Ну да ладно. Докладывай, что там у тебя?
— На Будулая, царевича полонежского, было совершено покушение, — трагическим голосом произнес незнакомец, стараясь не выходить из тени. — Опять атаман Жужа со своими подельниками...
— Этого мне только не хватало! — воскликнул Кощей и в сердцах ударил кулаком по столу. — Какого труда мне стоило заключить мир со степняками! А теперь все коту под хвост! Они не простят этого никогда! Значит, надо готовиться к войне с полонежцами!
— Не надо, господин канцлер! — Незнакомец в балахоне произнес эти слова все тем же безразличным голосом, но Кощей безошибочно угадал: покушение не состоялось!
Несмотря на жару, Кощей поежился и плотней запахнулся в красную мантию.
— Рассказывай по порядку!
— Как прикажете. — Тень бесшумно поклонилась. — Господин канцлер! После того как Будулай со своим отрядом переночевал в Черниговке, кто-то посоветовал ему более короткий путь на Сурож. Они свернули с проезжей дороги на заброшенный тракт, и тут, я думаю, без чародейства не обошлось, потому что царевич выбрался на наезженную дорогу, а отряд продолжал двигаться по старому тракту, полагая, что Будулай ускакал вперед...
— Тут на него и напали, — подсказал Кощей, увлеченный рассказом, но незнакомец в ответ покачал головой.
— Нет, господин. Это случилось позже, в Калиновском урочище. Там его и ждали. Да не рассчитали немножко. Рядом оказалось небольшое сельцо, так вот некий тамошний молодец заступился за царевича, шайку разогнал, а Будулая на следующий день проводил до заставы. Там уж его отряд ждал, беспокоился. Так что все обошлось, ваше высокопревосходительство!
Кощей с минуту молчал, нервно барабаня пальцами по столу. Наконец он взглянул на своего собеседника.
— Кому понадобилось убивать царевича? — спросил он прямо.
— О, господин канцлер! — Шпион сделал шаг назад к портьере. — Этого я не знаю. Можно предположить, что бояре...
— Хорошо! — Кощей кивнул и отвернулся к окну. — Можешь идти!
Незнакомец поклонился, сделал шаг назад и растворился в полумраке.
4
Хорошо во стольном граде
Погулять за бога ради,
Ну а если деньги есть,
Так тебе и вовсе честь!
Яромир с удовольствием продекламировал стишок, на минуту задумался и полез в сундук за своей заветной тетрадью. Тетрадь была толстая, распухшая. То ли от стихов, то ли от сырости. Записав стихотворение, он убрал тетрадь в кожаную сумку, твердо намереваясь взять ее с собой. А вдруг Будулай прав, и он издаст в столице собственную книжку? И тогда весь народ будет твердить его стихи наизусть! То-то он прославится! От девиц отбоя не будет, самые красивые начнут ему глазки строить, самые богатые будут сватов засылать...
Яромир сладко зажмурился, пытаясь продлить чудное видение. Однако оно рассыпалось в прах, потому что в следующую минуту кто-то грубо постучал в дверь.
— Яромирка, заснул, что ль? Открывай!
— Не всякому герою дверь открою, а тебе, хмырю, непременно отворю! — пробормотал Яромир, подходя к двери. На пороге стоял старший брат Данило, длинный, как жердь, с вечно слезящимися глазами. Разнесчастный на вид, но хитрющий как лиса и жадный. Яблоки-то из Яромирова сада, которые к нему падали, он все подбирал и малину объедал, нахал, протягивая захапущие лапы через забор, сгребая незаметно. Был бы просто сосед, Яромир давно бы его на лесине повесил, а тут брат родной, все-таки жалко. Пусть лопает, все равно не впрок!
Данило посмотрел на приодетого, причесанного братца и присвистнул.
— Это ты куды собрался?
— Уезжаю, Данило. — Яромир не выдержал — его лицо расплылось в счастливой, самодовольной улыбке. — В богатырскую дружину еду. Чего здесь небо-то коптить? Там, в столице, — размах, а здесь — болото стоячее!
— Что верно, то верно! — Данило пробежался глазами по Яромировой избе и остался доволен. — А надолго ли едешь-то?
— Авось навсегда! — беспечно сказал Яромир, закидывая на плечо сумку.
— А как же хозяйство? — внезапно озаботился Данило. — Кто за домом-то присмотрит? Добро ведь немалое!
— Вот ты и присмотришь, — сказал Яромир и покосился на братца. — Ведь присмотришь?
Данило сделал вид, что задумался, затем важно кивнул головой.
— Я-то присмотрю. Не сумлевайся! У меня все будет в порядке. А ты езжай, спокойно неси службу, нас от ворога береги. — Он еще раз осмотрелся и расплылся в предовольной улыбке.
— Сберегу! — коротко сказал Яромир и, нацепив на пояс тяжеленный меч, вышел во двор, подвинув Данилу плечом.
Во дворе его дожидался оседланный лодимерский тяжеловоз. Здоровенная кляча, хоть и небыстрая на ногу, но медведя подомнет и не заметит.
Было уже за полдень, когда Яромир выехал на большак. Поводья он бросил, потому что умный конь знал дорогу сам. Яромир прижал к груди здоровенное лукошко спелой вишни и не спеша доставал по ягодке, а косточки ловко отстреливал в ближайшие кусты. Авось со временем вместо ельника поднимутся вишневые сады. То-то будет умора!
Косточки со свистом врезались в листву и исчезали в полумраке. Калиновское урочище было местом темным, волшебным и неприветливым.
Добрые люди вообще старались объезжать эти места стороной, хотя дорога в столицу здесь была вдвое короче. Ну а если объезжать не удавалось, то сбивались в ватаги, и тогда, глядишь, ничего, проносило. Но не всегда.
Год назад, например, целый поезд с кумарскими купцами пропал. Так и не нашли никого. Только косточки в лесу время от времени попадались да, говорят, ожившие скелеты за кем-то бегали. А уж они кого ели или их кто съел — это неведомо.
Все эти страсти Яромир знал не понаслышке, сам однажды нарвался на такой скелет. Вышло это страшилище из лесу, когда Яромир в соседнее село поехал прогуляться. Дорогу перегородило. Говорить не может, но глаза горят кошачьим малиновым огнем. Ну тут и без слов понятно: мол, съем тебя, и точка!
Пришлось Яромиру выломать хорошую дубину да врезать по наглецу, чтобы людей не пугал. Правда, говорят, что разрозненные косточки снова собираются вместе, поскольку все это чистое колдовство, но тут и собирать было нечего. В пыль разнесло скелет. В муку. Бедолага и пискнуть не успел. А вот колдуна, который мертвяка оживил и натравил, поймать не удалось. Как выскочил из кустов, как понесся вихрем! Хоть и старый, и борода по ветру, но легкий на ногу оказался, сволочь! Черномор, кажется...
Между тем дорога становилась все уже, ели и сосны — выше, а вокруг, соответственно, — темнее. Однако этот факт совершенно не трогал Яромира, а зря. Еще издалека он заметил огромное дерево с дуплом.
Вот где нечисти селиться,
На прохожих злопыхать,
Ну а мне — повеселиться,
Кулаками помахать! —
пронеслось у Яромира в голове. Но не успел он додумать стихотворение до конца, как конь под ним захрапел и встал на дыбы.
— Это что еще за новости? — пробормотал Яромир. — Савраска, ты чего? С утра, кажись, водки не пил, глюки не мучают. Может, медведя почуял?
Естественно, вопрос был риторическим: кони разговаривать не умеют. Однако произошло нечто весьма странное. Конь потряс головой и хриплым, пропитым голосом заявил:
— Ты чего говоришь, хозяин? Медведя я бы в момент завалил! Там такой зверь прячется, что только крякнешь!
Яромир обалдел. Затем что-то смекнул, принюхался и самодовольно ухмыльнулся:
— Так и есть! У меня за дверью полный бак самогонной кумы стоял! Небось, все и выжрал! То-то разговорился...
— Была нужда! — Конь тяжело икнул. — Что я, алкаш? Просто пить захотелось...
В это время вышедший из-за дерева чародей остановился и как завороженный уставился на говорящую лошадь. Он неотрывно смотрел на Савраску, и его землистое лицо быстро покрывалось фиолетовыми пятнами, а седая бороденка встопорщилась, как наэлектризованная.
Яромир тоже замер, разглядывая старика. Пауза длилась не дольше минуты, и первым ее прервал конь. Он снова мотнул головой и оскалился, словно в ухмылке:
— Ну я же тебе говорил! Точно — колдун! Да какой-то позорный! Ну, что зенки вылупил? Слышь, хозяин, дай ему по башке, ведь просит человек! А то, неровен час, начнет колдовать, свинья ползучая!
Услышав в свой адрес такие нелестные слова, колдун подпрыгнул, словно ему в задницу вогнали иголку, и завизжал, разбрызгивая слюну:
— Заколдую! Всех! В тараканов! В мышей! В бу-ка-шечек! О мой волшебный посох! О, дай мне силу покарать нечестивцев! О! Вай! Ай-яй-яй! — завизжал он еще громче и, схватившись за правый глаз, пошел выписывать круги. — Ой, больно! Ой, окривел! Совсем глаз выбил, сволочь! Ой, не могу!
Яромир удовлетворенно потер руки. Никогда еще вишневая косточка так точно не попадала в цель! А главное — вовремя! Теперь Черномор окривел на правый глаз, и в ближайшее время ему не до колдовства...
— А вот сейчас мы с тобой и поговорим! — сказал Яромир и двинул коня вперед. И снова колдун проявил незаурядную прыть, но поскольку видел он теперь только левым глазом, то, вместо того чтобы ломануться в чащу, злодей пошел выписывать круги. В конце концов Яромир извернулся и сцапал его, как нашкодившего кота.
Ах ты, слюноглот проклятый,
В разных бедах виноватый!
Я тебя сейчас решу,
На осине засушу!
Эти слова Яромир произнес, держа незадачливого чародея за шиворот, подняв его над землей, как тряпичную куклу. «Слюноглот» пищал, вырывался и пытался пнуть богатыря ногой.
— А ну, смир-рно! — рявкнул Яромир. — Иначе коню скормлю!
Савраска оскалил зубы и плотоядно ухмыльнулся. Увидев перед собой, в непосредственной близости, смеющуюся конскую морду, колдун замер, часто-часто моргая неповрежденным глазом.
— Говорил я тебе, чтобы ты в наше урочище больше не совался? — Яромир посмотрел на колдуна, как учитель на отъявленного двоечника.
— Ну... говорил, — судорожно сглотнул чародей.
— Я тебе говорил, что с тобой будет, если ты сюда хотя бы еще раз нос свой любопытный сунешь, говорил?!
— Говорил?
— Говорил, говорил! — усмехнулся Яромир и сделал вид, что полез за мечом. — А может, тебе память освежить? Так мы это мигом, вжик, вжик, и готово!
— Н-не надо, я скажу. Я помню! Я все хорошо помню. Ты... то есть вы сказали, что на осине меня... ох-ох-ох! — Колдун сглотнул набежавшую слюну и покачнулся, готовый вот-вот упасть в обморок.
— Что на осине? Что?! — рассердился Яромир. — Ты не виляй! Не люблю я этого! На, Савраска, кушай!
Конь с жутковатой ухмылкой растяпил пасть и попытался цапнуть Черномора за руку.
— Не надоть! — Колдун затрясся как в лихорадке. — Все скажу, как на духу!
— Ну? — Яромир поощрительно тряхнул рукой. — Так что мне с тобой делать?
— Засушить! — выкрикнул чародей и потерял-таки сознание.
— Тьфу ты! — Яромир даже сплюнул с досады. — Ну что за народ пошел? Даже пошутить нельзя! Ну и что мне с ним делать?
— Ты его мне обещал, — напомнил Савраска, скосив на хозяина карий плутовской глаз.
— Во! — Яромир поднес к носу коня здоровенный кулак. — Ты у меня поговори! Кстати, и в самом деле, чтой-то это ты стал таким разговорчивым?
— А шиш его знает! — признался конь. — Может, брага была заговоренная? А вообще-то мне давно хотелось поговорить по душам. Ведь все больше молчать приходится: в селе соседей перепугаешь, в городе — прохожих. Баста! А насчет колдуна, то я того, пошутил. — Конь тяжело вздохнул. — Выкинь ты его подальше, смотреть тошно!
— И то верно! — Яромир посмотрел на притихшего колдуна и зашвырнул его в кусты. Послышался хруст, и из кустов выскочил скелет с чародеем на руках. Вид у монстра был совершенно ошалелый. Увидев Яромира, он подскочил и с шумом ломанулся в чащу. Кажется, в спешке он потерял, предплечье.
— Два друга, хрен да подпруга! — процедил Яромир, глядя им вслед. — Вот ведь до чего обнаглели, белым днем разгуливают! Видать, и впрямь темные силы на Руси лютуют! Ну да ладно. Разберемся. — И он направил Савраску дальше.
Засветло доехать до Черниговки не удалось, пришлось располагаться на ночлег прямо в лесу. Солнце уже зашло за горизонт, но было еще светло. Яромир снял седло, чтобы подложить себе под голову, развел костерок, поджарил припасенного загодя цыпленка, достал краюху хлеба и принялся за ужин.
Ел он неторопливо, с толком и расстановкой, время от времени прислушиваясь. Из-за ближайших кустов раздавалось голодное хлюпанье, кто-то не в лад стучал зубами, кто-то невнятно, но угрожающе бормотал.
— Совсем распустились, — рассердился Яромир. — Это до чего же дошли? В лесу и голодные сидят! Да где же это видано?
— Так это ж нечисть, — сказал конь. — Они ж, твари, не на твой паек, а на тебя облизываются!
— А может, на тебя? — усмехнулся богатырь. — На тебе мясца побольше будет!
— Тьфу! Типун тебе на язык! — возмутился Савраска. — Разве такие вещи можно говорить вслух?
В ответ сидящая в кустах нечисть жадно зауркала и запыхтела, придвигаясь ближе.
— Эй, вы! — Яромир повернул голову к кустам. — А ну геть отседа, пока бошки не поотрывал! — подхватив головню потяжелее, он швырнул ее в кусты. В кустах взвыли, послышался хруст веток и удаляющийся топот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— На Будулая, царевича полонежского, было совершено покушение, — трагическим голосом произнес незнакомец, стараясь не выходить из тени. — Опять атаман Жужа со своими подельниками...
— Этого мне только не хватало! — воскликнул Кощей и в сердцах ударил кулаком по столу. — Какого труда мне стоило заключить мир со степняками! А теперь все коту под хвост! Они не простят этого никогда! Значит, надо готовиться к войне с полонежцами!
— Не надо, господин канцлер! — Незнакомец в балахоне произнес эти слова все тем же безразличным голосом, но Кощей безошибочно угадал: покушение не состоялось!
Несмотря на жару, Кощей поежился и плотней запахнулся в красную мантию.
— Рассказывай по порядку!
— Как прикажете. — Тень бесшумно поклонилась. — Господин канцлер! После того как Будулай со своим отрядом переночевал в Черниговке, кто-то посоветовал ему более короткий путь на Сурож. Они свернули с проезжей дороги на заброшенный тракт, и тут, я думаю, без чародейства не обошлось, потому что царевич выбрался на наезженную дорогу, а отряд продолжал двигаться по старому тракту, полагая, что Будулай ускакал вперед...
— Тут на него и напали, — подсказал Кощей, увлеченный рассказом, но незнакомец в ответ покачал головой.
— Нет, господин. Это случилось позже, в Калиновском урочище. Там его и ждали. Да не рассчитали немножко. Рядом оказалось небольшое сельцо, так вот некий тамошний молодец заступился за царевича, шайку разогнал, а Будулая на следующий день проводил до заставы. Там уж его отряд ждал, беспокоился. Так что все обошлось, ваше высокопревосходительство!
Кощей с минуту молчал, нервно барабаня пальцами по столу. Наконец он взглянул на своего собеседника.
— Кому понадобилось убивать царевича? — спросил он прямо.
— О, господин канцлер! — Шпион сделал шаг назад к портьере. — Этого я не знаю. Можно предположить, что бояре...
— Хорошо! — Кощей кивнул и отвернулся к окну. — Можешь идти!
Незнакомец поклонился, сделал шаг назад и растворился в полумраке.
4
Хорошо во стольном граде
Погулять за бога ради,
Ну а если деньги есть,
Так тебе и вовсе честь!
Яромир с удовольствием продекламировал стишок, на минуту задумался и полез в сундук за своей заветной тетрадью. Тетрадь была толстая, распухшая. То ли от стихов, то ли от сырости. Записав стихотворение, он убрал тетрадь в кожаную сумку, твердо намереваясь взять ее с собой. А вдруг Будулай прав, и он издаст в столице собственную книжку? И тогда весь народ будет твердить его стихи наизусть! То-то он прославится! От девиц отбоя не будет, самые красивые начнут ему глазки строить, самые богатые будут сватов засылать...
Яромир сладко зажмурился, пытаясь продлить чудное видение. Однако оно рассыпалось в прах, потому что в следующую минуту кто-то грубо постучал в дверь.
— Яромирка, заснул, что ль? Открывай!
— Не всякому герою дверь открою, а тебе, хмырю, непременно отворю! — пробормотал Яромир, подходя к двери. На пороге стоял старший брат Данило, длинный, как жердь, с вечно слезящимися глазами. Разнесчастный на вид, но хитрющий как лиса и жадный. Яблоки-то из Яромирова сада, которые к нему падали, он все подбирал и малину объедал, нахал, протягивая захапущие лапы через забор, сгребая незаметно. Был бы просто сосед, Яромир давно бы его на лесине повесил, а тут брат родной, все-таки жалко. Пусть лопает, все равно не впрок!
Данило посмотрел на приодетого, причесанного братца и присвистнул.
— Это ты куды собрался?
— Уезжаю, Данило. — Яромир не выдержал — его лицо расплылось в счастливой, самодовольной улыбке. — В богатырскую дружину еду. Чего здесь небо-то коптить? Там, в столице, — размах, а здесь — болото стоячее!
— Что верно, то верно! — Данило пробежался глазами по Яромировой избе и остался доволен. — А надолго ли едешь-то?
— Авось навсегда! — беспечно сказал Яромир, закидывая на плечо сумку.
— А как же хозяйство? — внезапно озаботился Данило. — Кто за домом-то присмотрит? Добро ведь немалое!
— Вот ты и присмотришь, — сказал Яромир и покосился на братца. — Ведь присмотришь?
Данило сделал вид, что задумался, затем важно кивнул головой.
— Я-то присмотрю. Не сумлевайся! У меня все будет в порядке. А ты езжай, спокойно неси службу, нас от ворога береги. — Он еще раз осмотрелся и расплылся в предовольной улыбке.
— Сберегу! — коротко сказал Яромир и, нацепив на пояс тяжеленный меч, вышел во двор, подвинув Данилу плечом.
Во дворе его дожидался оседланный лодимерский тяжеловоз. Здоровенная кляча, хоть и небыстрая на ногу, но медведя подомнет и не заметит.
Было уже за полдень, когда Яромир выехал на большак. Поводья он бросил, потому что умный конь знал дорогу сам. Яромир прижал к груди здоровенное лукошко спелой вишни и не спеша доставал по ягодке, а косточки ловко отстреливал в ближайшие кусты. Авось со временем вместо ельника поднимутся вишневые сады. То-то будет умора!
Косточки со свистом врезались в листву и исчезали в полумраке. Калиновское урочище было местом темным, волшебным и неприветливым.
Добрые люди вообще старались объезжать эти места стороной, хотя дорога в столицу здесь была вдвое короче. Ну а если объезжать не удавалось, то сбивались в ватаги, и тогда, глядишь, ничего, проносило. Но не всегда.
Год назад, например, целый поезд с кумарскими купцами пропал. Так и не нашли никого. Только косточки в лесу время от времени попадались да, говорят, ожившие скелеты за кем-то бегали. А уж они кого ели или их кто съел — это неведомо.
Все эти страсти Яромир знал не понаслышке, сам однажды нарвался на такой скелет. Вышло это страшилище из лесу, когда Яромир в соседнее село поехал прогуляться. Дорогу перегородило. Говорить не может, но глаза горят кошачьим малиновым огнем. Ну тут и без слов понятно: мол, съем тебя, и точка!
Пришлось Яромиру выломать хорошую дубину да врезать по наглецу, чтобы людей не пугал. Правда, говорят, что разрозненные косточки снова собираются вместе, поскольку все это чистое колдовство, но тут и собирать было нечего. В пыль разнесло скелет. В муку. Бедолага и пискнуть не успел. А вот колдуна, который мертвяка оживил и натравил, поймать не удалось. Как выскочил из кустов, как понесся вихрем! Хоть и старый, и борода по ветру, но легкий на ногу оказался, сволочь! Черномор, кажется...
Между тем дорога становилась все уже, ели и сосны — выше, а вокруг, соответственно, — темнее. Однако этот факт совершенно не трогал Яромира, а зря. Еще издалека он заметил огромное дерево с дуплом.
Вот где нечисти селиться,
На прохожих злопыхать,
Ну а мне — повеселиться,
Кулаками помахать! —
пронеслось у Яромира в голове. Но не успел он додумать стихотворение до конца, как конь под ним захрапел и встал на дыбы.
— Это что еще за новости? — пробормотал Яромир. — Савраска, ты чего? С утра, кажись, водки не пил, глюки не мучают. Может, медведя почуял?
Естественно, вопрос был риторическим: кони разговаривать не умеют. Однако произошло нечто весьма странное. Конь потряс головой и хриплым, пропитым голосом заявил:
— Ты чего говоришь, хозяин? Медведя я бы в момент завалил! Там такой зверь прячется, что только крякнешь!
Яромир обалдел. Затем что-то смекнул, принюхался и самодовольно ухмыльнулся:
— Так и есть! У меня за дверью полный бак самогонной кумы стоял! Небось, все и выжрал! То-то разговорился...
— Была нужда! — Конь тяжело икнул. — Что я, алкаш? Просто пить захотелось...
В это время вышедший из-за дерева чародей остановился и как завороженный уставился на говорящую лошадь. Он неотрывно смотрел на Савраску, и его землистое лицо быстро покрывалось фиолетовыми пятнами, а седая бороденка встопорщилась, как наэлектризованная.
Яромир тоже замер, разглядывая старика. Пауза длилась не дольше минуты, и первым ее прервал конь. Он снова мотнул головой и оскалился, словно в ухмылке:
— Ну я же тебе говорил! Точно — колдун! Да какой-то позорный! Ну, что зенки вылупил? Слышь, хозяин, дай ему по башке, ведь просит человек! А то, неровен час, начнет колдовать, свинья ползучая!
Услышав в свой адрес такие нелестные слова, колдун подпрыгнул, словно ему в задницу вогнали иголку, и завизжал, разбрызгивая слюну:
— Заколдую! Всех! В тараканов! В мышей! В бу-ка-шечек! О мой волшебный посох! О, дай мне силу покарать нечестивцев! О! Вай! Ай-яй-яй! — завизжал он еще громче и, схватившись за правый глаз, пошел выписывать круги. — Ой, больно! Ой, окривел! Совсем глаз выбил, сволочь! Ой, не могу!
Яромир удовлетворенно потер руки. Никогда еще вишневая косточка так точно не попадала в цель! А главное — вовремя! Теперь Черномор окривел на правый глаз, и в ближайшее время ему не до колдовства...
— А вот сейчас мы с тобой и поговорим! — сказал Яромир и двинул коня вперед. И снова колдун проявил незаурядную прыть, но поскольку видел он теперь только левым глазом, то, вместо того чтобы ломануться в чащу, злодей пошел выписывать круги. В конце концов Яромир извернулся и сцапал его, как нашкодившего кота.
Ах ты, слюноглот проклятый,
В разных бедах виноватый!
Я тебя сейчас решу,
На осине засушу!
Эти слова Яромир произнес, держа незадачливого чародея за шиворот, подняв его над землей, как тряпичную куклу. «Слюноглот» пищал, вырывался и пытался пнуть богатыря ногой.
— А ну, смир-рно! — рявкнул Яромир. — Иначе коню скормлю!
Савраска оскалил зубы и плотоядно ухмыльнулся. Увидев перед собой, в непосредственной близости, смеющуюся конскую морду, колдун замер, часто-часто моргая неповрежденным глазом.
— Говорил я тебе, чтобы ты в наше урочище больше не совался? — Яромир посмотрел на колдуна, как учитель на отъявленного двоечника.
— Ну... говорил, — судорожно сглотнул чародей.
— Я тебе говорил, что с тобой будет, если ты сюда хотя бы еще раз нос свой любопытный сунешь, говорил?!
— Говорил?
— Говорил, говорил! — усмехнулся Яромир и сделал вид, что полез за мечом. — А может, тебе память освежить? Так мы это мигом, вжик, вжик, и готово!
— Н-не надо, я скажу. Я помню! Я все хорошо помню. Ты... то есть вы сказали, что на осине меня... ох-ох-ох! — Колдун сглотнул набежавшую слюну и покачнулся, готовый вот-вот упасть в обморок.
— Что на осине? Что?! — рассердился Яромир. — Ты не виляй! Не люблю я этого! На, Савраска, кушай!
Конь с жутковатой ухмылкой растяпил пасть и попытался цапнуть Черномора за руку.
— Не надоть! — Колдун затрясся как в лихорадке. — Все скажу, как на духу!
— Ну? — Яромир поощрительно тряхнул рукой. — Так что мне с тобой делать?
— Засушить! — выкрикнул чародей и потерял-таки сознание.
— Тьфу ты! — Яромир даже сплюнул с досады. — Ну что за народ пошел? Даже пошутить нельзя! Ну и что мне с ним делать?
— Ты его мне обещал, — напомнил Савраска, скосив на хозяина карий плутовской глаз.
— Во! — Яромир поднес к носу коня здоровенный кулак. — Ты у меня поговори! Кстати, и в самом деле, чтой-то это ты стал таким разговорчивым?
— А шиш его знает! — признался конь. — Может, брага была заговоренная? А вообще-то мне давно хотелось поговорить по душам. Ведь все больше молчать приходится: в селе соседей перепугаешь, в городе — прохожих. Баста! А насчет колдуна, то я того, пошутил. — Конь тяжело вздохнул. — Выкинь ты его подальше, смотреть тошно!
— И то верно! — Яромир посмотрел на притихшего колдуна и зашвырнул его в кусты. Послышался хруст, и из кустов выскочил скелет с чародеем на руках. Вид у монстра был совершенно ошалелый. Увидев Яромира, он подскочил и с шумом ломанулся в чащу. Кажется, в спешке он потерял, предплечье.
— Два друга, хрен да подпруга! — процедил Яромир, глядя им вслед. — Вот ведь до чего обнаглели, белым днем разгуливают! Видать, и впрямь темные силы на Руси лютуют! Ну да ладно. Разберемся. — И он направил Савраску дальше.
Засветло доехать до Черниговки не удалось, пришлось располагаться на ночлег прямо в лесу. Солнце уже зашло за горизонт, но было еще светло. Яромир снял седло, чтобы подложить себе под голову, развел костерок, поджарил припасенного загодя цыпленка, достал краюху хлеба и принялся за ужин.
Ел он неторопливо, с толком и расстановкой, время от времени прислушиваясь. Из-за ближайших кустов раздавалось голодное хлюпанье, кто-то не в лад стучал зубами, кто-то невнятно, но угрожающе бормотал.
— Совсем распустились, — рассердился Яромир. — Это до чего же дошли? В лесу и голодные сидят! Да где же это видано?
— Так это ж нечисть, — сказал конь. — Они ж, твари, не на твой паек, а на тебя облизываются!
— А может, на тебя? — усмехнулся богатырь. — На тебе мясца побольше будет!
— Тьфу! Типун тебе на язык! — возмутился Савраска. — Разве такие вещи можно говорить вслух?
В ответ сидящая в кустах нечисть жадно зауркала и запыхтела, придвигаясь ближе.
— Эй, вы! — Яромир повернул голову к кустам. — А ну геть отседа, пока бошки не поотрывал! — подхватив головню потяжелее, он швырнул ее в кусты. В кустах взвыли, послышался хруст веток и удаляющийся топот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44