Да я вас сейчас... Сейчас!
Старик поднял вверх иссохшие как плети руки, открыл рот, чтобы прочесть заклинание, но Попович уже поднял лук.
Колдун тотчас опустил руки, с беспокойством глянул на лук и осторожно осведомился:
— А это еще зачем?
— А это затем, чтобы ты вел себя примерно, колдовское отродье! — сказал Муромец. — Не хочешь стрелу между глаз?
— Нет, нет, ну что вы?! Зачем такие крайности? Наверное, вы меня неправильно поняли. Я же пошутил! У меня шутки такие...
— Значит — шутка? — грозно осведомился Яромир, у которого руки чесались набить старику морду.
— Ага! — разулыбался колдун. — Я вас повеселить хотел! Мол, уничтожу, сотру в пыль, в порошок, превращу вас в лягушек... А мне это и не надо вовсе!
Попович продолжал держать его под прицелом. — Братцы, не нравится мне этот тип! Уж больно рожа мерзкая! Может все-таки пришить его?
— Пришить меня? — старик на мгновение оцепенел и тут же затрясся, как осиновый лист. — Славные герои, витязи! Вы совершаете подвиги, ну зачем вам какой-то гадкий, злой, мерзкий старикашка? Ни чести, ни доблести вам это не прибавит! Ну увидели, плюнули и прошли мимо! А?
— Значит так, — сказал Яромир. — Мы так и сделаем! Но сначала скажи, где нам найти...
— Пожрать! — утробно закончил Муромец и плотоядно сверкнул белками глаз.
— Найти Охмурид-заде! — весомо добавил Яромир.
— Охмурид-заде? — повторил колдун с придыханием, непроизвольно дернувшись и оглянувшись. — Н-не знаю!
— Пацаны! — подал голос Попович. — Да он же его боится! Смотрите, как его скрутило! Аж винтом завернулся!
— Эх ты, дядя, — насмешливо сказал Илья. — Ты не его бойся, ты нас бойся! А твоего Охмурида мы найдем и свернем голову, как цыпленку!
— Точно, — подтвердил Добрыня. — Кишки наружу выпустим! И на руку намотаем!
— Нет, — вздохнул старик, что-то прикидывая про себя, — этого он не боится! А вот если его в котле сварить, с приправами да с лучком, с чесночком... — тут старик не выдержал и сладострастно хлюпнул. — Вот это ему точно не понравится!
— Слушай, а может нам и тебя в котле сварить, а? — поинтересовался Яромир. Колдун помертвел от ужаса и упал на колени.
— Простите, пощадите, я больше не буду!
— Чего не будешь? — нахмурился Илья.
— Ничего не буду. Я на пенсию уйду, буду жить на пособие, честное слово!
— Ладно, варить мы тебя не станем, если скажешь, где искать Охмурида!
— И закусить! — напомнил Илья.
— Горло промочить тоже бы не помешало, — присоединился Добрыня.
Старик быстро прикинул, что к чему.
— Абы что выпить и пожрать мы найдем. Это не проблема. А там и дорожку подскажем. Что с вами сделаешь, если вы такие настырные! Только уж сами смотрите, я ведь гадкий, вредный и злопамятный! Ничего не могу с собой поделать. Обязательно постараюсь вас обмануть!
— А я тебя немножко поучу, — сказал Яромир, — глядишь, и подобреешь. Можно я его поучу?
— Валяй! — отмахнулся Муромец, — только смотри, не до смерти. А то без жратвы останемся...
— Да я и не сильно! Пару раз двину об бархан, и хорош! — подскочив к старику, Яромир схватил его за шиворот. — Сейчас, дедушка, мы из тебя хорошего будем делать!
— Вай! — испугался колдун. — Мундук шикалды! Рахат-лукум, башляй дундук!
— Будет тебе и дундук, и мундук! — мрачно пообещал Яромир, — и рахат-лукум с ядом, все будет! — подняв старика, как потрепанный половичок, он с необыкновенной легкостью принялся выколачивать им пыль из бархана. От частых ударов у Ильи заложило уши. При каждом ударе колдун издавал нечто среднее между кваканьем и кряканьем. Наконец, когда от бархана остался лишь небольшой пригорочек, Яромир отпустил старика.
— Ну как, подобрел?
Колдун минут пять отплевывался от песка и пыли, злобно посверкивая глазами, наконец громко чихнул и, сладко осклабившись, произнес нараспев:
— Ой, как подобрел, просто спасу нет! Идемте скорей, дорогие друзья! Мне не терпится угостить вас как следует! От всей души!
— Давай веди, — коротко сказал Илья, подталкивая колдуна вперед.
Битый час они шли по пустыне, поднимаясь с одного бархана на другой. За этот час старик трижды пытался бежать, и трижды его награждали тумаками. В конце концов, впереди посреди бескрайних песков показалась зеленая рощица и белый домик, окруженный фруктовыми деревьями.
— Ну вот мы и дома! — сказал старик, проводя рукой по бритой голове, украшенной свеженабитыми шишками.
— Лепота! Не хило устроился, дядя! — пробормотал Илья, к чему-то принюхиваясь. — Только больно колдовства много!
Яромир, недолго думая, направился к ручью, чтобы напиться, но Муромец вовремя схватил его за рукав.
— Не пей, братец, козлом станешь! А ты старик, что молчишь?! Мог бы и предупредить!
— А? Что? — Колдун сделал невинное лицо и вытянул губы вампирской дудочкой. — А я и забыл! Запамятовал совсем! Крепко вы меня головой-то об бархан! А водичка-то, действительно, не очень... Декоративная, одним словом!
— А сам-то ты что пьешь? — спросил Добрыня. — Кровь, что ли?
— Да когда как, — кашлянул старик. — Раз на раз не приходится. Оно бы, конечно, было не дурно, но я так разумею: можно всяко и разно, лишь бы не заразно! Бывает, и винца пригублю. Иногда пивком балуюсь. Мне его присылают с волшебной почтой.
— Почтой? — удивился Попович. — Неужели прогресс дошел и до этих богом забытых мест?
— А то! — гордо приосанился колдун. — Факсы там, шмаксы, хочешь — заказным, хочешь — с уведомлением, а мне больше нравится наложенным платежом. На этот раз винцо хорошее, из солнечной Цинандалии. «Ркацители» называется...
— Ну так давай тащи, екарный бабай! — прикрикнул на него Муромец. — Мы все погибаем от ползучей жажды!
— А может, в дом пройдем? Там и пообедаем? — вкрадчиво предложил колдун. — Там уж больно хорошо, прохладно!
— Пошли! — кивнул Добрыня, который в своих железных доспехах едва не сварился вкрутую, как яйцо!
В доме колдуна было грязно. На стенах висели разнообразные мечи, боевые топоры, секиры и даже нунчаки, а по углам стояли деревянные идолы со зверскими физиономиями. В сторонке стоял скатанный в рулон ковер, а прямо на полу валялись два увесистых тома: «Большая магическая энциклопедия» и «Кулинарная книга». Столик был низенький, сидеть за ним можно было только поджав ноги, по-турецки.
Старик тотчас подлетел к какому-то ящику и извлек из него на свет четыре запыленных бутылки.
— А может, вам анжуйского или амонтильядо? — с надеждой осведомился он.
— Ядо можешь оставить себе! — сурово сказал Муромец. — Нам чего попроще и закусон. Это главное!
— Жареного мясца?
— Да, неплохо бы. И это... чем больше, тем лучше!
— Есть копченые ножки, ручки, пальчики...
— Тьфу ты, зараза! — возмутился Илья. — А человеческой пищи нет?
— Так ведь это и есть... — Колдун закашлялся. — Чем не еда?
— Нет! — покачал головой Яромир. — Это ты сам жри! А нам найди что-нибудь другое!
— Гм... — задумался колдун. — Так сразу и не сообразишь.
— Думай быстрее, пока я тебя не пришиб! — рявкнул Муромец. — Сил нет, как жрать охота!
— А! О! — Колдун даже подскочил на месте. — А сыра не хотите?
— Сыра? — задумались друзья. — Тащи, только с хлебом!
— Хлеб из костной муки, — с садистской радостью доложил старикашка. — Мука хорошая, качественная! Высший сорт. Сам косточки собирал, сортировал, молол тоже сам... На некоторых еще мясцо осталось!
У Поповича комок застрял в горле. Он с трудом прокашлялся, выдавив низкий горловой звук.
— Да... — протянул он. — Похоже, и хлеб отпадает. Слушай, людоед, а хоть сыр-то у тебя нормальный?
— Как есть нормальный, — закивал колдун. — От франкского рыцаря остался. Он тут по окрестностям путешествовал, а сыр в котомке держал... Ну я и взял на всякий случай. Про запас. Так что, нести?
— Погоди, — остановил его Муромец. — А рыцаря-то ты куда дел?
— Как куда? — пожал плечами колдун. — Само собой, съе... Тьфу! Заговорили вы меня совсем! Отпустил, конечно. Нешто я зверь какой? Домой отправил, вдобавок пожелал всяческих благ. На том и расстались — добрыми, хорошими друзьями, — добавил он и провел ладонью по животу. — Хороший был рыцарь...
— Ладно, колдун, тащи сыр! — сказал Попович, — и не забывай, что ты у нас на прицеле! Шаг вправо, шаг влево — и стрела во лбу!
— Да, да, конечно! Я все помню! — пролепетал старик и ринулся за сыром.
Все из того же ящика он вытащил целый круг отличного сыра.
Илья принюхался, прищурился и доложил:
— Пошехонский!
Прошло не меньше минуты, а сыр был съеден, и вино выпито.
— Постойте, постойте! — неожиданно испугался колдун. — Что ж вы так быстро-то? Вы даже не слышали несравненного пения Зухры!
— Кого-кого? — удивленно переспросил Яромир, поднимая брови.
— Зухры! — торжественно произнес старик. — Зухра — лауреат фестиваля «Кумарский базар»! Поди сюда, голубка!
Из соседнего помещения в комнату ввалилась, кривляясь и корча рожи, здоровенная, рыжая с проплешинами обезьяна. В правой лапе, заросшей густой шерстью, она сжимала гусли.
— Дорогая, спой гостям! — попросил старик.
Зухра артистично закатила глаза, сморщилась, развалила в добродушной ухмылке красную слюнявую пасть и, ударив лапой по гуслям, затянула песню.
Богатыри на какое-то время впали в ступор.
Добрыня пришел в себя первым.
— Ну и уродина! — выдохнул он, сглотнув подступивший к горлу ком, и вылил себе на голову остатки вина. — Какая гадость!
— Н-да! — философски отозвался Попович. — Она, и накрашенная, страшная, и ненакрашенная...
— Да полно, — не согласился Яромир. — У нас в деревне и похлеще есть! Нюрка, например. У нее вообще две головы. Смотришь, и кажется, что в глазах двоится!
— Верно, — кивнул Муромец, — ничего баба. На Зойку-каракатицу похожа. Только похудей. И волосу больше, а так — она!
— Да что вы, братцы! — не выдержал Попович. — В своем ли вы уме? Присмотритесь получше, это же обезьяна!
— А что, обезьяна не человек? — нахмурился Илья. — Я вот по свету много хаживал... Любую нацию уважаю!
— Обезьяна — не нация! — продолжал гнуть свое Попович. — Это зверь, дикий и злобный!
Между тем «дикий и злобный зверь» еще раз ударил по струнам и хриплым пропитым голосом объявил:
— Русская народная!
Друзья замерли, боясь пошевелиться.
Заскрипели ворота,
Затряслися петли!
Мы с тобою тра-та-та,
Только ты не медли!
— Чей-то я таких песен не слышал! — засопел Илья Муромец. — А потом, что такое «тра-та-та»? Алеша, объясни!
Попович покраснел и отвел глаза.
— Вот видишь, и ты не знаешь! — сказал Илья. — Плохая песня! У нас, вон, Яромирка лучше сочиняет! Давай что-нибудь наше, задушевное!
Обезьяна поквохтала что-то на своем непонятном наречии и довольно сносно исполнила камаринскую, затем «Рябинушку» и очень торжественную, но грустную песню под названием «Интернационал». Никто ее не понял, но прочувствовали все. Илья даже прослезился.
— Давай еще! — скомандовал он.
Обезьяна спела еще. Потом еще и еще. Понемногу богатырей стало клонить в сон, и, когда Зухра спела колыбельную, друзья уже храпели самым беззастенчивым образом.
19
Яромир проснулся первым. Он продолжал бы спать и дальше, но уж больно руки затекли. От этого и проснулся. Попробовал повернуться поудобнее — и не смог.
«Связали! — понял Яромир. — Вот проклятый старикашка, чего отчебучил! По рукам, по ногам спеленал, как младенца! Стоп! А где остальные?..»
Остальные оказались тут же и были связаны с не меньшим искусством. Входная дверь тихонько скрипнула, и в дом вошел старикашка. Довольно потирая руки, он склонился над Яромиром.
— Ну что, соколик, проснулся? Это хорошо! Значит, ты у меня в суп и пойдешь! Вот вода в котле закипит — и в суп! А остальных засолю, замариную и завялю! Вот привалило так привалило! А ты, соколик, пока сидишь, можешь звать на помощь, плакать и жаловаться. От этого только мясцо слаще! — Он подхватил с пола кулинарную книгу и вышел во двор.
— Батюшки-светы! — испугался Яромир. — Ведь и в самом деле съест! А друзья-то спят и ни о чем не ведают! — Он попытался разорвать кожаные ремни, стягивающие запястья, но ремни, очевидно, были заколдованные и рваться не хотели. Было слышно, как во дворе колдун колет дрова и наливает воду в котел. Вдобавок откуда-то из угла вылез целый полк мышей и принялся бегать по Яромиру, обнюхивая его и подбирая крошки сыра с усов.
И тут Яромиру пришла в голову спасительная мысль. Кое-как он поднялся, подполз к столу, повернулся спиной и, нащупав остатки сыра, принялся натирать им ремни. Наконец решив, что путы пропахли достаточно, он снова уселся в угол и затих.
Учуяв запах сыра в непосредственной близости, мыши пришли в неописуемый восторг. Сразу десятка два грызунов впились в ремни, и через минуту от них остались лишь жалкие лохмотья.
Яромир отогнал мышей, распутал веревки и встал. Первым делом он освободил друзей. Илья еще минут пять хлопал глазами, никак не мог взять в толк, что к чему. А когда понял, то хотел сразу идти к колдуну и чинить над ним расправу.
— Погоди, Илья, успеется, — остановил его Яромир. — Прикончим старика, а как выбираться будем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44