Он и сам испытывал ярость, в его душе поселился гнев, который ему приходилось прятать за приятными манерами и доброжелательным лицом. Совсем как море с подветренной стороны. Пока.
Золотой луч прорвался сквозь дымку, вечно окутывающую этот берег, и расцветил туман, пропитавший воздух. Его кожа приобрела медный оттенок, стала цвета земли, залитой солнечным светом, — кожа жителя Сорболда, выдубленная горячими ветрами и безжалостным солнцем его родины. Люди, населявшие эту землю, обладали удивительной, неповторимой красотой, какой больше не было ни у одного народа, населявшего континент, и характером, благодаря которому они не склонились под палящими лучами солнца и ударами ветров, дующих в пустыне. Суровый климат и жестокая повседневная жизнь породили сильных, закаленных, словно глина, обожженная в огне, людей. Скоро ему предстоит испытание.
Его размышления прервал скрипучий свист, стон, время от времени прокатывавшийся по всему Побережью Скелетов. Впрочем, это был всего лишь голос ветра, проносящегося мимо сломанных мачт и полуразрушенных корпусов, тщетно пытающегося навести здесь порядок и смести остатки песка с деревянных обломков. Мертвые корабли были построены из диковинного дерева, здесь такое не росло, оно даже не начало гнить, несмотря на то что пролежало на берегу четырнадцать веков. Казалось, ветер любовно ласкает обломки, пытается набросить на них покрывало утра, напевает им печальную песнь.
Человек поднял голову и снова вернулся мыслями к делу, которое ему предстояло свершить. Он осматривал берег в мягком свете начинающегося утра, как и в тот день, когда впервые пришел сюда и обнаружил здесь сокровище, потом он приходил сюда еще множество раз, но напрасно. Всего через несколько мгновений солнце поднимется над горизонтом, и тогда берег окутает непроницаемая белая дымка — разглядеть сквозь нее блеск волшебного предмета будет невозможно. Он быстро огляделся по сторонам, еще раз посмотрел на пенящиеся волны и черный песок.
Он не увидел ничего необычного, как и множество ра:з до сих пор — кроме того, самого первого раза.
Человек тяжело вздохнул, сдаваясь. Он понимал, что может потерпеть поражение. В конце концов, сколько раз в жизни можно получить ключи от Времени?
Он рассеянно раскопал песок под носом корабля, который предварительно обыскал в надежде найти хотя бы что-нибудь, что море не забрало себе, увидеть крошечную вспышку света, как в тот день… Ничего.
Красно-оранжевая арка, осветившая горизонт на рассвете, превратилась в ровный ярко-желтый шар, и тяжелый, наполненный испарениями воздух стал непроницаемым. Солнце встало.
Он снова тяжело вздохнул, с удовольствием вспомнив то мгновение, когда он нашел сокровище.
Он был тогда значительно моложе, и его переполняли безумные мечты юности, а еще невыносимое желание сделать все, чтобы они исполнились. Впрочем, с каждым годом желание становилось все менее сильным, а мечты постепенно рассыпались в прах. Он уже практически смирился с тем, что впереди у него самая обычная непримечательная жизнь, когда затеянная на рассвете прогулка по черному песку подарила ему счастливое сияние.
Он заметил его лишь каким-то чудом, увидел краем глаза, словно едва различимое движение вдалеке, и в ту же секунду сердце отчаянно забилось у него в груди. Легенды утверждали, будто по Побережью Скелетов бродят серые львы, живые призраки свирепых хищников, они прячутся в тумане, а потом набрасываются на свою несчастную жертву. Он видел немало человеческих костей среди обломков кораблей и верил в эти рассказы. Пурпурное сияние, которое он заметил краем глаза, его так напугало, что он замер на месте и вознес молитву Единому Богу, прося об одном: чтобы Господь позволил ему скрыться в тумане и спастись от клыков льва-призрака.
Когда через несколько минут выяснилось, что никто не собирается выскакивать из тумана и нападать на него, он с опаской направился к останкам корабля, очертания которого постепенно вырисовывались из неясных теней, сначала серые, а потом черные, и вот уже он вошел внутрь искалеченного корпуса. В том месте, откуда исходило сияние, он осторожно раскопал песок, счистил его остатки с влажной поверхности, не обращая внимания на кровоточащие пальцы — острые осколки камня располосовали кожу, оставив на ней глубокие царапины.
На глубине примерно в полпальца, внутри какого-то деревянного обломка он нашел свое сокровище.
Сначала он решил, что это раковина или жемчужина — фиолетовая, окутанная разноцветными тенями, плоский диск овальной формы с неровными краями. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя протянуть руку к находке, он боялся, что это ядовитый коралл или какое-то морское растение, которого ему еще не доводилось встречать. Когда же наконец он решился его потрогать, его пальцы коснулись гладкой, как стекло, поверхности, испещренной какими-то линиями, как будто диск состоял из крошечных, идеальной формы плиточек.
Несмотря на то что диск пролежал в песке четырнадцать столетий, а море и свирепые ветра могли легко превратить его в прах, он нисколько не пострадал от времени и даже на поверхности сохранились какие-то руны, начертанные на языке, которого человек не знал. С величайшей осторожностью и опаской он взял диковинку в руки и поднес к глазам.
И в этот момент солнечные лучи снова разорвали туман. Один из них коснулся гладкой, будто отполированной, поверхности , и удивительная находка вспыхнула ярким светом, чуть не ослепив его. Разноцветные лучи в одно короткое мгновение промчались по фиолетовому диску и, словно блистающие реки, стекли за его тонкие, неровные края, заставив человека зажмуриться.
А потом, когда свет отступил, диск в его руках снова потемнел и приобрел фиолетовый оттенок.
Он не чувствовал ни боли в окровавленных пальцах, ни песка, попавшего в глаза, даже не замечал обрушившейся на землю жары — солнце стояло уже почти в зените. Он ощущал только магию необычного предмета, который держал в руках, слышал, как его сердце бьется в унисон с невидимыми вселенскими часами, а мелодичное гудение в голове говорило о том, что с этого момента его жизнь больше не будет заурядной.
Для начала он сосредоточился на том, чтобы понять, что же за сокровище попало к нему в руки, поэтому некоторое время он плавал коком на кораблях и побывал в Маноссе и Хинтерволде, был учеником в огромном соборе Терреан-фора Единого Бога, Короля Земли, в сорболдианской базилике, посвященной Живому Камню, служил у ученых, священников и лесников-филидов — и все напрасно. Ни в библиотеках, ни в легендах не упоминалось о вещи, подобной той, которую он нашел, а он, разумеется, не мог спросить о ней прямо и уж тем более кому-нибудь показать.
Шли годы, и его начало охватывать отчаяние. Он продолжал искать хоть какое-нибудь объяснение, пусть даже самый призрачный ключ, позволивший бы ему хотя бы чуть-чуть приблизиться к отгадке, но не смог даже обнаружить образцов таинственного письма и расшифровать значение руны.
И вот однажды, по чистой случайности, он оказался в намерьенском музее, маленьком хранилище покрытых пылью экспонатов, который редко открывали и где еще реже бывали посетители. Музей находился в небольшой крепости, известной под названием Хагфорт и расположенной в орланданской провинции Наварн.
Хранителем музея был симпатичный молодой человек по имени Стивен Наварнский, герцог провинции, страстный собиратель реликвий ушедшего намерьенского века и знаток истории. Он унаследовал свою любовь и уважение к дням минувшим от отца, который, как и многие историки до него, тщательно сберегал все памятники культуры. Впрочем, на протяжении столетий они делали это тайно, стыдясь своих предков — те пришли сюда, спасаясь с приговоренного к смерти Острова, захватили континент, а потом развязали страшную войну. Потомки тех беженцев редко об этом говорили, они постарались предать забвению позорную историю чудовищного насилия и разрушительного высокомерия первых поселенцев.
Однако Стивен Наварнский от них отличался. Его не переставало удивлять, каких высот достигла творческая и инженерная мысль предков перед Войной. Строительство новых дорог, морских гаваней и маяков, возведение замков и соборов — он гордился этим наследием, хотя и не слишком открыто. Он с любовью создал маленький, скромный музей древних сокровищ, сохранившихся с тех времен, в надежде сберечь их для будущих поколений, чтобы изучать и показывать чудом уцелевшие экспонаты с восхищением и стыдом одновременно. Стивен всегда с удовольствием отдавал свое время и силы тем, кто хотел побольше узнать о том веке и тех людях, представителях самых разных народов, которые спаслись от вулканического огня, поглотившего их родной Остров, принесли высокую культуру, а затем разрушения и войну на приютившие их земли и в конце концов растворились в истории.
Именно в этом крошечном музее, среди старательно сберегаемых реликвий прошлого человек, стоявший сейчас под солнцем Сорболда, окутанный туманом Побережья Скелетов, нашел на потрепанных, съежившихся от воды страницах найденного на одном из погибших кораблей древнего фолианта — даже не целого, а всего лишь фрагмента — часть ответов, которые так долго искал.
Книга, судя по внешнему виду, когда-то была толстым томом с кожаным переплетом, записи в ней сделал какой-то ученый четким, каллиграфическим почерком. Сейчас от нее остались лишь обрывки страниц с размытыми строчками, которые лежали под стеклянным колпаком. Впрочем, кое-что сохранилось вполне прилично, но в целом прочитать ее не представлялось возможным.
Единственное, что осталось в целости и сохранности, это название, рельефно выступающее на обложке:
«Книга знаний всего человечества».
Он пропустил большую часть рассказа лорда Стивена Наварнского, посвященного книге, изо всех сил стараясь скрыть охватившее его возбуждение. Несмотря на рвущееся наружу ликование, он пытался казаться спокойным и равнодушным. Это было первым опытом лицедейства, за которым последовало множество представлений, когда ему удавалось обмануть собеседника, нацепить на себя маску, скрывающую его истинные чувства.
То немногое, что он в тот раз услышал, он успел забыть — какие-то бесконечные рассуждения о рожденном в старом мире исследователе-наине по имени Вен Полифем, который собрал огромное количество легенд и научных знаний во время своих путешествий вокруг света.
Ему пришлось спросить про пару абсолютно неинтересных пассажей в книге, чтобы лорд Стивен не понял, какой именно кусок его действительно интересует, и потому огромное количество исторических фактов безвозвратно перепуталось у него в голове.
Однако несколько деталей все-таки проникло в сознание и осталось там навсегда.
Предмет, который он нашел, являлся не просто талисманом, предсказывающим судьбу, но еще и одной из карт, которые наин называл Колодой. Колода принадлежала предсказательнице из древних сереннов по имени Шарра, и потому время от времени Вен Полифем говорил об этих картах как о Колоде Шарры. Провидица, по словам исследователя, обладала способностью призывать на помощь какую-то из стихий, и карты рассказывали ей о важных событиях, хотя о какой стихии шла речь и как Шарра раскладывала карты, осталось тайной, которую поглотили Время и море.
Картинки с других карт, имеющихся в колоде, были перерисованы в книгу не слишком аккуратно; по правде говоря, если бы он не узнал знак трона на одной из целых страниц, он бы и вовсе не связал свою находку с древней Колодой. К счастью, каким-то чудом сохранился и рисунок, и надпись под ним. Не узнать ее было невозможно.
Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, он показал на руны под изображением трона, руны, очертания которых он видел даже во сне, хотя и не понимал их значения.
— Какой это язык? — с равнодушным видом спросил он молодого герцога.
— Древнесереннский, — ответил Стивен, и его голубые глаза загорелись исследовательским азартом. — Он скорее напоминает волшебный шифр или нотную грамоту, чем язык. Вот, смотрите, у меня есть маленькая книжечка, посвященная сереннскому языку. Хотите взглянуть?
Стараясь сохранять спокойствие, он взял вожделенную книжечку из рук Стивена, быстро пролистал ее и дрожащими пальцами начал выписывать из нее слова и символы, как вдруг наткнулся на фразу. Перевод рун, которые он столько лет пытался расшифровать.
«Новое Начало», — гласили руны.
Из жалких останков книги ему удалось узнать еще одну интересную деталь: Вен Полифем считал, будто карты были сделаны из чешуи дракона, хотя ученый признавал, что не видел ничего подобного у тех многочисленных драконов, с которыми ему довелось встречаться во время своих путешествий.
А поскольку драконы рождены стихией земли, сорболдцу казалось, будто он знает, что придает силу их чешуе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Золотой луч прорвался сквозь дымку, вечно окутывающую этот берег, и расцветил туман, пропитавший воздух. Его кожа приобрела медный оттенок, стала цвета земли, залитой солнечным светом, — кожа жителя Сорболда, выдубленная горячими ветрами и безжалостным солнцем его родины. Люди, населявшие эту землю, обладали удивительной, неповторимой красотой, какой больше не было ни у одного народа, населявшего континент, и характером, благодаря которому они не склонились под палящими лучами солнца и ударами ветров, дующих в пустыне. Суровый климат и жестокая повседневная жизнь породили сильных, закаленных, словно глина, обожженная в огне, людей. Скоро ему предстоит испытание.
Его размышления прервал скрипучий свист, стон, время от времени прокатывавшийся по всему Побережью Скелетов. Впрочем, это был всего лишь голос ветра, проносящегося мимо сломанных мачт и полуразрушенных корпусов, тщетно пытающегося навести здесь порядок и смести остатки песка с деревянных обломков. Мертвые корабли были построены из диковинного дерева, здесь такое не росло, оно даже не начало гнить, несмотря на то что пролежало на берегу четырнадцать веков. Казалось, ветер любовно ласкает обломки, пытается набросить на них покрывало утра, напевает им печальную песнь.
Человек поднял голову и снова вернулся мыслями к делу, которое ему предстояло свершить. Он осматривал берег в мягком свете начинающегося утра, как и в тот день, когда впервые пришел сюда и обнаружил здесь сокровище, потом он приходил сюда еще множество раз, но напрасно. Всего через несколько мгновений солнце поднимется над горизонтом, и тогда берег окутает непроницаемая белая дымка — разглядеть сквозь нее блеск волшебного предмета будет невозможно. Он быстро огляделся по сторонам, еще раз посмотрел на пенящиеся волны и черный песок.
Он не увидел ничего необычного, как и множество ра:з до сих пор — кроме того, самого первого раза.
Человек тяжело вздохнул, сдаваясь. Он понимал, что может потерпеть поражение. В конце концов, сколько раз в жизни можно получить ключи от Времени?
Он рассеянно раскопал песок под носом корабля, который предварительно обыскал в надежде найти хотя бы что-нибудь, что море не забрало себе, увидеть крошечную вспышку света, как в тот день… Ничего.
Красно-оранжевая арка, осветившая горизонт на рассвете, превратилась в ровный ярко-желтый шар, и тяжелый, наполненный испарениями воздух стал непроницаемым. Солнце встало.
Он снова тяжело вздохнул, с удовольствием вспомнив то мгновение, когда он нашел сокровище.
Он был тогда значительно моложе, и его переполняли безумные мечты юности, а еще невыносимое желание сделать все, чтобы они исполнились. Впрочем, с каждым годом желание становилось все менее сильным, а мечты постепенно рассыпались в прах. Он уже практически смирился с тем, что впереди у него самая обычная непримечательная жизнь, когда затеянная на рассвете прогулка по черному песку подарила ему счастливое сияние.
Он заметил его лишь каким-то чудом, увидел краем глаза, словно едва различимое движение вдалеке, и в ту же секунду сердце отчаянно забилось у него в груди. Легенды утверждали, будто по Побережью Скелетов бродят серые львы, живые призраки свирепых хищников, они прячутся в тумане, а потом набрасываются на свою несчастную жертву. Он видел немало человеческих костей среди обломков кораблей и верил в эти рассказы. Пурпурное сияние, которое он заметил краем глаза, его так напугало, что он замер на месте и вознес молитву Единому Богу, прося об одном: чтобы Господь позволил ему скрыться в тумане и спастись от клыков льва-призрака.
Когда через несколько минут выяснилось, что никто не собирается выскакивать из тумана и нападать на него, он с опаской направился к останкам корабля, очертания которого постепенно вырисовывались из неясных теней, сначала серые, а потом черные, и вот уже он вошел внутрь искалеченного корпуса. В том месте, откуда исходило сияние, он осторожно раскопал песок, счистил его остатки с влажной поверхности, не обращая внимания на кровоточащие пальцы — острые осколки камня располосовали кожу, оставив на ней глубокие царапины.
На глубине примерно в полпальца, внутри какого-то деревянного обломка он нашел свое сокровище.
Сначала он решил, что это раковина или жемчужина — фиолетовая, окутанная разноцветными тенями, плоский диск овальной формы с неровными краями. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя протянуть руку к находке, он боялся, что это ядовитый коралл или какое-то морское растение, которого ему еще не доводилось встречать. Когда же наконец он решился его потрогать, его пальцы коснулись гладкой, как стекло, поверхности, испещренной какими-то линиями, как будто диск состоял из крошечных, идеальной формы плиточек.
Несмотря на то что диск пролежал в песке четырнадцать столетий, а море и свирепые ветра могли легко превратить его в прах, он нисколько не пострадал от времени и даже на поверхности сохранились какие-то руны, начертанные на языке, которого человек не знал. С величайшей осторожностью и опаской он взял диковинку в руки и поднес к глазам.
И в этот момент солнечные лучи снова разорвали туман. Один из них коснулся гладкой, будто отполированной, поверхности , и удивительная находка вспыхнула ярким светом, чуть не ослепив его. Разноцветные лучи в одно короткое мгновение промчались по фиолетовому диску и, словно блистающие реки, стекли за его тонкие, неровные края, заставив человека зажмуриться.
А потом, когда свет отступил, диск в его руках снова потемнел и приобрел фиолетовый оттенок.
Он не чувствовал ни боли в окровавленных пальцах, ни песка, попавшего в глаза, даже не замечал обрушившейся на землю жары — солнце стояло уже почти в зените. Он ощущал только магию необычного предмета, который держал в руках, слышал, как его сердце бьется в унисон с невидимыми вселенскими часами, а мелодичное гудение в голове говорило о том, что с этого момента его жизнь больше не будет заурядной.
Для начала он сосредоточился на том, чтобы понять, что же за сокровище попало к нему в руки, поэтому некоторое время он плавал коком на кораблях и побывал в Маноссе и Хинтерволде, был учеником в огромном соборе Терреан-фора Единого Бога, Короля Земли, в сорболдианской базилике, посвященной Живому Камню, служил у ученых, священников и лесников-филидов — и все напрасно. Ни в библиотеках, ни в легендах не упоминалось о вещи, подобной той, которую он нашел, а он, разумеется, не мог спросить о ней прямо и уж тем более кому-нибудь показать.
Шли годы, и его начало охватывать отчаяние. Он продолжал искать хоть какое-нибудь объяснение, пусть даже самый призрачный ключ, позволивший бы ему хотя бы чуть-чуть приблизиться к отгадке, но не смог даже обнаружить образцов таинственного письма и расшифровать значение руны.
И вот однажды, по чистой случайности, он оказался в намерьенском музее, маленьком хранилище покрытых пылью экспонатов, который редко открывали и где еще реже бывали посетители. Музей находился в небольшой крепости, известной под названием Хагфорт и расположенной в орланданской провинции Наварн.
Хранителем музея был симпатичный молодой человек по имени Стивен Наварнский, герцог провинции, страстный собиратель реликвий ушедшего намерьенского века и знаток истории. Он унаследовал свою любовь и уважение к дням минувшим от отца, который, как и многие историки до него, тщательно сберегал все памятники культуры. Впрочем, на протяжении столетий они делали это тайно, стыдясь своих предков — те пришли сюда, спасаясь с приговоренного к смерти Острова, захватили континент, а потом развязали страшную войну. Потомки тех беженцев редко об этом говорили, они постарались предать забвению позорную историю чудовищного насилия и разрушительного высокомерия первых поселенцев.
Однако Стивен Наварнский от них отличался. Его не переставало удивлять, каких высот достигла творческая и инженерная мысль предков перед Войной. Строительство новых дорог, морских гаваней и маяков, возведение замков и соборов — он гордился этим наследием, хотя и не слишком открыто. Он с любовью создал маленький, скромный музей древних сокровищ, сохранившихся с тех времен, в надежде сберечь их для будущих поколений, чтобы изучать и показывать чудом уцелевшие экспонаты с восхищением и стыдом одновременно. Стивен всегда с удовольствием отдавал свое время и силы тем, кто хотел побольше узнать о том веке и тех людях, представителях самых разных народов, которые спаслись от вулканического огня, поглотившего их родной Остров, принесли высокую культуру, а затем разрушения и войну на приютившие их земли и в конце концов растворились в истории.
Именно в этом крошечном музее, среди старательно сберегаемых реликвий прошлого человек, стоявший сейчас под солнцем Сорболда, окутанный туманом Побережья Скелетов, нашел на потрепанных, съежившихся от воды страницах найденного на одном из погибших кораблей древнего фолианта — даже не целого, а всего лишь фрагмента — часть ответов, которые так долго искал.
Книга, судя по внешнему виду, когда-то была толстым томом с кожаным переплетом, записи в ней сделал какой-то ученый четким, каллиграфическим почерком. Сейчас от нее остались лишь обрывки страниц с размытыми строчками, которые лежали под стеклянным колпаком. Впрочем, кое-что сохранилось вполне прилично, но в целом прочитать ее не представлялось возможным.
Единственное, что осталось в целости и сохранности, это название, рельефно выступающее на обложке:
«Книга знаний всего человечества».
Он пропустил большую часть рассказа лорда Стивена Наварнского, посвященного книге, изо всех сил стараясь скрыть охватившее его возбуждение. Несмотря на рвущееся наружу ликование, он пытался казаться спокойным и равнодушным. Это было первым опытом лицедейства, за которым последовало множество представлений, когда ему удавалось обмануть собеседника, нацепить на себя маску, скрывающую его истинные чувства.
То немногое, что он в тот раз услышал, он успел забыть — какие-то бесконечные рассуждения о рожденном в старом мире исследователе-наине по имени Вен Полифем, который собрал огромное количество легенд и научных знаний во время своих путешествий вокруг света.
Ему пришлось спросить про пару абсолютно неинтересных пассажей в книге, чтобы лорд Стивен не понял, какой именно кусок его действительно интересует, и потому огромное количество исторических фактов безвозвратно перепуталось у него в голове.
Однако несколько деталей все-таки проникло в сознание и осталось там навсегда.
Предмет, который он нашел, являлся не просто талисманом, предсказывающим судьбу, но еще и одной из карт, которые наин называл Колодой. Колода принадлежала предсказательнице из древних сереннов по имени Шарра, и потому время от времени Вен Полифем говорил об этих картах как о Колоде Шарры. Провидица, по словам исследователя, обладала способностью призывать на помощь какую-то из стихий, и карты рассказывали ей о важных событиях, хотя о какой стихии шла речь и как Шарра раскладывала карты, осталось тайной, которую поглотили Время и море.
Картинки с других карт, имеющихся в колоде, были перерисованы в книгу не слишком аккуратно; по правде говоря, если бы он не узнал знак трона на одной из целых страниц, он бы и вовсе не связал свою находку с древней Колодой. К счастью, каким-то чудом сохранился и рисунок, и надпись под ним. Не узнать ее было невозможно.
Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, он показал на руны под изображением трона, руны, очертания которых он видел даже во сне, хотя и не понимал их значения.
— Какой это язык? — с равнодушным видом спросил он молодого герцога.
— Древнесереннский, — ответил Стивен, и его голубые глаза загорелись исследовательским азартом. — Он скорее напоминает волшебный шифр или нотную грамоту, чем язык. Вот, смотрите, у меня есть маленькая книжечка, посвященная сереннскому языку. Хотите взглянуть?
Стараясь сохранять спокойствие, он взял вожделенную книжечку из рук Стивена, быстро пролистал ее и дрожащими пальцами начал выписывать из нее слова и символы, как вдруг наткнулся на фразу. Перевод рун, которые он столько лет пытался расшифровать.
«Новое Начало», — гласили руны.
Из жалких останков книги ему удалось узнать еще одну интересную деталь: Вен Полифем считал, будто карты были сделаны из чешуи дракона, хотя ученый признавал, что не видел ничего подобного у тех многочисленных драконов, с которыми ему довелось встречаться во время своих путешествий.
А поскольку драконы рождены стихией земли, сорболдцу казалось, будто он знает, что придает силу их чешуе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75