В темноте и общем замешательстве они не узнали друг друга.
Метриас Кородин был мастером научных приборов, и весьма хорошим мастером. Днем он работал в своем маленьком, но процветающем магазинчике в Среднем городе, на западном балконе квартала мастеров инструментов, изо всех сих напрягая глаза, чтобы не запутаться в мелких детальках, и обжигая пальцы паяльником. А по вечерам он превращался в сержанта своего округа. Это была общественная должность, не хуже любой другой. Соседи выбрали Метриаса на должность в знак признания его уважаемым и достойным гражданином.
Метриас радовался новым обязанностям: пять часов тренировки в неделю, немного писанины и отличный повод собирать совет, на котором после обсуждения дел люди задерживались обсудить новости и торговые дела над кувшином-другим сидра. Тренировки тоже не были особенно утомительны: в молодости Метриас был крепким парнем и сейчас не настолько потерял форму, чтобы полчаса упражнений с луком и копьем на площади подрывали ему здоровье, разве что пришлось проделать в поясе пару новых дырок.
Сейчас он стоял перед колонной нервных людей с непроснувшимися еще глазами, выстроившихся на площади медников. Его небольшой отряд занимал позицию между медниками и лудильщиками – двумя другими отрядами, каждый под предводительством своего сержанта. Однако по праву старшинства именно он оказался одним из командиров обороны Среднего города.
Пока не подойдут настоящие солдаты, уверял он себя, а это будет уже скоро, конечно же. Где-то впереди, на неопределенном расстоянии, слышались тревожащие крики, шум схватки, звон металла. Что-то приближалось, подкатывало ближе и ближе, и у Метриаса было отвратительное предчувствие, что это что-то называется «война».
Он попробовал вспомнить теорию; «Искусство обороны городов» Нинаса Элиуса, чтение, рекомендуемое начальникам гарнизонов вот уже последние полтора века. Тактика защиты в замкнутом пространстве от превосходящих сил противника – всплывали в голове заголовки, читанные лет двадцать назад. Первая фаза – использование стрелкового оружия при небольшой степени приближения противника плавно перетекает во вторую фазу рукопашной схватки.
Помнится, сдавая экзамены в армию, он учил это наизусть – но теперь с трудом мог разобрать значение слов. Сначала стрелять, потом рубить, догадался он наконец. Да, это вполне разумно.
До боли в глазах таращась в темноту, Метриас проклял свою близорукость. Долгие годы сидячей работы ссутулили ему спину и скривили ноги. Шлем, казалось, свободно болтался на голове, хотя жена за минуту до выхода старательно обмотала ему голову шерстяным шарфом, что бы шлем сидел плотнее. Теперь Метриас был уверен, что из-за этой шерстяной прослойки слышит по меньшей мере вдвое хуже.
Использование стрелкового оружия… Так, нужно под готовиться. Слегка дрожащим голосом, звучавшим выше, чем обычно, он отдал приказ натянуть луки и сам занялся этим. Упереть конец лука в землю, перешагнуть через него, седлая оружие, как лошадь, далее упереться коленом примерно посредине и гнуть, придерживая левой рукой, пока петля тетивы не захватит выступ на верхнем конце лука. Метриас проделывал это сотни раз в своей жизни (и всякий раз не был уверен, что лук вот-вот не переломится пополам). Однако сейчас он смог натянуть лук только с третьего раза.
Шум битвы все приближался. Они были уже так близко, что Метриас мог примерно определить расстояние – как раз в квартале водопроводчиков, где магазины торговцев цистернами. Он попробовал представить, что там происходит, – и не смог. Образы кровавых дикарей так не вязались с лавчонками, которые он знал еще мальчишкой, что было почти смешно. Метриас отдал приказ наложить стрелы.
Хороший лук, новый. Этой весной, когда начался сезон турниров, Метриасу пришлось наконец признать, что его прежний лук, прослуживший двадцать пять лет и стреляющий не хуже, чем в день изготовления, стал для него слишком туг. Сгибать его становилось уже не под силу; вот и заказал новый, из ясеня и лимонного дерева, девяносто пять фунтов натяжения, взамен прежнему, стадвадцатифунтовому, из цельного старого тиса. Девяносто пять тоже многовато, если признаться честно, но должна же быть у мужчины своя гордость! Сухая тетива была неприятна на ощупь – позор, Метриас забыл ее провощить! Теперь, если она порвется и даст ему по рукам, некого будет винить, кроме себя. Что до стрелы, он инстинктивно достал из колчана самую худшую – слегка кривую, с потрепанным оперением. Она всегда забирала влево и чуть-чуть вверх. Почти наверняка сегодня он выстрелит ею в последний раз: в битве после выстрела появятся дела поважнее, чем искать улетевшую стрелу. Мысль о том, что бы прицелиться в человека, казалась нелепой: как будто не он провел последние пятнадцать лет в должности инструктора, объясняя юным лучникам, что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя направлять оружие на живую мишень.
Какое-то движение в проеме арки напротив…
Было слишком темно, чтобы толком разобрать, что про исходит. Внятно было только впечатление от приближения многих людей, волны, катившейся медленно и осторожно, неуверенно на чужой земле. Не оглядываясь, он шагнул к своему отряду, становясь во главе его, у всех на виду, и услышал собственный голос, отдающий приказ – наложить стрелу, натянуть лук…
(Тетива касается левой кисти; скользящее движение натяжения, сведенные лопатки, острая боль в спине, хруст каких-то мышц. Он старался выцелить определенную мишень и не мог, все они сливались воедино, в живую колеблющуюся массу в семидесяти ярдах, на другом краю площади.)
…держать – стрелять.
Пальцы его отпустили тетиву, стрела вылетела, чиркнув оперением по кожаной наручи. Он попытался проследить полет стрелы – но она тут же потерялась в ливне других стрел, и голос его снова командовал:
– Стрела – клади – тяни – держи – стреляй!
И сам Метриас проделывал все это в такт собственным приказам, как будто был одним из неопытных юношей под началом сержанта. Мышцы левой руки начали ныть, так легко и потянуть что-нибудь, но не до того, не до того сейчас, чтобы об этом заботиться, нужно следовать приказам (стрела – клади – тяни – держи – стреляй), а если не можешь – беспомощно отойди в сторонку, становись позором отряда, всеобщим посмешищем…
Из темноты выросла тень и обернулась человеком. Низкорослый, плотный, средних лет, с копьем в руках и с глазами, полными страха, тот бежал в его сторону и был уже ярдах в двадцати.
Вот, значит, как выглядит настоящий враг, осознал Метриас, слегка опуская лук и отпуская тетиву. Он видел, как стрела ударила, древко глубоко вошло в грудь бегущему, оставив торчать только оперение. Человек пробежал еще два… три шага, потом ноги его подогнулись, и он упал лицом вниз. За ним появился другой враг. «Как раз достаточно времени натянуть тетиву», – бесстрастно подумал Метриас, как будто это была не более чем живая мишень. Однако если ошибиться в расчетах, уже не будет времени вытащить меч. Он бросил лук и схватился за рукоять меча, нашаривая рукой эфес старого, ничем не примечательного одноручника, некогда принадлежавшего отцу…
Ужасная, тяжелая и грубая штуковина, непривычная для рук мастера, привыкшего к тонкой работе. Мечевые тренировки считались обязательными, но он на них ни разу не утруждал себя. Мало того что пальцы до кости порезаны жесткой тетивой – еще и ладони сотрутся в кровь о жесткую рукоять, обмотанную железным шнуром…
…который выскользнул из ножен с шуршащим звуком и показался безнадежно тяжелым и неудобным, не созданным для руки мастера, но враг был совсем близко, и Метриас направил на него острие меча…
У него закрыты глаза, – пораженно подумал Кородин. – Несчастный ублюдок бежит зажмурившись, он совсем спятил от страха».
В руке врага был короткий клинок с широким лезвием, заточенным с одной стороны. Он держал оружие над головой, как мужицкий цеп…
Метриас Кородин, мастер научных приборов, подпустил его почти вплотную и попросту заступил бедному перепуганному дикарю дорогу, когда тот был в двух шагах. Враг напоролся на его меч всей грудью, Кородин был достаточно близко, чтобы слышать, как воздух со свистом врывается в распоротое легкое, – а потом дикарь упал, увлекая за собою меч Кородина, глубоко засевший в его груди.
Клинок оказался вырван из рук Метриаса, и не было времени вытащить его из трупа, потому что уже бежал следующий враг, и безоружный Кородин отстраненно глядел на него, несущегося с копьем в руках, с тем же ужасом в глазах, и наконечник копья был нацелен ему прямо в лицо. Поздно, не успеть освободить меч, но он все же попытался это сделать – и почувствовал, что тот засел надежно. Наконечник копья противника вошел в фокус его зрения, так близко, что даже подслеповатые глаза Метриаса могли его ясно различить – весь, до свежих отметин камня на его широком листовидном лезвии. Метриас ожидал, что вот сейчас копье вонзится ему в лицо, в последнюю секунду успев подумать: «Интересно, насколько это больно?» – и так и пребывал в ожидании, когда человек, стоявший рядом с ним в строю, отвел от него удар копья и следующим движением вогнал собственный клинок в живот врагу, заставив того взвыть от боли.
Кородин был благодарен своему соседу – боги, да это, кажется, Гидас Маскалеон в своем огромном ржавом шлеме, позорище всего отряда и насмешка над нашей профессией, но до того, как он успел вымолвить слово благодарности, новый враг ударил Гидаса в лицо, срубив ему нос под самый корень; и пока тот стоял, ошеломленный болью, вонзил ему в грудь меч и добил его.
Кородин наконец освободил свой меч и обернулся к человеку, убившему его соседа, – но того уже не было. Искать его более тщательно было некогда; из темноты выскочил другой враг и устремился вперед – бег его замедлился, когда он перелезал через гору мертвых и умирающих, которая начинала расти под ногами защитников. Насколько Кородин мог судить, этот дикарь потерял всякую цель; лицо его тоже было искажено от ужаса, но он что-то соображал, пытаясь разобраться в ситуации. Несколько мгновений он стоял на груде мертвых тел – высокий, тонкий мальчишка с только начавшей пробиваться бородой, с красивыми мускулистыми руками, которые облегали рукава скверной кольчуги. Разумный паренек осознал, что атака кончена, развернулся и бросился наутек.
– Мы атаковали их трижды, – произнес молодой человек, капитан отряда. – Все бесполезно, мы не можем их потеснить.
– Какого дьявола ты лезешь ко мне с этим? – выдохнул Темрай. – Очисти со своими людишками дорогу моим лучникам.
Потребовалось всего четыре залпа (стрела – клади – тяни – держи – стреляй) – и оставшиеся враги дрогнули и побежали, оставляя за собой свободный путь ярдов на сто. Темрая во главе отряда душил холодный гнев на мальчишку-капитана, чья ошибка стоила жизни многим бойцам. Но вождь подавлял ярость, тщетно пытаясь восстановить в памяти карту города – как расположены улицы, далеко ли до гавани, есть ли ответвления в стороны, где враг может поджидать их, чтобы напасть с флангов. Каждый раз, когда кто-то из его людей падал, Темраю хотелось броситься к раненому, защитить, вынести на руках из битвы – если остается хоть маленькая надежда, что тот жив. Но сейчас это было не в его власти, нельзя позволить себе демонстрировать тонкие чувства и душевное благородство не сейчас, когда ответственность за все происходящее лежала на нем. При всем желании Темрай не мог броситься в гущу битвы.
«Как будто я оправдываюсь», – усмехнулся он – хотя и знал, что это неправда».
Черт, куда же подевался враг? Они пересекли три площади, и никто не встал у них на пути, не пролетело ни единой стрелы – дорогу загромождали только перевернутые повозки и случайные торговые лотки. Ловушка? А может, враги где-то устроили общий сбор, отдан этот район города кочевникам на растерзание, чтобы успеть организовать оборону в другом месте? Где-то должна быть карта, но Темрай не помнил, у кого видел ее в последний раз. Он и без карты должен помнить…
Вождь обернулся и яростно закричал на своих воинов, не способных мало-мальски держать строй. Правый фланг отстал, центр, напротив, вырывался вперед. Боги, если бы на них сейчас напали…
– Сюда, – пробормотал Лордан себе под нос, про ходя мимо конюшен и кабачка, где пекли такие дешевые пироги с бараниной. – Так мы выйдем к дому гильдии кожевников, все правильно. Конечно, при расчете, что враг движется не быстрее, чем я предположил, и что я не пропустил в темноте нужный поворот.
Вот мы и пришли – но слишком рано. Ладно, пускай пока разбираются с отрядом, держащим арку свечников. Тогда навалимся на них с обеих сторон, не давая развернуться или использовать луки. По крайней мере такова теория схватки.
Отличная штука – теория.
Лордан остановился и поднял руку, и отряд, который он вел, послушно замер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Метриас Кородин был мастером научных приборов, и весьма хорошим мастером. Днем он работал в своем маленьком, но процветающем магазинчике в Среднем городе, на западном балконе квартала мастеров инструментов, изо всех сих напрягая глаза, чтобы не запутаться в мелких детальках, и обжигая пальцы паяльником. А по вечерам он превращался в сержанта своего округа. Это была общественная должность, не хуже любой другой. Соседи выбрали Метриаса на должность в знак признания его уважаемым и достойным гражданином.
Метриас радовался новым обязанностям: пять часов тренировки в неделю, немного писанины и отличный повод собирать совет, на котором после обсуждения дел люди задерживались обсудить новости и торговые дела над кувшином-другим сидра. Тренировки тоже не были особенно утомительны: в молодости Метриас был крепким парнем и сейчас не настолько потерял форму, чтобы полчаса упражнений с луком и копьем на площади подрывали ему здоровье, разве что пришлось проделать в поясе пару новых дырок.
Сейчас он стоял перед колонной нервных людей с непроснувшимися еще глазами, выстроившихся на площади медников. Его небольшой отряд занимал позицию между медниками и лудильщиками – двумя другими отрядами, каждый под предводительством своего сержанта. Однако по праву старшинства именно он оказался одним из командиров обороны Среднего города.
Пока не подойдут настоящие солдаты, уверял он себя, а это будет уже скоро, конечно же. Где-то впереди, на неопределенном расстоянии, слышались тревожащие крики, шум схватки, звон металла. Что-то приближалось, подкатывало ближе и ближе, и у Метриаса было отвратительное предчувствие, что это что-то называется «война».
Он попробовал вспомнить теорию; «Искусство обороны городов» Нинаса Элиуса, чтение, рекомендуемое начальникам гарнизонов вот уже последние полтора века. Тактика защиты в замкнутом пространстве от превосходящих сил противника – всплывали в голове заголовки, читанные лет двадцать назад. Первая фаза – использование стрелкового оружия при небольшой степени приближения противника плавно перетекает во вторую фазу рукопашной схватки.
Помнится, сдавая экзамены в армию, он учил это наизусть – но теперь с трудом мог разобрать значение слов. Сначала стрелять, потом рубить, догадался он наконец. Да, это вполне разумно.
До боли в глазах таращась в темноту, Метриас проклял свою близорукость. Долгие годы сидячей работы ссутулили ему спину и скривили ноги. Шлем, казалось, свободно болтался на голове, хотя жена за минуту до выхода старательно обмотала ему голову шерстяным шарфом, что бы шлем сидел плотнее. Теперь Метриас был уверен, что из-за этой шерстяной прослойки слышит по меньшей мере вдвое хуже.
Использование стрелкового оружия… Так, нужно под готовиться. Слегка дрожащим голосом, звучавшим выше, чем обычно, он отдал приказ натянуть луки и сам занялся этим. Упереть конец лука в землю, перешагнуть через него, седлая оружие, как лошадь, далее упереться коленом примерно посредине и гнуть, придерживая левой рукой, пока петля тетивы не захватит выступ на верхнем конце лука. Метриас проделывал это сотни раз в своей жизни (и всякий раз не был уверен, что лук вот-вот не переломится пополам). Однако сейчас он смог натянуть лук только с третьего раза.
Шум битвы все приближался. Они были уже так близко, что Метриас мог примерно определить расстояние – как раз в квартале водопроводчиков, где магазины торговцев цистернами. Он попробовал представить, что там происходит, – и не смог. Образы кровавых дикарей так не вязались с лавчонками, которые он знал еще мальчишкой, что было почти смешно. Метриас отдал приказ наложить стрелы.
Хороший лук, новый. Этой весной, когда начался сезон турниров, Метриасу пришлось наконец признать, что его прежний лук, прослуживший двадцать пять лет и стреляющий не хуже, чем в день изготовления, стал для него слишком туг. Сгибать его становилось уже не под силу; вот и заказал новый, из ясеня и лимонного дерева, девяносто пять фунтов натяжения, взамен прежнему, стадвадцатифунтовому, из цельного старого тиса. Девяносто пять тоже многовато, если признаться честно, но должна же быть у мужчины своя гордость! Сухая тетива была неприятна на ощупь – позор, Метриас забыл ее провощить! Теперь, если она порвется и даст ему по рукам, некого будет винить, кроме себя. Что до стрелы, он инстинктивно достал из колчана самую худшую – слегка кривую, с потрепанным оперением. Она всегда забирала влево и чуть-чуть вверх. Почти наверняка сегодня он выстрелит ею в последний раз: в битве после выстрела появятся дела поважнее, чем искать улетевшую стрелу. Мысль о том, что бы прицелиться в человека, казалась нелепой: как будто не он провел последние пятнадцать лет в должности инструктора, объясняя юным лучникам, что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя направлять оружие на живую мишень.
Какое-то движение в проеме арки напротив…
Было слишком темно, чтобы толком разобрать, что про исходит. Внятно было только впечатление от приближения многих людей, волны, катившейся медленно и осторожно, неуверенно на чужой земле. Не оглядываясь, он шагнул к своему отряду, становясь во главе его, у всех на виду, и услышал собственный голос, отдающий приказ – наложить стрелу, натянуть лук…
(Тетива касается левой кисти; скользящее движение натяжения, сведенные лопатки, острая боль в спине, хруст каких-то мышц. Он старался выцелить определенную мишень и не мог, все они сливались воедино, в живую колеблющуюся массу в семидесяти ярдах, на другом краю площади.)
…держать – стрелять.
Пальцы его отпустили тетиву, стрела вылетела, чиркнув оперением по кожаной наручи. Он попытался проследить полет стрелы – но она тут же потерялась в ливне других стрел, и голос его снова командовал:
– Стрела – клади – тяни – держи – стреляй!
И сам Метриас проделывал все это в такт собственным приказам, как будто был одним из неопытных юношей под началом сержанта. Мышцы левой руки начали ныть, так легко и потянуть что-нибудь, но не до того, не до того сейчас, чтобы об этом заботиться, нужно следовать приказам (стрела – клади – тяни – держи – стреляй), а если не можешь – беспомощно отойди в сторонку, становись позором отряда, всеобщим посмешищем…
Из темноты выросла тень и обернулась человеком. Низкорослый, плотный, средних лет, с копьем в руках и с глазами, полными страха, тот бежал в его сторону и был уже ярдах в двадцати.
Вот, значит, как выглядит настоящий враг, осознал Метриас, слегка опуская лук и отпуская тетиву. Он видел, как стрела ударила, древко глубоко вошло в грудь бегущему, оставив торчать только оперение. Человек пробежал еще два… три шага, потом ноги его подогнулись, и он упал лицом вниз. За ним появился другой враг. «Как раз достаточно времени натянуть тетиву», – бесстрастно подумал Метриас, как будто это была не более чем живая мишень. Однако если ошибиться в расчетах, уже не будет времени вытащить меч. Он бросил лук и схватился за рукоять меча, нашаривая рукой эфес старого, ничем не примечательного одноручника, некогда принадлежавшего отцу…
Ужасная, тяжелая и грубая штуковина, непривычная для рук мастера, привыкшего к тонкой работе. Мечевые тренировки считались обязательными, но он на них ни разу не утруждал себя. Мало того что пальцы до кости порезаны жесткой тетивой – еще и ладони сотрутся в кровь о жесткую рукоять, обмотанную железным шнуром…
…который выскользнул из ножен с шуршащим звуком и показался безнадежно тяжелым и неудобным, не созданным для руки мастера, но враг был совсем близко, и Метриас направил на него острие меча…
У него закрыты глаза, – пораженно подумал Кородин. – Несчастный ублюдок бежит зажмурившись, он совсем спятил от страха».
В руке врага был короткий клинок с широким лезвием, заточенным с одной стороны. Он держал оружие над головой, как мужицкий цеп…
Метриас Кородин, мастер научных приборов, подпустил его почти вплотную и попросту заступил бедному перепуганному дикарю дорогу, когда тот был в двух шагах. Враг напоролся на его меч всей грудью, Кородин был достаточно близко, чтобы слышать, как воздух со свистом врывается в распоротое легкое, – а потом дикарь упал, увлекая за собою меч Кородина, глубоко засевший в его груди.
Клинок оказался вырван из рук Метриаса, и не было времени вытащить его из трупа, потому что уже бежал следующий враг, и безоружный Кородин отстраненно глядел на него, несущегося с копьем в руках, с тем же ужасом в глазах, и наконечник копья был нацелен ему прямо в лицо. Поздно, не успеть освободить меч, но он все же попытался это сделать – и почувствовал, что тот засел надежно. Наконечник копья противника вошел в фокус его зрения, так близко, что даже подслеповатые глаза Метриаса могли его ясно различить – весь, до свежих отметин камня на его широком листовидном лезвии. Метриас ожидал, что вот сейчас копье вонзится ему в лицо, в последнюю секунду успев подумать: «Интересно, насколько это больно?» – и так и пребывал в ожидании, когда человек, стоявший рядом с ним в строю, отвел от него удар копья и следующим движением вогнал собственный клинок в живот врагу, заставив того взвыть от боли.
Кородин был благодарен своему соседу – боги, да это, кажется, Гидас Маскалеон в своем огромном ржавом шлеме, позорище всего отряда и насмешка над нашей профессией, но до того, как он успел вымолвить слово благодарности, новый враг ударил Гидаса в лицо, срубив ему нос под самый корень; и пока тот стоял, ошеломленный болью, вонзил ему в грудь меч и добил его.
Кородин наконец освободил свой меч и обернулся к человеку, убившему его соседа, – но того уже не было. Искать его более тщательно было некогда; из темноты выскочил другой враг и устремился вперед – бег его замедлился, когда он перелезал через гору мертвых и умирающих, которая начинала расти под ногами защитников. Насколько Кородин мог судить, этот дикарь потерял всякую цель; лицо его тоже было искажено от ужаса, но он что-то соображал, пытаясь разобраться в ситуации. Несколько мгновений он стоял на груде мертвых тел – высокий, тонкий мальчишка с только начавшей пробиваться бородой, с красивыми мускулистыми руками, которые облегали рукава скверной кольчуги. Разумный паренек осознал, что атака кончена, развернулся и бросился наутек.
– Мы атаковали их трижды, – произнес молодой человек, капитан отряда. – Все бесполезно, мы не можем их потеснить.
– Какого дьявола ты лезешь ко мне с этим? – выдохнул Темрай. – Очисти со своими людишками дорогу моим лучникам.
Потребовалось всего четыре залпа (стрела – клади – тяни – держи – стреляй) – и оставшиеся враги дрогнули и побежали, оставляя за собой свободный путь ярдов на сто. Темрая во главе отряда душил холодный гнев на мальчишку-капитана, чья ошибка стоила жизни многим бойцам. Но вождь подавлял ярость, тщетно пытаясь восстановить в памяти карту города – как расположены улицы, далеко ли до гавани, есть ли ответвления в стороны, где враг может поджидать их, чтобы напасть с флангов. Каждый раз, когда кто-то из его людей падал, Темраю хотелось броситься к раненому, защитить, вынести на руках из битвы – если остается хоть маленькая надежда, что тот жив. Но сейчас это было не в его власти, нельзя позволить себе демонстрировать тонкие чувства и душевное благородство не сейчас, когда ответственность за все происходящее лежала на нем. При всем желании Темрай не мог броситься в гущу битвы.
«Как будто я оправдываюсь», – усмехнулся он – хотя и знал, что это неправда».
Черт, куда же подевался враг? Они пересекли три площади, и никто не встал у них на пути, не пролетело ни единой стрелы – дорогу загромождали только перевернутые повозки и случайные торговые лотки. Ловушка? А может, враги где-то устроили общий сбор, отдан этот район города кочевникам на растерзание, чтобы успеть организовать оборону в другом месте? Где-то должна быть карта, но Темрай не помнил, у кого видел ее в последний раз. Он и без карты должен помнить…
Вождь обернулся и яростно закричал на своих воинов, не способных мало-мальски держать строй. Правый фланг отстал, центр, напротив, вырывался вперед. Боги, если бы на них сейчас напали…
– Сюда, – пробормотал Лордан себе под нос, про ходя мимо конюшен и кабачка, где пекли такие дешевые пироги с бараниной. – Так мы выйдем к дому гильдии кожевников, все правильно. Конечно, при расчете, что враг движется не быстрее, чем я предположил, и что я не пропустил в темноте нужный поворот.
Вот мы и пришли – но слишком рано. Ладно, пускай пока разбираются с отрядом, держащим арку свечников. Тогда навалимся на них с обеих сторон, не давая развернуться или использовать луки. По крайней мере такова теория схватки.
Отличная штука – теория.
Лордан остановился и поднял руку, и отряд, который он вел, послушно замер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71