Ладно, публика, итак – РОКЕНРОЛЛ.
Взметнулись волосы, в толпе образовались лакуны. Например, там, где стояли Ларри и похищенные, где был Джордж, и юный Зак, и Неба с Сатурной, и Озон, и Эбола, Гребаный Грегори и даже один выдающийся государственный лидер, который недавно заявил, что «Девчонки» – его любимая банда, гораздо лучше «серебряного стула»; и Герман, секретарь «Шакала» Майксона, и Дес Гниль, и микшер Генри.
Джейк попытался представить себя в блюдце. Перед глазами всплыла сцена его похищения, он увидел, как они с Бэби играют на бильярде в «Сандо», вспомнил, как они с Торкилем услышали первую репетицию «Девчонок», их первый концерт, их гастроли. Он увидел, как занимается с Бэби любовью. То есть по большей части он видел себя, который занимается с Бэби любовью. Она – самая поразительная девчонка, которую он в жизни встречал, они провели вместе просто чемпионское время, у них был атомный секс. И все это случилось по правде. Он любил ее. Всем своим сердцем.
Может, и в самом деле настало время этой самой… в общем, обязательств. Но кожа на нем, по ощущениям, словно бы усохла на размер от этой мысли, во рту все свело, ладони повлажнели, а в висках запульсировало. Ему отчаянно требовался косяк и пиво. Ему нужно было все обдумать.
Антенны Бэби выловили Джейка из толпы. Она прочла его сомнения, и мука разорвала ей сердце.
– Последний звонок, – сказала она, глядя прямо на него. Поедешь со мной? Он отвернулся. – РОКЕНРОЛЛ! – Он по-прежнему стоял на месте. Он никуда не ехал. Теперь она это знала. Но кроме того, прочтя в его разуме, знала и другое: он ее по правде любит. По-своему, странно, по-земному. И хотя чему-то в ней хотелось, чтобы все было иначе, чтобы они остались вместе навсегда и на веки вечные, она была счастлива. Ведь она, в конце концов, – Бэби Бэби, дикая и свободная, внезапная внеземлянка, роковая девчонка из открытого космоса номер один. Будут другие приключения, другие планеты, другие любови, если не в этой солнечной системе, то в следующей, или в той, что через одну. Джейк навсегда останется в ее сердце, но сердце у нее – довольно вместительное.
Бэби видела, как Пупсик яростно машет – мол, давай быстрее. Борги и боты уже раскочегаривали движки «Паллады», а Господь Бог, отыграв сольный номер, уже притопывал ногой и поглядывал на часы. Кверк со своего козырька единственный заметил приближение Эроса, но вопли его потонули в общей суматохе.
– Большое спасибо, Сидней, – крикнула Бэби. – Спасибо, Австралия. Спасибо, Земля. Мы – «Роковые Девчонки из Открытого Космоса». Пересечемся в следующий раз!
Она воздела гитару и расколошматила ее о сцену. Ляси прыгнула на свой бас, а Пупсик расфигачила ударную установку и метнула палочки в толпу, где к ним вытянулись тысячи рук, – и глядите-ка, палочки размножились в воздухе так, что хватило на каждую простертую пятерню.
Поклонники стояли и ревели от восторга, махали и раскачивались, а Пупсик уже заводила «Дочдочь». Нельзя терять ни минуты. Тарелка взмыла на плотном луче света, который с громким чваком тут же сам в себя всосался.
– Держитесь крепче, – сказала Пупсик и поддала газу; тарелка развернулась над стадионом – «Паллада», пилотируемая боргами, не отставала. Кверк по-прежнему сидел на крыше, в ужасе не смея отвести глаз от быстро приближавшегося Эроса.
Заложив крутой правый вираж, Пупсик крикнула:
– О'кей, компутер! – и щелкнула сразу всеми переключателями.
Наркотики скопом хлынули в двигатель. Амфетамины поддавали блюдцу все больше и больше ускорения. Оно гудело и вибрировало от спида и кокаина. От кислоты и грибочков колбасило обзорные экраны, и перед глазами Пупсика плясали зеленые плюшевые медвежата и тарелки с лиловым спагетти, но она взяла себя в руки и летела прямо сквозь них.
Минуя пригород Уоллстоункрафт, блюдце вызвало мощнейший звуковой удар. Все окна во всех домах оглушительно лопнули, стекла разлетелись мельчайшими осколками, а все безделушки и керамику посносило со всех полок.
– Последний раз, когда я голосовал за эту сволочь, – сказал один рассерженный обыватель. – Эти пиздюки обещали, что, если они займут кресла, самолеты шуметь перестанут.
А Эрос набирал скорость и раскалялся от свободного падения.
– Я не боюсь быть тяжелым, – пел он. Столкновение – всего через несколько минут. Его возбуждала одна мысль об этом.
– Что это за хуйня? – спросила Бэби. Она искала бокалы для коктейлей и впервые увидела второй экземпляр Тайных Умыслов. – Вле-э. Нефонская пакость.
Она открыла иллюминатор и выкинула том за борт. Тайные Умыслы с ужасающей скоростью покувыркались в пространстве и попали точнехонько в «Палладу», которую моментально разорвало на тысячи обломков космического мусора. Один осколок вышел из-под контроля и влепился прямиком в Эрос, и того, в свою очередь, разнесло в оглушительном астероидном визге чистого блаженства на миллион фрагментов Стопроцентной Любви, дождем пролившейся на всю Землю.
– ДА! – вскричали все земляне. – О да!
И Эросу было ничуть не хуже, чем им.
Эта сцена повторялась – с местными вариациями – в столицах всего мира: особо крупный обломок Эроса, кувыркаясь, влетел в атмосферу Канберры. Премьер-министр и его кабинет в очередной раз заседали допоздна. Встречались они по ночам, ибо если бы на то, чем они занимались, пролилось хоть чуточку света, они слетели бы со своих кресел быстрее, чем успели бы выговорить «Марш поросят». БАЦ. Космический камушек пробил крышу Парламента, влетел в зал заседаний и шандарахнул премьера по голове. Отскочив от его лба, камушек точно так же по очереди шандарахнул каждого за столом – я говорю «каждого», потому что и женщины там были мужчинами. На несколько минут этот каждый, не вставая с кресла, потерял сознание. А придя в себя, все посмотрели вокруг новыми глазами. Премьер-министр несколько раз моргнул.
– На чем это мы остановились? – ошеломленно поинтересовался он. Затем глянул на повестку дня перед собой. Первый пункт гласил: «Превентивная социальная справедливость – сажать в тюрьмы бедняков до того, как они примутся воровать у богачей». – Но это же ебицки смехотворно! – воскликнул премьер, срывая с себя одежду. Он влез ногами на кресло и вывернул карманы штанов. На стол посыпались монеты и купюры. – Я полагаю, следует ввести некое перераспределение благ, – объявил он. – И мне кажется, что всем присутствующим следует подать личный пример.
– Верно! Верно! – Все министры дружным хором радостно одобрили предложение премьера. Они поски-дывали с себя одежду, и вскоре стол ломился под тяжестью их мелочи из карманов. Всего каких-то восемь миллиардов долларов, но хоть какое-то начало. Кроме того, они осознали, что гораздо больше удовольствия можно получить, делая друг с другом то, что раньше проделывали только с нацией.
Так «Роковым Девчонкам из Открытого Космоса» – с небольшой помощью Эроса – удалось – надо сказать, совершенно непреднамеренно – спасти мир.
Как только «Дочдочь» пришвартовалась к кораблю-«Мамке», вечеринка началась всерьез.
Джордж пробрался сквозь толпу бражников и постукал Бэби по плечу. Он явно из-за чего-то переживал.
– Э-э, Бэби. Я как-то не сообразил, что улетать мы будем в такой спешке. У меня вся техника в грузовике осталась возле стадиона. А я всегда считал, что нам она, знаешь, понадобится.
– Пупсик чпокнула все «Цапоматиком», когда мы пролетали над полем. Пупсик у нас – цыпа сообразительная.
– Ну тогда, – сказал Джордж, расплываясь в улыбке и вскрывая жестянку (ибо Пупсик предусмотрительно чпокнула и содержимое трех винных магазинов и одного «Вулворта» в придачу), – на здоровье!
– На здоровье, Джордж, – ответила Бэби, чмокая его в щеку. – О, и баночку мне, когда закончишь. И твое здоровье, Еб.
А Пупсик решила, что ей не повредит отвлечься ненадолго и поблагодарить Господа Бога, который теперь наконец стал популярнее «Битлов».
– Спасибо тебе, Господи.
С Моим удовольствием. Как спели «Оводы», вы знаете, что из всех Моих детей, дорогуши, от вас Меня тащит больше всего. И вдобавок, Мне давно хотелось испробовать этот старый трюк с «Богом из машины».
Оставив на минуточку прочих гуляк, Бэби улизнула к себе в каюту и взяла в руки «Локатрон». Ж-И-В-Ч… Нет, не стану я этого делать, сказала она себе. Пусть живет. Пусть будет. Она отложила прибор и вернулась в шумный отсек.
Джейк, медленно бредя домой, пристально изучал татуировку у себя на запястье. Он надел темные очки, хотя стояла ночь, ибо глаза его переполнялись парой-другой слезинок, а это ведь не очень четко, не так ли?
Распахнув парадную дверь, он обнаружил, что весь дом набит сириусянами и альфами. Они тягали шишки с Торком и Тристом.
– Братики! – то и дело восклицали сириусяне, не переставая хихикать. – Братики!
Джейк зашел в кухню и открыл дверцу холодильника. Только старый помидор и банка горькой «Виктории».
Он долго смотрел на эти два предмета, а потом снова закрыл дверцу.
А тем временем на крикетном поле над козырьком сцены завис вертолет «Третьего канала». Из него репортер орал в мегафон Кверку:
– Обещайте нам эксклюзив, – вот что орал он. – И можете выдвигать свои условия.
– Снимите меня отсюда, – умолял Кверк. – Я готов на все.
Игги и Ревор сидели бок о бок, обратив морды к небесам.
– Чтоз аахи неяд оро гаяи по мея, – в порядке эксперимента поинтересовался Игги, наваливаясь на Ревора и тычась в него лбом. Ревор его беспокоил. Малыш не говорил ни слова уже несколько часов кряду. Ревор мотнул головой и сложил свою странную маленькую пасть в подобие смущенной улыбки. Затем поднял лапу к глазу и смахнул набухшую слезу.
– Ох, Иг, – всхлипнул он. – Я буду по ним скучать.
– Я знаю. – Игги раззявил здоровенную пасть пошире. Ревор кокетливо похлопал ресницами. Потом передними лапками зацепился за клыки пса, подтянулся, перевалился и оказался внутри. Поворочавшись так, чтобы мордочка смотрела наружу, чуть выдаваясь над нижней губой Игги, он устроился на толстом влажном языке бультерьера. Края этого языка уютно завернулись вокруг его тельца. Так они сидели очень долго, и лишь вздохи Ревора доносились из пасти его большого друга.
А несколько недель спустя…
Джейк извлек зеленую веточку из вазы на столе и принялся рассматривать ее, поднеся к свече.
– Интересно, почему ее называют ракитой, – пробормотал он.
Киа, девушка из «Сандо», носившая на себе инь-ян, пожала плечами:
– Какая разница. – Она подалась к Джейку над столом, утвердила подбородок на сложенных руках и пристально всмотрелась. Она была в восторге. Ей не удавалось затащить его к себе на ужин чертову уйму световых лет. Вот если б только он еще и это странное настроение себе сменил. Но он по-прежнему разглядывал листочки. – Ты сегодня где-то витаешь, – робко произнесла она.
– Прости, – извинился Джейк перед салатницей. – Я в последнее время – не очень хорошая компания. Наверно, я пойду.
– Нет-нет-нет. Я не имела в виду, что ты… Давай я еще бутылку открою?
– Если хочешь.
– Как ты думаешь, почему это называется «витать в облаках»? – спросила Киа, отодвигая стул и направляясь к холодильнику за вином. – Ты только подумай. Про тех, кто «нетвердо стоит на земле», у кого «нет почвы под ногами», говорят, что они вообще «с луны свалились». Но ведь это может быть и хорошо, правда? Если мы хотим что-то похвалить, мы говорим «не от мира сего», называем «внеземным». Ты как считаешь, Джейк, космос как концепт – это хорошо или плохо?
– Ненаю, – равнодушно промямлил тот, разрывая хлебную корочку на крошки помельче. – Космос – просто место. Место. – Он протянул ей стакан и натянуто улыбнулся. – Это Солнце Ра сказал, знаешь. «Космос – наше место».
Еще несколько минут они пили молча. Затем Киа потянулась к Джейку и коснулась его руки. Она заметила татуировку летающей тарелки и кончиком пальца осторожно обвела контур. Прошло еще сколько-то минут – ни один не произнес ни слова.
– Тебе та девчонка по-настоящему нравилась? – спросила Киа.
– Ну да, – пожал плечами Джейк.
– Юные Тела Лечатся Быстро, – сказала Киа. – Так ведь в песне поется?
Джейк не ответил.
– Ну что – ты остаешься на ночь, Джейк?
Он вздохнул. Грустными глазами посмотрел на девушку. Он по-прежнему все время думал о Бэби. А она обо мне вообще думает? Вдруг в заднице у него зачесалось, раздался тихий «бип». Джейк медленно расплылся в улыбке. Ему неожиданно пришло в голову, что Киа – довольно симпотная девчонка.
– Ненаю, – протянул он. – А ты как думаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Взметнулись волосы, в толпе образовались лакуны. Например, там, где стояли Ларри и похищенные, где был Джордж, и юный Зак, и Неба с Сатурной, и Озон, и Эбола, Гребаный Грегори и даже один выдающийся государственный лидер, который недавно заявил, что «Девчонки» – его любимая банда, гораздо лучше «серебряного стула»; и Герман, секретарь «Шакала» Майксона, и Дес Гниль, и микшер Генри.
Джейк попытался представить себя в блюдце. Перед глазами всплыла сцена его похищения, он увидел, как они с Бэби играют на бильярде в «Сандо», вспомнил, как они с Торкилем услышали первую репетицию «Девчонок», их первый концерт, их гастроли. Он увидел, как занимается с Бэби любовью. То есть по большей части он видел себя, который занимается с Бэби любовью. Она – самая поразительная девчонка, которую он в жизни встречал, они провели вместе просто чемпионское время, у них был атомный секс. И все это случилось по правде. Он любил ее. Всем своим сердцем.
Может, и в самом деле настало время этой самой… в общем, обязательств. Но кожа на нем, по ощущениям, словно бы усохла на размер от этой мысли, во рту все свело, ладони повлажнели, а в висках запульсировало. Ему отчаянно требовался косяк и пиво. Ему нужно было все обдумать.
Антенны Бэби выловили Джейка из толпы. Она прочла его сомнения, и мука разорвала ей сердце.
– Последний звонок, – сказала она, глядя прямо на него. Поедешь со мной? Он отвернулся. – РОКЕНРОЛЛ! – Он по-прежнему стоял на месте. Он никуда не ехал. Теперь она это знала. Но кроме того, прочтя в его разуме, знала и другое: он ее по правде любит. По-своему, странно, по-земному. И хотя чему-то в ней хотелось, чтобы все было иначе, чтобы они остались вместе навсегда и на веки вечные, она была счастлива. Ведь она, в конце концов, – Бэби Бэби, дикая и свободная, внезапная внеземлянка, роковая девчонка из открытого космоса номер один. Будут другие приключения, другие планеты, другие любови, если не в этой солнечной системе, то в следующей, или в той, что через одну. Джейк навсегда останется в ее сердце, но сердце у нее – довольно вместительное.
Бэби видела, как Пупсик яростно машет – мол, давай быстрее. Борги и боты уже раскочегаривали движки «Паллады», а Господь Бог, отыграв сольный номер, уже притопывал ногой и поглядывал на часы. Кверк со своего козырька единственный заметил приближение Эроса, но вопли его потонули в общей суматохе.
– Большое спасибо, Сидней, – крикнула Бэби. – Спасибо, Австралия. Спасибо, Земля. Мы – «Роковые Девчонки из Открытого Космоса». Пересечемся в следующий раз!
Она воздела гитару и расколошматила ее о сцену. Ляси прыгнула на свой бас, а Пупсик расфигачила ударную установку и метнула палочки в толпу, где к ним вытянулись тысячи рук, – и глядите-ка, палочки размножились в воздухе так, что хватило на каждую простертую пятерню.
Поклонники стояли и ревели от восторга, махали и раскачивались, а Пупсик уже заводила «Дочдочь». Нельзя терять ни минуты. Тарелка взмыла на плотном луче света, который с громким чваком тут же сам в себя всосался.
– Держитесь крепче, – сказала Пупсик и поддала газу; тарелка развернулась над стадионом – «Паллада», пилотируемая боргами, не отставала. Кверк по-прежнему сидел на крыше, в ужасе не смея отвести глаз от быстро приближавшегося Эроса.
Заложив крутой правый вираж, Пупсик крикнула:
– О'кей, компутер! – и щелкнула сразу всеми переключателями.
Наркотики скопом хлынули в двигатель. Амфетамины поддавали блюдцу все больше и больше ускорения. Оно гудело и вибрировало от спида и кокаина. От кислоты и грибочков колбасило обзорные экраны, и перед глазами Пупсика плясали зеленые плюшевые медвежата и тарелки с лиловым спагетти, но она взяла себя в руки и летела прямо сквозь них.
Минуя пригород Уоллстоункрафт, блюдце вызвало мощнейший звуковой удар. Все окна во всех домах оглушительно лопнули, стекла разлетелись мельчайшими осколками, а все безделушки и керамику посносило со всех полок.
– Последний раз, когда я голосовал за эту сволочь, – сказал один рассерженный обыватель. – Эти пиздюки обещали, что, если они займут кресла, самолеты шуметь перестанут.
А Эрос набирал скорость и раскалялся от свободного падения.
– Я не боюсь быть тяжелым, – пел он. Столкновение – всего через несколько минут. Его возбуждала одна мысль об этом.
– Что это за хуйня? – спросила Бэби. Она искала бокалы для коктейлей и впервые увидела второй экземпляр Тайных Умыслов. – Вле-э. Нефонская пакость.
Она открыла иллюминатор и выкинула том за борт. Тайные Умыслы с ужасающей скоростью покувыркались в пространстве и попали точнехонько в «Палладу», которую моментально разорвало на тысячи обломков космического мусора. Один осколок вышел из-под контроля и влепился прямиком в Эрос, и того, в свою очередь, разнесло в оглушительном астероидном визге чистого блаженства на миллион фрагментов Стопроцентной Любви, дождем пролившейся на всю Землю.
– ДА! – вскричали все земляне. – О да!
И Эросу было ничуть не хуже, чем им.
Эта сцена повторялась – с местными вариациями – в столицах всего мира: особо крупный обломок Эроса, кувыркаясь, влетел в атмосферу Канберры. Премьер-министр и его кабинет в очередной раз заседали допоздна. Встречались они по ночам, ибо если бы на то, чем они занимались, пролилось хоть чуточку света, они слетели бы со своих кресел быстрее, чем успели бы выговорить «Марш поросят». БАЦ. Космический камушек пробил крышу Парламента, влетел в зал заседаний и шандарахнул премьера по голове. Отскочив от его лба, камушек точно так же по очереди шандарахнул каждого за столом – я говорю «каждого», потому что и женщины там были мужчинами. На несколько минут этот каждый, не вставая с кресла, потерял сознание. А придя в себя, все посмотрели вокруг новыми глазами. Премьер-министр несколько раз моргнул.
– На чем это мы остановились? – ошеломленно поинтересовался он. Затем глянул на повестку дня перед собой. Первый пункт гласил: «Превентивная социальная справедливость – сажать в тюрьмы бедняков до того, как они примутся воровать у богачей». – Но это же ебицки смехотворно! – воскликнул премьер, срывая с себя одежду. Он влез ногами на кресло и вывернул карманы штанов. На стол посыпались монеты и купюры. – Я полагаю, следует ввести некое перераспределение благ, – объявил он. – И мне кажется, что всем присутствующим следует подать личный пример.
– Верно! Верно! – Все министры дружным хором радостно одобрили предложение премьера. Они поски-дывали с себя одежду, и вскоре стол ломился под тяжестью их мелочи из карманов. Всего каких-то восемь миллиардов долларов, но хоть какое-то начало. Кроме того, они осознали, что гораздо больше удовольствия можно получить, делая друг с другом то, что раньше проделывали только с нацией.
Так «Роковым Девчонкам из Открытого Космоса» – с небольшой помощью Эроса – удалось – надо сказать, совершенно непреднамеренно – спасти мир.
Как только «Дочдочь» пришвартовалась к кораблю-«Мамке», вечеринка началась всерьез.
Джордж пробрался сквозь толпу бражников и постукал Бэби по плечу. Он явно из-за чего-то переживал.
– Э-э, Бэби. Я как-то не сообразил, что улетать мы будем в такой спешке. У меня вся техника в грузовике осталась возле стадиона. А я всегда считал, что нам она, знаешь, понадобится.
– Пупсик чпокнула все «Цапоматиком», когда мы пролетали над полем. Пупсик у нас – цыпа сообразительная.
– Ну тогда, – сказал Джордж, расплываясь в улыбке и вскрывая жестянку (ибо Пупсик предусмотрительно чпокнула и содержимое трех винных магазинов и одного «Вулворта» в придачу), – на здоровье!
– На здоровье, Джордж, – ответила Бэби, чмокая его в щеку. – О, и баночку мне, когда закончишь. И твое здоровье, Еб.
А Пупсик решила, что ей не повредит отвлечься ненадолго и поблагодарить Господа Бога, который теперь наконец стал популярнее «Битлов».
– Спасибо тебе, Господи.
С Моим удовольствием. Как спели «Оводы», вы знаете, что из всех Моих детей, дорогуши, от вас Меня тащит больше всего. И вдобавок, Мне давно хотелось испробовать этот старый трюк с «Богом из машины».
Оставив на минуточку прочих гуляк, Бэби улизнула к себе в каюту и взяла в руки «Локатрон». Ж-И-В-Ч… Нет, не стану я этого делать, сказала она себе. Пусть живет. Пусть будет. Она отложила прибор и вернулась в шумный отсек.
Джейк, медленно бредя домой, пристально изучал татуировку у себя на запястье. Он надел темные очки, хотя стояла ночь, ибо глаза его переполнялись парой-другой слезинок, а это ведь не очень четко, не так ли?
Распахнув парадную дверь, он обнаружил, что весь дом набит сириусянами и альфами. Они тягали шишки с Торком и Тристом.
– Братики! – то и дело восклицали сириусяне, не переставая хихикать. – Братики!
Джейк зашел в кухню и открыл дверцу холодильника. Только старый помидор и банка горькой «Виктории».
Он долго смотрел на эти два предмета, а потом снова закрыл дверцу.
А тем временем на крикетном поле над козырьком сцены завис вертолет «Третьего канала». Из него репортер орал в мегафон Кверку:
– Обещайте нам эксклюзив, – вот что орал он. – И можете выдвигать свои условия.
– Снимите меня отсюда, – умолял Кверк. – Я готов на все.
Игги и Ревор сидели бок о бок, обратив морды к небесам.
– Чтоз аахи неяд оро гаяи по мея, – в порядке эксперимента поинтересовался Игги, наваливаясь на Ревора и тычась в него лбом. Ревор его беспокоил. Малыш не говорил ни слова уже несколько часов кряду. Ревор мотнул головой и сложил свою странную маленькую пасть в подобие смущенной улыбки. Затем поднял лапу к глазу и смахнул набухшую слезу.
– Ох, Иг, – всхлипнул он. – Я буду по ним скучать.
– Я знаю. – Игги раззявил здоровенную пасть пошире. Ревор кокетливо похлопал ресницами. Потом передними лапками зацепился за клыки пса, подтянулся, перевалился и оказался внутри. Поворочавшись так, чтобы мордочка смотрела наружу, чуть выдаваясь над нижней губой Игги, он устроился на толстом влажном языке бультерьера. Края этого языка уютно завернулись вокруг его тельца. Так они сидели очень долго, и лишь вздохи Ревора доносились из пасти его большого друга.
А несколько недель спустя…
Джейк извлек зеленую веточку из вазы на столе и принялся рассматривать ее, поднеся к свече.
– Интересно, почему ее называют ракитой, – пробормотал он.
Киа, девушка из «Сандо», носившая на себе инь-ян, пожала плечами:
– Какая разница. – Она подалась к Джейку над столом, утвердила подбородок на сложенных руках и пристально всмотрелась. Она была в восторге. Ей не удавалось затащить его к себе на ужин чертову уйму световых лет. Вот если б только он еще и это странное настроение себе сменил. Но он по-прежнему разглядывал листочки. – Ты сегодня где-то витаешь, – робко произнесла она.
– Прости, – извинился Джейк перед салатницей. – Я в последнее время – не очень хорошая компания. Наверно, я пойду.
– Нет-нет-нет. Я не имела в виду, что ты… Давай я еще бутылку открою?
– Если хочешь.
– Как ты думаешь, почему это называется «витать в облаках»? – спросила Киа, отодвигая стул и направляясь к холодильнику за вином. – Ты только подумай. Про тех, кто «нетвердо стоит на земле», у кого «нет почвы под ногами», говорят, что они вообще «с луны свалились». Но ведь это может быть и хорошо, правда? Если мы хотим что-то похвалить, мы говорим «не от мира сего», называем «внеземным». Ты как считаешь, Джейк, космос как концепт – это хорошо или плохо?
– Ненаю, – равнодушно промямлил тот, разрывая хлебную корочку на крошки помельче. – Космос – просто место. Место. – Он протянул ей стакан и натянуто улыбнулся. – Это Солнце Ра сказал, знаешь. «Космос – наше место».
Еще несколько минут они пили молча. Затем Киа потянулась к Джейку и коснулась его руки. Она заметила татуировку летающей тарелки и кончиком пальца осторожно обвела контур. Прошло еще сколько-то минут – ни один не произнес ни слова.
– Тебе та девчонка по-настоящему нравилась? – спросила Киа.
– Ну да, – пожал плечами Джейк.
– Юные Тела Лечатся Быстро, – сказала Киа. – Так ведь в песне поется?
Джейк не ответил.
– Ну что – ты остаешься на ночь, Джейк?
Он вздохнул. Грустными глазами посмотрел на девушку. Он по-прежнему все время думал о Бэби. А она обо мне вообще думает? Вдруг в заднице у него зачесалось, раздался тихий «бип». Джейк медленно расплылся в улыбке. Ему неожиданно пришло в голову, что Киа – довольно симпотная девчонка.
– Ненаю, – протянул он. – А ты как думаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37