Тайная интрига Юлана определенно принесла плоды Первым должен был выступить Элос-и-Ориан. Он помедлил, поправляя концы своего коричневого с белым сенгаи, нагнетая напряжение, и заговорил с уверенностью человека, заранее хорошо отрепетировавшего свою речь.
— Клиа-а-Идрилейн, ты выказала величайшее терпение, — приветствовал он поклоном принцессу. — Ты гордость своего народа, а нам ты принесла новое понимание событий в мире. — Элос повернулся к ауренфэйе. — Разве мы, члены лиасидра, не осознаем той боли, которую промедление причиняет нашей гостье и ее людям? В этом зале мы обсудили многое, все могли высказать свое мнение. Что еще можем мы сделать? — Он умолк, давая собравшимся возможность выразить свое одобрение. — Воля Ауры и нашего народа должна быть выполнена. Для этого я предлагаю провести голосование у Вхадасоори через семь дней.
Один за другим кирнари выразили единодушное согласие.
— С тех пор, как мы здесь, они в первый раз оказались в чем-то согласны, — пробормотал Алек.
Принятое решение положило неожиданный конец дебатам. Чинный порядок нарушился, люди свободно бродили по залу, большие и малые кланы смешались между собой. Некоторые, и среди них акхендийцы, поспешно ушли. Другие остались, перебрасываясь шутками и задирая друг друга.
Скаланцы и боктерсийцы вышли вместе и двинулись в сторону своей тупы.
— Юлан проявил большой такт, когда велел своему зятю предложить голосование, — кисло заметила Адриэль.
— Ты думаешь, он рассчитывает извлечь выгоду из тех сомнений, что посеял? — спросила Клиа.
— Конечно, — ответил ей Серегил. — Как ты полагаешь, давно ли он задумал свой маневр? Обрати внимание: Юлан последним дает пир в твою честь.
— В мою честь только формально, — заметила Клиа. — Он пригласил всех, кто ни есть в Сарикали.
— Я бывал на пиршествах, которые устраивают вирессийцы. Они могут вышвырнуть нас из Ауренена, не дав ничего, но сначала всячески ублажат. Ты согласен, благородный Торсин?
Торсин в этот момент опять закашлялся, поэтому ответил не сразу. Вытерев губы платком и улыбнувшись, он проговорил:
— Здесь Юлану не удастся блеснуть чужеземными развлечениями, как обычно, но я не сомневаюсь: этого вечера долго никто не забудет.
— Если он так уверен в том, какое решение примет лиасидра, зачем было заставлять Элоса-и-Ориана предложить провести голосование через неделю? — спросил Алек. — Почему не завтра?
— Обычай не позволяет сделать это быстрее, — объяснил Саабан-и-Ираис. — Вы все уже заметили, что ауренфэйе не любят спешить ни в чем. К тому же семь дней — счастливое число — это четверть лунного месяца, время, которое луна пребывает в каждой из своих четырех фаз.
— Интересно, для кого это число счастливое? — протянула Клиа.
— Одна и та же луна светит всем, — ответила пословицей Мидри.
— Верно, — согласился Серегил. — И дело еще не кончено. По крайней мере у нас есть некоторое время на то, чтобы перетянуть на свою сторону тех, кто еще колеблется. Охота, которую хаманцы организуют завтра, кажется мне счастливым случаем. Назиен-и-Хари уже давно симпатизирует тебе, Клиа. Он был бы очень ценным сторонником. Если Назиен перейдет на нашу сторону, при голосовании его мнение может оказаться решающим.
— Но тогда он лишится поддержки Лапноса и многих членов собственного клана, — напомнил Торсин. — Я не стал бы особенно полагаться на его поддержку.
— По правде говоря, госпожа, мне не очень нравится, что ты отправишься с ними в безлюдные холмы, — пробормотала Бека. Адриэль покачала головой.
— Какая бы кошка ни пробежала между нашими кланами, я уверена: Назиен — человек чести. Он будет присматривать за вашей принцессой так же старательно, как если бы она была гостьей его фейдаста.
— К тому же со мной будете вы с Алеком и целая декурия солдат, — жизнерадостно добавила Клиа. — После целых недель бесконечных формальностей я с таким нетерпением предвкушаю хорошую скачку!
Убывающая луна висела низко над горизонтом, когда скаланцы и члены клана Боктерса двинулись к тупе Вирессы. По совету Серегила все участники разоделись в самые богатые свои одежды.
— Не стоит выглядеть бедными родственниками на пиру, — предостерег он скаланцев, хорошо зная, что ждет их этим вечером. Поэтому Клиа выбрала наряд, которого не постыдилась бы и царица. Когда, опираясь на руку Торсина, она вышла из дома, ее шелковое платье изысканно шуршало, а на шее, запястьях и пальцах сверкало множество ауренфэйских драгоценностей. Золотой обруч с бриллиантовым полумесяцем у нее на голове горел огнем даже в слабом свете луны и звезд. Клиа надела также скромные амулеты, подаренные ей в Акхенди.
Остальные оделись не менее нарядно. Даже Алек на улицах Римини сошел бы за члена царской семьи. Бека, которой предстояло выступать в качестве адъютанта Клиа, выглядела очень элегантно в облегающей военной форме с начищенной цепью на шее и в медном шлеме.
Дойдя до Вхадасоори, гости увидели, что вокруг дома вирессийского кирнари ярко горят огни. Процессия во главе с Клиа и Адриэль обогнула широкий водоем и, пройдя между двумя каменными исполинами, вышла к колоннаде у входа, которую чья-то искусная рука украсила гроздьями волшебных светящихся шаров.
— Тут все выглядит совсем иначе, чем в прошлый раз, — пробормотал Алек.
— По крайней мере на этот раз ты войдешь в дом через дверь, — шепнул ему Серегил.
— Ну какой же в этом интерес?
Гостей встречала жена Юлана, Хатхия-а-Тана, в сопровождении группы детей, украшенных цветами; каждому из прибывших дети вручили маленький бумажный фонарик на сине-красном шелковом шнуре.
— Какое милое волшебство! — воскликнула Клиа, рассматривая переливающийся мягким светом подарок.
— Это всего лишь реозу, — пожала плечами Хатхия, приглашая Клиа войти в дом.
— Реозу совсем не волшебные, — объяснил Серегил. — Это фонарики со светлячками внутри. Помню, как в детстве я делал их летними вечерами. Но я не припоминаю, чтобы здесь, в Сарикали, светляки появлялись так рано весной.
— Их много сейчас на лужайках вокруг Вирессы, — ответила хозяйка дома, предоставив гостям гадать, сколько затрат и трудов понадобилось, чтобы доставить в Сарикали крошечных насекомых просто ради удовольствия сделать реозу.
Клиа и остальные миновали просторный вестибюль и вышли на террасу, ведущую в огромный, полный деревьев и цветов двор в центре дома. Открывшееся перед ними зрелище многих заставило охнуть от восхищения.
Сотни реозу свешивались с цветущих деревьев, окружавших двор Мерцающими огоньками были усеяны и шнуры молитвенных воздушных змеев, шелестящих в вышине. Полотнища алого шелка, которым были завешены стены, мягко колыхал вечерний ветерок, занавеси сверху крепились к карнизам из позолоченных раковин. Из теней под деревьями доносилась нежная музыка цимбал и флейт Толпа гостей уже заполнила двор, но в многочисленные двери входили все новые и новые приглашенные.
Заморские благовония в курильницах наполняли воздух ароматами, которые мешались с аппетитными запахами яств, расставленных на длинных, застеленных яркими скаланскими скатертями столах. Юлан-и— Сатхил открыл двери своего дома перед всеми жителями Сарикали, и изобилие на столах говорило о том, что он собирается оправдать свою репутацию щедрого хозяина.
На блюдах высились олени с рогами, зажаренные целиком, груды фаршированной травами птицы — каждая в собственном оперении; рыба и моллюски с восточного побережья были приготовлены в огромных раковинах, заливные блюда всех разновидностей дрожали и переливались по соседству с розовыми горками икры и толстыми копчеными угрями. На земле рядом со столами в широких корзинах в рост человека лежали ароматные груды посыпанных пряностями хлебцев.
Столы украшали пироги размером с подушку — гордость вирессииских поваров. Им была придана форма фантастических животных, украшением служили вполне съедобные яркие рисунки и позолота. Вина, как жидкое пламя, вспыхивали в огромных резных чашах из горного льда.
Пока гости стояли на террасе, восхищаясь увиденным, к ним подошел Юлан.
— Добро пожаловать, благородная госпожа, я рад приветствовать тебя, твоих родичей и советников. — Он поднес Клиа ожерелье из черных гатвейдских жемчужин размером каждая с ягоду крыжовника.
— Это большая честь для меня, — ответила Клиа. Сняв с головы украшенный бриллиантами обруч, она вручила его Хатхии. Такой щедрый подарок жене хозяина не был оскорбителен; он без слов говорил о том, что Клиа и Юлан — равные. Клиа держалась безукоризненно любезно, ничем не выдавая того, что знает об интригах кирнари.
— Юлан, хоть и противится тому, чтобы Клиа своего добилась, уж точно не экономит на гостеприимстве, — с благоговением прошептал Алек, спускаясь следом за Клиа с террасы.
— Вся эта роскошь — скорее на благо ему самому, чем Клиа, — заметил Серегил, который понял, что Юлан просто демонстрирует влияние, которым пользуется. — Принцесса рано или поздно отправится восвояси, а он останется здесь — вот и пусть все видят, что это сила, с которой нужно считаться на каждом заседании лиасидра.
— Я много слышала о тебе от нашего друга Торсина, — обратилась тем временем Хатхия к Клиа. — Говорят, лучшие черты твоих предков ожили в тебе.
— То же самое говорят о моей сестре, царице, — громко, чтобы это слышали все любопытные гости, ответила принцесса. — Да будет угодно Ауре, чтобы мы обе оказались достойны таких похвал. Ты обладаешь уникальными знаниями о моей семье — ведь ты была знакома с представителями стольких поколений. Юлан-и-Сатхил, я слышала, что ты бывал в Скале еще до принятия Эдикта об отделении.
Глубокие морщины на лице Юлана углубились еще больше, когда он улыбнулся.
— Много раз. Я помню, как танцевал с твоей прапрабабкой Герилейн еще до того, как ее короновали. Это было… сколько же поколений назад?
Он помолчал, словно задумавшись, хотя Серегил заподозрил, что все реплики тщательно отрепетированы.
— Мне кажется, с тех пор сменилось восемь поколений тирфэйе, — сказала Хатхия.
— Да, тали, по крайней мере столько. Мы с Герилейн были тогда еще совсем детьми. К счастью для тебя, — подмигнул он жене. — Ведь Герилейн была так очаровательна!
С прибытием Клиа пир начался. Гостей было слишком много, чтобы они могли рассесться за столами, поэтому каждый наполнял свою тарелку и располагался, где хотел, — на траве, на бортике фонтана или в комнатах вокруг двора. Такое смешение роскоши и свободы было типично для вирессийского гостеприимства.
Одновременно с пиром начались выступления разнообразных артистов: музыкантов, жонглеров, рассказчиков, танцоров и акробатов.
Серегил и Алек сначала оставались рядом с Клиа, прислушиваясь к оживленным разговорам. Одним из первых к принцессе подошел Назиен-и— Хари, и Серегил с удовлетворением отметил, что кирнари на этот раз не сопровождают Эмиэль-и-Моранти и его дружки. Может быть, Назиену наконец надоело, что проводимая им политика публично подвергается сомнению. Возможно также, что слухи об избиении Серегила хаманцами все же дошли до ушей старика и он предпочел не рисковать новым нарушением законов Сарикали. Как бы там ни было, Серегил с облегчением перевел дух, не увидев своих врагов, а Назиен рассыпался в любезностях перед принцессой.
— Погода стоит прекрасная. Надеюсь, завтра мы сможем доставить тебе хорошее развлечение, — сказал он, беря Клиа под руку.
— Хорошая скачка и возможность увидеть еще одну часть твоей страны таким развлечением для меня и будет, — тепло откликнулась Клиа.
Серегил незаметно толкнул Алека локтем и растворился в толпе: Клиа предстояло очаровывать потенциального союзника, а у них с юношей были другие задачи.
— Здесь больше народу, чем где-нибудь еще — с тех пор, как мы покинули Римини, — заметил Алек.
«И как же мне этого не хватало», — подумал Серегил, ловя интересные разговоры вокруг. Как ему казалось, Алек испытывал такие же чувства. Юноша принял скромный и наивный вид, делавший его незаметным на подобных сборищах, но его голубые глаза были внимательны, как глаза гончей, напавшей на след.
Алеку не составило труда помедлить, оставаясь не на виду, рядом с Лхаар-а-Ириэль, пока та выражала свое твердое несогласие с отменой Эдикта об отделении какому-то с симпатией слушавшему ее хаманцу, или прислушаться к расспросам родичами Юлана брикхийки о том, как она отнеслась бы к участию ауренфэйских наемников в войне на севере.
Юноша некоторое время слонялся в толпе, потом вернулся к Клиа и поделился с ней услышанным: многие гости с неодобрением говорили о расточительности кирнари Вирессы.
— Я только что оказался поблизости от Мориэль-а-Мориэль, кирнари Рабази. — Алек незаметно кивнул в сторону женщины; Ниал оживленно что-то говорил ей, показывая на Беку Кавиш. — Она жаловалась лапносцу на то, что мы сейчас пируем на те доходы, которые Виресса получает в ущерб другим благодаря Эдикту об отделении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Клиа-а-Идрилейн, ты выказала величайшее терпение, — приветствовал он поклоном принцессу. — Ты гордость своего народа, а нам ты принесла новое понимание событий в мире. — Элос повернулся к ауренфэйе. — Разве мы, члены лиасидра, не осознаем той боли, которую промедление причиняет нашей гостье и ее людям? В этом зале мы обсудили многое, все могли высказать свое мнение. Что еще можем мы сделать? — Он умолк, давая собравшимся возможность выразить свое одобрение. — Воля Ауры и нашего народа должна быть выполнена. Для этого я предлагаю провести голосование у Вхадасоори через семь дней.
Один за другим кирнари выразили единодушное согласие.
— С тех пор, как мы здесь, они в первый раз оказались в чем-то согласны, — пробормотал Алек.
Принятое решение положило неожиданный конец дебатам. Чинный порядок нарушился, люди свободно бродили по залу, большие и малые кланы смешались между собой. Некоторые, и среди них акхендийцы, поспешно ушли. Другие остались, перебрасываясь шутками и задирая друг друга.
Скаланцы и боктерсийцы вышли вместе и двинулись в сторону своей тупы.
— Юлан проявил большой такт, когда велел своему зятю предложить голосование, — кисло заметила Адриэль.
— Ты думаешь, он рассчитывает извлечь выгоду из тех сомнений, что посеял? — спросила Клиа.
— Конечно, — ответил ей Серегил. — Как ты полагаешь, давно ли он задумал свой маневр? Обрати внимание: Юлан последним дает пир в твою честь.
— В мою честь только формально, — заметила Клиа. — Он пригласил всех, кто ни есть в Сарикали.
— Я бывал на пиршествах, которые устраивают вирессийцы. Они могут вышвырнуть нас из Ауренена, не дав ничего, но сначала всячески ублажат. Ты согласен, благородный Торсин?
Торсин в этот момент опять закашлялся, поэтому ответил не сразу. Вытерев губы платком и улыбнувшись, он проговорил:
— Здесь Юлану не удастся блеснуть чужеземными развлечениями, как обычно, но я не сомневаюсь: этого вечера долго никто не забудет.
— Если он так уверен в том, какое решение примет лиасидра, зачем было заставлять Элоса-и-Ориана предложить провести голосование через неделю? — спросил Алек. — Почему не завтра?
— Обычай не позволяет сделать это быстрее, — объяснил Саабан-и-Ираис. — Вы все уже заметили, что ауренфэйе не любят спешить ни в чем. К тому же семь дней — счастливое число — это четверть лунного месяца, время, которое луна пребывает в каждой из своих четырех фаз.
— Интересно, для кого это число счастливое? — протянула Клиа.
— Одна и та же луна светит всем, — ответила пословицей Мидри.
— Верно, — согласился Серегил. — И дело еще не кончено. По крайней мере у нас есть некоторое время на то, чтобы перетянуть на свою сторону тех, кто еще колеблется. Охота, которую хаманцы организуют завтра, кажется мне счастливым случаем. Назиен-и-Хари уже давно симпатизирует тебе, Клиа. Он был бы очень ценным сторонником. Если Назиен перейдет на нашу сторону, при голосовании его мнение может оказаться решающим.
— Но тогда он лишится поддержки Лапноса и многих членов собственного клана, — напомнил Торсин. — Я не стал бы особенно полагаться на его поддержку.
— По правде говоря, госпожа, мне не очень нравится, что ты отправишься с ними в безлюдные холмы, — пробормотала Бека. Адриэль покачала головой.
— Какая бы кошка ни пробежала между нашими кланами, я уверена: Назиен — человек чести. Он будет присматривать за вашей принцессой так же старательно, как если бы она была гостьей его фейдаста.
— К тому же со мной будете вы с Алеком и целая декурия солдат, — жизнерадостно добавила Клиа. — После целых недель бесконечных формальностей я с таким нетерпением предвкушаю хорошую скачку!
Убывающая луна висела низко над горизонтом, когда скаланцы и члены клана Боктерса двинулись к тупе Вирессы. По совету Серегила все участники разоделись в самые богатые свои одежды.
— Не стоит выглядеть бедными родственниками на пиру, — предостерег он скаланцев, хорошо зная, что ждет их этим вечером. Поэтому Клиа выбрала наряд, которого не постыдилась бы и царица. Когда, опираясь на руку Торсина, она вышла из дома, ее шелковое платье изысканно шуршало, а на шее, запястьях и пальцах сверкало множество ауренфэйских драгоценностей. Золотой обруч с бриллиантовым полумесяцем у нее на голове горел огнем даже в слабом свете луны и звезд. Клиа надела также скромные амулеты, подаренные ей в Акхенди.
Остальные оделись не менее нарядно. Даже Алек на улицах Римини сошел бы за члена царской семьи. Бека, которой предстояло выступать в качестве адъютанта Клиа, выглядела очень элегантно в облегающей военной форме с начищенной цепью на шее и в медном шлеме.
Дойдя до Вхадасоори, гости увидели, что вокруг дома вирессийского кирнари ярко горят огни. Процессия во главе с Клиа и Адриэль обогнула широкий водоем и, пройдя между двумя каменными исполинами, вышла к колоннаде у входа, которую чья-то искусная рука украсила гроздьями волшебных светящихся шаров.
— Тут все выглядит совсем иначе, чем в прошлый раз, — пробормотал Алек.
— По крайней мере на этот раз ты войдешь в дом через дверь, — шепнул ему Серегил.
— Ну какой же в этом интерес?
Гостей встречала жена Юлана, Хатхия-а-Тана, в сопровождении группы детей, украшенных цветами; каждому из прибывших дети вручили маленький бумажный фонарик на сине-красном шелковом шнуре.
— Какое милое волшебство! — воскликнула Клиа, рассматривая переливающийся мягким светом подарок.
— Это всего лишь реозу, — пожала плечами Хатхия, приглашая Клиа войти в дом.
— Реозу совсем не волшебные, — объяснил Серегил. — Это фонарики со светлячками внутри. Помню, как в детстве я делал их летними вечерами. Но я не припоминаю, чтобы здесь, в Сарикали, светляки появлялись так рано весной.
— Их много сейчас на лужайках вокруг Вирессы, — ответила хозяйка дома, предоставив гостям гадать, сколько затрат и трудов понадобилось, чтобы доставить в Сарикали крошечных насекомых просто ради удовольствия сделать реозу.
Клиа и остальные миновали просторный вестибюль и вышли на террасу, ведущую в огромный, полный деревьев и цветов двор в центре дома. Открывшееся перед ними зрелище многих заставило охнуть от восхищения.
Сотни реозу свешивались с цветущих деревьев, окружавших двор Мерцающими огоньками были усеяны и шнуры молитвенных воздушных змеев, шелестящих в вышине. Полотнища алого шелка, которым были завешены стены, мягко колыхал вечерний ветерок, занавеси сверху крепились к карнизам из позолоченных раковин. Из теней под деревьями доносилась нежная музыка цимбал и флейт Толпа гостей уже заполнила двор, но в многочисленные двери входили все новые и новые приглашенные.
Заморские благовония в курильницах наполняли воздух ароматами, которые мешались с аппетитными запахами яств, расставленных на длинных, застеленных яркими скаланскими скатертями столах. Юлан-и— Сатхил открыл двери своего дома перед всеми жителями Сарикали, и изобилие на столах говорило о том, что он собирается оправдать свою репутацию щедрого хозяина.
На блюдах высились олени с рогами, зажаренные целиком, груды фаршированной травами птицы — каждая в собственном оперении; рыба и моллюски с восточного побережья были приготовлены в огромных раковинах, заливные блюда всех разновидностей дрожали и переливались по соседству с розовыми горками икры и толстыми копчеными угрями. На земле рядом со столами в широких корзинах в рост человека лежали ароматные груды посыпанных пряностями хлебцев.
Столы украшали пироги размером с подушку — гордость вирессииских поваров. Им была придана форма фантастических животных, украшением служили вполне съедобные яркие рисунки и позолота. Вина, как жидкое пламя, вспыхивали в огромных резных чашах из горного льда.
Пока гости стояли на террасе, восхищаясь увиденным, к ним подошел Юлан.
— Добро пожаловать, благородная госпожа, я рад приветствовать тебя, твоих родичей и советников. — Он поднес Клиа ожерелье из черных гатвейдских жемчужин размером каждая с ягоду крыжовника.
— Это большая честь для меня, — ответила Клиа. Сняв с головы украшенный бриллиантами обруч, она вручила его Хатхии. Такой щедрый подарок жене хозяина не был оскорбителен; он без слов говорил о том, что Клиа и Юлан — равные. Клиа держалась безукоризненно любезно, ничем не выдавая того, что знает об интригах кирнари.
— Юлан, хоть и противится тому, чтобы Клиа своего добилась, уж точно не экономит на гостеприимстве, — с благоговением прошептал Алек, спускаясь следом за Клиа с террасы.
— Вся эта роскошь — скорее на благо ему самому, чем Клиа, — заметил Серегил, который понял, что Юлан просто демонстрирует влияние, которым пользуется. — Принцесса рано или поздно отправится восвояси, а он останется здесь — вот и пусть все видят, что это сила, с которой нужно считаться на каждом заседании лиасидра.
— Я много слышала о тебе от нашего друга Торсина, — обратилась тем временем Хатхия к Клиа. — Говорят, лучшие черты твоих предков ожили в тебе.
— То же самое говорят о моей сестре, царице, — громко, чтобы это слышали все любопытные гости, ответила принцесса. — Да будет угодно Ауре, чтобы мы обе оказались достойны таких похвал. Ты обладаешь уникальными знаниями о моей семье — ведь ты была знакома с представителями стольких поколений. Юлан-и-Сатхил, я слышала, что ты бывал в Скале еще до принятия Эдикта об отделении.
Глубокие морщины на лице Юлана углубились еще больше, когда он улыбнулся.
— Много раз. Я помню, как танцевал с твоей прапрабабкой Герилейн еще до того, как ее короновали. Это было… сколько же поколений назад?
Он помолчал, словно задумавшись, хотя Серегил заподозрил, что все реплики тщательно отрепетированы.
— Мне кажется, с тех пор сменилось восемь поколений тирфэйе, — сказала Хатхия.
— Да, тали, по крайней мере столько. Мы с Герилейн были тогда еще совсем детьми. К счастью для тебя, — подмигнул он жене. — Ведь Герилейн была так очаровательна!
С прибытием Клиа пир начался. Гостей было слишком много, чтобы они могли рассесться за столами, поэтому каждый наполнял свою тарелку и располагался, где хотел, — на траве, на бортике фонтана или в комнатах вокруг двора. Такое смешение роскоши и свободы было типично для вирессийского гостеприимства.
Одновременно с пиром начались выступления разнообразных артистов: музыкантов, жонглеров, рассказчиков, танцоров и акробатов.
Серегил и Алек сначала оставались рядом с Клиа, прислушиваясь к оживленным разговорам. Одним из первых к принцессе подошел Назиен-и— Хари, и Серегил с удовлетворением отметил, что кирнари на этот раз не сопровождают Эмиэль-и-Моранти и его дружки. Может быть, Назиену наконец надоело, что проводимая им политика публично подвергается сомнению. Возможно также, что слухи об избиении Серегила хаманцами все же дошли до ушей старика и он предпочел не рисковать новым нарушением законов Сарикали. Как бы там ни было, Серегил с облегчением перевел дух, не увидев своих врагов, а Назиен рассыпался в любезностях перед принцессой.
— Погода стоит прекрасная. Надеюсь, завтра мы сможем доставить тебе хорошее развлечение, — сказал он, беря Клиа под руку.
— Хорошая скачка и возможность увидеть еще одну часть твоей страны таким развлечением для меня и будет, — тепло откликнулась Клиа.
Серегил незаметно толкнул Алека локтем и растворился в толпе: Клиа предстояло очаровывать потенциального союзника, а у них с юношей были другие задачи.
— Здесь больше народу, чем где-нибудь еще — с тех пор, как мы покинули Римини, — заметил Алек.
«И как же мне этого не хватало», — подумал Серегил, ловя интересные разговоры вокруг. Как ему казалось, Алек испытывал такие же чувства. Юноша принял скромный и наивный вид, делавший его незаметным на подобных сборищах, но его голубые глаза были внимательны, как глаза гончей, напавшей на след.
Алеку не составило труда помедлить, оставаясь не на виду, рядом с Лхаар-а-Ириэль, пока та выражала свое твердое несогласие с отменой Эдикта об отделении какому-то с симпатией слушавшему ее хаманцу, или прислушаться к расспросам родичами Юлана брикхийки о том, как она отнеслась бы к участию ауренфэйских наемников в войне на севере.
Юноша некоторое время слонялся в толпе, потом вернулся к Клиа и поделился с ней услышанным: многие гости с неодобрением говорили о расточительности кирнари Вирессы.
— Я только что оказался поблизости от Мориэль-а-Мориэль, кирнари Рабази. — Алек незаметно кивнул в сторону женщины; Ниал оживленно что-то говорил ей, показывая на Беку Кавиш. — Она жаловалась лапносцу на то, что мы сейчас пируем на те доходы, которые Виресса получает в ущерб другим благодаря Эдикту об отделении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91