После чего вытащила его антенну, снова ее задвинула, вытащила и задвинула снова.
Бэби заскрипела зубами:
– Оно надо?
– Размягчаю, – парировала Ляси.
– Хватить маяться, Ляси. – Пупсику тоже не терпелось увидеть Сатурну и Небу. Она выхватила у Ляси остатки телефона и кинула себе в рот. – Ну вот, – хрумкнула она. – Пошли.
– Спасибо за хавчик, Джордж, – сказала Бэби.
– В любое время, – кивнул Джордж. Вообще-то ему очень хотелось как-нибудь поговорить с ними о конце света. Что они об этом знают. Он-то был уверен, что конец света близок. Утром в газетах правительство сообщило, что переселяет с земель всех аборигенов, пока не будет решена проблема Исконного Права. Тем временем правительство собиралось покончить с безработицей молодежи посредством всеохватной программы принудительных общественных работ, в основном – на строительстве казино.
А за рубежом целая нация, которая некогда именовалась Советским Союзом, умудрилась подвзорвать себя ядерными устройствами, не успел еще никто выучить ее новое название. А астрономы размечали курс мегаастероида Эрос 433, который, судя по всему, заколебался на своей орбите. Пресс-секретарь Лондонской обсерватории заверил публику, что Эрос не представляет непосредственной угрозы, но они за ним наблюдают.
Тук тук.
– Хочешь пососать мне хуй? – заорала через дверь Пупсик. Нет ответа. – И почему наших любимых землян нет в гнездышке? – проворчала она. Ревор выпрыгнул из сумочки Бэби и обнюхал щель под дверью.
На другой стороне Игги в радостном бреду вилял хвостом. И матерился себе под нос. Ну почему люди никогда не оставляют ему ключ? Все ушли. Сатурна и Неба – у себя в лавке, Тристрам сбивает шару в газетном киоске на Кинг-стрит, а Джейк и Торк – в Службе карьеры и трудоустройства, истово объясняют своим кураторам, как трудно им было в очередной раз найти себе работу. Дверь на замке намертво. Ох Господи, Господи, пожалуйста, дай мне как-нибудь открыть эту дверь.
Ох, ну ладно. Но только в этот раз. Не делай из этого привычки.
По позвоночнику Игги проползла дрожь. Шерсть его – какой бы она ни была – встала дыбом, а уши нервно прянули. Он понюхал воздух. Кто это, к дьяволу, с ним разговаривает?
Бог, песья морда. Уже забыл? Ты же Меня звал.
Бог??!!
А ты думал, кто – Сестры Нескончаемой Терпимости?
Коленки Игги ослабели, и он осел на пол.
Обещаю, что отныне и впредь буду ходить в церковь и…
Кончай дуру гнать. Я это делаю исключительно для девчонок.
Язычок замка всосался, и дверь распахнулась. Ревор подскочил к Игги, напрыгнул ему на морду и в знак приветствия попробовал трахнуть в нос. Гнья! Гнья! Гнья! Пока девчонки в изумлении наблюдали, розовый язык Игги высунулся изо рта и исчез в заду Ревора.
Пупсик покачала головой.
– Какое зверство, – одобрительно сказала она.
– Кто-нибудь дома? – выкрикнула Бэби. Сердце у нее колотилось.
Тишина.
Ох какая она дура. Она даже не проверила «Локатрон». Бэби быстро набрала код.
– Ты пукнул? – Куратор Джейка наморщила нос. – Неудивительно, что ты не можешь себе работу найти.
Скрывая разочарование, Бэби повела остальных в гостиную.
– Это ты сделала, Ляси? – хмыкнула она, ощупывая следы зубов на стереоколонке. – Ах какой ты непослушный чужик.
Ляси расхохоталась.
– Ты бы видела их рожи, – фыркала она, стирая с глаз слезы. – Шокорама. – И она взяла в руки бас Торкиля.
– На твоем месте я бы этого не ела, – сказала Бэби. – Думаю, он будет не очень доволен.
– Бас – ни за что, – возмутилась Ляси. – За кого ты меня держишь? – Она дынькнула по струнам; Пупсик тем временем выволокла из угла ударную установку Тристрама и уселась на табурет. Взяла палочку, покрутила ею в воздухе и набросилась на барабаны. Дигитидиги-тидигити. Бэби отыскала Джейкову гитару за диваном. Накинула ремень и встала в позу.
– Раз два три четыре!
Когда девочки залабали, Игги и Ревор как раз увлеклись маленькой игрой, которая называлась «Хомячок и Кинозвезда» (Кинозвездой был Игги, а Ревор – Хомячком). Уши Игги навострились, и его бультерьерью пасть расширила улыбка. Хвост неистово забил, а движения попы вызвали у Ревора придушенные стоны. Наконец маленькая голова Ревора высунулась из ошейника лососевого цвета. Ревор несколько раз мигнул. Выбравшись наружу, он приземлился на пол, встряхнулся и галопом поскакал вслед за Игги в гостиную, где оба устроились в первом ряду и дальше слушали, забыв обо всем на свете и пристукивая в такт хвостами.
– Ты говорил, что они хороши, – возбужденно прошептал Игги, – но ты не сказал, что они настолько хороши.
Девчонки прогнали весь свой репертуар, включая «Кометную карму», «Близкие контакты с тобой», «Искаженный прогон», «В отсеке сексуальных экспериментов (что угодно начнет, что угодно кончает)» и, разумеется, программный «Ангар 99». Джем их так захватил, что они даже не увидели, как вошли Торкиль и Джейк. Мальчики простояли в дверях некоторое время.
– Вот это грязь! – почтительно воскликнул Торкиль.
– Абсолютно, – согласился Джейк. Чтобы не улететь, он обеими руками схватился за косяки.
В субботу вечером Джейк пообещал постоять на дверях в «Сандрингаме» для двух банд из Канберры – «Кылючей Упряжи» и «Ангела Пигара». С барабанщиком «Упряжи» они вместе учились в школе. Джейку показалось, что Бэби группы понравятся, и он предложил ей тоже сходить.
Пупсик сопровождала Сатурну и Небу на презентацию компакт-диска «Смоляной Сцуки» – новой женской гот-группы. Никто не знал толком, куда девалась Ляси. Закинувшись с близнецами кислотой в пятницу вечером, она обернулась в гигантскую курицу с искристыми голубыми перьями, влетела прямо в телевизор и пока не вылетала. Близнецы чувствовали, что им следует дождаться ее возвращения.
Примерно за час до обещанного прихода Бэби Джейк перемерил все свои рубашки. Наконец остановился на лиловой кримпленовой с пейслийским узором. Самую малость узковатая, она отлично смотрелась на его поджарой фигуре. Он подумывал надеть полосатые леггинсы, но в конце концов предпочел красные джинсы. Дреды собрал к конский хвост и присмотрелся к своему отражению в зеркале ванной. Не-а. Распустил хвост и накинул дреды на макушку, откуда они забили великолепным гейзером желтого трубопровода, – но решил, что сегодня он недостаточно в контакте с женщиной в себе, чтобы такое выдержать. После чего позволил им распасться а-натюрель и обозрел результаты. Один-два он покрутил, чтобы торчали под интересными углами, и смазал чуточкой «Помадки», дабы убедиться, что под этими углами они и останутся. После чего порылся в обширной коллекции грима Сатурны и Небы, намазал скрывателем прыщик, поэкспериментировал с капелькой жидкости для подведения глаз и накрасил один ноготь черным. Подкрутил еще один дред. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, снова застегнул, после чего опять расстегнул.
Заняло чуть больше часа, но к тому времени, когда Джейк закончил, видок получился таким, будто его владелец только что скатился с постели и напялил на себя первое попавшееся.
Тук тук.
Кто там?
А я.
Кто «а я»?
Чужая.
Джейк открыл дверь, и его чуть не сдуло назад от вида Бэби – в платье-рубашке из серебряной ламэ поверх лиловых рейтуз и баскетбольных кроссовок. Она повязала бархатную ленточку на шею, а длинные зеленые руки унизала черными и серебряными браслетами. Локоны оплела вокруг антенн, и теперь они стояли у нее на голове гигантским V, наподобие антенны телевизионной. Никого потряснее Джейк не встречал в жизни.
Возвратив себе дыхание и равновесие, он поискал нужные слова, чтобы сообщить ей, как она прекрасна, как великолепна, как тотально фантастична, но и не только это – именно ее талант, ее энергия, ее разум, ее уверенность, ее стиль вызывают в нем желание лечь и умереть у ее ног. Джейку хотелось вырезать бьющееся сердце из своей груди и преподнести ей на блюде. Он отрепетировал все эти мысли в голове, прежде чем ему удалось заговорить. Слова из его уст вышли такие:
– Ну как считаешь? – сказал он. – Сразу в «Сандо» двинем?
Бэби улыбнулась. Она прочла его мысли.
– Ага, ну дак, – ответила она.
В пабе Джейк подтащил к дверям небольшой столик и два табурета. Не успел он принести подносик со штампом и стодолларовой разменной кассой из бара, как Грегори, завидев Бэби, сам подплыл с подносом.
– Привет, роскошная, – приветствовал он Бэби, мимоходом вручая поднос Джейку, но даже не глядя на него. – Грязное платьице, – добавил он, тщательно ее оглядев.
– Спасибо, Грег, – промурлыкала Бэби. – Милая рубашечка, кстати.
Грегори похлопал по своей настоящей нейлоновой черно-белой рубашке семидесятых с оп-артовым рисунком и подчеркнуто улыбнулся:
– Хороша распашонка, а?
– И тебя приятно видеть, Грег, – вмешался Джейк, стараясь, чтобы прозвучало не так кисло, как было ему на душе. Она ничего не сказала о его рубашке, капризно подумал он.
– Мне твоя рубашка тоже нравится, Джейк, – сказала Бэби, обратив на него свою ослепительную улыбку. – Очень нравится. – И в зале вдруг как будто больше никого не стало. Как и не было никогда.
– Четко. Ну что ж, я тогда, наверное, за дела возьмусь, – шатко вымолвил Грег и попетлял обратно к бару.
К двери подшаркал высокий парнишка с прической жертвы электрического стула и в майке «Нездравых».
– Скока? – спросил он и зацепился взглядом за Бэби.
– Три доллара, – ответил Джейк.
Ответа не последовало. Нездравый влюбился. А когда влюблен, разговаривать не можешь. Бессознательно он чуть придвинулся к Бэби – его втянуло в ее орбиту ровно в тот же момент, когда высоко в открытке астероид Эрос на самую чуточку сдвинулся со своей. Рот Нездравого распахнулся. Язык вывалился. Глаза оттянулись книзу внешними углами, а щеки вспыхнули розовым.
– Три доллара, приятель, – повторил Джейк. И посмотрел на Бэби – не поощряет ли она часом этот дебилизм. Но та, похоже, и ведать не ведала: она счастливо притопывала под музыку – в динамиках играли «Песни в ключе X» – и наблюдала, как подключаются группы.
Нездравый попытался вспомнить, где он и зачем. С любопытством оглядел оранжевые стены паба, сцену, мамонтов бар, свои ноги. Ах да. Он втянул язык. Медленно, словно бы просыпаясь, спросил:
– Скидки есть?
– Извини, приятель.
Нездравый вынул из кармана три монетки – по одной за раз, трагически прощаясь глазами с каждой. Вытянул костлявое запястье, и Джейк проштамповал его портретиком Р2-Д2. Нездравый окинул Бэби последним взглядом чистой преданности и исчез в глубине бара.
Следующей вперед выступила изощренная на вид девушка с искорками на лице и мультиками на чулках. Она уже протягивала свои три доллара, когда вмешался вышибала.
– Удостоверение? – потребовал он.
– Задрота, – обиженно буркнула пятнадцатилетка, развернулась и ушла.
– Друг банды, – объявил следующий – тощий парняга в огромной футболке «Кылючей Упряжи», на которой спереди говорилось «Выбирай Сатану», а сзади имелась карикатура на то, в чем Бэби опознала андромедцев.
– Звать?
– Трындец. – Он показал на свое имя в списке.
– Четко. – Джейк вычеркнул его и проштамповал парню руку.
– Извините, – сказал Трындец, протискиваясь мимо Бэби в заведение. Ногой он случайно задел ее ногу. Отскочил, будто его шарахнуло током, и, если зрение Джейка не обмануло, андромедец на футболке вдруг ухмыльнулся и подмигнул единственным глазом. Трындец сглотнул и поспешил внутрь.
Личность за спиной Трындеца тянула шею, чтобы заглянуть в список.
– Друг банды, – промямлил он, шаря глазами во все стороны.
– Звать? – потребовал Джейк.
– Э-э, Хруп.
– Три доллара, приятель. Мы с Хрупом вот так. – И Джейк показал два сплетенных пальца. – Повезет в следующий раз.
Личность нахмурилась и отвалила, бормоча, как она будет кому-то там жаловаться.
– Кто такой Хруп? – спросила Бэби, придвигая табурет на сантиметр-другой ближе к Джейку.
– Ебать меня, если знаю, – пожал плечами тот, надеясь, что она тем самым не просто дает публике больше места для прохода. – Но в списке говорится «Круп». Он прочел неправильно.
Дальше в очереди размещалась поросль заскорузлое. Стояли они так плотно друг к другу, что казалось, будто их дреды крепятся между собой на липучках. В реальности так и было. Подруга обещала днем прийти и их разъединить, но дунула несколько косяков и начисто забыла. Потому они оказались приговорены еще на день-другой к глубоко коммунальной жизни. Их это устраивало. Они все равно по такому тащились, хоть подобное житье и вызывало некоторые неудобства, если кому-нибудь из девочек нужно было в туалет. Одна рука протянула Джейку пятерку и десятку, и вся коагуляция пошаркала вперед, выставив для штамповки шесть запястий. Джейк проштамповал пять и кое-что сложил в уме.
– Еще три доллара, дружбаны.
Те коллективно скривились.
– У нас больше нету, – пропищал голосок откуда-то из середины кластера. – А одного мы не совсем могли оставить дома.
Джейк штампанул шестое запястье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Бэби заскрипела зубами:
– Оно надо?
– Размягчаю, – парировала Ляси.
– Хватить маяться, Ляси. – Пупсику тоже не терпелось увидеть Сатурну и Небу. Она выхватила у Ляси остатки телефона и кинула себе в рот. – Ну вот, – хрумкнула она. – Пошли.
– Спасибо за хавчик, Джордж, – сказала Бэби.
– В любое время, – кивнул Джордж. Вообще-то ему очень хотелось как-нибудь поговорить с ними о конце света. Что они об этом знают. Он-то был уверен, что конец света близок. Утром в газетах правительство сообщило, что переселяет с земель всех аборигенов, пока не будет решена проблема Исконного Права. Тем временем правительство собиралось покончить с безработицей молодежи посредством всеохватной программы принудительных общественных работ, в основном – на строительстве казино.
А за рубежом целая нация, которая некогда именовалась Советским Союзом, умудрилась подвзорвать себя ядерными устройствами, не успел еще никто выучить ее новое название. А астрономы размечали курс мегаастероида Эрос 433, который, судя по всему, заколебался на своей орбите. Пресс-секретарь Лондонской обсерватории заверил публику, что Эрос не представляет непосредственной угрозы, но они за ним наблюдают.
Тук тук.
– Хочешь пососать мне хуй? – заорала через дверь Пупсик. Нет ответа. – И почему наших любимых землян нет в гнездышке? – проворчала она. Ревор выпрыгнул из сумочки Бэби и обнюхал щель под дверью.
На другой стороне Игги в радостном бреду вилял хвостом. И матерился себе под нос. Ну почему люди никогда не оставляют ему ключ? Все ушли. Сатурна и Неба – у себя в лавке, Тристрам сбивает шару в газетном киоске на Кинг-стрит, а Джейк и Торк – в Службе карьеры и трудоустройства, истово объясняют своим кураторам, как трудно им было в очередной раз найти себе работу. Дверь на замке намертво. Ох Господи, Господи, пожалуйста, дай мне как-нибудь открыть эту дверь.
Ох, ну ладно. Но только в этот раз. Не делай из этого привычки.
По позвоночнику Игги проползла дрожь. Шерсть его – какой бы она ни была – встала дыбом, а уши нервно прянули. Он понюхал воздух. Кто это, к дьяволу, с ним разговаривает?
Бог, песья морда. Уже забыл? Ты же Меня звал.
Бог??!!
А ты думал, кто – Сестры Нескончаемой Терпимости?
Коленки Игги ослабели, и он осел на пол.
Обещаю, что отныне и впредь буду ходить в церковь и…
Кончай дуру гнать. Я это делаю исключительно для девчонок.
Язычок замка всосался, и дверь распахнулась. Ревор подскочил к Игги, напрыгнул ему на морду и в знак приветствия попробовал трахнуть в нос. Гнья! Гнья! Гнья! Пока девчонки в изумлении наблюдали, розовый язык Игги высунулся изо рта и исчез в заду Ревора.
Пупсик покачала головой.
– Какое зверство, – одобрительно сказала она.
– Кто-нибудь дома? – выкрикнула Бэби. Сердце у нее колотилось.
Тишина.
Ох какая она дура. Она даже не проверила «Локатрон». Бэби быстро набрала код.
– Ты пукнул? – Куратор Джейка наморщила нос. – Неудивительно, что ты не можешь себе работу найти.
Скрывая разочарование, Бэби повела остальных в гостиную.
– Это ты сделала, Ляси? – хмыкнула она, ощупывая следы зубов на стереоколонке. – Ах какой ты непослушный чужик.
Ляси расхохоталась.
– Ты бы видела их рожи, – фыркала она, стирая с глаз слезы. – Шокорама. – И она взяла в руки бас Торкиля.
– На твоем месте я бы этого не ела, – сказала Бэби. – Думаю, он будет не очень доволен.
– Бас – ни за что, – возмутилась Ляси. – За кого ты меня держишь? – Она дынькнула по струнам; Пупсик тем временем выволокла из угла ударную установку Тристрама и уселась на табурет. Взяла палочку, покрутила ею в воздухе и набросилась на барабаны. Дигитидиги-тидигити. Бэби отыскала Джейкову гитару за диваном. Накинула ремень и встала в позу.
– Раз два три четыре!
Когда девочки залабали, Игги и Ревор как раз увлеклись маленькой игрой, которая называлась «Хомячок и Кинозвезда» (Кинозвездой был Игги, а Ревор – Хомячком). Уши Игги навострились, и его бультерьерью пасть расширила улыбка. Хвост неистово забил, а движения попы вызвали у Ревора придушенные стоны. Наконец маленькая голова Ревора высунулась из ошейника лососевого цвета. Ревор несколько раз мигнул. Выбравшись наружу, он приземлился на пол, встряхнулся и галопом поскакал вслед за Игги в гостиную, где оба устроились в первом ряду и дальше слушали, забыв обо всем на свете и пристукивая в такт хвостами.
– Ты говорил, что они хороши, – возбужденно прошептал Игги, – но ты не сказал, что они настолько хороши.
Девчонки прогнали весь свой репертуар, включая «Кометную карму», «Близкие контакты с тобой», «Искаженный прогон», «В отсеке сексуальных экспериментов (что угодно начнет, что угодно кончает)» и, разумеется, программный «Ангар 99». Джем их так захватил, что они даже не увидели, как вошли Торкиль и Джейк. Мальчики простояли в дверях некоторое время.
– Вот это грязь! – почтительно воскликнул Торкиль.
– Абсолютно, – согласился Джейк. Чтобы не улететь, он обеими руками схватился за косяки.
В субботу вечером Джейк пообещал постоять на дверях в «Сандрингаме» для двух банд из Канберры – «Кылючей Упряжи» и «Ангела Пигара». С барабанщиком «Упряжи» они вместе учились в школе. Джейку показалось, что Бэби группы понравятся, и он предложил ей тоже сходить.
Пупсик сопровождала Сатурну и Небу на презентацию компакт-диска «Смоляной Сцуки» – новой женской гот-группы. Никто не знал толком, куда девалась Ляси. Закинувшись с близнецами кислотой в пятницу вечером, она обернулась в гигантскую курицу с искристыми голубыми перьями, влетела прямо в телевизор и пока не вылетала. Близнецы чувствовали, что им следует дождаться ее возвращения.
Примерно за час до обещанного прихода Бэби Джейк перемерил все свои рубашки. Наконец остановился на лиловой кримпленовой с пейслийским узором. Самую малость узковатая, она отлично смотрелась на его поджарой фигуре. Он подумывал надеть полосатые леггинсы, но в конце концов предпочел красные джинсы. Дреды собрал к конский хвост и присмотрелся к своему отражению в зеркале ванной. Не-а. Распустил хвост и накинул дреды на макушку, откуда они забили великолепным гейзером желтого трубопровода, – но решил, что сегодня он недостаточно в контакте с женщиной в себе, чтобы такое выдержать. После чего позволил им распасться а-натюрель и обозрел результаты. Один-два он покрутил, чтобы торчали под интересными углами, и смазал чуточкой «Помадки», дабы убедиться, что под этими углами они и останутся. После чего порылся в обширной коллекции грима Сатурны и Небы, намазал скрывателем прыщик, поэкспериментировал с капелькой жидкости для подведения глаз и накрасил один ноготь черным. Подкрутил еще один дред. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, снова застегнул, после чего опять расстегнул.
Заняло чуть больше часа, но к тому времени, когда Джейк закончил, видок получился таким, будто его владелец только что скатился с постели и напялил на себя первое попавшееся.
Тук тук.
Кто там?
А я.
Кто «а я»?
Чужая.
Джейк открыл дверь, и его чуть не сдуло назад от вида Бэби – в платье-рубашке из серебряной ламэ поверх лиловых рейтуз и баскетбольных кроссовок. Она повязала бархатную ленточку на шею, а длинные зеленые руки унизала черными и серебряными браслетами. Локоны оплела вокруг антенн, и теперь они стояли у нее на голове гигантским V, наподобие антенны телевизионной. Никого потряснее Джейк не встречал в жизни.
Возвратив себе дыхание и равновесие, он поискал нужные слова, чтобы сообщить ей, как она прекрасна, как великолепна, как тотально фантастична, но и не только это – именно ее талант, ее энергия, ее разум, ее уверенность, ее стиль вызывают в нем желание лечь и умереть у ее ног. Джейку хотелось вырезать бьющееся сердце из своей груди и преподнести ей на блюде. Он отрепетировал все эти мысли в голове, прежде чем ему удалось заговорить. Слова из его уст вышли такие:
– Ну как считаешь? – сказал он. – Сразу в «Сандо» двинем?
Бэби улыбнулась. Она прочла его мысли.
– Ага, ну дак, – ответила она.
В пабе Джейк подтащил к дверям небольшой столик и два табурета. Не успел он принести подносик со штампом и стодолларовой разменной кассой из бара, как Грегори, завидев Бэби, сам подплыл с подносом.
– Привет, роскошная, – приветствовал он Бэби, мимоходом вручая поднос Джейку, но даже не глядя на него. – Грязное платьице, – добавил он, тщательно ее оглядев.
– Спасибо, Грег, – промурлыкала Бэби. – Милая рубашечка, кстати.
Грегори похлопал по своей настоящей нейлоновой черно-белой рубашке семидесятых с оп-артовым рисунком и подчеркнуто улыбнулся:
– Хороша распашонка, а?
– И тебя приятно видеть, Грег, – вмешался Джейк, стараясь, чтобы прозвучало не так кисло, как было ему на душе. Она ничего не сказала о его рубашке, капризно подумал он.
– Мне твоя рубашка тоже нравится, Джейк, – сказала Бэби, обратив на него свою ослепительную улыбку. – Очень нравится. – И в зале вдруг как будто больше никого не стало. Как и не было никогда.
– Четко. Ну что ж, я тогда, наверное, за дела возьмусь, – шатко вымолвил Грег и попетлял обратно к бару.
К двери подшаркал высокий парнишка с прической жертвы электрического стула и в майке «Нездравых».
– Скока? – спросил он и зацепился взглядом за Бэби.
– Три доллара, – ответил Джейк.
Ответа не последовало. Нездравый влюбился. А когда влюблен, разговаривать не можешь. Бессознательно он чуть придвинулся к Бэби – его втянуло в ее орбиту ровно в тот же момент, когда высоко в открытке астероид Эрос на самую чуточку сдвинулся со своей. Рот Нездравого распахнулся. Язык вывалился. Глаза оттянулись книзу внешними углами, а щеки вспыхнули розовым.
– Три доллара, приятель, – повторил Джейк. И посмотрел на Бэби – не поощряет ли она часом этот дебилизм. Но та, похоже, и ведать не ведала: она счастливо притопывала под музыку – в динамиках играли «Песни в ключе X» – и наблюдала, как подключаются группы.
Нездравый попытался вспомнить, где он и зачем. С любопытством оглядел оранжевые стены паба, сцену, мамонтов бар, свои ноги. Ах да. Он втянул язык. Медленно, словно бы просыпаясь, спросил:
– Скидки есть?
– Извини, приятель.
Нездравый вынул из кармана три монетки – по одной за раз, трагически прощаясь глазами с каждой. Вытянул костлявое запястье, и Джейк проштамповал его портретиком Р2-Д2. Нездравый окинул Бэби последним взглядом чистой преданности и исчез в глубине бара.
Следующей вперед выступила изощренная на вид девушка с искорками на лице и мультиками на чулках. Она уже протягивала свои три доллара, когда вмешался вышибала.
– Удостоверение? – потребовал он.
– Задрота, – обиженно буркнула пятнадцатилетка, развернулась и ушла.
– Друг банды, – объявил следующий – тощий парняга в огромной футболке «Кылючей Упряжи», на которой спереди говорилось «Выбирай Сатану», а сзади имелась карикатура на то, в чем Бэби опознала андромедцев.
– Звать?
– Трындец. – Он показал на свое имя в списке.
– Четко. – Джейк вычеркнул его и проштамповал парню руку.
– Извините, – сказал Трындец, протискиваясь мимо Бэби в заведение. Ногой он случайно задел ее ногу. Отскочил, будто его шарахнуло током, и, если зрение Джейка не обмануло, андромедец на футболке вдруг ухмыльнулся и подмигнул единственным глазом. Трындец сглотнул и поспешил внутрь.
Личность за спиной Трындеца тянула шею, чтобы заглянуть в список.
– Друг банды, – промямлил он, шаря глазами во все стороны.
– Звать? – потребовал Джейк.
– Э-э, Хруп.
– Три доллара, приятель. Мы с Хрупом вот так. – И Джейк показал два сплетенных пальца. – Повезет в следующий раз.
Личность нахмурилась и отвалила, бормоча, как она будет кому-то там жаловаться.
– Кто такой Хруп? – спросила Бэби, придвигая табурет на сантиметр-другой ближе к Джейку.
– Ебать меня, если знаю, – пожал плечами тот, надеясь, что она тем самым не просто дает публике больше места для прохода. – Но в списке говорится «Круп». Он прочел неправильно.
Дальше в очереди размещалась поросль заскорузлое. Стояли они так плотно друг к другу, что казалось, будто их дреды крепятся между собой на липучках. В реальности так и было. Подруга обещала днем прийти и их разъединить, но дунула несколько косяков и начисто забыла. Потому они оказались приговорены еще на день-другой к глубоко коммунальной жизни. Их это устраивало. Они все равно по такому тащились, хоть подобное житье и вызывало некоторые неудобства, если кому-нибудь из девочек нужно было в туалет. Одна рука протянула Джейку пятерку и десятку, и вся коагуляция пошаркала вперед, выставив для штамповки шесть запястий. Джейк проштамповал пять и кое-что сложил в уме.
– Еще три доллара, дружбаны.
Те коллективно скривились.
– У нас больше нету, – пропищал голосок откуда-то из середины кластера. – А одного мы не совсем могли оставить дома.
Джейк штампанул шестое запястье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37