Вне себя от ярости, он плюнул на пол и повернулся ко мне.
Я молча наблюдал за ним. В эту минуту лицо мое, должно быть, было страшным.
— Кто ты? — запинаясь, спросил Кернус.
В эту минуту я поверил, что, вероятно, я действительно мало напоминаю сейчас Тэрла Кэбота. Кернус это, конечно, помнил, по он никогда не видел настолько холодных, ничего хорошего не обещающих глаз.
— Я — Куурус, — ответил я.
Направляясь из спальни Суры в зал Кернуса, я задержался в отведенных для меня комнатах и снова надел черное одеяние убийцы и поместил на лоб черную отметку в виде кинжала.
— Убийца? — спросил Кернус прерывающимся голосом. — Ты — Тэрл Кэбот! Ну, да! Ты Тэрл Кэбот из Ко-Ро-Ба!
— Я — Куурус.
— У тебя на лбу черный символ смерти, — прошептал он.
— Это для тебя, — сказал я ему.
— Нет! — закричал оп.
— Да, Кернус. Это по тебе я ношу на лбу черную метку.
— Я ни в чем не виноват! — воскликнул он.
Я не удостоил его ответом.
— Это Менициус, — быстро забормотал Кернус, — это он, он убил того воина из Тентиса! Это он, а не я!
— Я получил плату, — перебил я его; я решил пока не говорить с ним о Суре.
— Это Менициус, — продолжал стонать Кернус.
— Но отдал ему приказ ты.
— Я дам тебе золота, много золота!
— У тебя ничего не осталось, Кернус, — сказал я, не сводя с него холодного, бесстрастного взгляда. — Ты все потерял.
— Не убивай меня! — взмолился он. — Не убивай!
— Но ведь ты лучше всех владеешь мечом в этом доме, — усмехнулся я. — Насколько я знаю, ты даже принадлежишь к касте воинов.
— Не убивай меня, — словно не слыша, бормотал он.
— Защищайся, — сказал я.
— Нет, нет, нет! — отчаянно замотал он головой.
— И это гордый Кернус, — с насмешкой заметил я.
— Нет, нет, нет, нет!
— Хорошо. Бросай оружие и сдавайся. Я прослежу, чтобы тебя в целости и сохранности доставили во дворец убара, где, я надеюсь, правосудие, наконец, свершится.
— Да, да, конечно, — простонал Кернус. Он с обреченным, покорным видом сунул руку в складки своей одежды и вытащил длинный кинжал. Я внимательно наблюдал за ним. Внезапно он быстро выбросил руку и метнул кинжал в меня. Я был готов к этому и резко увернулся.
Кинжал вонзился в спинку стоящего за мной кресла, и его лезвие глубоко вошло в деревянную поверхность.
— Превосходный бросок, — поделился я своим мнением.
Он уже сжимал в руке меч, в его глазах пылала ненависть.
Предстоящая схватка наполнила меня восторгом, и я, перемахнув через стол, бросился к нему.
В то же мгновение наши просвистевшие в воздухе клинки встретились.
Он прекрасно владел оружием и действовал быстро, умело, хитро и напористо.
— Превосходно, — заметил я ему.
Мы кружились по залу, опрокидывая стулья и сражаясь прямо на столе, неуклонно приближаясь к центру зала, к засыпанной арене.
Наконец Кернус, отступая, сделал неверное движение и упал; я тут же приставил острие меча ему к горлу.
— Ну, — сказал я, — выбирай: мой клинок или копье правосудия Ара?
— Пусть это будет твой клинок, — ответил он.
Я отступил и позволил ему подняться. Схватка возобновилась с новой силой. Наконец я ранил его в левое плечо. Показалась кровь. Я отошел на пару шагов. Он сорвал с себя мантию и остался только в подпоясанной ремнем домашней тунике. Рана в его плече сочилась кровью.
— Сдавайся, — предложил я.
— Умри! — крикнул в ответ он, бросаясь ко мне.
Его атака была великолепной, но вскоре мне снова дважды удалось ранить его, нанеся удары в грудь и слева, под ребра.
Кернус пошатнулся и отступил. Взгляд его помутился. Он закашлялся, и на губах у него показалась кровь.
Я ждал.
Он смотрел на меня, тяжело переводя дыхание и вытирая капли пота на лице окровавленной рукой.
— Сура мертва, — сказал я ему.
Он, казалось, удивился.
— Я не убивал её, — пробормотал он.
— Это именно ты убил её.
— Нет!
— Убить можно по-разному, — сказал я.
Едва держащийся на ногах, залитый кровью, Кернус не сводил с меня глаз.
Я двинулся к нему. Кернус быстро оглянулся и увидел, что дверь, ведущая на лестницу, открыта. Там, наверху, начинался проход к зверю. Черты его лица мгновенно исказились, взгляд наполнился дикой, безумной радостью. Он весь подобрался, словно готовясь отразить мою атаку, и, внезапно развернувшись, со всех ног бросился к двери.
Я дал ему возможность добежать до двери и, спотыкаясь, взобраться по ступеням. Сам я остановился в дверном проеме.
— Вот кто защитит меня! — донесся до меня сверху его голос. — А ты, Тэрл Кэбот, — глупец!
Стоя на верхних ступенях, он запустил в меня мечом. Я уклонился, и лезвие глухо загрохотало до черепичному полу. Кернус скрылся в проходе.
Я медленно поднялся по лестнице и увидел, что дверь в помещение для зверя в конце прохода открыта.
Как я и ожидал, охранников на месте не оказалось.
По полу, там, где пробежал Кернус, тянулась цепочка кровавых следов.
— Ты тоже так и не стал настоящим игроком, Кернус, — сказал я негромко.
Из дальнего конца помещения я услышал донесшийся до меня душераздирающий вопль и сердитое рычание, сменившееся странными звуками какой-то возни и утробным урчанием.
Когда я осторожно с мечом наготове подошел к комнате, животное уже исчезло.
Я пробежал через комнату и оказался у прохода, ведущего в гораздо большее по размеру помещение с широким порталом, выходящим наружу и открытым всем ветрам. Здесь я почувствовал запах тарна и примешивающийся к нему другой, не поддающийся определению, но, несомненно, принадлежащий животному запах. С наружной части помещения во внешнюю стену цилиндра Кернуса была вделана площадка для тарнов, ступив на которую я увидел на спине быстро удаляющегося огромного тарна что-то косматое и сгорбленное.
Я обернулся и внимательно осмотрел помещение. В углу я заметил ружье, несомненно доставленное сюда с Земли. Вдоль стен располагалась аппаратура, напоминающая некогда виденные мною приборы Царствующих Жрецов: сложные пульты управления, переплетающиеся толстые жгуты проводов, какие-то диски. Я заметил, что приборы предназначались для существ, обладающих органами зрения: они были снабжены разнообразными шкалами и дрожащими на них стрелками, подходящими, как — я догадался, к предельным из рассчитанных делений. Среди приборов, на одной из горизонтальных панелей вспыхивал и гас какой-то конус. Я осторожно взял его, поднес к уху и услышал поступающий из него странный сигнал непрерывно изменяющейся тональности. Сигнал поступал со все возрастающей частотой, становился все громче, набирал силу и вдруг, к моему изумлению, исчез. Наступила томительная пауза, сменившаяся через минуту также внезапно появившимся странным звуком, который едва ли мог быть воспроизведен живым существом. Он, несомненно, был искусственного происхождения и продолжал раздаваться снова и снова.
Я положил конус на место. Звук не смолкал.
В комнату вошел Хо-Ту, сжимая в руке длинный кривой нож.
— Где Кернус? — спросил он.
Я кивнул на валявшиеся в углу среди мусора и костей окровавленные лохмотья и объеденные остатки туловища.
— Ты не смог бы сделать этого лучше, — заметил я.
Хо-Ту посмотрел на меня.
— Сура, — сказал я, — просила передать, что любила тебя.
Хо-Ту кивнул; в его глазах стояли слезы.
— Я счастлив, — пробормотал он и быстрыми шагами оставил комнату.
Среди останков я заметил цепочку и медальон Кернуса — золотого тарна в оковах. И цепочка и медальон были забрызганы кровью.
Я подобрал медальон и бросил его на горизонтальную панель рядом со все ещё вспыхивающим конусом, продолжавшим посылать свой остающийся без ответа запрос.
Я огляделся. В комнате стоял тяжелый, удушливый запах животного. Я увидел толстый слой паутины, на которой, очевидно, спало это существо, и оценил её прочность. Увидел коллекцию небольших коробочек, доставленных с черных кораблей, и ящики, заполненные дискетами для компьютера. Царствующие Жрецы, подумалось мне, могли бы извлечь немалую пользу из содержимого этой комнаты. Полагаю, даже они могли бы узнать много нового для себя.
Я вернулся к панели и взял конус; издаваемый им звук чем-то отдаленно напоминал непривычный для человеческого уха голос. На одной из поверхностей конуса я заметил кнопку и нажал её. Звук моментально прекратился.
Поднеся конус ко рту, я начал говорить. Я говорил на горианском языке. Я не знал, к кому обращаюсь, но был уверен, что мое послание будет услышано или каким-то образом воспринято. Рано или поздно его непременно поймут.
— Кернус мертв, — говорил я. — Зверь ушел. Ответа не будет.
Я снова нажал кнопку выключателя, но конус молчал.
Потом я повернулся и вышел из комнаты, заперев её снаружи, чтобы другие не смогли в неё войти. Проходя через центральный зал дома Корпуса, я столкнулся с Фламиниусом.
— Хо-Ту, — пробормотал он и поманил за собой.
Я направился за ним в спальню Суры.
Рядом с телом девушки лежал Хо-Ту, своим кривым ножом перерезавший себе горло. Я заметил, что прежде, чем сделать это, он снял с Суры рабский ошейник.
Фламиниус был потрясен. Мы обменялись с ним понимающими взглядами. Он опустил глаза.
— Ты должен жить, — сказал я.
— Нет, — покачал он головой.
— У тебя есть работа, — говорил я. — В Аре новый убар. Ты должен вернуться к своим исследованиям.
— Жизнь мало что значит, — сказал он.
— А смерть? — спросил я.
Он поднял голову.
— Смерть вообще ничего не значит.
— Если смерть ничего не значит, следует выбрать ту малость, которую предоставляет жизнь, что на самом деле вовсе не так уж мало.
Он отвел взгляд.
— Ты воин, — сказал он. — У тебя есть твои войны, сражения.
— У тебя тоже. Ты медик. Дар-косис ещё не побежден.
Он опустил голову.
— Ты должен вернуться к работе, — продолжал убеждать его я. — Ты нужен людям.
Он горько рассмеялся.
— Кто я такой, чтобы печься о других? — воскликнул он.
— Ты — Фламиниус, тот, кто некогда любил людей и выбрал зеленые одеяния касты медиков.
— Когда-то я знал одного Фламиниуса, — усмехнувшись, сказал он. — Но это было очень давно.
— А я знаю того Фламиниуса, который есть сейчас.
Он посмотрел мне в глаза, в них стояли слезы. Как, впрочем, и в моих.
— Я любил Суру, — вдруг признался он.
— Хо-Ту тоже её любил, — ответил я. — По-своему она была дорога и мне.
— Я не умру, — сказал Фламиниус. — Хорошо. Я буду работать.
Я вернулся в свою комнату. С улицы доносились песнопения, прославляющие Ар.
Я смыл со своего лица знак черного кинжала.
Глава 24. СУД УБАРА
В Центральном Цилиндре Ара, где располагался дворец убара и проходили судебные процессы, в отведенной мне комнате я надел ярко-алую тунику воина.
Она была чистой и свежей, выглаженной горячим утюгом. Я пристегнул новые, из блестящей черной кожи, с медными чеканными украшениями ножны, но вложил в них свой старый, помнящий ещё далекие времена осады Ара верный меч. Сидя на краю каменного ложа, я нагнулся, чтобы завязать сандалии. Напротив, поджав под себя ноги и уперев в ладони подбородок, сидел Хул.
— Я агент Царствующих Жрецов в Аре, — сказал он. — С самого начала я наблюдал за всеми твоими действиями в городе.
— Ты же принадлежишь к партии Марленуса? — удивился я.
— Он мой убар, — сказал Хул. — Я счел за честь принять участие в его возвращении на трон.
— Сомневаюсь, что Царствующие Жрецы обрадованы таким поворотом событий, — заметил я.
— Они смотрят на вещи реально, — пожал плечами Хул.
— С Марленусом на троне Ар будет представлять для них опасность.
Хул усмехнулся.
— Ар всегда опасен, — он почесал за ухом. — Во всяком случае уж лучше Марленус, чем Кернус.
— Это верно, — согласился я.
— Марленусу потребовались долгие годы, чтобы вернуться, — сказал Хул. — Многое сыграло в этом свою роль. Во времена Казрака мало что можно было предпринять. Казрак, хоть и невзрачный на вид и, что ещё хуже, не являющийся уроженцем Ара, был тем не менее достойным уважения правителем, честным, разумным и смелым человеком, искавшим пользы для города.
— А Марленус? — спросил я.
— При всех своих недостатках, — ответил Хул, — он и есть сам Ар.
Я подумал о величественном Марленусе — быстром, решительном, упрямом, честолюбивом человеке, великолепно владеющем оружием, прекрасном тарнсмене, настоящем вожде, подобном богу среди людей, убару убаров. Я знал, что многие оставили Домашний Камень своего родного города, чтобы пойти за ним в изгнание, предпочитая оказаться в опале и испытать на себе все тяготы и лишения существования в горах спокойствию городской жизни. Эти люди не искали для себя ничего, кроме возможности быть рядом с убаром в трудную минуту и обнажить мечи во славу его имени. Марленус был действительно подобен богу, притягивающему окружающих, внушающему фанатичную преданность к себе и самую сильную ненависть к врагам. Кто ещё может так влиять на людей, что они станут драться друг с другом только за право умереть за него? Марленус, надменный солдат, воин с неизменной улыбкой на лице, был именно таким человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64