Изо рта ее выступила пена, обнаженное тело выгнулось дугой, так что земли касались лишь пятки и рыжая макушка. Паз схватил на руки Амелию, дрожавшую и кричавшую от ужаса.
Остальные окружили пострадавшую пару, пытаясь сделать что-то полезное. Паз унес девочку в патио, рухнул в кресло, прижимая к себе ее маленькое тельце, и, целуя мокрую макушку, принялся бормотать что-то успокаивающее. Крики постепенно сменились всхлипами, потом последовал глубокий вздох, и наконец она сказала:
– Папочка, мне было страшно.
– Конечно, детка, а как же иначе. Было очень страшно. Я и сам испугался.
– Он хотел меня съесть на самом деле!
– Да, так оно и было.
– А я, хоть и перепугалась до смерти, кажется, сама хотела, чтобы меня съели. Как это может быть, а?
– Малышка, но ведь ты видела сон. Страшный сон, да, но он закончился. Никто больше не попытается тебя съесть.
– А потом он превратился в Мойе, – продолжила девочка. – Я сама видела, так оно и было. Воздух заколыхался, – она помахала растопыренными пальцами, показывая, что произошло с воздухом, – а потом бац – и в нем стрела.
– Правильно, – подтвердил Паз.
– Но он не умрет, потому что он хороший, как Фродо. Он, наверное, ранен, да?
– Да. Надеюсь, с ним все будет в порядке.
– А Дженни вся тряслась и дергалась. На это тоже страшно было смотреть, честное слово. Зачем она так делала?
– Она больная. У нее особая болезнь, из-за которой с ней такое творится. Но не беспокойся за нее; твоя мама о ней позаботится.
Они ненадолго присели: Паз чувствовал, что голова его совершенно пуста. Через некоторое время Амалия снова подала голос:
– А попугайчика мы посмотрим? И я хочу кока-колы.
Попугайчика посмотрели. Колы раздобыли. После последовавшего шумного ликования – Паз был бы рад, чтобы оно длилось неделю, – они отыскали шезлонг, и он прилег. У него болела каждая косточка. Потом появилась доктор Уайз – взглянуть, как там ее родные.
Удостоверившись, что с ее дочерью все в порядке, она нависла над Пазом и требовательно спросила:
– Не хочешь ли ты, случайно, растолковать мне, что все это значит? С чего вдруг ты взял да подстрелил этого несчастного коротышку?
– Да с того, что я видел не его, а громадного ягуара, уже собравшегося откусить нашей дочке голову. А что видела ты?
– Я?.. Джимми, я видела то, что было. Мы сидели отдыхали после купания, и тут из темноты выходит этот малый, и Дженни подходит к нему и заговаривает с ним как со знакомым. А потом… знаю только, я услышала, как зазвенела тетива, и увидела этого парня лежащим со стрелой в груди.
– Кстати, как его дела?
– Видимо, жить будет – похоже, сердце стрела все-таки не задела. Торчит сбоку из груди. Мы сделали, что могли, но извлекать стрелу лучше в условиях операционной. «Скорая» уже в пути. Боже мой, как мы вообще сможем объяснить это происшествие?
– Наплетем всякой ерунды насчет несчастного случая, ну там, валял дурака с луком и стрелами и случайно попал в своего приятеля, иностранного гостя, – ответил Паз. – Копы в Майами всю дорогу имеют дело с таким дерьмом. Буду добиваться приговора с отсрочкой исполнения. Ты лучше скажи, как там рыжая?
– Припадок у нее кончился, и сейчас она дома, в постели. У меня было с собой немного «Сома», и я влила в нее пару чашек. Да еще и «Ксанакса» добавила. Она проспит не один час.
– Хорошо, – сказала Паз, – вот и опять фармацевтика помогает решать проблемы. Но ты ведь знаешь, Амелия тоже видела Ягуара.
Лола закатила глаза.
– Джимми, она же ребенок! Неужели ты не понимаешь, с меня достаточно и того, что ты оказался подвержен галлюцинациям такой силы, что едва не убил человека? Джимми, мне это не нравится, это значит, что ты не в порядке!
– Присядь, Лола, – мягко сказал Паз, и она вдруг обнаружила, что повинуется: она села в ногах кушетки, не прикасаясь к нему. Было в его глазах что-то особенное, присутствие чего-то такого, чего она, насколько могла припомнить, никогда в них не видела. – Уж как я над этим голову ломал, просто мозги набекрень, – сказал Паз. – Пытался понять, почему ему потребовалась Амелия? Почему она оказалась предназначенной в жертву? И почему он думал, что жертва необходима? И наконец, каково подлинное значение того, что делал он и что сделал я?
– Ты имеешь в виду, что выстрелил в индейца?
– Нет, я имею в виду все, касающееся своей вовлеченности в эту историю. Всю ту цепь событий, случайных или нет, которая в результате привела к тому, что я оказался в нужное время в нужном месте. И повторяю еще раз, это был не индеец. Это был Ягуар.
Это был какой-то бог или полубог – короче говоря, дух в образе немыслимого зверя. Вот сейчас я по твоему лицу вижу, что ты полностью забыла про свои кошмары, как ты рыдала, словно дитя, потому что не могла спать из-за Ягуара, являвшегося тебе во сне и втолковывавшего тебе, как это правильно – отдать дочь ему на съедение. Целая полка снотворного и прочих лекарств ничего не могла с этим поделать, а вот одна старая кубинская леди с помощью маленького мешочка с магическими снадобьями привела тебя в норму.
Она почувствовала, как на лбу ее выступил пот, а волоски на шее и руках встали дыбом.
– Ага, – сказал он, ища ее глаза, – значит, ты помнишь. Если хочешь, я могу отвести тебя в кусты возле пруда и показать следы огромного кота, а ты попробуешь придумать этому рациональное объяснение.
– А ты предложи свое объяснение, – сказала она в ответ. – Может быть, я им удовлетворюсь.
– Нет у меня никакого объяснения. Разница между нами в том, что ты полагаешь, что дурацкая абсолютная внутренняя суть мироздания должна иметь рациональное объяснение и может быть выражена формулой. А я считаю, что эта самая абсолютная внутренняя суть мироздания есть великая тайна. И мы – и только что у пруда, и вообще во всей этой истории с Мойе – стали свидетелями того, чего в норме не видим, ибо нам этого видеть не дано. Ты хочешь все разложить по полочкам: ну и хорошо, раз ты так устроена. Но я другой, я могу лишь воспринимать это с почтением и взирать на это благоговейно. Все, что я могу сказать, – это был хороший день. Девочка спасена, чудовище уничтожено. В другой раз это может принять другой оборот, к чему я тоже отнесусь с благоговейным почтением. Ну что, теперь ты жалеешь, что вышла за меня замуж? Из-за всего этого, необъяснимого?
– Нет, – ответила она. – Я не жалею. Но не можешь ли ты из-за всего этого попасть в тюрьму? Впрочем, нет, я об этом даже думать не желаю.
– Как о полнейшей чепухе, – рассмеялся он.
– В определенном смысле.
Тут завыли сирены, возвестив появление парамедиков. Мойе быстро унесли, Лола отправилась его сопровождать, а остальные, за исключением Кукси, который предпочел остаться сидеть возле Дженни, перебрались в патио, где прежде всего выпили чего покрепче.
– Ну, Паз, – пробормотал Цвик, – что ты всегда умел, так это устроить вечеринку.
Паз оглядел компанию.
– Никто не заметил ничего странного? – спросил он. – Вы все видели лишь то, что я выстрелил в безобидного индейца?
– А что еще, по-твоему, мы должны были увидеть? – спросила Бет Моргенсен.
Паз вопрос проигнорировал: он смотрел на Скотти, выглядевшего так, словно ему только что двинули ногой по яйцам. Он отводил взгляд – еще один человек, увидевший невозможное и желающий забыть об этом чем скорее, тем лучше. Остальные взрослые, с их рациональным складом ума и научным подходом, были готовы наблюдать лишь феномены, поддающиеся проверке.
– Пойдем со мной, я хочу кое-что проверить, – сказал он, доставая из бардачка «вольво» фонарь, и быстро зашагал по той тропке, где появилось из тьмы существо.
Тропа была усыпана крупным песком, и ему не потребовалось много времени, чтобы обнаружить отпечатки огромных лап, сначала один, потом другой.
– Что вы на это скажете, доктора? – спросил он.
– Ох ты, боже ты мой! – отозвался Цвик. – Ради бога, скажи мне, что ты не устроил весь этот цирк со стрельбой из лука в этого малого, только чтобы пролезть с идиотской сказочкой про мистического ягуара!
Паз обвел взглядом лица, едва различимые в тусклом боковом свете, и поддержки не обнаружил.
– Ладно, – сказал он. – Я доставлю ваших ребят домой.
Открыв глаза, Дженни первым делом увидела Кукси и обрадовалась. Она лежала на своем тюфяке, в старой каморке при кабинете Кукси, одетая в принадлежащую ему защитного цвета рубашку. Сам он был в темном спортивном костюме, с лицом, разрисованным черными полосами грязи.
– У меня был припадок, – сообразила девушка.
– Это точно, был. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Но немножко болит. Что-то случилось до того, как я отключилась.
– Это точно. Явился Ягуар во всей своей гордыне и славе. Он собирался сожрать ту маленькую девочку, и ты героически встала между ним и ею. Жертвоприношение не состоялось, а уж что из этого следует, одному богу ведомо. Мистер Паз выстрелил в оборотня из лука, и он снова превратился в нашего Мойе.
– Мойе мертв?
– Похоже, нет. С нами случайно оказались два врача, хотя, возможно, слово «случайно» тут не самое подходящее. Так или иначе, он жив. А ты помнишь что-нибудь из случившегося?
– В некоторой степени. Ощущение такое, будто вспоминаешь сон. Тот, кого я видела… это не был Джимми. То есть был, но в него было вплетено что-то еще, нечто большее, чем он, светящееся – я не знаю, как это назвать или описать. Но оно было добрым, точно. Только вот… Мойе, он ведь тоже хороший, не так ли? И Ягуар. Он убил тех плохих парней, и, в конце концов, он только старался защитить свою страну.
Девушка вздохнула.
– Ох, Кукси, не понимаю я всего этого.
– Нет, и я сомневаюсь, чтобы представление о добре и зле, которое мы черпаем из кино, может быть применимо в данном случае. Мы плаваем в запретных глубинах, моя девочка, причем в таких, где бедные ученые не чувствуют себя как рыба в воде. И боюсь, дело еще не закончено. Осталось еще кое-что, может быть, не столь вселенского масштаба, но столь же смертельно опасное.
– Что это значит?
– Это значит, я ожидаю скорого визита сюда той самой банды, которая похитила тебя и убила Кевина.
– Они направляются сюда? За мной?
– Нет, за Джили. Она нужна им, чтобы оказывать давление на деда, который им важен для успеха их преступных махинаций.
– Но откуда им знать, что она здесь? Джили мне говорила, что не сообщала об этом никому, даже своей матушке.
– На самом деле они знают, ибо я позвонил в дом ее дедушки и сообщил это служанке, которая сняла трубку. Разумеется, все слуги там подкуплены или запуганы, поэтому я уверен, главаря банды поставили в известность через несколько минут. Они лишь ждали, когда мы останемся одни.
– Боже мой, Кукси! Но зачем это было делать? Почему?
– Затем, моя дорогая, что я хочу убить их всех. Вот почему ты видишь меня сейчас в старой робе коммандос и с боевой раскраской на физиономии. Боюсь, у меня больше общего с Мойе, чем я показывал. Это те самые люди, которые вырубают леса, и они же убили мою жену.
– Я думала, ее змея укусила.
– Ну да, конечно, я должен попросить прощения за обман, но следовало соблюдать некоторую осторожность, да и не хотелось мне обременять тебя правдой. На самом деле лесопромышленные компании нанимали головорезов, чтобы перед началом вырубки очищать леса от людей, и в нашем случае за это ответственна организация Хуртадо. Порция наняла местных жителей отлавливать для нее образцы насекомых, и как раз когда находилась там, на деревню напали эти самые люди или их наемники. Все погибли. Поэтому она только в фигуральном смысле умерла от змеиного укуса. К сегодняшнему вечеру я готовился много лет. Надеюсь, ты меня простишь.
– Кукси, это безумие. Вы вдвоем со Скотти – против всех этих парней!
– Скотти в этом не участвует: его задача – приглядеть за Джили. Они в его коттедже, двери и окна заперты, все засовы задвинуты. Если что, он позвонит в полицию, а до их прибытия продержится, у него есть дробовик. А пока мы должны укрыть тебя на время приближающейся заварушки. Я перекрою альков вон тем шкафом: никто не подумает, что к моему кабинету примыкает другое помещение, да и сомневаюсь, что в любом случае кто-нибудь станет тебя искать. Им нужна Джили. Что же до твоей наружной двери – нам остается положиться на запор. Я, разумеется, буду в темном – мне надо еще вытащить предохранители из мин. Это поможет в защите, вот увидишь. И у меня есть кое-что еще.
Поднявшись, Кукси вышел из маленькой комнаты и спустя минуту вернулся с большим черным револьвером.
– Мой верный помощник, – ухмыльнулся он, оскалив длинные зубы. – Тебе здесь удобно? Могу я что-то для тебя сделать?
– Нет, спасибо, мне хорошо.
Он присел на краешек койки.
– Тогда я пошел. На случай, если дело обернется худо, в правом выдвижном ящике моего письменного стола оставлен пакет с твоим именем. Там несколько рекомендательных писем – пригодятся, если ты решишь заняться осами, энтомологией. Тебе, конечно, еще нужно читать и читать, но я знаю многих людей, которые были бы рады заполучить такую сотрудницу в свою лабораторию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65