Все из той же дворцовой охраны. Внутри было светло. Горели факелы. Друзья поднялись по узкой лестнице и вошли в просторную комнату. На широких скамьях лежали вповалку стражники. Правда, вместо оружия у них были музыкальные инструменты: балалайки, гусли, какие-то дудки. Полный вокально-инструментальный ансамбль. На лицах стражников лежала печать усталости и обреченности.
— Допелись, — хмыкнул Илья. — А где царевич?
Козленка они нашли в следующей комнате. Царевич спал, подобрав под себя копытца и уткнувшись носом в подушку. Илья тихонько сгреб его и спрятал себе под мышку. Козленок тут же проснулся, но Яромир аккуратно сжал ему пальцами мордочку и прошептал:
— Тихо. Свои!
Козленок проморгался и, узнав богатырей, тут же обмяк и расслабился.
Богатыри выскочили из башни.
— Куда теперь? — Яромир огляделся, чтобы сориентироваться. И тут до их слуха донеслись отдаленные вопли, стук барабана и топот ног.
— Да ведь сюда целое войско бежит! — удивился Илья. — Надо же, опомнились!
И тут из-за ближайшего здания выскочило человек сто, не меньше. Завидев богатырей, они на мгновение замерли. Наконец из толпы выскочил невзрачный человечек и сердито топнул ногой.
— Чего встали?! — завопил он. — Это же агенты Кощея! Взять их! Схватить! В башню!
Толпа стражников, завывая то ли от страха, то ли от восторга, ринулась на друзей.
— Бежим! — крикнул Муромец и припустил в противоположную сторону. Яромир бросился за ним, не очень-то понимая, куда они бегут. Между тем Илья обогнул какое-то здание и устремился вкруговую. Толпа стражников поотстала, но зато к ней присоединились новые отряды.
— Куда бежим? — прокричал на ходу Яромир, с трудом нагоняя Илью.
— А я откуда знаю? — крикнул Илья. — Неважно куда: главное — убежать!
Через минуту Яромир и Илья Муромец промчались мимо эмирской кухни. Что это кухня — догадаться было нетрудно: слишком уж соблазнительные запахи валили из открытой двери. Привлеченные шумом, на крыльцо выбежали поварята, прислуга, рабочие и даже сам шеф-повар с огромным черпаком в волосатой руке. Он недоуменно уставился на Илью Муромца, его взгляд скользнул по одежде и тут же уперся в испуганную морду козленка. Шеф-повар мгновенно понял, что произошло, но понял по-своему.
— Дичь украли! — взревел он и ринулся вслед за богатырями. За ним устремилась вся кухня, вооружившись ложками, половниками и скалками.
Вскоре вся эта шумная толпа, кричащая, пыхтящая, ругающаяся, поравнялась с комплексом служебных зданий. В это самое время придворный архитектор возвращался из гостей и, увидев несущуюся прямо на него толпу, вообразил, что недавно спроектированная и построенная башня рухнула и теперь толпа пострадавших бежит, чтобы расправиться с ним за некачественное строительство.
Не говоря ни слова, придворный архитектор устремился вперед, под защиту эмира. На его счастье, страшный переполох достиг пресветлых ушей правителя. Светлейший эмир вместе с визирем обеспокоился.
— Это что? — спросил он, вскакивая с удобного ложа, на котором покуривал кальян.
— Наверное, землетрясение, ваше величество, — сказал визирь первое, что пришло ему в голову, и сам страшно перепугался.
— Скорей из дворца: завалит! — взвизгнул эмир и ринулся на крыльцо. Визирь, тяжело дыша, сунулся следом.
Шум. Гам. Крики. Топот ног...
Эмир буквально подпрыгивал от нетерпения, желая узнать, что происходит, когда мимо него пронесся придворный архитектор.
— Что случилось? — крикнул эмир и сердито топнул ногой.
Архитектор поневоле притормозил и, еле дыша, выпалил:
— Бунт, ваше величество! А может быть, даже революция!
— Спасайся кто может! — взвизгнул визирь, на совести у которого было немало темных делишек, и бросился вслед за архитектором. Тут не выдержал и сам эмир кумарский. Он не знал, что такое революция, но само слово звучало так страшно, что его величество припустил вперед с бешеной скоростью, догнав и обогнав архитектора.
— Куда бежим? — тяжело пыхтя, осведомился архитектор.
— В порт, в порт! — крикнул эмир. — В эмиграцию! — и устремился к воротам.
Яромир и Муромец бежали довольно быстро, но никак не могли догнать бежавших впереди людей. Сзади, на небольшом удалении, наседала вопящая орда, как вдруг ворота впереди распахнулись.
— Мы спасены! — крикнул Муромец, прибавляя шаг. Еще минута — и они мчались по улицам спящего города. Впрочем, сказать, что город спал, было бы вопиющей неправдой. Кварталы, расположенные ближе всего к дворцу, уже проснулись от шума и криков, и горожане, решив, что в город вступил неприятель, дружно взялись за оружие. А когда они увидели бегущего впереди эмира и придворных, то, не сговариваясь, бросились защищать своего правителя, приняв спросонья своих же стражников за чужеземных солдат.
Через минуту в городе кипело настоящее сражение, а эмир с визирем и богатыри уже подбегали к порту.
Стоящий на часах стражник вышел было вперед, но, увидев несущегося прямо на него эмира, едва не лишился рассудка.
— Где корабль? — крикнул эмир, на секунду замедлив ход.
— Там, где и всегда, у причала... У дальнего причала! — рявкнул стражник, и мимо него один за другим пронеслись эмир, визирь, Яромир и Илья Муромец.
— Илья, нас обгоняют! — крикнул Яромир. — Сейчас из-под носа лодку уведут!
— Не уведут! — гаркнул Илья, наращивая темп, но перегнать до смерти перепуганного эмира друзьям все же не удалось. Через несколько минут они уже подбегали к подводному кораблю и видели, как правитель с визирем скрылись внутри. Муромец на секунду остановился, прислушиваясь. Шум вдали нарастал и приближался. Из люка показалась голова изобретателя. Он уставился на богатырей и махнул им рукой.
— Порядок! — Илья подтолкнул Яромира вперед и запрыгнул в люк вслед за ним.
— Там... там... — зачастил бледный как полотно изобретатель, но Муромец только отмахнулся. — Потом разберемся! Задраивай люк — и ходу!
Бендер-бей бросился к люку. Муромец вынул из-за пазухи козленка и уселся за педали, а Яромир встал у руля, косясь на забившихся в угол правителей. Но откуда ему было знать, что это сам сиятельный эмир? Тем более что вместо сияния от него исходил жар, как от натопленной печки, а по лицу струился пот.
— Ну что, оборванцы? — тихо сказал Яромир. — Сами залезли, сами виноваты! Сидите тихо и не вякайте, не то рыбам скормим!
— Ре-во-люция! — по слогам произнес эмир и потерял сознание.
Визирь оказался крепче. Он посмотрел на козленка, потом на витязей и, кажется, все понял.
— Какое счастье видеть русских батыров и козленка-царевича, чудесным образом избавленного от гибели! — радостно доложил он. — Мы с великим эмиром специально решили вам помочь... — продолжил он, но Муромец его опередил.
— Не отвлекать рулевого разговорами, а то заедем не туда!
— Погружаемся! — крикнул изобретатель.
— Даю полный ход! — весело ответил Муромец и нажал на педали. Через минуту стало слышно, как вода обтекает деревянный корпус лодки.
Пламя свечи освещало неверным, дрожащим светом богатырей, работающих в поте лица, козленка, пристроившегося на половичке, изобретателя, склонившегося над каким-то прибором, и притихших кумарских властителей.
27
Царь Дормидонт молча сидел на лавке в углу и так же молча разглядывал своего верховного канцлера, словно это была какая-то незнакомая, но малопривлекательная вещь.
— Ваше величество! — Канцлер вежливо поклонился и протянул государю свиток. — Вот это необходимо подписать!
— Подписать?! — взорвался Дормидонт. — Опять подписать?! У меня уже руки болят от этих подписей!
— Что там?
— Пустяки, ваше величество! — Кощей ласково улыбнулся. — Нужно подписать приказ об аресте боярина Пушкина. Я думаю допросить боярина с пристрастием, а потом казнить, погрузив его в кипящее масло!
— В масло? — саркастически произнес Дормидонт. — В кипящее? Ну-ну. А хоть какое масло?
— Пушкин все-таки знатного рода, — по-деловому сообщил Кошей, — подсолнечное, стало быть, не годится. Конопляное — тем более. Мы думали насчет льняного, но остановились на оливковом. Аккурат на этот случай у меня припасено две бочки!
— Оливковое масло?! — неожиданно взвизгнул царь. — Мне салат мажут кукурузным, а для Пушкина оливковое?! Ну и порядки у тебя, канцлер!
— Ваше величество, — не смутившись, возразил Кощей, — я слышал, что в оливковом много холестерина, — оно вам противопоказано! Кстати, может, позвать доктора? Что-то вы побледнели...
— Доктора-проктора! — передразнил его Дормидонт. — Опять валерьянка? — Царь выхватил из кармана плоскую фляжку, отвинтил крышку и сделал несколько быстрых глотков, так что Кощей не успел отнять у царя неизвестное зелье.
Вытерев набежавшие слезы, с трудом выдохнув воздух, Дормидонт махнул рукой:
— Хочешь попробовать? — Побултыхав фляжку, он протянул ее Кощею. Канцлер осторожно понюхал содержимое, покачал головой, а затем довольно умело опустошил фляжку до дна. Занюхав рукавом, он невольно скривился.
— Нет. Это не ром!
— Конечно, самогон! — весело согласился царь. — Сивуха! Кстати, сам гоню. Да. Вопреки твоим дурацким указам. Где Ивашка? Сгубили молодца, ироды проклятые! — Он с обидой посмотрел на Кощея. — А ты хвалился: дескать, у меня служба безопасности, разведка, богатыри, стрельцы... Все даром хлеб едят! Все! А ты Пушкина — в масло! Да Пушкин, может, и ни при чем? И вообще. Люблю я его, чертяку! Может, не из него, так из его внуков-правнуков толк выйдет! В масло-то всегда успеем, ты вон его лучше на Матильде жени! Который год девка мается! А ведь и мордаста, и грудаста! Любого мужика обломает! А?
При упоминании о Матильде Кощей невольно вздрогнул и поежился.
— Ваше величество! Может быть, я жесток. Но я не садист...
В дверь осторожно постучали.
— Войдите! — Кощей с неудовольствием отошел к окну и встал напротив двери. В кабинет вкрадчивым, стелящимся шагом вошел дворецкий.
— Ваше величество! К вам боярин Пушкин со срочным донесением! Прикажете впустить?
— Как? А разве он не убежал? — удивился Дормидонт. — По слухам...
Кощей тоже казался удивленным. Он посмотрел на царя и развел руками.
— Зови! — кивнул Дормидонт и уселся поудобнее.
Боярин Пушкин не вошел, а влетел и тут же замер в глубоком поклоне.
— Ваше величество!
Дормидонт выдержал полагающуюся паузу и махнул рукой.
— Пушкин? Давненько мы тебя не видели! Все суетишься, все бегаешь? Небось, по делам комиссии, да? — Дормидонт лукаво прищурился. — Ну, что там у тебя? Говори!
— Ах, ваше величество! — Пушкин довольно умело изобразил растерянность. — Спешу к вам по важному государственному делу!
— Ну, ну! — подбодрил его Кощей, подходя ближе. — Мы тебя слушаем!
Пушкин посмотрел на канцлера, глубоко вздохнул, словно набираясь смелости, и выпалил:
— Государь! Я только что раскрыл опасный государственный заговор!
— Вот как? — делано удивился Дормидонт. — Это не тот ли, с Буншей во главе, а? — Он торжествующе захихикал. Кощей так и впился глазами в лицо боярина, но не заметил даже следа испуга или удивления.
— Ваше величество, как всегда, хорошо осведомлены! — Пушкин снова изящно поклонился. — Но тут дело иное. Во главе заговора стоят... — Тут он покосился на Кощея. — Известный вам фон дер Шнапс, некая... миледи и человек, состоящий у вас на службе!
— У меня? — поразился Дормидонт.
— У вас! Точнее — у канцлера! — Пушкин бросил на Кощея быстрый оценивающий взгляд.
Кощей подался вперед. Его руки невольно сжались в кулаки, но он мгновенно овладел собой и коротко бросил:
— Милейший! Вы забываетесь! Вы, должно быть... сошли с ума!
— Я с ума не сошел, — возразил боярин. — А вот ваши хваленые спецы из безопасности прохлопали двойного агента!
— Стоп! — Дормидонт предостерегающе поднял руку. — Не забывайте, что вы сейчас обвиняете в государственной измене второе лицо в государстве! Доказательства, любезный боярин!
— Ваше величество! — возвысил голос Пушкин. — Я никого не обвиняю! Один из агентов прельстился на двойной гонорар! К сожалению, предательство в этих кругах — обычная вещь! Но скажу о том, что я слышал сегодня утром. Итак. Я спешил в дворцовый архив, чтобы просмотреть все дела об исчезновениях за последние двести лет. Вы знаете мой фундаментальный подход к государственным делам. Чтобы сократить путь, я пошел по верхней галерее и вдруг услышал голоса.
Один голос я узнал сразу. Это был фон дер Шнапс. Второй голос принадлежал неизвестной мне ведьме, которая... которую фон дер Шнапс называл миледи! «У нас все готово! — сказал биварский посол. — Наши войска стоят на границе. Туда же отправился боярин Бунша. Но мы не можем выступить раньше, нежели Кумария объявит войну!»
— Кумария уже объявила войну, — ответила миледи, — мои люди постарались на славу. Царевич сейчас у них в руках!
— Что за люди? — спросил фон дер Шнапс. — Может быть, ты имеешь в виду того, кто был тайным агентом канцлера?
— Мир его праху, — грустно сказала старуха, — но он сделал все, что мог!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44