучников. Кожаные перчатки становились от воды липкими, а рукояти луков – скользкими. Лордан натянул поверх шлема капюшон и втиснулся под раму катапульты. дождь на войне такой же, как в мирное время, только дурак будет мокнуть, если можно остаться сухим.
А война развернулась – конца-краю не видать. И проблемы остались те же, что и вчера: враги растянуты по всей равнине, а его люди скучены в одном месте. От зубцов стены толку не много: стрелы летят навесом, под косым углом, как дождь в ветреный день. Кое у кого из плеч торчат по два-три древка – широкие наконечники варварских стрел пробили кольчужное плетение, но застряли в толстых поддоспешниках из подбитой кожи; люди продолжали стрелять, не тратя времени на то, чтобы выдергивать вражеские подарки. Машины давали залпы все реже и реже – многих механиков убило, и на их места заступали необученные.
Да вот теперь еще и дождь, и факел не запалить – слишком сыро. На галерее стало скользко, и рассыльные, что должны были подносить боезапас, не могли быстро бегать. В работе – с их помощью на башни поднимали пучки стрел – тоже все разладилось: слишком легко вырывается веревка из мокрых пальцев, и тяжелая связка падает на людей. И что хуже всего, Лордан не мог придумать, чем помочь делу. Сражение тянулось медленно, оно было не из тех, которые можно переломить в свою пользу, совершив какой-нибудь отчаянный подвиг. Тут в ходу не отвага, а умение работать под дождем, превозмогая усталость. Все равно что дома, на ферме, подумал Лордан.
– Ух ты, они еще чего-то тащат! – зазвенел у него над головой молодой голос – какой-то горячий юноша вскарабкался на поперечину сломанной катапульты, чтобы оттуда лучше видеть происходящее, и довольно давно там сидел. Стрелы его, похоже, избегали, как привередливые кошки, не желающие сидеть на коленях у незнакомцев.
– Никак не разгляжу, что это такое, но оно здоровенное и тяжелое. Там мулов тридцать в упряжке.
– Слезай-ка ты, – велел ему Лордан. – Не напрашивайся. Скоро увидим и без того, чтобы ты шею сломал.
– Ладно, сейчас спущусь. По-моему, у него сбоку какая-то башня. Или мост подъемный. Наверно, мост. Интересно, а как они собираются пересечь реку?
Дождь зарядил. Был то сильный, решительный ливень из тех, что заставляют людей бежать по улицам, натянув куртку на голову, или стоять где-нибудь на крыльце или под деревом. Земля под ногами размокла, каждый шаг давался с трудом.
Темрай ежился под растянутым на скорую руку кожаным пологом у подножия холма. В руках он держал кусок пергамента, на котором набросал план того, что будет дальше, но дождь давно уже смыл последние следы угля, и от рисунка не было никакого толку. Ну и ладно. Темрай знал, что собирается делать.
За спиной у него, чуть выше того места, где раздваивалась река, всю ее покрывали плоты – сто и двадцать шесть плотов, каждый в двенадцать футов длиной и десять шириной. Темрай поднял руку, и плотовщики заработали шестами. Плоты двинулись туда, где реку перегораживала цепь.
«Славно будет, если все получится. Ну да ладно, скоро увидим».
Со своего места он мог бы наблюдать за схваткой под стеной, но из-за дождя видел вместо машин и людей лишь расплывчатые очертания. Но, судя по докладам, дело шло неплохо. Темраю удалось стянуть к укреплениям больше десяти тысяч лучников, а ответный огонь из города был слабым и несогласованным. Почти все городские катапульты перестали стрелять, а требушеты клана методично крошили стоярдовый участок стены напротив самого узкого места реки. В отличие от бастиона, с которым люди Темрая столкнулись накануне – построенного недавно, наспех и непродуманно, – основная стена была слишком мощна, чтобы ее пробить, но механики занялись зубцами и башнями, которые иначе пришлось бы, когда настанет час, брать штурмом.
– Хорошо, – произнес Темрай и подозвал гонца, сидевшего на корточках; места под пологом ему не хватило, и по спине колотили струи воды. Бедный парень промок до нитки, по лицу его катились капли. Как слезы. – Беги со всех ног туда и передай, чтобы топили цепь. И возвращайся.
Мальчишка кивнул и помчался к плотам, оскальзываясь на мокром склоне.
«Боги мои, он же упадет и шею себе сломает. Задержка получится еще больше», – подумал Темрай и крикнул посыльному вслед:
– Не спеши так, смотри под ноги.
Но тот был уже слишком далеко и не услышал.
– Они цепь хотят протопить! – крикнул сверху парень-зевака (и как его до сих пор не убило?).
Мгновение-другое Лордан не мог понять, о чем идет речь. Цепь? Какую цепь? А! Цепь!
Боги милостивые, варвары хотят протопить цепь – вот как они собираются переправляться через реку.
Кочевники, наверно, с ума сошли.
Пожалуйста…
Лордан огляделся по сторонам. Кого отправить с донесением? Все кругом слишком заняты: стреляют, прячутся под узкими навесами от роя вражеских стрел, падают и умирают. Он собрался было бежать сам, но тут ему пришла идея.
– Эй, – сказал он парню, – слезай оттуда. Ты мне нужен.
– Иду, – ответил тот. – Сейчас, только… не договорил. Под ноги Лордану рухнуло тело со сломанным древком в груди.
Кто-то подбежал посмотреть на упавшего. Лордан ухватил его за рукав.
– Этот мертв. А ты беги в гавань. Скажи, я велел, чтобы там бросали все и отправили солдат на небольших лодках – не забудь, на небольших, надо, чтобы они могли пройти по западной реке мимо бастиона, – перехватить плоты, которые спускаются по течению. Кто будет спорить – в зубы ему. Понял?
Человек уставился на Лордана, потом затряс головой.
– Не могу, я механик, а не гонец!
– Пошевеливайся, а не то я тебя в катапульту запихну вместо снаряда.
Тот еще мгновение помедлил, потом кинулся к ступенькам и скатился вниз. По пути ему пришлось лезть через завалы из ломаных досок и щебенки – в нависавшую над лестницей башню пришлось слишком много попаданий, и она начала уже разваливаться.
Наверно, они сошли с ума. Но до сих пор все, что придумывал Темрай, кончалось успехом, а любые идеи Лордана оборачивались бедой. Так что чья бы корова мычала…
Вероятно, посыльный Лордана сделал свое дело, потому что четыре плоскодонных баржи – по виду из тех, что предназначались для ловли устриц, – вышли из-за западного бастиона и врезались в сгрудившиеся в русле плоты. С бортов посыпались, как горох из расколотого об пол кувшина, солдаты. Увидев их, Темрай выругался. Он тут же понял свою ошибку: по какой-то причине ему казалось, будто стоило натянуть цепь, и с угрозой со стороны гавани можно не считаться. У вождя в голове сложилась картина, в которой цепь, перекрывавшая место, где раздваивалась река, почему-то протянулась от моста до разрушенной дамбы Темрай и подумать не мог, что у горожан наготове есть баржи и что они смогут выйти так быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71