если её сумеют удалить из дома Кернуса без нашего участия, у нас с Капрусом будет меньше проблем и причин для беспокойства. Она, естественно, рада была и тому, что Филлис и Вирджинии, возможно, также удастся обрести свободу.
Кроме того, она, конечно, понимала, насколько сложной и трудновыполнимой будет для меня попытка сопровождать одновременно её и Капруса, не подвергая при этом опасности ни их самих, ни находящиеся у нас чрезвычайной важности документы.
Рассмотренный со всех точек зрения, план Капруса казался не только подходящим, но просто гениальным.
Ни Элизабет, ни я, конечно, ничего не рассказали ни Филлис, ни Вирджинии. Чем меньше людей будут знать о нем, тем лучше. К тому же неведение сделает их поведение более естественным. Пусть считают, что они выставлены на невольничьем рынке на обычную распродажу. Представив, насколько они будут удивлены, узнав, что их приобрели для того, чтобы даровать свободу и безопасность, я невольно усмехнулся.
Немалое удовольствие доставляла мне и мысль о том, что снятие Капрусом копий с документов продвигается довольно быстро, без непредвиденных задержек, и он надеется закончить работу к началу се'кара. Теперь, когда Кернус большую часть времени проводил в Центральном Цилиндре, возможности для беспрепятственного выполнения Капрусом работы существенно возросли.
Конечно, до се'кара ещё ждать и ждать, но все же это лучше, чем ничего. Я был доволен. Элизабет, Филлис и Вирджиния будут спасены. Капрус тоже, казалось, находился в хорошем расположении духа. При каждой нашей встрече он неизменно подробно останавливался на деталях возложенной на меня миссии: чувствовалось, что он продумал все до мелочей и радовался, что наше дело подходит к завершению. В своих размышлениях я часто поражался тому, насколько храбрым в действительности человеком был Капрус и сколько мало уважения выказывал я ему и его работе. А ведь он подвергался, вероятно, даже гораздо большему риску, чем я сам. Я чувствовал себя пристыженным. Обычный писец, он проявлял в своем деле смелость, которой мог бы позавидовать каждый воин.
Я поймал себя на том, что насвистываю какую-то мелодию. Все шло как надо. Огорчало лишь, что я так до сих пор и не выяснил, кто убил того воина из Тентиса.
Однако даже став убаром Ара, Кернус при каждом удобном случае снова восседал во главе стола своего дома, как и прежде, погруженный в замысловатые комбинации на игровой доске, уставленной красными и желтыми фигурками.
Так было и в день празднования Кейджералии.
В зале царило веселье и, несмотря на ранний вечер, пага и неразбавленный ка-ла-на лились рекой.
Внезапно Хо-Ту раздраженно отбросил ложку и криво усмехнулся в ответ на мой вопросительный взгляд.
Его неизменная овсянка оказалась пересоленной настолько, что стала совершенно несъедобной. Старший надсмотрщик хмуро уставился в миску.
— С Кейджералией, хозяин, — ласково пропела у него над ухом проходящая мимо с кувшином ка-ла-на на плече Элизабет Кардуэл.
Хо-Ту схватил её за руку.
— Что-нибудь не так, хозяин? — с невинным видом поинтересовалась Элизабет.
— Если бы я знал, что это ты осмелилась насыпать соли в овсянку, — многообещающим тоном проворчал Хо-Ту, — ты бы всю ночь просидела под шокером для рабов.
— Я бы никогда не посмела даже и думать об этом, хозяин, — убедительно возразила Элизабет, делая круглые невинные глаза.
Хо-Ту перестал сердиться и усмехнулся.
— С Кейджералией тебя, несносная девчонка, — сказал он.
Лицо Элизабет осветилось радостной улыбкой.
— С Кейджералией, хозяин! — весело ответила она и продолжила разносить вино.
— Курносая маленькая рабыня! — донесся голос Ремиуса. — Налей мне вина!
Вирджиния Кент тотчас подбежала к столу, неся на плече кувшин с ка-ла-на.
— Позвольте, Лана нальет вам вина, — предложила подоспевшая к охраннику первой рабыня красного шелка и наклонившаяся над ним с призывно приоткрытыми влажными губами.
Ремиус убрал от неё свой кубок прежде, чем она успела его наполнить, и девушка едва не покатилась с деревянного помоста, на котором возвышался стол, когда её тут же оттолкнула маленькая, но сильная ручка Вирджинии Кент.
— Ремиуса обслуживает только Вирджиния, — с весьма странно звучащей в её устах твердостью поставила в известность рабыню красного шелка бывшая жительница Земли.
Едва сдерживаясь от ярости, Лана спустилась с деревянного помоста.
— Ничего, завтра ты будешь выставлена на продажу, — злобно бросила она сопернице. — Тогда Ремиусу понадобится другая подающая ему вино девушка, — она заглянула в глаза охраннику. — Может, он выберет Лану, — предположила она и тут же, заслышав не предвещающий ничего хорошего вопль бросившейся к ней Вирджинии, сочла за благо поспешно затеряться среди обслуживающих нижнюю часть зала рабынь.
— Похоже, вина мне сегодня не нальют, — заметил Ремиус, которого эта проблема, очевидно, беспокоила больше всего.
Вирджиния Кент немедленно снова поднялась на помост, где она оставила свой мешавший догнать соперницу кувшин ка-ла-на, и с робкой улыбкой подошла к своему охраннику.
Тот протянул ей кубок, но девушка внезапно убрала кувшин за спину.
— Что это значит? — недоуменно воскликнул Ремиус.
— С Кейджералией! — рассмеялась девушка.
— Ты будешь меня обслуживать или нет? — раздраженно спросил воин.
К моему изумлению, Вирджиния поставила кувшин с ка-ла-на на пол.
— Я буду вас обслуживать, — ответила она и, быстро обняв его за шею, прижалась к его щеке губами, к величайшему удовольствию пораженных столь наглой выходкой присутствующих.
— С Кейджералией, — прошептала она.
— С праздником, — пробормотал охранник, сжимая девушку в объятиях и крепко целуя её в губы.
Когда он отпустил её, в глазах Вирджинии стояли слезы.
— Что-нибудь не так, маленькая курносая рабыня? — спросил Ремиус.
— Завтра меня продадут, — ответила девушка.
— Может, ты достанешься доброму хозяину, — предположил Ремиус.
Девушка уронила голову ему на плечо и разрыдалась.
— Я никого не хочу видеть своим хозяином, кроме вас.
— Ты действительно хочешь быть моей рабыней, курносая?
— Да, — захлебываясь от рыданий, пробормотала Вирджиния. — Да!
— У меня на это, к сожалению, не хватит средств, вглядываясь в лицо девушки, — ответил Ремиус.
Я отвернулся.
Вокруг засыпанной песком арены собралось несколько девушек-рабынь, сидящих на коленях и хлопающих в ладоши. Один из стоящих на арене охранников, очевидно, пьяный до предела, исполнял под собственный аккомпанемент танец моряка, поскольку его ноги и все тело выделывали такие па, которые можно увидеть только у бывалого морского волка на ходящей ходуном палубе корабля, попавшего в чудовищный шторм. Я знал этого парня. Он был из Порт-Кара. Отъявленный головорез, но сейчас, когда он изображал плавание на галере, в глазах его стояли слезы. Поговаривали, что тот, кто хоть раз увидел море, ни за что не захочет оставить его, а те, кому все же пришлось покинуть море Тасса, никогда не будут по-настоящему счастливы.
Позднее к арене спустился ещё один охранник и, к восхищению девушек, начал исполнять танец охотников на ларла. К нему присоединились ещё двое-трое, в точности повторявшие как движения загоняющих зверя охотников, так и муки раненого, постепенно умирающего животного. Человек, исполнявший матросский танец, оставил арену и теперь, отойдя к дальней стене, скрытый её тенью от света факелов, не замеченный большинством присутствующих, продолжал танцевать один, танцевать для себя, возрождая в себе воспоминания о блистательной Тассе и быстрых черных кораблях — этих тарнах моря, как называют галеры Порт-Кара.
— Налей мне вина, — потребовал Хо-Сорл у Филлис Робертсон, хотя та находилась в другом конце зала, а рядом с Хо-Сорлом хватало прислуживающих за столами девушек.
В этом, однако, не было ничего удивительного, поскольку Хо-Сорл неизменно требовал, чтобы его обслуживала именно эта гордая, надменная рабыня, делавшая все, чтобы показать, насколько она его презирает, независимо от того, наливала ли она ему вино или подавала зажатую в губах виноградину.
До меня донесся удивленный голос Капруса, говорившего так, словно он сам не верит тому, что происходит.
— Через три хода я захвачу ваш Домашний Камень, — нерешительно произнес он.
Кернус похлопал своего старшего учетчика по плечу и рассмеялся.
— С Кейджералией! — сказал он.
— С праздником!
— С Кейджералией, — пробурчал Капрус, делая очередной, приближающий его к победе ход уже безо всякого интереса.
— Что это? — раздался возмущенный крик Хо-Сорла.
— Молоко боска, — пояснила Филлис. — Оно будет для тебя полезно.
Хо-Сорл зарычал на рабыню.
— С Кейджералией, — поздравила его Филлис и, повернувшись, двинулась прочь, столь победоносно покачивая бедрами, что, вероятно, удивила бы даже Суру.
Хо-Сорл выпрыгнул из-за стола и в два прыжка настиг девушку. Разбрызгивая из её кувшина молоко, он подхватил её на руки и, перебросив через плечо, не обращая внимания на градом сыплющиеся на его спину удары её кулачков, поднес девушку к Хо-Ту.
— Я заплачу разницу между стоимостью рабыни красного и белого шелка, — сказал Хо-Сорл.
Филлис вскрикнула от страха и ещё яростнее замолотила по нему кулаками.
Хо-Ту, очевидно, отнесся к предложению очень серьезно.
— Ты что, не хочешь становиться рабыней красного шелка? — обратился он к Филлис, которая из-за своего необычного положения не могла его увидеть.
— Нет! Нет! — закричала она.
— К концу завтрашнего дня она в любом случае уже может стать рабыней красного шелка, — заметил Хо-Сорл.
— Нет! Нет! Ни за что! — вопила Филлис.
— Ну что ж, вероятно, ты прав, — согласился Хо-Ту. — Где ты хочешь сделать из неё рабыню красного шелка?
— Где угодно, — ответил Хо-Сорл. — Эта арена в центре зала вполне подойдет.
Филлис заливалась горючими слезами.
— Почему ты так не хочешь, чтобы Хо-Сорл сделал тебя рабыней красного шелка? — полюбопытствовал Хо-Ту.
— Я его ненавижу! Презираю! Ненавижу-презираю! — завопила девушка.
— Держу пари, что за четверть часа я сумею изменить её отношение к себе, — сказал Хо-Сорл.
Мне показалось, что он отвел себе на это маловато времени.
— Интересное предложение, — задумчиво произнес Хо-Ту. — Ну что ж, принимаю.
Филлис умоляла пощадить её.
— Тащи её на арену, — кивнул Хо-Ту.
Хо-Сорл отнес яростно сопротивляющуюся девушка к засыпанному песком углублению в центре зала и уложил её на пол, плотно прижав коленями. Она приподнялась на локтях и переполненным ужаса взглядом по смотрела ему в лицо. Он рассмеялся и, когда она в ответ истерично закричала и, отчаянно пытаясь вырваться, начала изо всех сил молотить его руками и ногами, крепче вдавил её в песок.
Его ладонь потянулась к узлу, удерживающему её тунику. Девушка вся в слезах зажмурила глаза и отвернулась.
Однако вместо того, чтобы развязать ей узел, он приподнял девушку за плечи и усадил на песке, где она и осталась сидеть, ничего не понимая и обводя зал с настороженным недоумением.
— С Кейджералией! — рассмеявшись, сказал ей Хо-Сорл и под громкий смех зрителей вернулся на свое место за столом.
Хо-Ту смеялся, наверное, громче всех, барабаня при этом по столу кулаком. Даже Кернус поднял голову над игральной доской и с улыбкой наблюдал за происходящим.
Филлис поднялась на ноги и с пылающим от ярости лицом принялась вытряхивать песок, набившийся в её волосы и короткую тунику.
— Да не расстраивайся ты так, — бросила ей вслед проходящая мимо с кувшином ка-ла-на рабыня красного шелка. — Может, ещё повезет!
Филлис позеленела от злости.
— Бедная маленькая рабыня белого шелка! — притворно посочувствовала ей другая рабыня в красных шелках.
Филлис застонала.
— Нет, — покачав головой, заметил Хо-Сорл, обращаясь к Хо-Ту. — Она слишком толстая.
С этой его оценкой я никак не мог согласиться.
— Я рада, что меня скоро продадут! — воскликнула Филлис. — Это избавит меня от необходимости ежедневно видеть тебя! Ты просто безжалостный, отвратительный тарск! — в глазах её блестели слезы. — Я тебя ненавижу! — кричала она. — Ненавижу!
— Какие вы все жестокие! — воскликнула стоящая неподалеку от Хо-Ту Вирджиния Кент.
В зале на мгновение воцарилась тишина.
Внезапно она со злостью схватила стоящую рядом с Хо-Ту миску с его неизменной овсянкой и со всего размаху надела ему её на голову.
— С Кейджералией, — сказала она.
Ремиус с выражением ужаса на лице невольно привстал с места.
Хо-Ту, не шевелясь, сидел с миской на голове, из-под которой по его лицу стекали густые потоки овсяной каши.
Зал буквально замер.
И тут я почувствовал, как откуда-то сверху мне на голову, за шиворот обрушился целый поток вина. Отплевываясь, я невольно зажмурил глаза.
— С Кейджералией, господин! — услышал я за спиной веселый голос и поспешно удаляющиеся шаги Элизабет.
Хо-Ту расхохотался так, что у него слезы брызнули из глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64