Меньше чем в футе от себя, слева, он увидел сияющую нагую фигуру сидящего на полу руиауро. Широкое лицо показалось ему смутно знакомым, большие руки были густо покрыты татуировкой. Мускулистое тело тоже было испещрено странными рисунками, которые, казалось, ожили, когда руиауро наклонился, чтобы осмотреть рану Серегила.
Вокруг было по-прежнему темно, Серегил не видел собственной руки, но руиауро он видел так же отчетливо, как если бы они сидели на ярком солнечном свете.
— Я тебя помню. Твое имя Лиал.
— А тебя теперь называют изгнанником, верно? Дракон теперь следует за совой.
Последняя фраза почему-то прозвучала знакомо, однако Серегил не мог вспомнить почему; он, конечно, узнал названия двух вестников Ауры: драконов Ауренена, сов Скалы.
Руиауро склонил голову набок и вопросительно взглянул на Серегила.
— Ну, маленький братец, позволь мне осмотреть твою самую новую рану.
Серегил не пошевелился. Голос человека тоже был ему знаком. Должно быть, это один из тех, кто тогда его допрашивал.
— Зачем ты попросил меня прийти сюда? — наконец спросил он хриплым шепотом.
— Ты совершил далекое путешествие и теперь возвратился.
— Вы вышвырнули меня, — с горечью возразил Серегил. Руиауро улыбнулся.
— Чтобы ты жил, маленький братец. Так оно и вышло. А теперь дай-ка мне твою руку, пока она еще больше не воспалилась.
Серегил с изумлением обнаружил, что от прикосновения руиауро рука его стала видима. Оба тела — его и Лиала — мягко светились в темноте, освещая тесное помещение. Руиауро придвинулся поближе, так что их голые колени соприкоснулись.
Легко проведя пальцами по одному из синяков на груди Серегила, Лиал покачал головой.
— Это было бессмысленно, маленький братец. Тебе предстоят совсем другие дела.
Потом он сосредоточился на укусе дракона. Два ряда маленьких ранок у основания большого пальца — след челюстей дракона — все еще кровоточили. Руиауро достал откуда-то бутылочку с лиссиком и втер темную жидкость в кожу.
— Ты помнишь ту ночь, когда тебя приводили сюда? — спросил он, не поднимая глаз.
— Как я мог забыть! — прошептал Серегил.
— Ты знаешь, зачем ты был здесь?
— Чтобы меня судили. А потом изгнали. Лиал снова улыбнулся.
— Так вот, значит, как ты думал все эти годы…
— Ну так зачем?
— Чтобы исправить твою судьбу, маленький братец.
— Я не верю в судьбу.
— Ты полагаешь, это что-нибудь меняет?
Руиауро с веселой усмешкой взглянул на Серегила, и тот отшатнулся к стенке дхимы: глаза Лиала стали цвета червонного золота.
Перед Серегилом возник яркий образ: сияющие золотые глаза кхирбаи, глядящие на него из тьмы той ночью в Ашекских горах.
«Тебе многое предстоит сделать, сын Корита».
— Я брожу по берегам времени, — тихо сказал Серегилу Лиал. — Глядя на тебя, я вижу все твои рождения, все твои смерти, все труды, которые назначил тебе Светоносный. Но время — это танец, в котором много движений и много ошибок. Те из нас, которые видят это, должны иногда вмешиваться. Дваи Шоло был не твоим танцем. Я убедился в этом в ту ночь, когда тебя привели сюда, поэтому тебя и пощадили — для других деяний. Некоторые из них ты уже совершил.
Не в силах побороть горечь, Серегил спросил:
— Смерть Нисандера тоже была частью танца? Золотые глаза медленно моргнули.
— То, чего вы вместе добились, было частью танца. Твой друг танцевал охотно. Его кхи взмыло из-под твоего сломавшегося меча, как сокол. Он все еще танцует. Так же следует поступать и тебе.
Слезы затуманили взгляд Серегила. Он вытер их здоровой рукой и взглянул в глаза руиауро — снова голубые и полные озабоченности.
— Очень больно, маленький братец? — спросил Лиал и погладил Серегила по щеке.
— Теперь уже не особенно.
— Вот и хорошо. Не годится уродовать такие ловкие руки. — Руиауро откинулся к стене; его поднятая рука словно растворилась в воздухе, потом появилась снова и извлекла что-то из теней над головой; руиауро бросил это нечто Серегилу.
Тот поймал предмет и обнаружил, что сжимает в руке так хорошо знакомый стеклянный шар размером со сливу. Серегил видел в его темной слегка шершавой поверхности отражение собственного изумленного лица.
— Они не были черными, — прошептал он, держа шар на ладони.
— То был сон, — пожал плечами Лиал.
— Что это такое?
— Что это такое? — передразнил руиауро и бросил Серегилу еще два шара прежде, чем тот успел положить первый.
Серегил поймал второй, но упустил третий. Шар разбился рядом с его коленом, осыпав его червями. Серегил на мгновение замер, потом с отвращением принялся отряхиваться.
— Их еще много, — с усмешкой сообщил руиауро, бросая сразу несколько шаров.
Серегил сумел поймать пять, прежде чем один разбился. Из него вылетела пригоршня снежинок, засверкавших в воздухе, прежде чем растаять.
Серегил еле успел заметить это, как руиауро кинул ему очередные несколько шаров. Еще один разбился, выпустив на свободу ярко-зеленую бабочку
— обитательницу летних лугов в Боктерсе. Следующий разбившийся шар забрызгал Серегила темной загустевшей кровью с обломками костей. Все новые и новые стеклянные сферы вылетали из пальцев руиауро, пока Серегил не оказался завален ими.
— Действительно ловкие руки, раз поймали так много, — одобрительно заметил Лиал.
— Что это? — снова спросил Серегил; он не смел пошевелиться, боясь разбить лежащие вокруг шары.
— Они твои.
— Мои? Я никогда раньше их не видел.
— Они твои, — настаивал руиауро. — Теперь ты должен собрать их все и унести с собой. Давай, маленький братец, берись за дело.
То же чувство беспомощности, которое мучило его во сне, охватило Серегила.
— Я не могу. Их слишком много. По крайней мере позволь мне взять рубашку.
Лиал покачал головой.
— Поторопись. Тебе пора идти. Ты не сможешь выйти отсюда, если не заберешь их все.
На Серегила сквозь струи пара снова взглянули золотые глаза, и его охватил ужас.
Выпрямившись, насколько мог, в тесном пространстве, он попытался собрать шары, но они, как яйца, выскальзывали из его пальцев и разбивались, выплескивая гниль, благовония, звуки музыки, кусочки обугленных костей. Серегил не мог пошевелиться без того, чтобы не раздавить еще несколько; часть шаров укатилась в темноту, и Серегил их больше не видел.
— Это невозможно! — воскликнул Серегил. — И вовсе они не мои! Я не хочу их!
— Тогда тебе придется делать выбор, и скоро, — сказал ему Лиал; его голос был одновременно добрым и безжалостным. — За улыбками скрываются кинжалы.
Свет погас, погрузив Серегила в непроглядную тьму.
— За улыбками скрываются кинжалы, — снова раздался шепот Лиала — так близко, что Серегил подпрыгнул и вскинул руку. Рука не встретила ничего, кроме воздуха. Серегил помедлил мгновение, потом осторожно протянул руку снова.
Шары исчезли. Лиал исчез тоже.
Растерянный, сердитый, так ничего и не узнавший, Серегил пополз к двери, но не смог ее найти. Держась за стенку здоровой рукой, он несколько раз обошел тесное помещение и в конце концов сдался: двери не было.
Серегил вернулся на циновку и скорчился на ней, обхватив колени руками. Последние слова руиауро, странные стеклянные шары, которые преследовали теперь его и наяву, — за всем этим должно было скрываться нечто важное. Серегил нутром чувствовал, что так оно и есть, но да заберет его Билайри, если здесь можно уловить какой-то смысл!
Сорвав маску, Серегил вытер пот с лица и опустил голову на колени.
— Благодарю тебя за то, что ты меня просветил, достопочтенный, — с горечью бросил он во тьму.
Серегил проснулся в общей комнате для медитаций. Голова его болела, он был полностью одет, лицо прикрывала серебряная маска. Он рывком поднял левую руку, но она оказалась неповрежденной. Никакого драконьего укуса. Ни следа лисенка. Серегил почти пожалел об этом: такая отметина была бы кстати. Интересно, спускался ли он в пещеру вообще, гадал Серегил, или наркотический дым просто вызвал у него видение?
Поднявшись так поспешно, как только это позволяла пульсирующая боль за глазами, он обнаружил, что на соседней подстилке сидит Алек. Его лицо все еще скрывала маска; казалось, юноша смотрит в пустоту, погруженный в свои мысли.
Серегил двинулся к нему. При этом из складок его кафтана выскользнул и покатился к лестнице маленький шарик из черного стекла. Прежде чем Серегил смог что-нибудь сделать, шарик скатился через край ступени и беззвучно исчез. Серегил, вытаращив глаза, мгновение смотрел ему вслед, потом направился к Алеку.
Юноша вздрогнул, когда Серегил коснулся его плеча.
— Можем мы теперь уйти? — прошептал он, неуверенно поднимаясь на ноги.
— Да, я думаю, нас отпустили.
Сняв маски, они оставили их на полу рядом с дремлющим привратником и вышли наружу.
Алек выглядел ошеломленным, все еще погруженным в то, что произошло с ним в башне. Он не сел на коня, а пошел пешком, ведя лошадь в поводу. Юноша молчал, но Серегил почувствовал, что того гнетет печаль. Протянув руку, он остановил Алека и только тут увидел, что юноша плачет.
— Что с тобой, тали? Что случилось там в башне?
— Это не было… я ожидал другого. Ты оказался прав насчет моей матери. Ее убили ее собственные родичи сразу же после того, как я родился. Ее имя — Ирейя-а-Шаар.
— Что ж, для начала уже кое-что. — Серегил придвинулся и хотел обнять Алека за плечи, но тот отстранился.
— Есть такой клан — Акавишел?
— Я по крайней мере о нем не знаю. Само название означает «смешение кровей».
Алек опустил голову, и слезы полились еще сильнее.
— Просто еще одно название для полукровки. Всегда и никогда…
— Что еще он тебе сказал? — тихо спросил Серегил.
— Что у меня никогда не будет детей. Явное отчаяние Алека удивило Серегила.
— Руиауро редко говорят о чем-то так определенно, — пробормотал он. — Каковы именно были его слова?
— Что я буду отцом ребенку, которого не родит ни одна женщина, — ответил Алек. — Мне кажется, это достаточно ясно.
Так оно и было, и Серегил некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Наконец он сказал:
— Я и не знал, что ты хочешь детей.
Алек издал странный звук — полусмех, полурыдание.
— Я тоже не знал. Я хочу сказать, что никогда раньше особенно о таком не задумывался — просто считал, что это рано или поздно случится. Каждый мужчина хочет иметь детей, верно? Чтобы его имя сохранилось…
Эти слова вонзились в Серегила, как кинжал.
— Только не я, — ответил он быстро, пытаясь обратить все в шутку. — Но ведь я и не был воспитан как приверженец Далны. Ты ведь не рассчитывал, что я рожу тебе ребятишек, надеюсь?
Они были слишком близки друг другу, чтобы Серегилу удалось скрыть внезапную вспышку страха и гнева. Одного взгляда на пораженное лицо Алека оказалось достаточно, чтобы он понял, что зашел слишком далеко.
— Ничто никогда не разлучит нас, — прошептал Алек. На этот раз он не воспротивился, когда Серегил его обнял; напротив, он тесно прижался к другу.
Серегил гладил его по плечу и удивлялся жгучей смеси своих чувств — любви и страдания.
— Этот руиауро… — Голос Алека, уткнувшегося в грудь Серегилу, звучал глухо. — Я не могу объяснить, что я видел или что чувствовал. Потроха Билайри, теперь я понимаю, почему ты ненавидишь это место!
— Что бы они, как тебе кажется, ни показали тебе здесь, тали, мы будем вместе — до последнего моего вздоха.
Через минуту Алек отодвинулся и вытер глаза рукавом.
— Я видел, как умирала моя мать. Я ощущал это. — В голосе юноши все еще звучала глубокая скорбь, но теперь к ней прибавилось благоговение. — Она погибла, чтобы спасти меня, но отец никогда не говорил о ней. Ни разу!
Серегил откинул прядь волос со щеки Алека.
— О некоторых вещах говорить слишком больно. Он, должно быть, очень ее любил.
На лице Алека появилось отсутствующее выражение, словно он видел что-то, недоступное Серегилу.
— Да, так и было. — Он снова вытер глаза. — А что они хотели от тебя?
Серегил вспомнил об этих сводящих с ума стеклянных шарах, о снежинках, грязи, прелестной бабочке. В этой мешанине неясных намеков была какая-то система, проглядывало нечто знакомое.
«Они твои».
— Я так и не понял.
— Сказал руиауро что-нибудь о том, что приговор об изгнании отменят?
— Мне и в голову не пришло спросить об этом.
«Или, может быть, я не хотел услышать ответ», — подумал про себя Серегил.
Серегила охватила полная апатия. К тому времени, когда они добрались до дому и расседлали коней, тяжесть безнадежности он ощущал, кажется, каждой косточкой.
Ведущую наверх лестницу освещало несколько ламп. Алек обнял Серегила за талию, и тот молча приник к другу, благодарный за поддержку.
Серегил был так измучен, что почти не обратил внимания на полоску света, падающего из-под двери на втором этаже.
Легкое, как дуновение, прикосновение к груди Теро разбудило его среди ночи. В испуге подскочив, молодой маг оглядел углы своей комнаты.
Там никого не было. Маленькие охранные знаки, которые он начертил на двери, поселившись здесь, были на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91